Покорение Сибири

Императрица некоторое время наблюдала за Казанцевым, который стоял поражённый красотой янтарного великолепия.

— Вижу, Алексей Петрович, неподдельное восхищение в твоих глазах, — покровительственно улыбнулась Екатерина II, — нравятся мои комнаты?

— Ваше Императорское Величество, — немного пришёл в себя Казанцев и сделал изящный поклон, — это просто чудо! Я бы сказал даже больше: "Увидеть Янтарную комнату и умереть — потому что больше мечтать уже не о чем!".

— Право же, Алексей Петрович, не стоит этого делать, — произнесла Императрица, довольная ответом Казанцева, — вы нужны нам живым и здоровым. А комната никуда не денется, приходите сюда и любуйтесь на неё, в этом вам препятствий чинить никто не будет.

— Это большая честь для меня, Ваше Императорское Величество, — и Казанцев снова сделал изящный поклон, после чего стал преданно смотреть Государыне в глаза, ожидая дальнейших событий.

— Ну, что ж, — продолжила Екатерина II более доверительным тоном, — раз с моими комнатами разобрались, то обсудим дело, ради которого я тебя пригласила, Алексей Петрович. Ты как давно служишь в Тюмени?

— Уже четырнадцать лет, Ваше Императорское Величество, с 1775 года.

— За все четырнадцать лет, Алексей Петрович, я не слышала на твой счёт ни одной жалобы. Губернаторы и наместники хвалили тебя. Люди, побывавшие в Тюмени, рассказывают о тебе только хорошее. Подарки, что ты присылал, всегда были мне по сердцу. Далеко не каждый город может похвалиться своими учебными заведениями. А ты построил университет, построил больницу и много ещё чего... Вырастил замечательного сына, который достойно показал себя в войне со шведами. Было бы большой неблагодарностью с моей стороны не замечать всех этих заслуг. А поэтому, Казанцев Алексей Петрович, жалуем тебя орденом Святого равноапостольного князя Владимира второй степени и чином Действительного статского советника.

"Служу Советскому Союзу!" — чуть было не ляпнул Казанцев, так были торжественны слова произнесённые Императрицей, хоть и жил он при этом Союзе всего год, да и тот в Украинской Советской Социалистической Республике, а после Союз распался на кучу недостран. Но как глубоко сидит славное прошлое в нашем подсознании... Справившись с ненужными мыслями, новоиспечённый генерал-майор произнёс:

— Служу Вашему Императорскому Величеству и России!

— Но это ещё не всё, Алексей Петрович. С этого дня ты назначаешься генерал-губернатором Тобольского наместничества, — Екатерина II внимательно смотрела на него, — Справишься с этой должностью?

Вот уж действительно было от чего растеряться. Тобольское наместничество вбирало в себя две области-провинции Тобольскую и Томскую, да ещё и Пермское наместничество. Считай, Казанцева ставили управлять территорией равной как минимум шести Франциям.

— Один? — спросил он и непроизвольно сделал глотательное движение, словно что-то мешало ему в горле.

— Почему же один, Алексей Петрович? — удивилась Государыня, — барону Агееву Марселю Каримовичу присваивается чин Статского советника и он назначается губернатором Томской области. В Тобольской области губернаторствует Алябьев Алексей Васильевич, а в Пермской Котловский Илья Васильевич. Вот тебе три достойных помощника.

— Тогда, точно, справлюсь, Ваше Императорское Величество! — ответил радостный Казанцев, узнав, что и Агеев будет с ним в одной упряжке.

Про остальных он слышал мало, но надеялся найти с ними общий язык.

Если Алексей Петрович удивлялся, то Агеев уже знал о своём скором назначении. Не раз Императрице докладывали об этом смышлёном городничем из Тюмени, который по своим профессиональным качествам уже давно годится для более серьёзной работы. И Марсель Каримович об этих докладах ведал и готовился к новой должности. А вот назначить Казанцева генерал-губернатором Тобольского наместничества поспособствовал Шешковский Иван Степанович, который очень лестно отозвался и о нём, и о грандиозной работе, проделанной в Тюмени.

