Приспособленец

— Не мешайте пацану, он сегодня стресс заработал. Пусть поспит... если человеком проснется, то домой уйдет. — и я проваливаюсь в сон.

Утро. Просыпаюсь и понимаю, что я не дома. Где? Не очень помню, зато хочется в туалет, страшно болит позвоночник и неудобно лежать. Неловко повернувшись, я сначала падаю на четвереньки. Мой позвоночник выкидывает иногда такие фортели, что не захочешь, а все равно будешь из себя клоуна изображать. Стою на четвереньках, свободно опустив вниз голову и слегка поматываю ею, чтобы пришли в порядок затекшие мыщцы шейного отдела. Внезапно я все вспоминаю. Я вчера убил человека и провел эту ночь в отделении милиции. Меня уложили поспать до светового дня на улице. Я рывком открываю глаза и поднимаю голову. Картина Репина: на некотором расстоянии от решетки, стоят и насторожено смотрят в мою сторону четврео человек в ментовской форме, без знаков различий. У одного из них автомат, у второго пистолет, которые направлены в мою сторону. секунду не мигая я смотрю на них, пытаясь разобраться в неправильости ситуации, а потом до меня доходит:

— Они же меня бояться!

Тут один из ментов говорит:

— Нет. Все бесполезно, он тоже дикий, — и протягивает в мою сторону ствол, с явным намерением пальнуть в меня.

— Ты чё?! Сдурел? — машинально ору я, пытаясь закатиться под свое спальное место.

Мент с удивлением отпускает ствол:

— Тю! Смотри ка, нормальный!

Судя по всему, он рад моему пробуждению, больше чем я.

— Ожил? спрашивает он меня направляясь к моей камере.

— Секунду, — останавливает его бледный и вперив в меня накал обычных рыбьих глаз, — если вы не против, то мы бы хотели задать вам парочку вопросов.

Сами понимаете, не соглашаться было нельзя, и я выполнил свой гражданский долг, ответив на обычные нудные вопросы: имя-фамилия-отчество, дата рождения, место рождения, прописка, место работы. Потом меня попросили повторить мои вчерашние показания, что я и проделал, со всё возрастающим удивлением. У меня сложилось ощущение, что меня элементарно тестировали на знание того, кто я такой и наличие памяти. Закончилась вся эта байда часа через три и вышел я из отделения уже за полдень. Еще раз осмотрелся, оценил возросшее количество людей в форме и с оружием, и направился таки домой.

Дома меня встретила тишина и разбитые стекла на кухне и в комнате алкашей. Я прошел по наметенному снегу и уселся на табурет подумать. Я болел две недели. За это время люди сошли с ума, такое впечатление, что в дурдоме Солнышко день открытых дверей. Причем погулять выпустили преимущественно буйных. Как назло в голову ничего не лезло. Я зябко поежился, все таки не май месяц. Плюнув на переживания, встал и пошел искать фанеру в сарайку, нашел распилил и заделал разбитую половинку на кухне, в общем нашел себе занятие, а потом, попив чаю, включил телек, крутили старую комедию, перещелкнул канал, концерт, еще раз, показ мод канал фашион, пощелкал дальше, на московском канале, конец каких-то новостей.

— К сожалению до конца непонятны причины, по которым насилие перехлестнуло через край. Объяснить это мы попросили известного ученого социолога Перова Игоря Владимировича...

Дальше какой-то мудила в очках начал рассуждать о причинах и следствиях, о настроениях людей и поведении толпы, для примера приводя последние разборки в Африке. Общий смысл давал только одно, ничего смертельного не случается, скоро все нормализуется. Чувство после такой речи оставалось двойственным. С одной стороны все более мене номально, сдругой — жопа полная. Явно из тех ученых, которые спорят: есть жизнь за МКАДом — или нет.

