Пролог. Дейтрос.На тверди небесной

Ужас так одолел меня, что я продолжала стрелять и тогда, когда белые пятна впереди расплылись и осели на землю, и уже давно прекратился огонь с их стороны. Наконец я опомнилась. Поднялась — в голове гудело. Закинула автомат на плечо. Уничтожать его не хотелось, наоборот, оружие казалось единственной прочной опорой в этом безумном мире. Почему-то ремень автомата больно тер плечо. Неважно... Я сделала несколько шагов.

По другую сторону расщелины все уже тоже закончилось. Эльгеро стоял, чуть расставив ноги, вскинув руки к небу. В десятке метров от него с неба струился град, град из мягких на вид серых шариков. Падая на землю, они упруго подскакивали, падая на поверженные тела дарайцев, шарики проходили сквозь кожу и исчезали бесследно.

Все дарайцы лежали перед Эльгеро. Два или три десятка. Вся земля покрыта белыми плащами — они лежали друг на друге, нелепо вывернутые конечности — там рука, здесь нога — торчали из этой горы трупов. Мне показалось, что кто-то там шевелится... Ну да, возможно, кто-то еще не убит, только ранен. Странный серый дождь прекратился. Эльгеро повернулся ко мне.

— Прыгай сюда.

Я разбежалась и прыгнула через расселину. Автомат больно ударил по спине.

— Это что у тебя? -Эльгеро протянул руку. Я молча показала оружие.

— Молодец, — вялая улыбка, — не зря мы тебя ждали. Молодец!

В воздухе все еще болталось с десяток облачных тел, опутанным шлингом.

— Сейчас, — Эльгеро направился к ним, вынимая на ходу шлинг. Я поняла, что он хочет сделать. Он направил рукоятку на беспомощно висящего пленника — так разрушают облачные тела.

— Эль, — сказала я, — а если его владелец только ранен?

Эль будто не слышал меня, он быстро жег облачное тело, оно таяло в воздухе, исчезая.

— Эль..

Он обернулся ко мне.

— Они не должны жить, — сказал он, — Делай как я! — и опять я послушалась по привычке. Уничтожать облачное тело оказалось легко и даже была в этом извращенная приятность — оно просто таяло под невидимым огнем, исходящим из шлинга. Его владелец, скорее всего, уже мертв. А если нет... Эльгеро лучше знать. Я ведь только первый раз в бою. В бою... я... студентка, умная девочка, мамина и папина дочь... Мы довольно быстро уничтожили все облачные тела. Потом Эльгеро наконец снял автомат с моего плеча и сразу отправил его в небытие. Потом взял меня за руку, и мы переместились.

Килн — я сразу узнала его. Хоть мы и оказались в другом месте, незнакомом. Но этот запах — леса, сырости, чуть подгнившего дерева — прочно запомнился мне. А уж повышенную силу тяжести ни с чем не спутать — меня так и потянуло к земле. Но Эльгеро не остановился сразу — мы шли еще около часа, пару раз спускались к ручью и брели почему-то вброд, несколько раз резко меняли направление. И вскоре я стала чувствовать слабость и боль. Болело левое плечо, грудь и спина слева. Я терпела, уже привыкнув за это время ко всякому... Наконец Эльгеро остановился. Я немедленно повалилась на землю. Хессин подошел ко мне.

— Ты что, Кей?

— Больно, — пробормотала я. Эль присел рядом со мной и вдруг присвистнул.

— Да ты что, милая? Тебя же пожгло сильно, — он коснулся больного плеча, и я застонала.

— Почему ж ты сразу не сказала? — он уже распаковывал свою аптечку.

— Так не больно было сначала, — я и сама не понимала, почему так.

— А, ясно... так всегда бывает.

Эль слегка оттянул мне штаны и всадил шприц-тюбик в ягодицу.

— Сейчас обезболим сначала. Там все спеклось, почистить надо.

Больно было все равно, но терпеть можно. Эльгеро пинцетом чистил мои ожоги от обрывков одежды, сдирая ее вместе с кожей. Вскрыл еще некоторые оставшиеся пузыри. Промыл какой-то штукой (вроде перекиси, а может, это и есть перекись) всю поверхность, потом наложил мазь и стал плотно бинтовать. Остатки куртки он с меня снял. Забинтовал все плечо и почти всю грудную клетку, с запасом.

