Встретимся над облаками. Часть первая

На мой взгляд, летающий остров — невероятно интересное создание. По сути, он не является единым живым организмом, а состоит из множества существ, сбившихся в одну колонию. Внутри большую часть объёма занимают газовые мешки, наполненные водородом. Именно они и обеспечивают необходимую летучесть. Густые заросли воздушных корней спускающихся на десять — двадцать метров вниз улавливают влагу, а растения-симбионты растущие на "спине", делятся с носителем необходимыми питательными веществами. Подозреваю, что возраст этих летающих гигантов насчитывает сотни, если не тысячи лет. Умершие обитатели колонии непрерывно заменяются новыми, и этот процесс постоянного перерождения тянется бесконечно долго.

Жизнь на острове "Петербург" была тяжела и монотонна, его обитатели постоянно балансировали на краю выживания. Признаюсь что мужество Галины и старших дочерей существующих в условиях практически полного отсутствия ресурсов не могло не вызывать уважения. Пожив с ними бок о бок, мне стал понятен их детский восторг при виде самых обычных вещей.

День семьи начинался с того что, проглотив утреннюю порцию каши, Таня с Ритой улетали за водой, которая была главным дефицитом, а её добыча — тяжёлой работой. Девушки спускались к "бороде" воздушных корней, где каждая выбирала стебель помясистее. Прикрепив к нижнему концу корня ведро, добытчица поднималась как можно выше и при помощи несложного приспособления напоминающего тиски, начинала осторожно отжимать воду, медленно опускаясь вниз. Губчатая мякоть неохотно делилась собранной из воздуха влагой, которая по капле стекала в ведро. "Выдоив" таким образом, один корень, девушка неслась наверх, где сливала мутную и неприятно пахнущую драгоценную жидкость в общий котёл, а затем вновь устремлялась вниз. За три часа каторжной работы им удавалось собрать литров пятнадцать, которые, учитывая многочисленность семейства, уходили просто влёт. Во всяком случае, на мытьё посуды её действительно уже не оставалось. Праздник случался, когда шёл дождь, тогда можно было вымыться и выстирать одежду, но это происходило крайне редко.

Внешне остров "Петербург" (если верить Галине так назвался маленький земной городок на континенте Америка), имел форму прямоугольника с сильно изрезанной береговой линией. Его длинна, составляла примерно шестьдесят метров, ширина около двадцати. Практически всю площадь занимали посадки трибакса, хижина и хозяйственные постройки робко ютились на самом краю.

Трибакс — культурное гибридное растение, завезённое переселенцами с Земли, являлся главным источником пищи. Рос он быстро, и за цикл фермеры успевали снять по два урожая кряду. Его толстый стебель, покрытый узкими жёсткими листьями, поднимался выше человеческого роста, разделяясь в своей верхней части на несколько крепких початков. Зёрна были крупные, размером с вишню. Их перетирали на примитивной ручной мельнице, а из полученной муки делали кашу и лепёшки.

Рецепт каши был очень прост и не требовал особых кулинарных умений. Муку заливали водой, добавляли небольшое количество масла и патоки затем давали немного постоять. Блюдо готовилось сразу на несколько дней вперед, так что первые два дня вкус был ещё ничего, а потом каша скисала, становясь, на мой взгляд, просто отвратительной. Что касается коричневых лепёшек, то они проходили по разряду деликатесов — ими лакомились далеко не каждый день. В сарае всегда наготове лежала тонкая лёгкая сеть. Как только в небе над островом появлялась стая птиц, привлечённая аппетитным зрелищем созревающего трибакса, девчонки тотчас вытаскивали её наружу и вылетали на охоту. Они растягивали сетку на всю длину и ловили птичек как рыбаки рыбу. Пойманной добыче без всякой жалости сворачивали шеи, ощипывали и потрошили. Мясо аккуратно срезали с костей ножом и кусочком острого как стекло обсидиана, измельчали в фарш, перемешивали с мукой и патокой, затем, раскатав в лепешки, выносили сушиться на солнце.