Особенно углубило это чувство трансляция обращения президента, с просьбой соблюдать спокойствие, что трудности временные, потом клятвенные заверения Шойгу, что МЧС работает над решением проблемы. Прислушавшись к совему организму, я решил, что неплохо было бы немного увеличить свои запасы. Пусть я буду перестраховщиком, но ведь что-то явно происходило.

Пошел спать.

* * *

Следующее утро разбудило меня громким сигналом под окнами и включенным по всей квартире светом. Ночью снились какие-то кошмары, так что при пробуждение я испытал смешанное чувство досады и облегчения. Резко захотелось домой, к родителям, в свою старую комнату. Опять громкий сигнал, ну что за придурки с самого утра такую побудку устраивают. Дотащивщись до окна я с ленивой досадой уставился вниз. Вот, блин! Внизу стояла вчерашняя бабуля — божий одуванчик, периоически давя на гудок

Вчерашние страхи казались нереальными и детскими — повелся на поводу сумасшедшей, кучу денег потратил, а сегодня наверняка хозяйка приедет. Да пошла она в задницу, отдам я ей денег а сам на макаронах с тушенкой месяц проживу, зря, что ли, столько понакупал. Ладно, с бабулей прокатимся, сделаем человеку приятное, в маразм впадает, а о внуке заботится. Или о сыне? Неважно, пообещал — надо делать, а то не отвяжется.

Около магазина огромная очередь. Я в недоумении остановился, пивка хлебануть не получится, пока эти все рассосутся, пойду в ларек за углом. Синенький павильончик медленно догорал, а вокруг никого не было. Все это мне активно не нравилось, я вернулся обратно ко входу и пристроился к хвосту очереди. Передо мной стояли мужчина с женщиной, судя по похожести, муж с женой прожившие вместе не один десяток лет. Поинтересовавшись происходящим Внезапно подлетел какой-то ненормальный на низкой-низкой Феррари, остановился в сантиметрах пяти от пандуса, чуть не сшибив несколько человек, и выпустил из себя накаченного молодого человека, который бесцеремонно расталкивая всех направился ко входу в магазин. Все-таки велика сила человеческой инерции, люди ворчали, огрызались, но пропускали. А тот пер уверенно, как положено одному из хозяев жизни. Чмо. Однако при взгляде на него поневоле появляется чувство ущербности, чем он и пользуется. Видимо его магия подействовала и на охранника постольку поскольку он спокойно прошел в магазин.

Толпа немного волновалась: кто-то кого-то спрашивал по скольку штук в одне руки будут давать, и чего будут давать. Обсуждались вечные вопросы. Мучающие народ еще со времен Герцена: кто виноват и что делать? Мне самому это было интересно и я постарался ввинтиться в толпу поглубже. На таких импровизированных митингах, всегда узнаешь много интересного о правительстве, о сложившейся ситуации в целом и в частности, о ближайших планах на будущее, но больше всего узнаешь, конечно о себе. Причем такие факты, о которых никогда бы не подумал. Всем подробно и с вкусом расскажут о твоих привычках, начиная от сексуальных и конча пристрастиями в еде; узнаешь много интересного о своих родственниках и о их противоестественной связи между собой и животным миром. Я протискивался вперед слушая, а вернее выслушивая.

Я подобрался поближе когда дверь открылась и выпустила крутого, нагруженного пакетами с самыми обычными продуктами, макаронами, тушенкой, спичками. В наших