— Ничего страшного, 1-2 степень. Все заживет без следа, — утешил он, — отдохнем немного и двинемся дальше. Куртку возьмешь мою.

Он надел на меня свою куртку прямо поверх бинта, на голое тело. Сам остался в веселенькой майке — белой с какими-то пестрыми динозаврами. Потом принес мне свою фляжку, наполнив ее водой из ручья — напиться.

— Но ты молодец, Кей. С автоматом — просто молодец.

— Я очень испугалась.

Подумалось, что от меня все еще воняет мочой. Наверняка — штаны уже высохли сами по себе. Но Эль не обращал внимания на такие пустяки. Моя голова лежала на его животе. Мне было тепло — в Килне, видно, окончательно настало лето — и в общем, почти не больно.

— Не боятся только идиоты, Кей.

Левой стороной головы я ощущала где-то в глубинах Эльгерова тела ритмичный стук сердца.

— Что это был за град?

— Что? А, дождь... Я сотворил его на ходу. Я же говорил тебе, они бессильны против нашей фантазии. Они используют лишь маки.

Меня вдруг затошнило, не то от последствий ожога, не то от воспоминания... Вся земля покрыта телами, и нелепо торчащие из груды тел конечности. И мы уничтожаем облачка тех, кто может быть, еще жив.

— Эль... зачем ты убил их всех?

— Да ты что, Кей? — он даже чуть приподнялся, — это же дорши. А как же иначе? Ну ты даешь...

— Они люди.

— Дарайцы? Не уверен. Кей, не болтай чепухи, а? Во-первых, они напали, мы их не звали, правильно? Во-вторых, знаешь... какие они люди? Поступают они как нелюди.

— В чем? — спросила я. Эльгеро выдохнул.

— Они уничтожили Дейтрос. Ты только подумай — в один миг погибли сотни миллионов людей. Нас было там почти два миллиарда в Дейтросе. Осталось... всего ничего. Да и сейчас... ты здесь недавно, Кей, ты просто всего не знаешь...

— Эль, — сказала я, — ты же христианин, нет? Сам же мне рассказывал — надо любить своих врагов.

— А я их люблю, — ответил Эль, — поэтому хочу для них самого лучшего, смерть — это лучшее, что я могу для них сделать. Бог тоже всех любит, однако амаликитян велел истребить...

Мне что-то не нравилось в его странной логике. Но я промолчала. В конце концов, действительно — я многого тут не знаю.

А он меня к отцу ведет. К моему. Нет, я ничего не имею против папы, который меня вырастил, но ведь у меня есть родной отец! Родной. И я хочу знать его. Знать свои корни. Я очень хочу его увидеть.

Меня разбудил легкий толчок и шепот Эльгеро — "Подъем". Ничего еще не соображая, я оказалась на ногах и потянула пистолет из кобуры. Эльгеро уже стоял, держа под прицелом кусты, и в этот миг что-то свистнуло рядом, и я увидела стрелу, воткнувшуюся в ствол ближайшего дерева. Ее расщепленный толстый кончик упруго покачивался, но страшно почему-то не было — я рассматривала стрелу с чисто этнографическим интересом.

Эльгеро крикнул несколько слов. Похоже, по-дейтрийски, я ничего не поняла. Прошло какое-то время. Я услышала легкий шум в лесу, меж деревьев возникли фигуры людей. Один за другим аборигены выходили на просвет. С короткими очень толстыми ногами, коренастые. Типичные дикари, одеты в подобие туник, сшитых из звериных шкур, сандалии, примотанные веревочками, на голове у каждого убор из сшитых вместе свисающих вниз хвостов — не то беличьих, не то куньих. Топорики у пояса, длинные луки, у некоторых и копья в руках. Всего дикарей было около десятка.

До сих пор я питала уверенность в том, что Килн необитаем. Но это ведь явно местные жители. Ни на дейтр, ни на дарайцев не похожи — низкорослые, бледнокожие, с волосами разных оттенков рыжего цвета.

