Обретенная Эквестрия. Часть 2. Поиск

— Совсем недалеко от нас. Уверен, у них должны остаться архивы, ведь они ведут племенную работу. Завтра мы поедем туда и всё узнаем.

Древнерусский город Порхов, долгое время остававшийся скромным райцентром, не пострадал во время войны, и потому его население значительно выросло по сравнению с началом века. Благодаря хорошо сохранившемуся шоссе добраться до него, было пара пустяков. Покружив по окрестностям, мы легко узнали, где находится питомник и спустя немного времени прибыли на место. Нашему взору предстали несколько загонов, многочисленные хозяйственные постройки и одноэтажное административное кирпичное здание.

От охранника при входе я узнал, что хозяина питомника зовут Матвей Коновалов (просто знаковая фамилия), что он принимает в любое время и что проходить внутрь вместе с пони можно без проблем. Мы с Искоркой переглянулись и вошли в полутёмный коридор. Пол был выложен чугунными плитами, сильно пахло животными и отхожим местом. Подойдя к грязной деревянной двери хозяйского кабинета, я повернулся к подруге и сказал:

— Будь добра, веди себя как тихое забитое существо и не лезь с умными репликами, ладно? А то он может нас заподозрить.

— Без проблем, я ещё не забыла, как это делается.

— Умница, — улыбнулся я и постучал.

— Да! — раздался недовольный мужской голос, — чего надо?

— Мне бы хотелось поговорить по поводу пони.

— А. Заходите, дверь открыта.

Большое помещение оказалось заставлено многочисленными шкафами, комодами, стеллажами и полками битком набитыми всяким бумажным хламом. Похоже, мусор отсюда не вывозился десятилетиями. Представьте себе моё изумление, когда я увидел что на хозяйском столе стоит довоенный компьютер. Он естественно не работал и служил подставкой для целой горы папок, но сам факт того, что бесполезную вещь не выбросили на помойку, говорил о многом. Сам Коновалов, был пожилым, грузным мужчиной с редкой шевелюрой и большим красным носом. Его костюм больше подходил для конюха выгребающего навоз из денников чем для руководителя солидного предприятия.

— Добрый день, — лучезарно улыбаясь, сказал я, по возможности сместившись вправо, чтобы Искорка могла встать рядом. — Мне хотелось бы получить от вас кой-какую информацию.

— Понях ты что, покупать не будешь? — разочарованно поинтересовался он.

— Возможно в будущем. А пока я хотел бы узнать родословную этой единорожки. Разумеется, не забесплатно.

Он презрительно фыркнул, затем посмотрел на Искорку и пожал плечами.

— А чего тут спрашивать, сам, что ли не видишь? Кобылка примерно четырнадцати лет, полукровка, мать единорог, отец землепони. Несколько лет назад перенесла серьёзную травму правой задней ноги. Сейчас абсолютно здорова, физическая сила выше среднего. Правда, слегка перекормлена...

Искорка негодующе переступила копытами, но благоразумно промолчала.

— Да вы отличный специалист, — с нескрываемым уважением в голосе протянул я.

— Работа такая, — осклабился Коновалов. Похоже, мой комплимент пришёлся ему по душе.

— Дело в том, что я купил эту лошадку несколько лет назад у Андрея Фетисова. Вы наверняка слышали это имя.

— Разумеется, — фыркнул Матвей. — Наш постоянный клиент, покупает в основном молодняк. И почему они у него так быстро дохнут? Жрёт он их что ли?

— Просто не следит за своими работниками, которые гоняют поняшек и в хвост и в гриву. Вы бы видели, в каком состоянии находилась эта красавица, когда я её купил.

— Вполне представляю. Уверен, что тебе достался отличный образец.

— Это точно. Но хотелось бы узнать её родословную. Понимаете, она утверждает, что родилась в этом питомнике. Возможно, у вас остались какие либо записи...

— Записи то остались, я ничего не выбрасываю, но за эти годы через нас прошли десятки фиолетовых единорожек, поди, найди нужную.