— Что ж, радостно это слышать от тебя, Алексей Петрович.

— Только, Ваше Императорское Величество...

— Только..? — Екатерина II удивлённо подняла бровь.

— Только теперь на меня точно пойдут жалобы, — улыбнулся Казанцев.

— Это почему же?

— Потому, что не люблю лентяев, неучей и тех, кто разные глупости за иностранцами повторяет! Вот с глупостью и ленью я и буду бороться, Ваше Императорское Величество! Уверен, что не всем это будет по душе, потому-то и начнут на меня жаловаться.

Казанцев бил по больному, он знал, что события во Франции не вызывают у Государыни больших симпатий. Хотя на англичан она была зла не в меньшей степени, но на деле отношений с Великобританией не разрывала. Очень сильно экономики России и Англии были переплетены меж собой, а Екатерина II искала в европейском бардаке выгоду для России.

— Экий ты, Алексей Петрович, строгий, — улыбнулась Императрица.

Казанцев тяжело вздохнул и развёл руками, мол, а куда деваться-то? После чего продолжил:

— Разрешите, Ваше Императорское Величество, от всех жителей Тюмени преподнести подарки?

— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, чем ещё ты меня удивишь, Алексей Петрович.

— Первое, сто лучших в мире карабинов и двести пистолей для гвардейцев охраны Вашего Императорского Величества.

В зал внесли несколько образцов оружия и показали Екатерине II. В осмотре принял деятельное участие Милорадович. Было видно, что оружие ему по душе.

— Ваше Величество, а не пригласить ли кого-нибудь из офицеров охраны. Думаю, они смогут по-настоящему оценить оружие, — произнёс он.

— Действительно... Захар, — обратилась Императрица к своему камердинеру, — позови кого-нибудь.

Через некоторое время явились сразу два офицера охраны и принялись всячески осматривать оружие.

— Стрелять нужно, Ваше Императорское Величество, — произнёс один из них, — а иначе что тут скажешь? Хотя по первому впечатлению — экземпляры хороши. Легки и удобно ложатся в руку.

— Завтра устроим стрельбища и всё проверим. А пока, ступайте, — приказала Императрица.

— Второе, — продолжил между тем Казанцев, — золотая диадема, инкрустированная сапфирами и бриллиантами.

В зал внесли шкатулку, сделанную из бивня мамонта, украшенную резным рисунком, изображающим виноградную лозу. Императрица открыла шкатулку и достала оттуда диадему, которая переливалась чудесными бликами драгоценных камней и металла. Было видно, что украшение пришлось Государыне по душе.

— Третье, золотые ручные часы с ремешком из белой кожи.

И снова придворный лакей вносит шкатулку, на этот раз из красного дерева, на крышке которой изображена пасторальная сцена. Казанцев сам достал из шкатулки часы и надел их на запястье Императрицы. Металл часов тоже имел бриллиантовые вкрапления. На руке они выглядели очень изящно и притягивали к себе взгляд. Государыня повертела немного рукой, проверяя удобно ли держаться часы на запястье.

— Один раз в сутки в одно и то же время, Ваше Императорское Величество, часы нужно заводить. Вот так вот, глядите, — и Казанцев показал, как они заводятся.

— Надо же, Алексей Петрович, как просто, удобно и красиво! — восхитилась Екатерина II, которой часы очень понравились.

— Смею Вас уверить, Ваше Императорское Величество, что подобного нет ни у одного монарха в мире! — ответил Казанцев, — и ещё долго не будет. Такое делают только в Тюмени на часовом заводе, принадлежащем Маллеру Артуру Рудольфовичу.

— Я помню об Артуре Рудольфовиче... Это всё? — произнесла Екатерина II, налюбовавшись часами.

— Нет, Ваше Величество, — ответил Казанцев. — Четвёртое, пшеничное вино "Грёзы" в бутылях из хрусталя уникальной формы.