Я попал на остров в жаркую пору уборки урожая и естественно подключился к общей работе. Каждое утро, отправив сестёр-феечек за водой, мы с Галиной, взяв, в помощники Никиту, самого старшего из мальчишек, заперев остальных детей дома, шли в поле. Благодаря второму ножу и моим сильным рукам, дело шло быстро. Никита, собрав небольшую охапку срезанных стеблей, относил на площадку перед хижиной служившей током. Очистив запланированный участок, мы возвращались к дому и садились срезать початки. Затем Галина с остальными детьми принималась лущить зерна, а я приступал к самой тяжёлой работе: отжиманию сока. Для этих целей служил пресс — примитивный механизм, состоявший из двух деревянных валиков, пары шестерёнок и ручки. Стебель помещался между валиками, я крутил ручку, а влага стекала в подставленную ёмкость. Полученную жидкость, сладковатую и слегка маслянистую, разлив по плоским широким мискам с низкими бортиками ставили на солнце, периодически помешивали, собирая с поверхности масло в отдельный сосуд. В сухом воздухе, влага быстро испарялась, сок превращался в густую патоку, которая использовалась для самых разнообразных целей. Про кашу и лепёшки я уже говорил, кроме того, её добавляли в воду, выжатую из корней (в чистом виде та мало годилась для питья из-за неприятного вкуса) и, дав напитку забродить, пили словно квас.

Выжатые стебли использовалась при изготовлении ткани. Для того они сначала замачивались в длинном корыте, наполненным водой. Спустя несколько дней их вытаскивали, трепали деревянными колотушками и прочёсывали через частый гребень. Полученные волокна пряли, а из нитей ткали грубое полотно. Готовые холсты аккуратно сворачивались и убирались в сарай.

Ничто так не объединяет людей, так как совместная работа. Даже Галина, которая всю дорогу смотрела волком и, похоже, вела учёт всем съеденным мискам каши, постепенно подобрела и даже несколько раз снисходительно назвала меня "сынком". Что касается сестёр, то они относились ко мне по-разному. Более практичная и деловая Рита, похоже, решила всерьёз заполучить меня в женихи, поэтому её жутко раздражало моё твёрдое желание покинуть Дом и остаться жить в Шпиле. Что касается Тани, то летунья вела себя очень непредсказуемо. То, разозлившись непонятно за что, могла, наградив целым ворохом грубых выражений упорхнуть в небо успокаиваться, то начинала ластиться и чуть ли не мурлыкать словно кошка. Я сам не мог решить, кто из них мне нравится больше, и старался благоразумно держать нейтралитет, опасаясь, что девчонки начнут ссориться из-за меня чаще, чем обычно.

Однажды, спустя месяц после прибытия на Арамиль, я мирно сидел на току прислонившись спиной к нагретой стене дома и наслаждался краткими минутами покоя. Урожай по большей части был собран, вся основная работа на сегодня сделана. Хозяйка и Рита о чём-то громко спорили в хижине, их раздражённые голоса доносились через открытое окно. По площадке с визгом носилась вырвавшаяся на свободу малышня. Около моих ног пристроилась трёхлетняя Полинка, невероятно рассудительная и умная девочка. Она пряла пряжу, и я поражался, глядя на то, как проворно вертится веретено в её крошечных пальчиках. Неподалёку сидела Таня и зашивала прореху на своей рубашке. Я искоса любовался её великолепной фигуркой, на которой ещё были видны бледные угольные полоски, изо всех сил стараясь придать лицу максимально равнодушное выражение. Получалось плохо. Сёстры совершенно не стеснялись ходить топлес в моём присутствии, и выдержать эту пытку со спокойной физиономией было чертовски трудно.

— Послушай, — начал я, решив, что беседа на отвлечённую тему — лучше, что можно придумать в сложившейся ситуации. — Зачем ты возишься с этой рванью? Возьми другую рубашку, а эту пусти на тряпки.

