Воин. Стихии зовут

Я сидел в кустах и поскуливал как дворовый пес, сгорая от желания и страсти. Не выдержав, медленно подполз к ней. Она задремала. Когда я приблизился, ее глаза были закрыты. Я не смог сдержаться и поцеловал, как бы написали в романе в сахарные уста. Она проснулась, после того как я, насытившись губами, перешел к шее и груди.

— НЕТ!

Не ожидал, что мою тушу могут так сильно отбросить, учитывая, что Милина в два раза меня меньше. Я приземлился в озерцо и с головой погрузился под воду. Немного побарахтавшись, я вынырнул и, громко заглатывая воздух, ошеломленно посмотрел на девушку. Милина стояла напротив меня, и очи ее горели голубым огнем. Она наклонилась вперед, готовая к любой атаке. Вот оно! Ведьминское наследие!

— Милина, — прошептал я, протягивая к ней руки и строя самый жалобный взгляд, имевшийся у меня в наличии, — пожалуйста.

— Нет! Убирайся!

Я остался стоять на коленях, заглядывая ей в глаза. Ее лицо исказилось мукой, что-то прорычав, она бросилась прочь, не замечая хлеставшие ее ветки.

Вот блин! Почему я такой невезучий?! У меня что, на лбу написано? "Неудачник!" Тупица! Теперь она ко мне на пушечный выстрел не подойдет!

Долго мучиться я не привык, и когда меня отвергают, нахожу утешения в чужих объятиях. Если ей плевать на меня, пусть. Я свое горе утолю в бокале вина под названием "женщина".

Сегодня должен был быть праздник, и я оторвусь на нем по полной программе!

* * *

Кто мог подумать, что Милина тоже окажется на празднике?! По какому поводу был организован праздник, я не интересовался, мне лично плевать в честь какой тыквы местные аборигены устроили танцульки.

У меня бывают, конечно, минуты малодушия, упадка сил, но чтобы не случилось, я не привык сдаваться. Помучаюсь, помучаюсь и снова в бой. Сейчас же мне было просто хренова и хотелось утешиться в чьих-нибудь крепких и теплых объятиях. Все равно хуже моей репутации в плане личной жизни в этом отсталом городишке все равно не найти.

Хоть я и переоделся, волосы все равно висели мокрыми прядями. Сушить их я поленился, так и поперся на праздник, где слонопотамы уже выплясывали что-то среднее между лезгинкой и разборками носорогов. Площадка для танцев была большая с яркими круглыми фонарями, висящими над танцующими. Благодаря немалым размерам танцпола люди вполне могли себе позволить и танками перебрасываться.

Я пристроился к компании хихикающих девушек и по-хозяйски обнял плотно сбитую брюнетку с большими круглыми "долинами". Девушка была выше меня на полторы головы. Моя головушка сразу же оказалась у нее на широкой груди, прижатая рабочей рукой. Ух, вот так и стоять можно, благо у меня были безотказные девицы, которые без лишних вопросов могли пригреть. Именно в этот момент появилась Милина.

Кайф сразу же был испорчен. Одно дело — уделять внимание девушке втайне от любимой пассии, другое же дело — тискать кого-нибудь на ее глазах.

Гнев Милины я почувствовал затылком, так и тянуло почесать его. Хоть сквозь землю провались. Я повернулся в ее сторону и увидел горящие голубым огнем глаза. Мне захотелось сглотнуть и поглубже зарыться в прекрасных долинах безотказной брюнетки. Ну все, попал! Что-то будет!

Я не первый раз попадаю в такие ситуации, но никогда еще меня так совесть не грызла.

— Потанцуем, котенок? — спросил я брюнетку. Имя ее я забыл, да и не запоминал я такие мелочи, поэтому называл всех девушек "котятами, тигрицами, канареечками", все зависело от характера. Им нравилось, и я не ломал голову. Зрительная память у меня хорошая, а вот слуховая часто меня подводила.

— Ты же не любишь танцевать, — удивилась она.

— Сегодня день исключений, — криво улыбаюсь.

Танцевать как раз таки я люблю, но танцы среди гигантов могли закончиться для меня плачевно. Раздавят или ногу отопчут, но надо как-то выкручиваться, а то не избежать затрещин.

Начались танцы. Мне ничего не оставалось, как закрутиться в пляске с брюнеткой, полностью доверившись ей.

— Ты какой-то нервный, — обняла меня девушка.

— Тебе кажется, — ответил я, тревожно оглядываясь.

Милины не наблюдалось. Куда она подевалась?..

Ответ пришел сразу, когда меня дернули за волосы, а брюнетку некультурно опрокинули в корыто с водой, типа местного фонтана. Я только подивился силе Милины — она не приложила ни капли усилий, чтобы избавиться от соперницы. Моя черноволосая партнерша злобно выругалась и скрылась из виду, провожаемая изумленными взглядами танцующих пар. Связываться с полукровкой и дочерью Еры мало кто решится, а моя любовница не отличалась особой смелостью, лучше исподтишка уколет.

Милина стояла сзади меня, намотав мои волосы себе не руку. И почему я не постригся налысо?

— Наигрался? — спросила она зловеще, едва доставая до моего плеча.

— Я только танцевал, — криво улыбнулся, наслаждаясь ее близостью.

— Зачем ко мне приходил? Что тебе от меня нужно? Зачем преследуешь? У тебя же есть любовницы!

Меня снова больно дернули за волосы. А у меня ж в глазах темнело, Милина сводила меня с ума. Стоило мне только бросить взгляд на нее и все, мне срывало крышу. Как же хотелось забыть о том, что нас окружают люди, и обо всех условностях, которые ставили нас в жесткие рамки.

— Оставь меня в покое! — сквозь зубы прошипела она, так и не дождавшись ответа.

Милина презрительно фыркнула и отпустила меня, а потом побежала сквозь толпу в сторону леса. Я кинулся за ней, пытаясь все объяснить.

С пасмурного неба хлынул дождь, моя одежда моментально промокла, и я снова стал похож на мокрую курицу.

Легкая фигурка Милины мелькала впереди. Она стремительно прорывалась через заросли растений, и я едва за ней поспевал. Я же леса не знал, а она здесь, считай, выросла. Хорошо, что я видел в темноте, а то так бы и плутал как слепой.

— Милина! — крикнул я.

— Оставь меня!!...

Когда я услышал треск ветки и громкий женский крик, то бросился на звук со всех ног. Милина провалилась в ямку и кривилась от боли, держась за лодыжку. Я скатился к ней по грязи и вытащил ее. Она снова вскрикнула, когда я взял ее на руки.

— Не трогай меня! — зло заорала Милина, вытирая влажной ладошкой грязь с лица. — Ненавижу тебя!

— Ненавидеть будешь потом, когда убедимся, что с твоей ногой все в порядке!

— Отпусти! — и снова огонь в глазах.

— Тогда убей меня.

Она надолго замолчала, комкая в руке черный ворот моей мокрой рубашки. Дождь только стал сильнее, и я едва разобрал дорогу к своему дому. Все время заедающую дверь открыл пинком. Я никогда не запирал свое скромное жилище, все равно воровать у меня нечего, даже деньги особо не водились.

Посадив Милину на кровать, я быстро разжег камин и подбросил туда парочку свежих поленцев. От огня зажег несколько свечей и поставил их на стул возле кровати, чтобы лучше видеть, хотя вспышки за окном вполне могли заменить освещение. Даже страшно становилось оттого, как на улице громыхало.

— Где болит? — спросил я, касаясь прохладной ножки и снимая аккуратный ботиночек.

Девушка показала больное место, кривясь от моих прикосновений. Если я хоть что-то понимаю, то она ногу подвернула. Не пожалев простыни я оторвал кусок ткани и туго перевязал Милине ножку. Мои руки дрожали. Она у меня дома!!

— Переночуешь у меня, — услышал я свой голос, — я тебя в такую погоду никуда не пущу.

Она не ответила, а я смотрел на нее. И плевать, что она мокрая дрожащая от холода и местами грязная. Прекрасней и желанней женщины я не встречал.