Эльгеро снова заговорил. Отвечал ему — коротко, односложно, помогая себе выразительными жестами — один из дикарей, видимо, вожак. От нечего делать я пока рассматривала килнитов. Не каждый день удается встретить настоящих людей каменного века. А топорики, висящие у них на поясах — таки-каменные, наконечники копий — тоже. Ан нет, у вождя — цельное металлическое копье, на конце прочная заостренная пика.

Наконец Эльгеро закончил свои переговоры. Вожак поднял руку, вывернув ладонь назад. Эльгеро, серьезно глядя на килнита, повторил его жест. В тот же миг дикарей будто волной смыло — только что стояли в просвете, и вот уже без единого звука исчезли, растворились меж деревьев. Эльгеро повернулся ко мне.

— Сядем.

Мы уселись на землю. Из мешка Эльгеро достал висс и протянул мне. Сам перекрестился и принялся грызть свой сухарь.

— Как себя чувствуешь, Кей?

— Ничего.

Плечо, конечно, болело, можно даже сказать — зверски. Но чувствовала я себя не так уж плохо, терпимо. Может, потому что проснулась в стрессе — до сих пор сердце колотится.

— Надо уходить, — сказал Эльгеро, — сейчас пойдем в Медиану.

Я кивнула. В Медиану — так в Медиану.

— Килнит сказал, нас ищут. Отследили. В их деревне были уже.

— Дарайцы?

— Кто же еще? Но это хорошо. Пусть ищут. Я сказал килниту, что мы пойдем на север. На севере — наши места, мы там и занимались с тобой. Вот и пусть ищут на севере, а мы в Медиану и в Дарайю.

Плечо болело ужасно. Только теперь я ощутила ожог по-настоящему. Под повязкой все горело, ломило до самого нутра, к тому же меня пошатывало от слабости.

Я брела за хессином. Уже третий час мы шли по Медиане, куда — я не имела понятия. И так же не знала, когда Эльгеро соизволит остановиться.

Однако, как ни болел ожог, мысль о возвращении казалась невозможной. Скажу честно: вовсе не из сознания долга. Отца я не знала. Даже если его там пытали — эта гипотетическая боль незнакомого человека не могла для меня быть существеннее, чем моя собственная реальная боль. Нет, не чувство долга гнало меня вперед — просто мы так тщательно готовились, так долго, как же теперь вернемся ни с чем? Из-за какой-то досадной случайности в самом начале...

Наконец Эль обернулся ко мне.

— Переход!

Едва мы очутились на Тверди — я еще опомниться не успела — Эльгеро прошипел:

— Шендак!

И правда — вокруг был настоящий шендак. Воняло. Воняло сильно. Вдали виднелись кучи разнообразного мусора, в них копошилось нечто, к чему не хочется приглядываться. Вились тучи мух. Похоже, мы очутились в центре гигантской свалки. Беда еще в том, что после перехода некоторое время облачное тело как бы глухо — нужно минут 5-10, прежде чем мы сможем снова преодолеть барьер.

— Это не Дарайя? — спросила я.

— Не то, что нам нужно... Надо укрытие, быстро. Пригнись!

И Эльгеро рванул куда-то, согнувшись наполовину, на ходу вытаскивая "Дефф". Я последовала за ним. Внезапно Эльгеро упал, мне пришлось поступить так же, вот только прямо под моим носом оказалась мерзкая вонючая лужа. Я почти ткнулась в нее лицом. Спустя несколько секунд мне удалось разглядеть то, что там внутри этой лужи шевелилось. Это были не черви. Это рыба такая была... И тут мой желудок взбунтовался окончательно и выдал всю воду, выпитую в Килне и полупереваренный висс — наружу. Меня рвало прямо-таки со сладострастием. В эту лужу, на выпученные глаза этой рыбы. Или червя. Впрочем, думаю, эти существа только порадовались — все же корм. "Вперед!" — негромко сказал Эльгеро. Мучительно икая, все так же согнувшись, я побежала за ним. Только теперь я увидела цель — жестяную ржавую будку, сильно покосившуюся, похожую на строительный туалет. Она, эта будка, торчала в гордом одиночестве среди равнины, заваленной мусором, а вдали виднелись черные длинные строения. Небо над ними было серым, как в Медиане.