Настроение толпы очень переменчивая вещь, вот и сейчас она как дворовая собака почувствовала что шагающий навстречу пешеход, чувствует себя не очень уверенно, и гавкнула наугад. Ага! Пешеход вздрогнул, от него запахло еще не страшным страхом, а таким, который сродни удивлении-изумлению-испугу, как эта шавка на меня гавкнуть посмела. Но тут можно не торопясь зарычать, вроде пока не сильно угрожая, если не обратит внимания, то наплевать, можно снова свалиться на бок, высунув язык и выжидая следующего гражданина. Но этот повел себя предсказуемо, он остановился и излучая фальшивую уверенность, попытался громким голосом заставить дворнягу отступить. Дворняга оскалила зубы и зарычала уже серьезно — человек, внутренне перепугавшись, все еще пытается изобразить из себя царя зверей, но страх так и прет из всех пор. Толпа угрожающе качнулась вперед, крутой качнулся назад. Сделав глупую попытку войти обратно в магазин. Протянулись несколько рук, вцепившиеся в одежду и рванувшие его в круговорот истеричных воплей, нечеловеческих морд и всплеска дикой ярости. Раздавались крики, хеканье, глухие удары, потом тонкий заячий вопль и толпа качнулась туда — сюда. Каждому хотелось посмотреть и скорее смотаться отсюда, пока именно его не привлекли за что-то ужасное, случившееся там, где метались страшные выкрики и откуда торопились выбраться оказавшиеся поблизости и уже видевшие "это" люди.

Я такой же как все, только немного умнее, или, могут сказать, трусливее, поэтому я сразу постарался выбраться из возникшего противотечения и направился к углу здания, перехватывая, только что выглянувшую из-за угла старушку:

— Куда вы меня тащите? — негромко возмутилась она, с простым человеческим любопытством оглядываясь на гомонившую толпу.

— Потом объясню, сквозь зубы процедил я, увлекая старушку за собой, но она однако воспротивилась.

— Нет, но может быть Вы мне все-таки объясните!? В конце концов, я не думаю, что похожа на собачку, которую тащат за собой...

Я не знаю кто вызвал милицию: охрана в магазине, или добрые обыватели, наблюдающие за происшедшим из окна и решившие выполнить свой гражданский долг и вложить всех — но патруль приехал очень вовремя. Вывалившиеся из машин обезличенные люди в форме, открыли предупредительный огонь в воздух, а в толпу опять полетели гранаты со слезоточивым газом. Толпа охнула, заворчала, закричала разными голосами и качнулась в разные стороны. Мы с бабулей застыли в отдалении, не успев скрыться за углом. Может быть я не прав, но у меня сложилось ощущение, что целью приехавших ментов был не арест и не желание разобраться в происходящем, а элементарный разгон несанкционированного сборища. Дождавшись пока толпа не распалась сначала на небольшие кучки, а потом на отдельные личнсоти, которых уже можно было с трудом называть людьми. Мы стояли и смотрели как зачарованные, на проносящихся мимо растрепанных существ, которых, правда с трудом, уже можно было узнать за людей.

Около магазина осталось одинокое истерзанное тело с порванными и рассыпавшимися пакетами, шевелимыми легким ветерком. Почти тут же подъехал 66 газик, куда закинули тело. Менты стали заинтересованно оглядываться вокруг, видимо теперь пытаясь взять преступников. На их тяжелую долю выпало подбирать чихающих и кашляющих от милицейского газа людей. Заметив указывающий в нашу сторону жест я инстинктивно оглянулся, пытаясь выяснить в кого так упорно тычут пальцем, но почувствовал как меня с неожиданной силой утягивает во двор бабулька.

Проковыляли через двор, причем бабуля практически не шла, а ехала на мне. Запыхавшись мы ввалились в двери джипера и застыли, как оказалось очень во время. На углу того дома показалось двое в форме. Внимательно оглядев пустой двор, они направились прямо к нам, дергая железные двери закрытых подъездов. Не дойдя не много до подъезда, около которого стояла наша машина они остановились, о чем то потрындели по рации, развернулись и отправились обратно. Мы, с опаской посмотрев на уходящих ментов, улыбнулись посмотрев друг на друга, а потом в голос заржали. Вернее ржал один я, а бабуля тоненько подхихикивала.

В этот день мы не решились сходить в магазин, зато я познакомился с её внуком.

* * *

— Проходи Вадик, не стесняйся, — и она подтолкнула меня в спину.

Я в нерешительности замер, не зная как бы половчее объяснить человеку, что я терпеть не могу, когда меня называют Вадиком, что я вообще то Вадим. Так ничего и не придумав, я переступил порог жилища и застыл с раскрытым ртом.

