Дневник молодого человека

Достала спички, остановилась. Я остановился тоже. Она повернулась спиной к ветру, закрываясь, чиркнула пару раз, сложив руки лодочкой, слегка пригнулась, прикурила. Я терпеливо ждал. Она пару раз затянулась, раскуривая сигарету, убрала спички в карман.

— Между прочим, — сказала она, — я сегодня должна быть еще на работе. У нас скважина в Толмачево идет.

Она замолчала, снова затягиваясь, а я сделал вывод — наверное, ради меня не пошла на работу.

Я молчал, так как несколько отрицательно относился к курящим девушкам, и теперь не мог сообразить как себя дальше вести.

— После техникума — год назад, — заговорила она, видно расценив мое молчание, как передачу ей разговорной эстафеты. — Работала на Алтае, в партии, мастером-геологом. Ходила в горы, пробы брать, то, се. Жила в палатках, или в поселке на квартире. И мой сосед по квартире — он провел девятнадцать лет в тюрьме — вдруг стал в два часа ночи в гости ко мне заходить. Не приставал, но пугал — зарежу, мол, если с другим с кем увижу. И как-то увидел меня прогуливающуюся с милиционером, и потом врезал. Губа опухла.

Я посмотрел на Ирину. Она была погружена в воспоминания.

— Но в милицию я не заявила. А его мать на меня — Что, хочешь посадить? — Я — Ты, стерва старая, если еще раз он появится, я его утоплю, гниду этакую! Баррикадировалась на ночь. А он один раз топором дверь выломал. Стучал сначала — я, естественно, не открывала. Вломился — Не слышала, стучал? — спрашивает. — А кто ты такой, чтобы тебе открывать? — ответила ему. Вмазал мне еще два раза. Вся морда опухла, и шрам на губе остался. А он с дружками. С ними никто из местных не ссорится. Боятся. А я написала заявление в милицию. Ко мне дружки разбираться приходили. А я уволилась и уехала.

Она помолчала, а я подивился выпавшим на ее долю испытаниям.

— Хотя работа мне очень понравилась. Если бы не этот сосед, с гор бы не слезла, там бы на Алтае и осталась.

Я тактично покивал, понимая, что на такие откровения надо уметь отвечать. Украдкой посмотрел на нее. Взгляд отреченный. Видать, воспоминания плотно захватили ее.

— Зрение — минус два, — продолжила она. — На микроскопах в СНИИГГИМСе потеряла.

— А у кого там работала? — поинтересовался я, так как студентом приходилось подрабатывать в этом заведении.

— В лаборатории Васильева.

— И я у него! — подивился я. — Студентом подрабатывал. А в какой комнате сидела?

— В сто восьмой, — ответила она, с каким-то интересом посмотрев на меня.

— И я в ней, — кивнул я, поражаясь как тесен мир!

Ирина докурила сигарету, поискала глазами мусорницу, подошла, выбросила окурок. Вернулась ко мне. Снова неторопливо пошли вдвоем по темной узкой улице Александра Невского — улице моего детства. Слева — пятиэтажные дома, справа — заборы многочисленных детских садов. Вдоль дороги с обеих сторон — высокие тополя.

— А вон тот детсад — мой, — вдруг невольно вырвалось у меня. — Я в него ходил. Причем — с ночевкой. Мать меня в понедельник утром отводила, а в пятницу вечером — забирала. "Жаворонок" называется.

И Ира действительно внимательно посмотрела в темноту, на темный двухэтажный корпус за забором и деревьями. Кивнула.

— А еще был случай, — вдруг заговорила она, чему-то улыбнувшись. — В поле ко мне подходит один и говорит: Вадим. Я только варежку открыла, чтобы сказать: Ира, как он продолжает — Первый секретарь ВЛКСМ. Я — Извините, я не комсомолка. — Но ты же на учете состоишь? — Состою. — Так в чем дело? — Так смотря на каком. — У него аж лицо изменилось, когда до него дошло, — закончила она с каким-то радостным блеском в глазах.

Я кивнул на всякий случай, глядя перед собой на тротуар — вдруг она в этот момент скосила на меня глаза?

