Сквозь Космос

Одна конструкция в городе возвышалось над всеми остальными. Она огромной грудой маячила менее чем в тысяче футах от нас. В отличие от других построек, что мы видели вокруг, у этой имелась крыша. Циклопический купол вместил бы в себя собор святого Петра, и еще осталось бы место — настолько то здание было гигантским. Оно во много раз превосходило размерами прочие городские сооружения, расползавшиеся во все стороны и вдалеке растворявшиеся в тумане, который, кажется, обволакивал все то место.

Тут и там над зданиями порхало несколько летучих людей, похожих на тех, что стерегли нас. Однако в сравнении с величественным мегаполисом, в котором они обитали, складывалось впечатление, что их не особо-то и много. Над необъятным городом витал дух запустения и смерти — бледная тень былого величия.

Пока мы осматривались, наши охранники неподвижно стояли позади нас, не предпринимая никаких попыток принудить нас двигаться дальше. Впрочем, как я заметил, свои смертоносные трубки они продолжали держать нацеленными на нас. Я ухватился за возможность поговорить с доктором Уитли, который с жадностью обозревал местные достопримечательности.

— Как думаешь, где мы? — спросил я его.

— В подземелье, вне всякого сомнения, — отозвался он. — Где же еще?

— Быть того не может, — сказал я. — Откуда исходит свет? И откуда взялось все это? — Я широким жестом обвел окружавшую нас панораму.

— Что касается света... — начал доктор, но вдруг осекся и уставился мимо меня на улицу, которая заканчивалась как раз рядом с нами.

Я оглянулся, чтобы выяснить причину его замешательства, и точно также вытаращился вперед застывшим от ужаса взглядом. По направлению к нам двигались два существа, столь непохожие на все когда-либо виденное нами — будь то наяву, во сне или в собственном воображении, — что мы едва не утратили рассудок в тот первый миг потрясения и страха.

Видит Бог, захватившие нас в плен крылатые создания внешне не походили на нас, но у них, по крайней мере, были человеческие (ну, или почти человеческие) черты лица. Однако бежавшие в нашу сторону два существа до такой степени отличались своим обликом от людей, что смахивали исключительно на неведомых животных с какой-нибудь далекой звезды.

Их грубые тела, очертаниями схожие с человеческими, имели две короткие нижние конечности, на которых они бежали, и две верхние — мощные на вид, невероятной длины руки. Однако прямо над плечами тела заканчивались! Там не было ничего: ни шеи, ни головы, ни единого намека на какие-либо черты лица. Сами туловища из-за своего осклизлого вида казались состоящими из розоватой плоти — будто с них кожу содрали.

Когда они бежали к нам, их лишенные костей конечности мягко топали по металлическому покрытию улицы. Я отметил, что одежды на них не больше, чем на каком-нибудь животном, и что между их плечами, прямо там, где должно бы торчать шее, расположено овальное синевато-черное пятно, отчетливо выделявшееся на фоне отталкивающей розоватости их тел.

Они приблизились вплотную, и мы с доктором отпрянули назад. Затем существа замерли и, казалось, вперились взглядом в трех наших охранников, которые, в свою очередь, тоже не сводили глаз с двух монстров. Не прозвучало ни единого звука; и те, и другие не обменялись меж собой ни словом, ни жестом. Но затем, словно бы получив четкий приказ, два чудища вдруг повели меня и Уитли вдоль улицы, вышагивая спереди и позади нас. Один из троицы прежних наших охранников подал нам знак, означавший, по-видимому, что мы должны повсюду следовать за своими новыми конвоирами.

Мы шли вместе с ними. Что же еще нам оставалось? Я, впрочем, думал, что оторваться от этих двоих не составит особого труда, потому как у них, насколько мы видели, не было ни оружия, ни даже зрения. Так что, решив проверить свою догадку на деле, я неспешно брел за впередиидущим существом, а затем сделал вид, будто поворачиваю на другую улицу.