Когда я был пацаном, я мечтал жить именно в такой квартире. Прихожая сверкала вытянутыми африканскими масками, фотками людей на самых разнообразных широтах нашего мира, чудными копьями, опознанными мной австралийскими бумерангами, бола, чьи то рога, не знаю чьи, но явно не лосиные. Оторопело уставившись на все это великолепие, я застыл как соляной столб или жена Лота. Засмотревшись я протянул руку, чтобы пощупать висевшую в холле — прихожей катану, как голос за моей спиной произнес:

— Конечно настоящая, — причем по голосу чувствовалось, что человек улыбается.

Я резко повернулся, отдергивая руку и готовясь встретить насмешливый взгляд и... промахнулся. Для того чтобы встретиться глазами, мне надо либо посмотреть вниз либо присесть на корточки. Сидящий передо мной человек не похож на урода, хорошо выглядит, выбрит, благоухает дорогим мужским парфюмом, почему дорогим, да потому что дешевым Шипром в таком месте вонять просто не может. Я с хорошо запрятанным любопытством осматриваю удобно устроившуюся в инвалидной коляске фигуру. Вот оно что! Хотя в принципе я так и думал, если человек отправил в магазин, да что там отправил, взвалил все хлопоты на плечи своей старой бабушки, то он либо законченный негодяй либо инвалид. Правда неизвестно что хуже, но он оказался инвалидом. Уже после, когда мы пили чай с сушками, я понял, что незаметно выложил все, практически ничего не узнав о встретившихся мне людях. Мало того, я еще и рассказал о непростых отношениях с Натой, о своей дебильной работе, об убийстве, да обо всем. О внуке я узнал только что зовут его Сергей и что травма у него не врожденная, а приобретенная. Что-то связанное с кавказом, с горами, с альпинистами. Сергей кратенько остановился на этом и закруглился, резко обрубив:

— Все! Хватит! — и с извиняющей улыбкой добавил, — просто мне не очень охота об этом вспоминать.

Я понимающе качнул головой и отложил свое жгучее любопытство немного в сторону, с дальним прицелом достать его обратно при малейшей возможности.

Попив чаю и простившись — я отправился к себе домой.

* * *

Пробежавшись пустыми улицами, со сравнительно небольшим потоком машин, я зашел в квартиру, отряхнув обувь и аккуратно повесил куртку на вешалку. Секунду постоял в прихожей, рассматривая свое отражение в старом зеркале с облупившейся амальгамой, а потом решительно направился в сторону комнат, занимаемых баб Любой. Двери были закрыты и на них налеплена маленькая бумажка с синей печатью, но скажите: кого это когда останавливало? Я постоял секунду в нерешительности, потом с мыслью: "все равно на алкаша подумают" — вскрыл дверь. Не подумайте ничего плохого, просто баб Люба хранила у меня свой комплект запасных ключей, с тех пор как потерял свои в супермаркете. Так что в квартиру я попал без взлома, слегка только подцепив ножичком край бумажки, чтобы была возможность приклеить её обратно.

Обошел первую комнату, вторую. Зная аккуратность бабы Любы, бывшей заслуженной учительницы и неоднократно бывая у неё в гостях, помогая по хозяйству и распивая чаи с разными вкусностями, я неожидал такого разгрома. По внешнему виду было похоже, будто в комнатах отдыхал взвод омоновцев, причем место для отдыха они оспаривали у отдыхающих же азербайджанцев, не тех, которых сослали торговать в Россию, а бойцов прошедших Черный Январь и Нагорный Карабах. Похоже было, что они не слабо повеселились, разбивая посуду, ломая мебель и используя комнаты в качестве общественных туалетов. Побыв там всего секунду, я пулей вылетел обратно, перехватывая воздух широко открытым ртом и вытирая заслезившиеся глаза. Причем я совершенно точно знал, что приехавшие по вызову, заглянули и мухой вылетели обратно, только опечатав дверь. Со стороны кухни раздались шаги: