В полной мере осознал, почему психотерапевт его сына, Валентин, называл Марьяна Великолепным. И ни разу не пожалел, что очередной раз рискует карьерой — и не только своей, чтобы получить этого мужчину, крепкого атлета, не изящного, в полном расцвете мужской красоты.

Рубашка полетела на пол, туда же отправились брюки. Марьян еще успел подумать, в какой одежде возвращаться завтра домой — и застыл, глядя на беспомощное привлекательное тело.

Меньше получаса прошло, как Ронан оставил его ради гигиенических процедур, но возбуждение Марьяна не спало.

Он одним движением перевернул Ронана лицом вверх.

— Не передумал связываться с таким варваром, как я? — со смешком произнес Марьян, едва сдерживаясь, чтобы тут же не засадить распластавшемуся под ним телу, мужчине, раскинувшему ноги... И куда делись лоск и манеры благовоспитанных дипломатов?

Год, целый год воздержания. А Ронана он захотел с первой минуты знакомства, два года назад.

Бывает такое: как внезапный удар, как затмение.

Ронан на ощупь приоткрыл ящик прикроватной тумбочки. Там лежали презервативы и тюбик лубриканта.

Марьян склонился ближе, внимательно вглядываясь в лицо Легерека.

— Ты же говорил, что твои...случаи были далеко отсюда?

— Я говорил правду. А это...Я надеялся, что ты захочешь меня. У нас так мало времени — пара каникулярных дней.

— Ну, должен тебе сразу сказать, чтобы ты оставил дамам мечты насчет просыпаться в одной постели, — сосредоточенно готовясь к сексу, уточнил Марьян.

Ронан тихо рассмеялся.

— Я тебе не верю. Я не смог бы полюбить бесчувственного человека.

— А где ты видишь чувства? Секс — еще не повод для знакомства, — на родном языке пробормотал Марьян и всем телом налег на Ронана, пытаясь сразу войти на всю длину.

Француз прервался на полуслове и выгнулся под ним, выталкивая воздух сквозь зубы.

Марьян одной рукой обхватил любовника за плечи, а вторую подсунул под поясницу, инстинктивно поглаживая — так он делал, когда впервые входил в свою будущую жену.

Ощущения сейчас были совсем, совсем другими. И целовать, утешая, не хотелось.

Хотелось взять зубами за холку этого так и не повзрослевшего волчонка — и трепать, пока не наберется ума. Наказать. За то, что переворачивает его жизнь, за то, что Ронан — отец мальчишки, спящего в его кровати.

— Я же говорил, — смято произнес Марьян, дождался, когда Легерек перестанет крупно дрожать и начал двигаться, упорно, увеличивая амплитуду, сел на колени, почти уложив на них бедра любовника, внимательно вглядываясь в лицо, пока, искаженное болью, оно не поплыло от удовольствия. Тогда шарахнуло откатом и по Марьяну.

Дальше он мало что помнил.

А Ронан, с трудом поднимая ресницы, пытался оставить в памяти, как лед в глазах любовника сменился просверками голубых молний.

— Иди первый в душ, тебе нужнее, — Марьян кивнул на белесые брызги на животе Ронана.

Тот покорно поднялся, но Марьян вдруг уцепил его за руку, заставляя наклониться, и поцеловал в потное плечо. А потом шлепнул по заднице, придавая ускорение в сторону душевой комнаты.

"И в это чудовище я влюбился?" — улыбнулся Ронан, на ходу поднимая одежду любовника и сваливая на стул. "Нужно что-то придумать насчет рубашки, мои Марьяну будут малы в плечах".

Наскоро обмывшись, он вернулся в комнату. Марьян спал. Легерек легкими касаниями обтер его влажным полотенцем, улегся рядом, укрыв общим одеялом. Ухмыльнулся: "И кто говорил, что не собирается просыпаться со мной в одной постели?".

Убедившись, что любовник крепко заснул, Марьян подхватил свою одежду, выскользнул из комнаты.

Легерек, разбуженный будильником, застал его в столовой помятым, но одетым, в рубашке, застегнутой на все пуговицы. Теперь Марьян точно спал, раскинувшись, насколько позволял диван.