В комнату внесли три бутыли высотой около пятидесяти сантиметров каждая. Одна была выполнена в форме обнажённой девушки, сидящей на своих коленях и руками завивающая свои волосы. Вторая в виде вставшего на дыбы слона с поднятым кверху хоботом. Третья представляла собой музыкальный инструмент похожий на контрабас. На всех бутылках имелись красочные этикетки, на которых была нарисована девушка, закатывающая от сладострастия глаза. Над девушкой выделялась яркая надпись "Грёзы". Императрица с любопытством оглядела каждую бутылку и приказала их унести.

— И последнее, Ваше Императорское Величество, лично от купца первой гильдии Лапина. Его корабли недавно вернулись из дальнего путешествия, и вот...

Четыре лакея внесли в комнату белый продолговатый сундук полукруглой формы и поставили перед Императрицей. Казанцев отрыл его.

— Сто тысяч золотых дублонов, Государыня!

Все находящиеся в комнате заворожённо смотрели на открытый сундук.

— Однако... — только и смогла произнести Екатерина II.

Глава 2.

Петербург.

Ноябрьский вечер 1789 года в Петербурге выдался пасмурным, моросил мелкий дождь и дул пронизывающий северный ветер. А что ещё ждать от погоды в это время года и в этом географическом месте? Только группа людей, собравшаяся в особняке, что находился недалеко от Фонтанки, о погоде как-то даже и не думала.

— Отец! — Иван Казанцев обнял Алексея Петровича, — сколько же мы не виделись!?

— Шесть лет, — отвечал новый генерал-губернатор Тобольского наместничества, — с тех самых пор, как ты уехал из Тюмени сюда... Эх, Ванька, как ты возмужал! Уже и женится пора.

— Нее, рано ещё, — улыбнулся мичман, на левой стороне груди которого висел Георгиевский крест четвёртой степени.

— Конечно рано! — включился в разговор находящийся здесь же Лапин, — парню девятнадцать лет, а ты ему о женитьбе... Ему ещё в войнушку наиграться нужно, а уж потом...

После обнимания и приветствий, мужчины расположились за небольшим столом, рассчитанным на четырёх человек. Слуги быстро сервировали стол для ужина и оставили господ одних.

— Да, отец, — продолжил Иван Казанцев, — мы не виделись шесть лет, и не знаю, когда ещё теперь увидимся.

— А что так? Ты в Тюмень не хочешь съездить?

— Меня на Чёрное море переводят. Там теперь служить буду. Определили командовать дюбель-шлюпкой.

— А это что такое? — почти одновременно спросили Казанцев и Лапин.

— Судно такое небольшое, — улыбнулся мичман, — экипаж пятьдесят человек, я главный. Вот с этим экипажем османов гонять буду.

— Тоже неплохо, — авторитетно заявил Лапин. — Сколачивай свою команду, с кем тебе потом по жизни идти придётся... Без надёжной команды человек — никто. Кстати, как там твой друг Тадеуш поживает?

— Хех, Иван Андреевич, скажете тоже — друг. Пожалел просто человека, у которого друзей толком-то и не было, а человечек пустой оказался. Я потом это хорошо понял, на одном корабле служили. Он всё ближе к начальству жался, а в первом же бою, как девка в обморок упал. Перед последним боем, за который меня наградили, и вовсе заболел и остался на берегу. Не моряк он.

— Да и не офицер он. Так, погремушка с гонором, — вставил Лапин, — я это ещё в тот самый первый раз понял, когда окончание твоей учёбы отмечали.

— Тёзки, может, хватит об этом...

— Тадеуше, — подсказал Лапин.

— Вот именно, — и посмотрел на Лапина с хитринкой в глазах. — Ты в курсе, что Императрица тебя в дворянский чин возвела и наградила Владимиром четвёртой степени?

— Ох, ты! — почесал затылок Иван Андреевич, — значит, золотишко ко двору пришлось?