— Мой номер, — тихо произнесла Искорка — ЕУ5893-69, добрый господин.

— О, это совсем другое дело! — воскликнул Коновалов, энергично поднимаясь. — Значит год рождения шестьдесят девятый... — он залез в шкаф, извлёк пыльную конторскую книгу, водрузил на стол и начал перелистывать страницы мусоля пальцы.

— Ага, вот. ЕУ5893-69... Занятно... занятно. Знаешь, парень боюсь, что ничем не смогу тебе помочь.

— В смысле?

Хозяин питомника с шумом захлопнул тетрадь и с интересом посмотрел на Искорку.

— Вот значит ты кто такая. Подросла, зараза! Эх, годы летят, как на самолёте — вжик и нету.

— А поконкретнее.

— Если конкретно, то никто не знает её родителей. И родилась она не здесь, её нам привезли приямком из следственного изолятора.

— Так она что — преступница?

Матвей захохотал, потом утёр слёзы и покачал головой.

— Скажешь тоже — преступница. Ей тогда от силы было около месяца, на ногах ещё толком не стояла.

— Причём здесь тогда СИЗО?

— Притом, что девчонка проходила как вещдок, по одному странному делу. Мой братец тогда в милиции работал, вот и слил её мне потихоньку. А то утилизировали бы как скоропортящийся продукт с истёкшим сроком хранения. — Хозяин питомника вновь заржал.

Искорка закаменела, а мне захотелось съездить Матвею по физиономии, но я сдержался. Отсмеявшись Коновалов полез в дебри шкафов и вскоре вытащил картонную папку.

— Здесь лежат газетные вырезки тех дней. Дело было шумное, месяц весь город только о нём и говорил. Да что там у нас, даже в столичных новостях несколько раз сообщали. А суть такова: в одну из ночей, на конвой, перевозящий группу конфискованных понях, было совершено нападение. Перебили всю охрану и даже водителей. На месте нашли только трупы и вот её, — Матвей кивнул в сторону единорожки. — Лежала среди досок в жеребячьей распашонке, рассказать естественно ничего не могла. На распашонке была метка и не похоже, что хозяйская. Брат утверждал, что она напоминала эту... как её...

— Кьютимарку? — быстро спросила Искорка.

— Точно.

— Как выглядела метка?

— Не могу знать, и в газетах тоже о том ни слова — тайна следствия, мать её ити. Вообще, переполох был, мама не горюй. Из столицы целая бригада следователей прикатила, весь город на уши поставила.

— С чего вдруг? — удивился я. — Дело-то не самое необычное. Что, бандюки никогда раньше на конвои не нападали?

— Так-то оно так но, видишь ли, парень, всё улики говорили за то, что напавшими были не люди, а поняхи.

— Что?

— Прикинь, да? Поняхи никогда раньше не нападали на людей, а тут даже не одиночка, а целая группа. Есть от чего потерять голову. Местных следаков, столичные даже близко к делу не подпустили, целый месяц колупались, брательник чуть богу душу не отдал, гоняли их как сидоровых коз. В конце концов, ничего не нашли, собрали манатки и свалили обратно.

— А результат?

— Да какой там результат. Говорю, не выяснили ничего. Дело потом закрыли...

— А распашонка с меткой?

— Забрали. Все вещдоки забрали в Питер.

— И где её можно найти?

— Ясное дело, в столичном криминальном архиве. Просто так туда людей с улицы не пускают, но если смазать пару осей... ну ты понимаешь, о чём я, то дело решится быстро.

— Спасибо, вы очень помогли, — сказал я, доставая кошелёк. — Сколько с меня?

Когда мы вышли на свежий воздух, Искорка вздохнула и опустила голову.

— Бесполезно. Мы их никогда не найдём.

— Брось. Завтра соберём манатки и рванём в Питер.

— Ты это серьёзно?

— Конечно. Найдём архив, смажем пару осей...

— А где взять деньги на эту самую смазку?

— Продадим мой трофей. Подлинная бутылка виски семидесятилетней выдержки стоит столько, что назад мы вернёмся в золотой карете. Заодно столицу посмотрим, возможно, ты сможешь прикупить немного книг для библиотеки.