Ронан вышел на крыльцо, чтобы перехватить прислугу, которая вот-вот должна была придти для уборки, и заодно позвонил, чтобы доставили пару свежих рубашек Марьянова размера.

Улыбнулся, радуясь такому редкому в Париже снегу. Ранее солнце раскрашивало белизну в радостные оттенки.

За его спиной, в его доме спали сын и любимый мужчина. Духи Рождества, наконец, смилостивились над Ронаном Легереком.

Марьян проснулся как по сигналу, когда во двор въехал автомобиль. Увидев в окно, что Ронан стоит на крыльце, встречая прислугу, выскочил, не озаботившись непрезентабельным видом.

Сходу обнял любовника за плечи и спросил на ухо:

— Как зовут мадам?

— Она мадмуазель, — шепотом ответил зардевшийся Ронан. — Мадмуазель Софи.

— О, мсье знает толк в извращениях, — так же тихо отметил Марьян и громко сказал. — Мадмуазель Софи, я немного перебрал и ночевал в столовой. Прошу прощения за дополнительные хлопоты.

Девушка сорока с половиной лет застыла посреди двора, наспех усвоила экспозицию хозяина и его гостя, коротко кивнула и поспешила на кухню.

— Ты ее убил! — Ронан повернулся к Марьяну и подставил губы для поцелуя. — Ты всегда так легко решаешь проблемы?

— Что я решаю, не преувеличивай. Вот сейчас сын твой проснется — ты готов сказать ему, что мы любовники? — Марьян был серьезен.

У Ронана сердце заледенело.

— Я не готов.

Марьян ушел в дом, в первую попавшуюся душевую.

Кто-то открыл дверь и выложил просто на кафельный пол две рубашки в магазинной упаковке.

Под паром брюки Марьяна выпрямились и приобрели вполне приличный вид. Он из двух сорочек выбрал темно-синюю и даже не удивился, что оказалась впору. Ронан успел за несколько ночных часов определить его размер.

Запихнув ногой вчерашнюю измятую рубашку в угол и подхватив вторую упаковку — другого, серо-стального цвета, на ходу расчесывая пятерней волосы, Марьян вышел из душа — и сразу же натолкнулся на Даньку.

— Где ты спал? — в натянутых наспех джинсах и мягком пуловере на голое тело, взъерошенный, Данька был настолько притягательным и уместным — и ведь не Ронан, а так похож! — что Марьян молча схватил его за грудки и жадно приник к губам.

Потом отпихнул юношу так, что тот почти влип в стенку. Так, чтобы отбить у мальчишки желание задавать вопросы.

Губы горели, о каком желании кто думал?

"О каком желании, если я ночью трахнул его отца?" — Марьян готов был растерзать себя на тысячу кусков.

Вежливо позавтракать, поблагодарить за гостеприимство — и бежать! Бежать от этих Легереков — и забыть.

Но Данька отставать и не думал.

— Где ты спал? — глаза его азартно горели, он поминутно облизывал губы, как будто след поцелуя старался сохранить внутри себя.

— На диване в столовой, — честно ответил Марьян.

— Ты не заходил к себе в спальню? Хотя нет...заходил, твой пиджак там висит. Тогда почему? — Данька почти кричал.

Перезвон посуды из столовой и тихие переговоры Ронана и мадмуазель Софи стихли.

Марьян молча запихнул мальчишку в свою спальню и прикрыл дверь.

— Почему ты устраиваешь истерику? — прохладным тоном спросил он, повязывая перед зеркалом обнаруженный на спинке стула свой галстук. — Ты просил в качестве рождественского подарка поцелуй. Ты его получил только что. Я этим дурацким поступком подписался на что-то? Поясни.

Данька растерялся и растерял все слова. Ему показалось, что он снова онемел. Это было так страшно, что он схватился ладонью за горло, где заклокотало, засипело никак не произносимое слово. Глаза выпучились, он выглядел так, словно вот-вот задохнется.

Марьян, удивленный молчанием, повернулся, кинулся к мальчишке, но, вместо того, чтобы дать простор для дыхания, прижал к себе.