— Не смотри на меня так! — потребовала девушка грозно.

— Как? — не удержался я.

— Как... как зверь голодный!

— Снова ударишь меня? — нагло поинтересовался.

Милина натурально зарычала и отвесила мне пощечину, а дальше пощечины сыпались одна за другой. Я же просто подставляла одну щеку, потом вторую. Меня охватило некое оцепенение.

— Ненавижу! Ненавижу! Зачем ты пришел в мою жизнь?!! Зачем?! Ненавижу!

Она заплакала и повисла у меня на шее, продолжая по инерции бить кулачком, а я с наслаждением вдыхал запах ее мокрых волос. Как же приятно ощущать ее близость.

— Зачем? — всхлип.

Я поцеловал Милину вначале в шею, а потом в подбородок и, наконец, добрался до мягких губ, а руки, тем временем, постепенно освобождали ее от одежды.... Какая же я сволочь!...

* * *

Я проснулся рано утром и чувствовал себя прекрасно. Обычно после ночи страсти, хотелось смыться куда подальше, пока лежащая рядом девушка не открыла милый ротик и не начала говорить то, что я десятки, а может и сотни раз, слышал ранее. Поговорка: "Сделал дело, гуляй смело" появилась не на пустом месте и не только ассоциировалась с трудягами на стройке. Сегодня желание уйти отсутствовало. Наоборот, хотелось услышать милый слуху голос, но как назло, Милина молчала.

"Вставать" — мелькнула мысль.

Ее голова покоилась у меня груди, из-за легкости я практически не чувствовал ее. Появилось жуткое желание поцеловать Милину в губы и продолжить вчерашнее, но она так сладко спала, что мне расхотелось ее будить.

Я аккуратно встал, предварительно переложив хрупкую девушку на подушку, в которую она сразу и закопалась. Я вошел в ванную комнату, где себе создал "душ", если ведро с дырками можно так назвать. Облился холодной водой, сразу же остудившей меня. Налив в большую бочку воды (это типа ванная), я залез в горячую воду и задремал. Сквозь дрему я услышал тихие шажки маленьких ножек. Дверь заскрипела и ко мне зашла моя милая, зевая. Она укрылась просто огромным для нее одеялом.

— Карин.

— Да, — отозвался я, не открывая глаз.

— Можно к тебе?

Я повернул к ней голову и открыл глаза. Она сразу все поняла, скинула с себя одеяло, прыгнула ко мне и обняла. Мне моментально стало хорошо, по телу разлился дурманящий жар.

— Карин.

— Да, — целуя ее шею, прошептал я.

— Ты любишь меня?

— Да, — ответил, словно в дурмане. Хотя, что удивительного? Эта женщина опьяняла меня, просто находясь рядом. Мне нравилось прикасаться к ней, смотреть на нее, слышать ее голос. Для меня она была дорогим и самым лучшим вином из всего, что мне приходилось пробовать. В этот момент я был готов даже пообещать жениться на ней, хотя и не собирался связывать себя узами брака ни с кем.

Каждый день я ждал ее прихода. Она приходила ко мне тайком где-то под вечер — это в лучшем случае. Я не мог уснуть, если ее не было рядом. Мое состояние походило на безумие, я забывал про еду и сон. Я не мог смотреть ни на кого кроме нее. Может именно так проявляются рабские цепи? Но я действительно чувствовал себя ее рабом. Ни одна женщина не имела надо мной такой сильной власти, как она, но я понимал, что романтика когда-нибудь пройдет, и начнутся будни. Я не могу стать мужем, не могу стать отцом, для меня это жуткие два слова. Я просто не представляю себя в роли мужа, особенно отца.

А как она ревновала меня. Стоило мне только заговорить с бывшей любовницей, как глаза Милины воспламенялись от гнева. Она ничего не говорила мне и не била, не устраивала скандалы, но я и так чувствовал ее гнев. Ей не нравилось то, что у меня были любовницы. На людях Милина едва себя сдерживала, чтобы не вытворить нечто плохое. А ведь я точно знал, ей ничего не стоило убить меня и тех девушек, с которыми я раньше спал. Я просто не представляю, что она со мной сделает, если я ей изменю, а она чувствовала, реально знала, где я и с кем. Мне становилось жутко, когда она могла пересказать все, что я делал днем и даже ночью, и это притом, что она за мной не следила, просто "видела". Мамкино наследие.

И как мне ей верность хранить? Если на меня каждая вторая девица вешается на шею и готова мне пятки вылизать и все остальные места заодно. Меня ж потом в кулек будут собирать. Не радужная перспектива меня ожидала. Так продолжаться дальше не могло! Либо с одной в постоянном напряжении, либо свобода.

Конечно, Милина должна была когда-нибудь задать этот вопрос, из которого мне придется как-то выпутываться.

Мы лежали у меня дома на шкуре какого-то пушистого хищника недалеко от камина. Я гладил ее по плечу и смотрел на огонь, размышлял.

— Карин, когда мы поженимся? — вот только женитьбы мне и не хватало!

— Знаешь... Милина... это трудный вопрос... понимаешь, — я почесал в затылке, тщательно подбирая слова, — я считаю, что брак портит отношения, может, повременим пока? — конечно, меня сотни раз пытались под венец загнать, и ничего не вышло. Даже ради Милины я не стану менять холостяцкую жизнь без обязательств на хомут. Быт разрушал романтику, а я не хотел терять свободу.

Милина прижалась ко мне всем телом. Заметно, что ее мой ответ не устраивал. Ну и пускай! Чем дольше с ней пробуду без брака, тем лучше. Потому что жениться я не собирался...

Глава 4

Ночь. Как неприятно оставлять молодую жену...

Ее папочка вернулся не вовремя для меня. Я думал, что человека, тем более владеющего магическим мечом, трудно заставить что-либо сделать без его воли. Ошибся. Оказалось, еще как можно.

Как только Женколь узнал об наших с Милиной отношениях, тут же потребовал от меня объяснений. Когда он понял, что мои намеренья не совпадали с его желаниями, то выбежал вон из моей халупы. Ждали недолго. На следующее утро я увидел на себе кандалы и ухмыляющегося тестя недалеко от моей кровати. Гад, он полностью контролировал мои движения! И как я мог забыть о том, что в открытых мирах полно артефактов, подчиняющих людей! Простофиля!

Свадьба состоялась шикарная, устроенная, как говориться, на славу. Немногочисленные нарядные гости окружали молодоженов. Грод, козел, словно насмехаясь над моим положением, пришел в лучших начищенных до блеска доспехах и стоял весь блестящий, словно сияющий таз. Я ему потом припомнил! Папаша невесты сидел в первых рядах. Ему только маузера не хватало, чтобы закончить образ мафиози. Милина "летала" на седьмом небе от счастья, наконец, сбылась ее мечта. Она станет женой любимого человека (о том, что все подстроил ее горячо любимый папочка, я даже заикнуться не мог без его позволения!). А вот счастлив ли я?

Я знаю, что поступаю плохо, бросая жену после брачной ночи, но не мог иначе. Мне было очень больно, но тешить себя сказками про большую и светлую любовь еще хуже. Я в сказки просто не верил, а страсть пройдет, какой бы сильной не была. Да и верности от меня Милина бы не добилась никогда, и было бы только больней...

О моем побеге знал только один человек — Грод. Он понимал, почему я бегу, но не судил и не рассуждал на тему морали. В чем я ему благодарен, хотя подозревал, что в душе он меня осуждал. Хорошо не говорил ничего вслух, я сам все прекрасно осознавал.

— Ты уверен, дружище, что хочешь этого? — спросил меня здоровяк, обняв перед этим, так что затрещали все косточки.

— Да, Грод, я уверен на сто процентов, — тихо отозвался я. В этот момент я вырывал из своего сердца страничку юной жены и разрывал ее на мелкие кусочки. — Знаю, что разобью ей сердце. Будет еще хуже, если я останусь. Есть такая поговорка у меня в мире: "Горбатого только могила исправит" вот и меня Грод только могила исправит, а она не простит мне измены. Лучше я уйду, и она не будет видеть, скольких женщин я поменяю.