Буквально одну секунду передняя тварь продолжала путь без меня, потом резко остановилась и, развернувшись, бросилась прямехонько ко мне, перемещаясь до ужаса быстро. Я отступил в сторону — однако тварь отклонилась туда же. В мгновение ока она обхватила мою шею одной из своих верхних конечностей и с чудовищной силой потащила меня обратно в строй.

В державшей меня руке отсутствовали кости, поскольку она дважды — словно какой-то боа-констриктор — обернулась вокруг моей шеи. И теперь щупальце сжималось со всей сокрушительной мощью упомянутой змеи. Судорожно дергаясь, мне удалось избавиться от холодной скользкой хватки безликого урода. Впредь я больше не проводил никаких проверок и ни на шаг не отставал от шагавшей впереди меня твари.

Когда нас вели через город — по его длинным наклонным улицам — мы с Уитли не разговаривали друг с другом, увлеченно разглядывая сопровождавших нас тварей и местные пейзажи. Мы увидели, что город и в самом деле оказался мертвым: на его улицах не было ни давки, ни напористых толп, а стоявшие вдоль этих улиц здания выглядели пустыми и заброшенными. Наверху хлопали крыльями несколько летучих людей, и временами один или двое из них, увидав нашу бредущую вперед процессию, спускались по спирали немного ниже и кружили над нашими головами, внимательно разглядывая нас. Но через несколько минут все они улетали прочь, и, судя по всему, наши чудовищные стражи совершенно их не замечали.

Тут и там на улицах мы видели других созданий, похожих на тех, что конвоировали нас, и я обратил внимание: все они выглядят чрезвычайно занятыми, бегая туда-сюда с огромной скоростью. Кое-кто нес тюки не пойми чего, другие — странного вида инструменты. Было вполне понятным, что это рабы или слуги крылатых тварей.

Тем временем наши охранники приблизились к небольшому зданию, которое, в отличие от близлежащих построек, имело крышу. Войдя внутрь, мы по коридору проследовали к двери, запертой снаружи на металлический брус, что лежал поперек нее на вмонтированных в стену крюках. Шедшее впереди нас создание, сняло засов, отворило дверь и, встав сбоку от нее... Я чуть было не сказал 'уставилось на нас' — до такой степени было очевидным его внимание, сосредоточенное на мне и на докторе.

Мы сразу поняли, чего от нас ждут, и с неохотой прошли через дверной проем в тесную камеру. Дверь с лязгом захлопнулась позади нас. Снаружи засов опустился на место, и мы услышали мягкий топот наших охранников, уходивших назад по коридору.

Слабый шорох заставил нас быстро переключить внимание на внутреннее убранство камеры. В лучах света, проникавших через маленькое, расположенное высоко на стене окошко мы увидели какую-то бесформенную груду, что лежала в углу комнаты, накрытая куском белого полотна. Мы отшатнулись к двери. С каким же еще новым ужасом заперли нас в одной комнате?

Груда вновь пошевелилась — мы, как завороженные, следили за ней. Затем покрывало внезапно отлетело в сторону и существо уселось к нам лицом. Оно в точности походило на человека! Собственно, это и был человек!

10

Я остолбенело таращился, а мой спутник ринулся вперед, рухнул на пол рядом с человеком и закричал:

— Холланд! Ты здесь?! Это я — Уитли!

Затем доктор поднял на меня взгляд, и дрожащим от злости голосом прорычал:

— Что они с ним сделали? Ты только посмотри! — Он указал на тело мужчины.

Я опустился на корточки, и болезненно скривился от увиденного. Ниже колен у Холланда не было ничего — ноги превратились в бесформенные обрубки. Также исчезла левая рука, и лишь подушечка белой плоти обозначала место, где от плеча раньше отходила конечность.

Человек открыл глаза, со страхом взглянул на меня и доктора и, съежившись, отпрянул назад. Печальное зрелище. А ведь некогда это был прекрасно сложенный мужчина: рост — шесть футов, сила и внешность — как у викинга, а бородатое лицо лучиться энергией. Поэтому было невыносимо видеть ту развалину, в которую он теперь превратился.