Данька втиснулся лицом в грудь, сквозь запахи новой рубашки пахнущую водой, мылом и чем-то особенным — наверное, Марьяном. Задышал. Тихо произнес:

— Ты видел меня — и не захотел.

— Ты в курсе, что мужской секс для тех, кто снизу, по большей части неприятен и болезнен? Или у тебя есть другой опыт? — сказал Марьян в светлую макушку. Чувство дежавю и вины ударило неслабо. Несколько часов назад — с отцом...

— Я люблю тебя, — признался Данька прямо в бьющееся под его губами сердце.

— Не говори глупостей, — спокойно сказал Марьян, глядя в окно.

День набирал силу, стайка вездесущих воробьев собралась на единственном дереве посреди газона и пронзительно верещала, обсуждая свои проблемы.

— Мы познакомились два года назад, провели вместе несколько дней. Потом не виделись и не поддерживали связи. Твоя благодарность, если она имеется в наличии, никак не равна чувству, которое ты только что озвучил. Далее. Твой отец просил меня присматривать за тобой, пока ты будешь жить и учиться в Париже, а он останется на службе в Англии. Но, если ты не оставишь свои попытки соблазнить меня, придется отказаться, — бережно держа Даньку в объятиях, непреклонно пояснил Марьян.

— А он тебя попросил?

Марьян кивнул и отставил мальчишку от себя, как только в дверь раздался аккуратный стук.

Завтрак был сервирован по высшему разряду. Раскрасневшаяся мадмуазель Софи, светясь здоровым деревенским румянцем, то замирала с чинно сложенными под передником руками, то вновь и вновь подкладывала вкусненькое своему любимцу Даниэлю.

Тот молча переводил взгляд со счастливого лица отца на невозмутимое — Марьяна. И ему все же казалось, что между ними пробегают легкие теплые токи воздуха.

Ронан только изредка отводил взгляд от тарелки. И когда смотрел на Марьяна, его губы невольно улыбались, взгляд оглаживал щеки, целовал ресницы. Он мысленно ругал себя, что не был смел и настойчив, не целовал ночью это непостижимое существо, любимого мужчину, с независимым выражением лица сидящего напротив. Как бы ни было его внимание устремлено на Марьяна, Ронан замечал взгляды, которые сын бросал на гостя. И отцово сердце сжималось от страха за Даниэля.

Вряд ли этого мужчину легко завоевать, а мальчик столь неопытен...

Данька мел с тарелки все подряд, не чувствуя ни вкуса, ни количества, пока крупная мужская рука не убрала его тарелку.

— Спасибо, мадмуазель Софи, мальчик уже переел, — сказал Марьян, улыбаясь.

— Жаль, что ты не сможешь ежедневно контролировать Даниэля — с твоей работой. Но раз в неделю хотя бы? — Ронан улыбался Марьяну и всем сердцем тянулся к нему. Ему невдомек было, что его чувства ясно видны на лице. С той же нежностью он обернулся к сыну. — Я попросил Марьяна оказывать тебе поддержку здесь, в Париже, хотя бы первое время. Не отказывайся, Париж — не Лондон, есть некоторые особенности...

Данька молчал. Он видел, чувствовал, что от него ждут протеста: "Я не ребенок!". И выдал неожиданное:

— Я ни за что не откажусь.

Он знал, что Марьян поймет скрытый смысл его слов. Но понял его и Ронан. Он беспомощно взглянул на любовника.

— Не беспокойся, Ронан, я постараюсь свободное время уделить Даниэлю. Долго вы будете в Париже? Я жду ответного визита.

— Сегодня нам нужно заняться получением багажа Даниэля, осмотром квартиры...

— Я все сделаю сам. Можно? — Данька упорно не сводил глаз с лица Марьяна, хотя спрашивал отца.

— Конечно, — немного растерянно ответил Ронан, прикоснувшись к его плечу. "Очнись, малыш, у тебя все на лице написано!".

Только Марьян переступил порог своей квартиры, как раздался телефонный звонок.

— Я не вынес долгого перерыва и выехал сразу же за тобой. Через минут десять буду у тебя. Можно?