— Что значит "рванью"! — возмутилась девушка. — Она совершенно новая, я ношу её всего третий цикл.

— Ничего себе свежачок!

— Кроме того, чтобы надеть другую рубашку, её нужно сначала сшить. Вот будет время, в следующем цикле займусь на досуге, а эту отдам Никитке, ему как раз впору придётся.

— Но почему сразу не сделать одежду на смену. У вас в сарае лежит куча ткани.

— Ага, только вся она пойдёт на продажу. Знаешь сколько вещей нужно купить? Удобрения, шестерни для пресса, большую кастрюлю... всего не упомнишь. А торговцы последнее время совсем озверели, цены гнут такие, что не продохнёшь. Никите скоро крылья покупать, да и на свадьбу деньги, скорее всего, понадобятся.

— На свадьбу?

— Ага. Папа умер, но Дом не может стоять без хозяина. Потому как прилетим, к маме сваты в очередь выстроятся, сам увидишь. Кто ж откажется от такого богатства.

Мне уже было известно, что отец девушек погиб в начале цикла от рук дикарей, но я и подумать не мог, что всё окажется настолько серьёзно. Тем временем, Танька перекусила зубами нитку.

— Боюсь только, что ни один нормальный мужик за мою мамашу не пойдёт. Уж очень она вредная и... экономная.

Я кивнул, соглашаясь. Более жадного человека, чем Галина, мне встречать, ещё не доводилось. В этот момент случилось совершенно невинное на первый взгляд событие. Виталик, самый отъявленный шалопай из всей команды голопузых оболтусов, убегая от Наташки, не успел вовремя остановится и врезался в плетень. Удар был настолько сильный, что мальчишка перелетел через хрупкую преграду, и пару метров прокатился по земле, ревя, словно провозная сирена. Танька отшвырнув в сторону рубашку, пулей метнулась к нему. Остальные дети в испуге сбились в кучу. Подскочив к плачущему брату, который уже успел сесть, девушка залепила ему такую затрещину, что бедняга опрокинулся на спину. Рука у Тани была сильная и ударила она от души. Затем, схватив сопляка за волосы, она поволокла его в хижину. Я просто оторопел от вида жестокой расправы. Никогда бы не подумал, что мягкая мирная Таня способна на такое зверство.

Дверь дома захлопнулась, и через короткое время послышался громкий рёв и свист розги. Я замер, не зная, как поступить. С одной стороны мне претили телесные наказания, с другой я не мог вмешаться, так как не был членом семьи. Наконец, порка закончилась, и Таня появилась на пороге, хлюпая носом и вытирая слёзы.

— Ты чего плачешь? — осторожно спросил я.

— Жалко дурачка!

— А зачем тогда порола?

Она вздохнула, подобрала с земли рубашку, вытерла лицо, одела, затем поманила за собой.

— Идем, покажу кое-что.

Я, пожав плечами, двинулся следом. Мы обошли дом, и Таня присела у стены.

— Смотри, — кивнула она в сторону несколько бурых пластинок, похожих на квадратики кафеля вставленных в деревянные рамки, которые висели на воткнутых в штукатурку колышках.

— Видишь отпечатки? Здесь вся моя семья.

На каждой пластине имелись чёткие, глубокие отпечатки крошечных детских ладошек и ступней.

— Эта плитка моя. Какой же я была крохой!

— Похоже.

— Вот Риткина. У неё ручонки ещё меньше. А это... — Таня ласково провела пальцами по двум квадратикам, которые почему-то были густо замазаны зелёной краской. — Это Кати и Толика.

— С ними что-то случилось?

— Да. Они упали.

Я посмотрел на неё.

— Теперь ты понимаешь, зачем я...

— Понимаю. — До меня внезапно дошло, почему никто из малышей никогда не оставался на улице без присмотра крылатых старших.

— Думаешь, мне его не жалко было? Луплю, а сама реву в три ручья. Но это лучше чем плакать, разводя краску, верно? — внезапно Таня вскочила и, пробежав несколько шагов, рывком ушла в небо.

Глава 6. Охота на Снарка.

Это случилось спустя несколько дней, после описанных выше событий сразу, после того как отметили окончание сбора урожая. Праздник получился по-семейному тихий, но очень искренний. Галина торжественно достала кувшинчик с какой-то алкогольной настойкой и приготовила "особую" кашу, добавив в обычную тюрю небольшое количество редких и явно дорогих специй. После ужина началась музыка с танцами. Хозяйка довольно неплохо музицировала на небольшом инструменте неизвестной мне конструкции, а молодое поколение лихо отплясывало под незамысловатую мелодию. Скажу сразу, что если вам не доводилось танцевать при низкой силе тяжести, вы многое потеряли. Ни один даже самый умелый акробат на Терре не сможет повторить и половины тех безумных кульбитов, которые мы отчебучивали в тот весёлый вечер. Праздник я завершил шумным фейерверком, выпустив в небо всю обойму из подствольного плазмомёта. Дети были в полном восторге. До того они считали лучемёт просто причудливой игрушкой, а после представления прониклись к нему огромным уважением и несколько раз потихоньку пытались пострелять сами, разумеется, без особого результата.

Но праздник закончился, наступили будни, уже на следующий день каждый занялся своим делом. Малыши, сбившись в кучку, пряли нитки, Галина сидела за рамой ткацкого станка, а мы на улице втроём перебирали семена трибакса, отбирая самые крупные и качественные. Работа была нудная, кропотливая и проходила в два этапа. Сначала просто откладывались наиболее симпатичные зёрна, затем девушки внимательно осматривали их со всех сторон, нещадно бракуя за малейшую трещинку или пятнышко. Прошедшие окончательный отбор семена, ссыпали в небольшие полотняные мешочки — по сто штук в каждый. Мешочки тщательно завязывались, на концы верёвок вешалась печать. Оттиснув на печати знак Дома, мешочки откладывались в сторону.

Таня объяснила, что каждый Дом имеет собственную уникальную печать, которая используется для оформления официальных документов и проведения финансовых операций. На печати дома "Петербург" был изображён стилизованный трёхмачтовый парусный кораблик точно такой же что и на флаге. Когда я спросил, зачем нужно так тщательно отбирать зёрна, выяснилось, что всякий раз по прибытию в Шпиль, мешочки обмениваются в Банке Земледельцев на аналогичные, собранные другими фермерами. Именно эти семена высаживаются затем во время посева. Таким нехитрым способом местные жители пытаются предотвратить вырождение культуры.

Итак, мы сидели на току, работали и болтали. Я уже давно поведал сёстрам историю своего появления в этом мире. К счастью благодаря легендам Галины, девушки примерно представляли, что такое межпространственный портал и потому довольно спокойно приняли известие о моём инопланетном происхождении. Рассказы о войне, феечки слушали с жадным вниманием, похоже, для них они служили великолепной заменой фильмам ужасов.

— ...Разумеется, мы сунулись в эту дыру не просто так. Где-то в катакомбах находился старый штаб пятой бригады и Батяня надеялся обнаружить остатки тактического оборудования — коммуникаторы, стереопланшеты и прочую электронную требуху, которую можно было, потом сдать ребятам из технического отдела. В Цитадели постоянно не хватало запчастей для ремонта...

Естественно, что в электронике сестры разбирались примерно так же хорошо, как и в плавании брассом, но уточняющих вопросов практически никогда не задавали. Оно и понятно, в сказке, тем более страшной, всегда должна присутствовать тайна.

— ... И тут Енот внезапно смотрит, а на спине у Боксёра висит дохлый "Паук", причём тот его в упор не замечает. Боксёр был таким здоровяком, что мог в одиночку опрокинуть "Скарабея", и на мелочи никогда не разменивался... — на этой фразе я внезапно замер, потому что увидел небольшой остров, лениво проплывающий над нашими головами.