Его взгляд блуждал по нашим лицам, затем вдруг замер на моем товарище — и в следующий миг калека вцепился в плечо доктора своей единственной рукой.

— О, Боже! — прохрипел он. — Боже мой!

— Ты узнаешь меня, Холланд? — спросил доктор Уитли. — Ты ведь помнишь меня, не так ли? А Беркли? А университет?

— Беркли... — задумчиво повторил сидевший на полу мужчина. — Да... А ты... Уитли, ты здесь! Как, во имя всего святого, ты сюда попал?

В нескольких словах — насколько это было возможно — доктор Уитли рассказал о цепочке событий, что привела нас в ту камеру; поведал о падающем Марсе, ставшем причиной нашего путешествия на остров. Я заметил, как на лице Холланда промелькнуло некоторое удивление, когда он услышал эти новости, но они вроде бы нисколько не заинтересовали его. И следующие его слова показали, что ему и так известно многое.

— Да, что касается Марса, то я об этом уже знаю, — сообщил он. — Кажется, я провел здесь долгие годы, и за это время смог кое-что выяснить. Долгие-долгие годы! — Он выглядел глубоко задумавшимся, произнося последнюю фразу.

— Значит, со дня своего исчезновения ты все время находился здесь? — спросил Уитли.

— Мое исчезновение? — переспросил он. — Ах да... Полагаю, для вас оно стало настоящей загадкой. На деле, все оказалось довольно просто. Тем вечером я отправился осматривать руины, что встречаются во внутренних районах острова тут и там. И вот, когда я обследовал одну такую груду крошащихся блоков, что-то вдруг схватило меня сзади, подняло в воздух и перенесло в кратер Рано-Кау. По той огромной почтовой трубе меня со свистом доставили в мой личный ад. Думаю, вы спустились сюда тем же способом? — Мы кивнули, и он продолжил: — Ну, тогда все было точно так же, как и сейчас. Хотя, то место на дне кратера, где расположен вход в туннель, они, конечно же, замаскировали. Да и всей той прорвы оборудования, ясное дело, еще и в помине не было в жерле вулкана. Но вы ведь уже в курсе, куда угодили? Есть идеи, Уитли?

Доктор на минуту погрузился в размышления, а потом задумчиво произнес:

— Я так понимаю, мы в некой обширной пещере под дном Тихого океана. В сущности, нам уже известно, что, когда Земля еще была в расплавленном состоянии, Луну выбросило из той части нашей планеты, где нынче раскинулся Тихий океан, и я бы сказал, что в одной из пустот, которые должны были возникнуть из-за того катаклизма, мы сейчас и находимся. Верно?

Уитли посмотрел на Холланда, и тот кивнул.

— Отчасти все так и есть. Впрочем, я расскажу вам все, что знаю. Здесь, внизу, мне многое удалось выяснить. Я усвоил их язык — и это было чертовски трудно: человеческое горло способно воспроизвести лишь половину тех звуков, которые они используют для общения. Однако у меня получается разобрать о чем они говорят — вот я и улавливал обрывки сведений то тут, то там. А еще я трижды разговаривал с Научным Советом. — Лицо Холланда омрачили какие-то горькие воспоминания.

— Но зачем тебя вообще схватили и держат здесь? — вставил я. — И для чего, по-твоему, они приволокли сюда еще и меня с Уитли, вместо того, чтобы убить нас, как и всех прочих на острове?

Он смерил меня угрюмым взглядом, а затем указал на свое покалеченное тело, безногое и перекошенное.

— Вот для чего меня поймали, — сказал он и, увидав наше замешательство, продолжил: — Что вы, к слову говоря, знаете об этих тварях?

— Весьма немногое, — ответил Уитли. — Мы даже не догадывались об их существовании, пока они не вцепились нам в загривки.

— Что ж, могу вас немного просветить, — сказал Холланд. — Но сначала скажите: как вы думаете, откуда они вообще явились?

— Ну, они, вероятно, всегда жили здесь, внизу, — поспешил я ответить. — Хотя, возможно, пришли сюда из еще более глубоких районов земных недр.

Холланд мягко улыбнулся.

— Но, если они всегда обитали здесь, кто же тогда изваял на острове те статуи, что в точности копируют этих тварей? — Сей вопрос поставил меня в тупик, и я хранил растерянное молчание. Холланд же повернулся к доктору и спросил: — А что думаешь ты, Уитли?

И снова мой друг задумался, прежде чем дать ответ.

— Мне кажется весьма вероятным, что изначально они жили на поверхности Земли, — сказал он. — Как известно, в Тихом океане некогда располагался материк. Он ушел под воду много столетий назад, и вершины его самых высоких гор нынче стали островами в том океане. Я бы предположил, что эти твари, так же как и мы, зародились на поверхности нашей планеты, но при этом представляют собой продукт иной эволюционной цепи. Мы знаем, что некогда на длинной дороге эволюции произошло грандиозное разветвление. До той поры эволюция шла, грубо говоря, по единственному прямому пути: от слизи к рыбам, а после — к рептилиям. Но затем тропа раздвоилась: по одной дорожке двинулись в своем развитии млекопитающие, из которых вышли мы, а по другой — птицы, прародители этих тварей. Как я понимаю, изменение это произошло много-много веков назад и крылатые существа построили высокоразвитую цивилизацию на том самом потерянном континенте в Тихом океане, но, когда земля под ними начала погружаться в морскую пучину, им пришлось перебраться вниз, в эту пещеру. Однако я не могу понять двух вещей: зачем они — хоть это и грозит им уничтожением — притягивают сюда Марс и откуда взялись их монстры-слуги? Те существа без голов полностью выпадают из любого мыслимого эволюционного процесса.

Доктор Уитли закончил говорить, и Холланд одобрительно покачал головой.

— Близко, очень близко, — сказал он. — И все же от основополагающей истины ты далек. Ну, по крайней мере об этом я могу рассказать. Эти твари, эти летучие люди, никогда не зарождались на нашей планете — ни на ее поверхности, ни в ее недрах. — Он посмотрел на наши вытянувшиеся от изумления лица и спокойно произнес: — Они явились сюда с Марса!

11

С Марса! Значит, была все-таки прямая связь с падением этой планеты! Мы набросились на Холланда с жадными расспросами, но тот жестом заставил нас умолкнуть и продолжил рассказывать, угрюмо таращась в стену камеры. И он не сводил со стены взгляда все время, пока излагал нам ту космическую хронику.

— Кое-что я узнал от одного, кое-что — от другого, и это позволило мне по кусочкам собрать цельную картину их прошлого. И было оно примерно следующим.

Давным-давно, целые эпохи назад, когда большую часть Земли покрывали влажные джунгли, на древней планете Марс уже существовала могучая цивилизация. Однако она угасала, поскольку все марсианские расы — каждая из которых походила на знакомых нам летучих людей — размножились сверх всякой меры, и условия жизни стали просто невыносимыми. Вопреки огромным знаниям и великим научным достижениям марсиан, планета больше не могла поддерживать их жизнь.

Так как правительство планеты было в высшей степени деспотичным, то лишь немногие — буквально единицы — продолжали жить в уюте и роскоши, а жизнь народных масс, которыми они управляли, становилась все тяжелее и тяжелее. И поэтому время от времени вспыхивали случайные восстания и единичные бунты, направленные против властей. Однако правящий олигархат неизменно подавлял каждое проявление неповиновения, ведь они контролировали все оружие на планете, и считай каждый ученый был из их числа. Так прошли века, и казалось, что огромные массы марсиан должны вечно терпеть свою рабскую долю — долю, которую становилось все труднее и труднее сносить.