— Идем, как пионеры, — наконец произнес я то, что долго собирался сказать. — Под руку возьми, что ли.

Она коротко взглянула на меня. Спрятала свою руку под мой локоть, впрочем, не прижимаясь. Засмеялась.

— Да я вообще сама не догадываюсь, пока мне не скажут.

И начала,

— Один раз в поле как-то все рассосались, и осталось нас двое девчонок и двое студентов. Идем парами. Я, как обычно, болтаю, руками машу. Мне сзади — Ирка, а сколько пионерское расстояние? — Я не поняла. — Отвяжитесь, говорю, и дальше иду. Снова спрашивают. Наконец до меня дошло. Ну, мол, по просьбам трудящихся!...

И она, смеясь, слегка прижала мой локоть к себе, коснувшись меня своей упругой грудью, и мне от этого мимолетного движения стало очень приятно. Даже, наверное, в жар бросило! И потом время от времени ее грудь слегка вдавливалась в мою руку, и я млел от этих прикосновений!

Сосредоточенный на ее груди я молчал. Впрочем, она тоже о чем-то задумалась. Мы прошли вдоль длинного забора медсанчасти номер 25. В детстве мне доводилось лежать здесь — и даже два раза. Но я не стал ей об этом рассказывать.

А вот уже и кинотеатр "Космос" — конец Невскому. Именно здесь я и жил в коммуналке до семи лет. Я невольно посмотрел на свои старые окна, на балкон на третьем этаже. Рассказать ей про это? — в сомнении подумал я, и решил, что не стоит.

— Обратно? — коротко спросил я.

Ирина подумала, кивнула, и мы развернулись и медленно пошли обратно.

В разговорах о школе и общих знакомых мы незаметно прошли всю улицу Невского, Сосновый бор, вышли у Аптеки на Объединения и вскоре оказались возле Современника. Здесь мы присели на лавочку — я предварительно смахнул с нее снег перчаткой. Она снова закурила, пристально глядя на двух быдлоподобных, изрядно пьяных мужиков, которые, выйдя из-за Почты, усиленно зыркали по сторонам, в поисках — кому бы дать в зубы. Ира напряглась, замолчала. Боялась, что пристанут? Меня же они не волновали — хоть они и были поздоровее меня, но уж больно плохо держались на ногах. Если что, от их кулаков я легко уйду, а вот они от моих — вряд ли. Достаточно только энергично двигаться, кружась вокруг них, мгновенно и часто нападать, быстро отскакивать назад, и дело будет сделано буквально в пол минуты, причем, без единой царапины с моей стороны.

И мы продолжаем сидеть на лавочке. За нашей спиной в темноте хмуро возвышались ели.

— Денег не хватает, на еду все уходит, — произнесла она после очередной затяжки.

— Ты покушать любишь? — поинтересовался я.

— Если вкусно.

— А мне все равно. В армии — сечка, рыба. Ешь все подряд.

— А я рыбу люблю. Особенно — соленую.

Я кивнул, отметив про себя, что мужчина бы сказал — вяленую.

— У меня дома две штуки вяленных окуней лежат, — тут же нашелся я. — Пиво только никак не могу купить — скучно одному. Ты пиво пьешь?

Я внимательно посмотрел на Ирину. Она также внимательно — на меня. Странно усмехнулась.

— Пью иногда. А что? — наконец ответила она с небольшой задержкой.

— Просто чтобы узнать твои интересы, — стараясь казаться безразличным пожал я плечами.

Она посмотрела на часы.

— Домой? — тут же спросил я.

Она снова посмотрела на меня и коротко кивнула.

— Тогда — веди, — сказал я и она снова кивнула, вставая с лавки.

На этот раз она уже не держала меня под руку и я не настаивал на этом — хорошего понемножку.

Прошли через двор школы 78. Вышли на перекресток Макаренко и Столетова.

— Здесь — направо, — коротко сказала она, и мы пошли вдоль улицы Макаренко.