— Верно, — оживилась подруга, — об этом я как-то не подумала.

— Вот видишь все, что ни делается всё к лучшему. Возможно, сохранились справочники, позволяющие по рисунку кьютимарки узнать имя.

— Сомневаюсь. Откуда им там взяться?

— Проверим. Давай решать проблемы по мере поступления. Кстати, скажи, откуда ты знаешь свой номер?

— Он был записан на табличке прибитой над моей подстилкой.

— Но ведь тогда ты не знала ни букв, ни цифр!

— И что с того? Я так часто на него смотрела, что выучила до последней чёрточки. Когда папа стал учить меня грамоте, я просто нарисовала номер на листке бумаги и прочитала.

— Но зачем?

— Потому что эти несколько значков, были единственным мостиком, который связывал меня с родителями.

— Значит, ты уже давно собралась отправиться на поиски?

— Верно.

— А тебе не кажется, что они могли оказаться среди погибших во время боя?

— Возможно. В любом случае лучше знать наверняка, чем всю жизнь мучаться.

— И то верно. Ладно, покатили, пока совсем не стемнело.

— Покатили. И... И спасибо тебе, партнёр.

— Пожалуйста, партнёрша!

Глава 5. Арена.

Невероятная судьба (из записей отца).

"...Если нужен пример того насколько случай может полностью изменить судьбу человека вот вам история Зекоры Кванг.

Зекора родилась в маленькой деревушке на территории одной из стран Центральной Африки. Ни названия страны, ни название деревни она не помнила, потому что в возрасте шести лет ей вместе с родителями пришлось бежать из родных мест, спасаясь от наступления очередной бандитской "Народной Освободительной Армии". Скитаясь по пыльным дорогам, в компании таких же бесприютных бедолаг, девочка оказалась разлучена с родными. Возможно, это произошло случайно но, скорее всего её просто бросили, не имея возможности прокормить лишний рот. Оказавшись одна Зекора, путешествовала от одного лагеря для беженцев к другому, в поисках потерянной семьи, но безрезультатно.

В возрасте десяти лет, девочка очутилась в портовом городе Котону, неофициальной столице Республики Бенин, который являлся крупным перевалочным пунктом для беженцев со всего региона. Несмотря на обилие полиции, правительственные силы контролировали только деловой центр, несколько "чистых" кварталов и порт. Окраины были отданы на откуп многочисленным бандам, непрерывно сражающимся друг с другом.

Зекора жила на улице, добывая еду мелкими кражами и попрошайничеством. Однажды, поздним вечером, во время поиска места для ночлега, она неожиданно оказалась в центре скоротечной схватки между двумя молодежными бандами. Полсотни ребят яростно вопя, дырявили друг друга ножами и мутузили дубинками. Перепуганная девчонка попыталась вырваться из жуткого месива, но тут пьяный от вида крови бандит мимоходом ударил её ножом. Зажимая ладошками глубокую рану, она выскочила в переулок и побежала прочь, даже не пытаясь звать на помощь. Несмотря на свой юный возраст Зекора отлично знала, что здесь ей никто не поможет.

В конце концов, бедняжка свалилась без сознания на проезжей части какой-то улицы. На том бы всё и закончилось, но неожиданно, капризная фортуна смилостивилась над маленькой беспризорницей. Так получилось, что именно в этот самый момент мимо проезжал молодой французский врач Мишель Митресей, работавший в госпитале св. Фомы при католической миссии. Проживи он здесь чуть дольше, вид окровавленного тела лежащего на обочине проезжей части не вызвал бы у него никаких эмоций — мертвецы в Котону встречались чаще автомобилей. Но Мишель только-только приехал из Европы, где к подобным вещам относились немного иначе. Он выскочил из машины и, убедившись, что раненная ещё жива, поспешил положить её в салон, затем что есть духу, рванул к госпиталю. Там ему пришлось выдержать долгую схватку с руководством, которое, несмотря на устав, не собиралось оказывать помощь какой-то бездомной девчонке. В конце концов, молодой француз одержал победу, и Зекору приняли на лечение.