— Ты еще спрашиваешь? — спешно снимая верхнюю одежду, возмутился Марьян.

Едва гость вошел, Марьян прижал его к стене и жадно приник к губам.

— Прости, я задолжал тебе поцелуй.

На ходу раздевая и раздеваясь, они переместились до первой же горизонтальной поверхности чуть выше пола — ею оказался диван в кабинете Марьяна — и рухнули на него, так и не расцепив объятий.

Ронан разжал ладонь. В ней лежал помятый тюбик лубриканта и пачка презервативов.

— Ты преувеличиваешь мои скромные возможности, — прошептал Марьян любовнику на ухо. — И опять не даешь посетить душ.

— Ты дурак, Марьян, твой запах сводит меня с ума.

— О, аристократы знают такие слова...

— О, аристократы умеют так трахать...От аристократа слышу, — Ронан соскользнул коленями на пол и оперся торсом о диван.

— Ох ты и рискуешь, милый.

Марьян с силой провел ладонью по спине любовника, пальцами другой руки щедро смазывая вход в его тело.

Резко вошел и замер, прижавшись, сцепив ладони снизу его живота, чувствуя, как просачиваются сквозь пальцы горячие капли.

"Кончил от одного движения? Что же он будет делать без меня там, через пролив?" — чувство раскаяния Марьян отмел, как нерациональное, тем более, что конвульсивные сжатия вокруг члена не способствовали размышлениям. Он, как и мечтал, схватился зубами за холку волчонка, который так и не смог повзрослеть, и начал вбиваться в сладостно стонущего Ронана, прижимая к дивану руками за руки тело, норовящее в истоме сползти на пол.

И даже звонок в дверь не остановил его, пока, под настойчивые трели, Марьян не кончил. И не забыл обцеловать изгрызенную шею Ронана.

— Спокойно. Иди в душ. Я знаю, кто это.

— Кажется, я тоже знаю, — Ронан выглядел таким мягким, таким удовлетворенным, таким соблазнительным, что Марьян не выдержал, поцеловал его в губы.

— Ладно, лежи здесь. Повторим.

— Ты уверен? — насмешливо донеслось вслед.

Марьян, на ходу собирая раскиданную одежду и забросив ее в гардероб, натянул на себя выцепленный из ванной халат. Так и предстал перед Данькой — босиком и в темно-синем халате.

— Ты меня впустишь или как? Я хотя бы свое дурацкое мороженое с твоего балкона уберу.

3.01.2010

(продолжение следует)

— Извини, — твердо произнес Марьян. — Ты не вовремя. Давай созвонимся — и я с удовольствием приму тебя в своем доме, позже.

Данька оперся о косяк, хорошо, дверь закрыл за собой. Глаза у него были...Полмира за такие глаза. Марьян невольно опустил взгляд.

— У тебя интимный гость? — голос Даньки не предвещал ничего хорошего. — Еще вчера ты говорил, что у тебя никого нет!

Марьян скрестил руки на груди: так трудно было защищаться от эмоций упрямого мальчишки.

— Иногда такие ситуации случаются непредвиденно. Не по плану. Почитай — "Солнечный удар" или "Амок"...

— Я грамотный, и эти смешные классические штучки читал, — криво усмехнулся Данька. — Теперь все иначе. Ты меня так и будешь держать на пороге? Я на кухне посижу, пока твой любовник уйдет.

Лицо Марьяна заледенело.

— Ты не имеешь никакого права так вести себя в моем доме. Уходи. Я поговорю с твоим отцом, стоит ли мне опекать такого невоспитанного ребенка, как ты. Мне лишние проблемы не нужны, своих хватает.

Данька сполз по стене на корточки.

— Значит, это Ронан. У него было счастливое лицо утром.

И пока Марьян соображал, что юноша собирается сделать, тот быстро вынул мобильник и нажал на кнопку. В глубине гардероба раздался сигнал.

Марьян стоял молча, ощущая, как бьется в сухой истерике Ронан — там, в кабинете.

Данька выслушал несколько трелей, встал. Сказал, не отводя взгляда от Марьяна: