Лицо девушки приняло настороженное выражение. Возможно, она опасалась лишиться «старшинства» едва начав на него претендовать.
-Мата и Арт, помогите раздать одеяла, -попросил Констант. —У каждого человека должно быть своё. Вы сможете проследить за этим?
Мата торопливо кивнула. Арт посмотрел на «старшую» и осторожно обозначил кивок. Выглядел он так, словно не знал дадут ли ему сейчас за самоуправство по шее или похвалят.
-Меня зовут Констант, -представился Констант заработав в ответ два удивлённых взгляда. Похоже представляться самому здесь также было непринято. Ну и шут со всеми местными заморочками. Констант разделил охапку одеял на две части, передал Мате и Арту. Сам завертел головой высматривая достаточно сильных и достаточно хитрых, но недостаточно умных личностей, присвоивших себе больше одного одеяла. Такие пытались затеряться среди других людей, но люди, поняв куда дует ветер, выталкивали их к землянам.
В воздухе поплыли запахи готовой еды. Не слишком аппетитные, на вкус Константа, изголодавшихся людей они привели в восторг. Можно было ожидать повторения беспорядков из-за доступа к еде, но старший инженер-администратор учёл ошибки и рядом с котлами встали солдаты в силовой броне пугая и отшатнувшуюся толпу, и поваров. В наштампованные на бытовых принтерах миски вливали пару черпаков горячего варева и выдавали по одной в руки, чётко контролируя поток подходящих к котлам людей.
Возникла другая проблема. Получившие свою порцию не спешили отходить, опасаясь соседей и ели прямо около котлов. Выдача еды замедлилась. В задних рядах толпы началось брожение. Инженер-администратор громко убеждал, что еды хватит на всех. С ним не спорили, но, кажется, и не верили тоже.
К позднему вечеру, когда большой костёр солнца закатился за горизонт, а его маленькие отражения, на которых люди готовили горячую еду, тлели ярко-красными углями и тихонько шипели, пошатывающийся от усталости Констант побрёл к себе. Вынесенные техниками прожектора освещали поля и устроившихся на ночлег людей. Констант хотел было поискать ту девчонку, потом подумал, что сложно будет найти её в такой толпе. Но пройдя три десятка шагов он буквально наткнулся на Мату.
Та сидела, закутавшись в одеяло и рассматривала штампованную ложку из отвердевшего и стойкого к температуре пластика будто какую-то драгоценность. Давнишний паренёк — как там его, Арт, кажется — тоже был рядом, держал на коленях сложенные стопкой миски. Ещё несколько человек сидели вокруг занимаясь своими делами. Похоже Мата набрала свою команду младших и стала «грахом».
-Господин, -окликнула девушка, -благодарим за еду и заботу. Кому мы должны вернуть эти чудесные чаши?
На местном языке слово «господин» значило то же, что и «маг». Неодарённый лингвистически не мог быть господином.
-Какой я вам господин, -смутился Констант. —Я такой же человек, как и вы.
Неожиданно девушка возразила, уже второй раз за день поразив Константа своими суждениями: -Господин идёт в сверкающую крепость, мы остаёмся здесь. У господина необычная одежда, у нас одеяла и лохмотья. Господин знает много, мы не знаем ничего. Господин шутит, утверждая, что он такой как мы.
Констант смутился.
-Ты необычно говоришь, Мата.
-Я обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, господин.
-Пожалуйста не называй меня господином. Это неприятно, -попросил Констант. —Зови Константином Игоревичем или Константом.
-Как прикажешь, Константин Игоревич, -склонила голову девушка.
-Посуду оставьте у себя. Утром позавтракаете и потом выбросите. Спокойной ночи.
-Ночь может быть неспокойно, гос…, Константин Игоревич?
-Нет. То есть да. Здесь вам ничего не угрожает, это просто такое пожелание. У нас дома так говорят, когда собираются ложиться спать. Спокойной ночи, Мата.
-Спокойной ночи, Константин Игоревич.
Констант только покачал головой. Миновал пропускной пункт, где сейчас не было ни одного человека, но ревностно бдела автоматика. В голове крутилось: Сан-Тирлем, крупный город в западной части домена. Вторичные искусства — все «благородные» занятия не считая магии. Обуздание и управление внутренней силой, в этом мире, считалось первейшим и единственным благородным искусством. Остальные, вроде, умения читать и писать, фехтования, знания манер, умения складывать слова в принятые здесь тяжеловесные рифмы и так далее считалось вторичными искусствами. Разумеется, обучали им отнюдь не всех. Мата не обычная крестьянка, отданная каким-нибудь мелким феодалом в уплату пошлины повелителю. Тогда кто она?
Вторичным искусствам, в школах Сан-Тирлема, обучались слабые одарённые. Маги довольно сильно различались по силе. Учёные пока не выработали единую теорию, но собранная статистика говорила о том, что общий ребёнок одарённого и неодарённого имеет некоторый шанс унаследовать часть силы одарённого родителя. Ребёнок двух примерно одинаковых по силе одарённых, как правило, но не всегда, чуть-чуть превосходит своих родителей. Умение управлять силой явно имеет генетическую основу, но в чём она заключается и какими конкретно генами определяется — непонятно.
К слабым магам их более сильные товарищи относились как к грязи, но они уже имели некоторый вес в иерархии и однозначно определялись местным обществом к «людям», а не к «человекоподобным тварям», куда, по умолчанию, записывались все неодарённые. Может ли так быть, что Мата — очень слабый маг? Но тогда что она делает здесь? Или же она была компаньонкой, какой-нибудь имеющей чуточку сил девушки и после того как нужда в ней отпала, Мату просто выбросили за порог будто выросшую из возраста милого щенка собаку? В любом случае, к ней следует внимательнее присмотреться. Но это и без того понятно — за кем попало «старшинство» не признают.
Дойдя до постели, Констант бросил взгляд на часы, выругался и упал на кровать лицом вниз. Он ещё успел подумать: как там все эти люди, из которых инженеры, вроде него, будут готовить обслуживающий персонал для автоматизированных фабрик, а солдаты — тренировать армию для повелителя. Справедливость и месть — были девизом лунной республики. Но какая справедливость в том, чтобы помогать одному повелителю воевать против двух других? Всё равно будут гибнуть обыкновенные люди, которых эти клятые повелители и за людей-то не считают. О, они наверняка стоят один другого, бессмертные и всесильные гады. Лунная республика крайне нуждается в ресурсах, поэтому земляне сейчас здесь. Но они просто выполняют условия заключённого договора. При чём тут справедливость или, тем более, месть? Констант засыпал. Внутри головы крутились образы, мысли.
-Интересно, как будет выглядеть Мата, если её отмыть и нормально одеть, -подумал Констант. Попытался представить, но заснул. Может быть что-то и снилось, но он этого уже совершенно не помнил.
Мата — два слога, простое имя. Нет приставки означающей принадлежность к дому или клану. А ведь такая приставка была, пусть и очень давно. Нет второго имени, а ведь когда-то было и оно, пусть и очень давно. В прошлой жизни. Пять лет назад.
Нет, она никогда не принадлежала к по-настоящему благородным. Сколько она помнила, её семья всегда балансировала на грани. Слабый дар отца только и позволял, что сопротивляться несколько минут, если какой-нибудь не слишком сильный маг пытается залезть ему в голову. Однако даже этот жалкий огрызок позволил выйти «в люди» и раскрыться главному таланту отца — умению торговаться. Каким-то удивительным образом у него получалось находить то, что нужно другим и продавать за ту цену, которую они были готовы заплатить. Покупатели оставались довольны, а начавшийся с торговли с лотка на развес, торговый дом отца богател.
Этот же презренный талант, даже не включённый в список вторичных искусств, позволил отцу получить в жёны женщин из домов Таго и Дожано. Обе жены были более одарены внутренней силой, и отец справедливо надеялся на сильнее одарённое, чем он сам, потомство. В какой-то мере так и вышло. Четыре сестры Маты имели дар, твёрдо претендующий на низшую ступень силы. Мате не повезло. Всё, что она получила, это жалкие крохи, позволяющие чувствовать, когда кто-то поблизости пользуется силой. Это и ещё умение видеть в темноте. Точнее не видеть, а как бы чувствовать местонахождение и форму окружающих предметов. Слишком мало, чтобы, по законам домена Ан-фееро, считаться полноценным человеком. Но её защищала принадлежность к семье и торговому дома отца.
В детстве сёстры часто доводили Мату до слёз утверждая, что раз у неё такой слабый дар, значит отец прижил её от какой-то рабыни или наложницы. Беспочвенные обвинения, тем более Мата была не первым и не вторым ребёнком и росла, получается, на виду у старших сестёр. От этих обвинений она или бежала в слезах к матери, женщине из дома Дожано, или придиралась к служащим в доме «недочеловекам» вымещая на тех свою боль и свои слёзы. Вполне может быть, что кто-то из молодых недочеловеков приходился ей родственником по отцу. Тот не был особенно щепетилен в вопросах использования рабынь для удовлетворения своих страстей, но при этом оставался достаточно добр, чтобы не уничтожать последствия своих развлечений. А может быть просто не считал нужным как-то сохранять свою слабую кровь от попадания к низшим.
Талант отца заключался в умении вести дела так, чтобы остальные участники оставались довольны им, а он сам оставался с прибылью. Но силу такой талант не заменит.
Мата второй год обучалась в школе вторичных искусств Сан-Тирлема, когда из дома пришли вести о неожиданной смерти отце. Неожиданной, так как он был относительно молод, а скромный дар позволял прожить до ста лет и, может быть, дольше. Он не болел. По крайней мере Мате ничего не было известно о какой-либо болезни отца. Разве только — торговый дом стал слишком известен и слишком богат для крупного посёлка одного из пригородов Сан-Тирлема. Мата никогда не узнала кто постарался убрать её отца, словно фигуру с доски. Торговые партнёры? Конкуренты? Обозлённый клиент? А может быть жёны, сёстры или родственники из домов Таго или Дожано? Какая разница! Сёстры поспешили признать Мату недостаточно одарённой для того, чтобы быть «человеком». Минус один рот и ещё одна фигура с доски. Бесполезная, ни на что не способная фигура.
С правовой точки зрения она больше не считалась человеком, но при этом оставалась свободной и никому не принадлежала. Такой вот юридический казус. Что ей оставалось делать? Только пойти в наёмники или в работники, если найдётся мастер, которому нужна свободная неодарённая. В работники не получилось. Зато в наёмниках приняли с распростёртыми объятиями. Живущие в отдалённых районах домена не слишком сильные маги частенько враждовали между собой используя в том числе и худо-бедно вооружённые отряды низших. Перемалываемое заклинаниями мясо, но всё же иной раз способное склонить чашу весов в нужную сторону. Наёмники часто гибли. Им мало платили, а иногда, после победы, не платили вовсе и обычно с этим ничего нельзя было поделать. Но там можно было жить. Полученные в школе вторичных искусств знания неожиданно пригодились и через пару лет Мата стала грахом одного из отрядов. А потом они проиграли, но не погибли, что тоже было, на самом деле, большой удачей. Пленившему их магу требовались низшие для корчевания лесов и распахивания полей. Адски тяжёлая работа, на которой человек сгорал за полгода, максимум за год, постоянно требовала притока новой крови. Бывший наниматель их отряда замирился со своим противником. Судьба попавших в плен наёмников никого не интересовала. Пленивший их маг небрежно расставил рабские закладки в головах своей новой собственности. Только проявленной им небрежностью, можно объяснить тот факт, что имеющихся у Маты крох силы хватило столкнуть закладку с собственного разума. Она оставалась свободной, пусть даже всего лишь в мыслях.
Корчевать влажные леса на юге домена, стоя по колено в мокрой траве — ужасная работа. Вездесущая сырость откладывалась в лёгких. В зарослях высокой травы таились змеи, а на ветках жили ядовитые пауки. Низшие умирали как мухи, а дело едва продвигалось. Поставленные хозяином грахи-надсмотрщики злобствовали, но это едва помогало. А чуть позже недовольство хозяина медленным темпом работ падало уже на них. Из бывших грах-ти возвышались новые грахи и всё повторялось по новой. Влажные леса отступали неохотно, но всё-таки отступали. Высшие маги живут долго. Их хозяин готов был ждать.
Мата думала, что так и умрёт в тех лесах. Умение видеть, не используя глаза, помогало обходить змеиные норы и заранее замечать в листве хищных пауков. Но оно совершенно не спасало от выдыхаемого влажными лесами ядовитого воздуха.
Когда утром стал донимать хриплый, тяжёлый кашель, Мата решилась бежать. Её поймали. Поймали свои же, другие низшие, хотя какие «свои» они были для неё. Закладки в головах не позволяли им попробовать убежать самим и движимые ненавистью к той, кто хотя бы мысленно осталась свободной, они чуть было не разорвали Мату на месте. Удивительно, но спасло её появление хозяина. Низших прогнали. Маг даже немного подлечил её. Мата не понимала зачем. Всё равно ей теперь не будет жизни здесь. Нигде не будет жизни. Но она ошибалась.
Повелителю объявили войну два ближайших домена, и он приказал собрать армию низших. Зачем? Собранные из вооружённых низших отряды наёмников участвуют в локальных стычках между слабыми провинциальными магами. Но уже против средних по силе магов низшие бесполезны практически в любых количествах. Что уж говорить о схватках между сильнейшими магами.
Повелителю требовались здоровые, готовые к работе низшие. Больных отдавать было нельзя, поэтому их хозяин отдал смутьянов, неуживчивых и дурных на голову — всех доставляющих проблемы.
Потом их долго гнали, как пастухи перегоняют скот. Кормили плохо, но всё же кормили, поэтому умерло не так много. Постоянно пополняемая толпа смутьянов и оборванцев, контролируемая всего лишь несколькими магами, медленно передвигалась по дорогам домена. Возможно здесь-то и можно было сбежать. Но проблема состояла в том, что Мате некуда было бежать. Её нигде и никто не ждал. Сама она считала свою жизнь конченной и поэтому просто брела вместе с остальными. Понемногу пары ядовитого леса выветривались, и девушка начала подавать признаки жизни и интересоваться окружающим. Однако долгий путь уже подходил к концу.
Затем произошло нечто непонятное. Одного из магов-погонщиков убили. Причём убили без применения силы, она бы почувствовала, но убили так быстро и эффективно, как это могут делать только аристократы. Странные то ли низшие, то ли настоящие люди (то есть высшие) в странных одеждах сначала пообещали накормить, а после стали раздавать одеяла.
Одеяла были такие же странные, как и их дарители. Тёплая, толстая ткань, хорошо удерживающая тепло. Цвет ткани насыщенный, что должно указывать на дороговизну самого одеяла, но их раздали буквально каждому. С дорогими вещами так не поступают. К тому же два разных одеяла были полностью одинаковыми вплоть до узора и фактуры ткани. Как такое возможно?