Дошли до ряда параллельных пятиэтажек, которые уходили вглубь, во дворы и имели общий номер — 23, но с дробями. Ирина свернула к ним. Дошли до второй пятиэтажки и она направилась вдоль дома. А мне почему-то вспомнилось, что в следующем доме жила одна девочка, с которой я дружил будучи еще студентом-первокурсником. Тогда я подолгу торчал в ее подъезде, и она, шифруясь от родителей, торопливо выносила мне любовные записки.

Мы прошли вдоль дома и Ирина остановилась у предпоследнего подъезда. Три развалившихся ступеньки, дверь полуоткрыта — пружина была сломана, лампа внутри подъезда тускло горела, а над самим подъездом — нет.

Она повернулась ко мне. Наступила сцена прощания.

— Я тебя совсем загулял, — сказал я.

— Да ничего, — пожала она плечами, глядя чуть в сторону от меня.

— Сто лет вот так не ходил с девушками.

— Тогда сколько же тебе сейчас? — пошутила Ирина.

— Студентом — какие прогулки? Пьянки. Просыпаешься неизвестно где, неизвестно с кем, — как-то даже неуверенно произнес я.

Она как-то согласно усмехнулась. Стояла, не уходила.

— А в армии — два года на точке.

Снова пауза. Стояли вдвоем в темноте — лампочки и на соседних подъездах тоже не горели. Молчали. Друг на друга почему-то не смотрели. Точнее, я на нее изредка посматривал, а она на меня — нет.

— Как тебя можно отловить? — наконец спросил я — очень уж не хотелось мне с ней расставаться!

— Не знаю, — пожала Ира плечами. — Работа такая, неизвестно когда могу освободиться. Бывает — до десяти или до одиннадцати.

Она внимательно посмотрела на меня — сверху вниз.

— Ты звони, вдруг дома буду. Я, вообще, обычно дома сижу, — вдруг сказала она, стоя лицом к лицу совсем близко от меня.

И в этот момент я непроизвольно потянулся к ней губами. Она, смутившись, быстренько подставила левую щечку — я как-то суетливо ткнулся в нее носом и губами — и поспешно скрылась в подъезде.

А я еще немного постоял, слушая ее быстрые удаляющиеся шаги, и медленно направился домой.

Дома еще потолкался на кухне, посмотрел телевизор, переваривая прошедшую встречу.

Первое впечатление — красива, резка, смела, пытается казаться бесшабашной, раскованной, этакой бывалой девицей. Но на самом деле скромна, например, как в автобусе.

И жаргон у нее... "Блин" постоянно произносила. Говорила громко, много жестикулируя, мне, фактически и слово вставить не давала.

Ты же таких девочек всегда сторонился! И жаргон, и на учете! И курит еще вдобавок! Что же с тобой случилось вдруг? Меня ведь совершенно не коробило от всего этого? Что странно. Не удивлюсь, если у нее еще и татуировки окажутся!

А СНИИГИМС?! Она, оказывается, сидела в той же комнате и на тех же стульях, что и я, лазила в те же самые шкафы! И я тогда не знал, что потом, через 6-8 лет в этой комнате появится девушка, которую я потом встречу в автобусе, и из-за которой не смогу спать по ночам.

Сказала, что сидит дома. Значит у нее никого нет, — переосмыслил я ее фразу с внутренней бурной радостью.

Каблуки мои что-то очень уж низковаты, в досаде подумал я. Надо будет купить ботинки повыше. Не просить же, чтобы она ради меня одевала не то что ей нравится, а то что подходит мне?!

Впервые за все эти дни уснул я сразу же и спал как убитый.

Глава 4.

И снова целый день мечты и сомнения. Я решил быть мужчиной и взять паузу — то есть день выждать. Поэтому позвоню ей только послезавтра. А то вдруг надоем еще такой своей каждодневной навязчивостью?!

Но такая моя позиция продержалась совсем недолго. И вскоре я уже рассуждал: Но с другой стороны ведь вечер вроде хорошо прошел?! Я нормально держался! В грязь лицом вроде не ударил?! Она ведь шутила, опять же под руку меня взяла, и напоследок сама сказала — Ты звони! И щечку подставила под поцелуй! Поэтому решено — позвоню завтра, а в качестве предлога позову на рыбу с пивом.

Бессмысленно болтаясь по квартире принялся составлять пригласительную фразу. Наверное, она должна звучать примерно вот так: Добрый вечер. Позовите Иру. Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? — Она — В смысле? — Одеться можешь и выйти на улицу? — Могу. — Тогда я приглашаю тебя в гости на рыбу. И так далее. Назову свой адрес. Буду ждать. Она придет. Будем сидеть в зале на диване, есть рыбу, пить пиво. Потом я подсяду к ней, стану гладить ее волосы. Ты красивая, — скажу я. А потом поцелую...

А если она воспротивиться? — тут же возникли неприятные сомнения по поводу возможности поцелуя. — Тогда извинюсь. Мол, одичал. И как ни в чем не бывало продолжу застолье.

Я довольно ярко представил себе все эти посиделки, общение, и поцелуй как главная цель, и мне вдруг подумалось: А смогу ли я все это? И понял — мне не хватает легкости в общении. Как это было, например, со Светой и Ларисой. Напряженность ситуации будет давить на меня. Я буду волноваться, путаться в словах, не всегда буду успевать сообразить, как правильно надо ответить...

Ну хорошо, сдался я, тогда запасной вариант — приглашу ее на медленный танец — между нами должен невольно создастся некий интим, и поцелуй должен пройти более легко. И я ее после танца посажу на диван и вежливо, без наглости и настойчивости, спрошу: Извини, можно я тебя поцелую?

Я мысленно представил все это — вроде должно пройти. И я обрадовался этой идее! Требуется соответствующая музыка! Я принялся поспешно перебирать магнитофонные ленты и пластинки (Нота-203, Арктур-106, усилок, колонки), выискивая где побольше медленных танцев. Но когда у тебя сплошной рок — это оказалось очень проблематично. Вот например у Дип Перпл достаточно медленных композиций. Ну или почти медленных. Но среди множества энергичных всего одна медленная — не буду же я каждый раз вскакивать с дивана, бежать к магнитофону и перематывать очередную бобину, наушниками выискивая начало очередной медленной композиции?! Довольно глупо будет выглядеть! Но к счастью, на глаза попались четыре кассеты с нарезками разных песен, сделанная мною еще классе в девятом, когда мне только что купили магнитофон. А там — и Смоки, и Самоцветы, и Арабески, и Дипы, и даже "Горечь" Пьехи — все в одном флаконе. Выбрал из них ту, в которой медленных оказалось больше всего.

Потом, еще до обеда сходил в Юбилейный, в обувной отдел. Самый высокий каблук — около пяти сантиметров — оказался только у летних ботинок. Не по погоде, конечно, но делать нечего — купил. Денег после армии оставалось порядочно, тем более, что я там получал очень даже неплохо — 130 рублей за звездочки, плюс 150 за должность. (Моя мать, работая продавцом в кондитерском отделе, получала всего 80 рублей). Пиво заранее решил не покупать — бутылочного не достать, а разливное быстро выдыхается — его надо пить сразу.

А потом, придя домой, я вдруг решил: А что тянуть резину?! Позвоню ей сегодня!

Возражений никаких не возникло — и разум и сердце были полностью "за", и я решил дождаться девяти вечера — наверняка она должна быть уже дома. Повод с пивом, естественно, отпал — где я сейчас его куплю? Поэтому остается только один вариант — гуляем по улице, а потом я приглашаю ее к себе в гости — погреться, посмотреть как я живу. И в предвкушении возможного танца с Ириной, я невольно заволновался, и чем ближе к указанному сроку, тем волновался все сильнее и сильнее. И настроение вроде какое-то приподнятое. И как-то светло и радостно на душе. Но однако скреблись и сомнения — а придет ли она на второе свидание? Может, она все-таки абсолютно равнодушна ко мне? И даже наверняка равнодушна, изводил я себя, пытаясь быть объективным. Ну что во мне может ее привлечь? А? То, что вчера лапшу ей навешал? А держался? Не очень. А у нее — компании, студенты-практиканты и так далее. Народу вокруг нее много. Сама она — девочка красивая, всяких повидала парней, всякие способы ухаживания испытала — есть с чем сравнить, есть что выбрать. Да, шансы твои равны нулю, покачал я головой.