И тут из будки вывалилось...

Я машинально вскинула свой квази-Стечкин, но Эль успел раньше — мягко протукала очередь, Оно взмахнуло в воздухе нелепыми лапищами и повалилось на землю. Эль приказал:

— В будку!

Мы оказались внутри железного стоячего гроба, дверь прикрывалась наполовину. Воняло здесь не так, как снаружи — еще сильнее, почти невыносимо, причем вроде бы мочой и калом — но скорее звериными, чем человеческими.

— Сейчас, — прошептал Эльгеро, — сейчас я смогу.

Меня поразило его лицо — необыкновенно бледное. Сроду не видела его таким. Испугался он, что ли?

— Где мы? — спросила я.

— В Порте... Это гнуски. Это и есть гнуски!

Я осторожно выглянула за дверь.

От гнуска у меня осталось ощущение — гигантская безволосая горилла. Действительно, гнуск был похож на огромную обезьяну. Ростом больше двух метров. Особенно отвратной была бородавчатая неровная голова, лицо, покрытое рыжеватым волосом, бородой — оно слишком напоминало человеческое. Торчащие из пасти клыки. Обезьяньи гигантские ступни — вторая пара рук, только пальцы на них грубые и огромные. Впрочем, и верхняя пара рук выглядела не лучше. Левую я не видела, а правая заканчивалась шестью чудовищными пальцами с когтями вроде звериных. Все это вместе производило впечатление ожившего кошмара — оно слишком было похоже на человека.

— Не дай Бог, — прошептал Эльгеро, — не дай Бог к ним в руки...

— Кто это? — тихо спросила я, — люди?

— Кто знает, сколько в них человеческого. Происходят они от обезьян. Экспериментальные существа... Трудно сказать. Они очень опасны.

Эльгеро взял меня за пальцы. Его рука показалась мне ледяной.

— Я уже могу... Держись за меня. Пошли!

В Медиане Эльгеро чуть пришел в себя. Стал прежним.

— Все. Сейчас мы попадем куда надо.

Мы шли еще четверть часа, кружили, точнее говоря, вокруг одного места.

— Ты как, Кей, в форме?

— Да, — сказала я.

— Идем в Дарайю, — он взял меня за руку, — пошли.

Оказывается, до сих пор я подсознательно ожидала увидеть Мордор.

Медиана, Килн, все эти бои, страшный мир гнусков — все это было лишь преддверие к Главному Кошмару — к Дарайе. Если в виденных мной мирах царили сумерки, в Дарайе должна стоять тьма. По словам Эльгеро, хуже Дарайи и дарайцев нет ничего в мире.

А оказались мы в залитом солнцем светлом весеннем парке. Щебетание птиц ласкало слух, сладковатый запах цветов чуть кружил голову. На деревья и кустарники был наброшен легкий зеленоватый флер, а кое-где распустились в небесной голубизне белые, розовые, желтые костры весеннего первоцвета. Мы выбрались из негустой ухоженной рощи на дорогу — скорее, аллею. Ровная аллея, посыпана мельчайшим розоватым щебнем, причудливые урны и креслица — одноместные белоснежные скамейки — тянутся вдоль нее. Я покосилась на Эльгеро. Одеты мы были цивильно, теперь я понимала смысл этого. Еще в Медиане оружие было убрано в кожаные, с пестрыми наклейками, сумки, висящие на поясе — впрочем, они сконструированы так, что достать пистолет можно мгновенно. Наша одежда была на вид совершенно гражданской, хотя и удобной: на Эльгеро майка с пестренькими динозаврами, на мне зеленая куртка с яркими пуговицами. И все же я остро ощутила нашу чужеродность, наше полное несоответствие этому веселому цветущему миру. То ли вид у Эльгеро слишком напряженный... То ли просто самоощущение — в непропорционально большой куртке на голое тело, изводящая боль в левом плече, вонь — пот и высохшая моча, хроническая тяжелая усталость, грязь, во рту — мерзкое рвотное послевкусие. И постоянная готовность бросить правую руку к поясной сумке, где спрятаны Дефф и шлинг.

— Это и есть Дарайя? — осмелилась я спросить. По-дарайски.