— Ещё как — ко двору! Похоже, я опередил императорский посыльных, скоро вызовут тебя, объявят императорскую милость.

— К самой Императрице вызовут?

— Может — да, а может — нет. Но объявлено это было при мне.

— Иван Андреевич, поздравляю! — и Иван пожал Лапину руку.

— Спасибо, тёзка! Давайте за это выпьем!

Мужчины звонко чокнулись бокалами и опустошили их. Казанцев через некоторое время продолжил.

— А меня назначили чуть ли не всей Сибирью управлять...

— Да, иди ты! — воскликнул Лапин, не донеся до рта кусок куриного крылышка.

— Сам не ожидал. Хотя Агеев говорил, что повышение возможно, но чтобы такое... Я теперь чином соответствую генерал-майору.

— Отец, и тебя поздравляю! — воскликнул радостный Иван Казанцев.

— За это тоже нужно выпить! — громко произнёс Лапин.

— Давайте! — согласился Казанцев, и мужчины снова осушили бокалы.

— Агеев теперь будет при мне губернатором Томской области, — продолжил Казанцев, — а Маллер пожалован Владимиром четвёртой степени, как и ты. Видишь, как Императрица ваши заслуги перед Россией высоко оценила?

— Сундук с золотыми монетами, да подарки, вот, что она оценила, — немного цинично ответил Иван Андреевич. — Но я не в обиде. Кстати, что там на счёт оружия?

— На следующий, после приёма день, стрельбы устроили. И пистолеты, и карабины всем понравились. Так что теперь снабжать нашу армию оружием мы тоже будем. Тюменским инженерам поручено произвести реконструкцию сестрорецкого оружейного завода. А я ещё прошение подал в военную коллегию, да и самой Государыне говорил, что сибирским полкам другая форма нужна. Мол, и климат у нас слишком суровый, и всё такое... Рисунки предоставил, описание, смету, экономию... Надеюсь, не откажут. Агеев, как чувствовал, заставил это всё с собой взять. А тебе, Иван, или Игнату, нужно в Петербурге фабрику по пошиву обмундирования строить. Пока она строится, наши люди работников наберут и на машинках обучат работать. Полотна ткацкая фабрика производит вдоволь, но пора не только продавать, но и шить.

— Согласен с тобой. Агеев мне тоже самое говорил.

— Ещё он говорил, что дворян мелкопоместных под свою руку нужно потихоньку набирать, мол, многие из них сами не лучше крестьян живут. Я за время путешествия из Тюмени сюда имел возможность сравнить... У нас не только купцы и мещане, крестьяне с мастеровыми лучше живут.

— Так мы, Алексей, студентиков умненьких давно присматриваем, да и просто умненьких, кому учиться нужно, а денег у родителей нет... Помогаем, таким. А тебе Иван, — Лапин повернулся к тёзке, — задание будет.

— Какое? — с интересом спросил юноша.

— Завод наш оружейный в Херсоне проверить. Тебе служить там рядом придётся, вот и посмотри, как люди живут, как одеваются, как питаются, о чём думают... Настала пора не только о службе думать, но и о делах. Мы состаримся, вам, нашим детям, дела предстоит продолжить.

— Ну, проверю я и что?

— Твоё дело просто проверить, ни во что не вмешиваясь. После проверки составишь отчёт и свои мысли по поводу увиденного. Отчёт отправишь в Тюмень с надёжными людьми.

— И где эти люди?

— Сын, я из Тюмени привёз троих надёжных парней, которые будут всегда рядом с тобой. Чуть позже ты с ними познакомишься. Вот через них будешь всё передавать и никак иначе. Запомни, практически вся почта проверяется. А я теперь на такой должности, что лишнюю информацию обо мне посторонним людям знать не нужно, потому что порой даже самые нейтральные сведения могут быть использованы против меня, а значит и против всех нас.

— Отец, я всё понимаю, уже не маленький. За эти годы мне довелось повидать и услышать всякого. Лицемерия, жадности и зависти хватает...

— Я рад, что ты это понимаешь.