Спустя несколько дней, Мишель стал замечать за своей пациенткой некоторые странности. Едва оправившись, девчонка начала довольно сносно болтать по-французски, несмотря на то, что раньше практически не знала этого языка. Проведя простенький тест, Митресей убедился, что она способна с первого раза запомнить и затем осмысленно повторить любую фразу, произнесённую на незнакомом языке. Продолжив исследование, доктор подключил Зекору к аппарату, позволяющему с высокой точностью определить уровень IQ пациента. Результат оказался ошеломляющим — коэффициент интеллекта уличной бродяжки превышал все мыслимые пределы. Теоретически, при правильном обучении она со временем могла стать гениальным учёным.

Сначала молодой француз обратился к руководству с просьбой поместить девочку в приют при миссии, но получил решительный отказ. Ему сказали, что приют переполнен, что они и так сделали слишком много, и что доктор должен, наконец, перестать заниматься ерундой. Митресей пришёл в отчаяние. Он понимал, что после того как Зекора поправится, её просто выставят обратно на улицу, навстречу голоду, насилию и неизбежной смерти. Роясь в Сети в поисках решения проблемы, Мишель неожиданно наткнулся на рекламу благотворительного фонда "Икар" финансируемого "ТФМ", который специализировался на поисках и обучении вундеркиндов с дальнейшим трудоустройством в корпорации. Раса, пол, социальное положение ребёнка роли не играли, главным условием приёма был высокий уровень интеллекта и умение нестандартно мыслить.

Совершенно не веря в успех, француз отправил данные исследования в головной офис фонда. Какого же было его удивление, когда он получил ответ всего три часа спустя. В нём сообщалось, что руководство крайне заинтересовано в Зекоре и что представители "Икара" прибудут в ближайшие дни, для того чтобы лично осмотреть ребёнка. Комиссия в составе трёх человек приехала через пять дней и полностью подтвердила выводы Мишеля. Миссии возместили затраты связанные с лечением, доктору выплатили солидную поощрительную премию. Быстро уладив дело с разрешением на вывоз (просто дав взятки нескольким чиновникам) Зекору переправили на Мальту, где находилась "Школа будущих поколений" — главное учебное заведение фонда. В ней девочка жила и училась до шестнадцати лет. Затем были два года учёбы в Риме, два в Париже, год в Лондоне, стажировка у профессора Райхера в Бёрне... Всё это время, Леонардо Фауст внимательно наблюдал за успехами молодой учёной, оказывая ей максимальную поддержку. Когда началась работа над проектом "Эквестрия" он лично пригласил Зекору принять в нем участие и не прогадал..."

Капли мелкого дождя крохотными бисеринками оседали на стекле шлема, сокращая и без того поганую видимость. Я поминутно стирал их перчаткой, но это помогало мало. Искорка по плечи накрытая водонепроницаемым кожухом, нахохлившись, сидела в коляске. Её роскошная грива поникла и свисала мокрыми сосульками. Что говорить, погода плохо подходила для поездки на длительное расстояние.

Впрочем, утром ничто не предвещало скорого дождя. Мы слегка провозились с отъездом — единорожка в самый последний момент вспомнила, что не успела дать последние наставления Маше, своей заместительнице по библиотеке. Пришлось ждать почти два часа. Затем уже на Киевском шоссе рядом с деревней с пророческим названием Ямкино, мы влетели в глубокую яму и пропороли переднее колесо. К этому времени небо обложили невесть откуда взявшиеся свинцовые тучи. Чем дальше мы ехали, тем хуже становилась дорога. Казалось, что со времён войны шоссе ни разу не ремонтировалось. Я-то надеялся к вечеру добраться до столицы, но с такой скоростью нам светила промежуточная ночёвка в Луге. Правда, суровый водитель, которому мы помогли вытолкнуть из грязи древнюю как египетские пирамиды "Газель" утверждал, что после Луги шоссе превратиться в настоящий автобан, но этим рассказам верилось с трудом...