Герой не нашего времени (2001)

— А-а... Понял.

— Понял он... салага зеленая. Нож возьми!

— Так че? Пытать будем али сразу кончим?

— Э-эх, деревня! Сколько раз говорил: по-умному надо делать, по-умному... Сперва пугнем, а коли его Вашбродие говорить не захотит, тогда...

И вот тут я понял, что если в скором времени не объяснюсь с обладателем гортанного выговора, то головная боль покажется мне детской забавой.

Я сделал попытку открыть глаза.

— Он... это... того... Зыркает, падла!

— Не боись, салага — никуды он не денется... Веревку проверь!

Хорошая мысль, решил я, осторожно напрягая мышцы...

Связан.

Причем очень профессионально: вроде и не туго, ток крови есть, а пошевелиться не могу.

Чьи-то пальцы подергали за веревку. И одновременно меня скрутил новый приступ боли...

— Дядька Кондрат! Карла шевелится... кажись.

Я поднатужился и рывком открыл левый глаз...

Мгновенно навернулись слезы. Я моргнул, потом еще раз... Затем разлепил второй глаз и смог наконец увидеть своих мучителей.

Так сказать — воочию...

— Очнулся, голубчик? — ласково поинтересовался "дядька". Это был маленького роста — метр шестьдесят с кепкой, но крепко сбитый мужичонка из той породы людей, что всегда первыми начинают свару, а затем норовят уйти в тень, дабы избежать пудовых кулаков подзадоренных ими же "детушек". Профессиональный зачинщик. Впрочем, ничего иного от уроженца Северной Махтии я и не ожидал... "Дядька" был одет в поношенную шинель неопределимого на глаз цвета без погон, к правому рукаву наподобие обшлага пришита грязная белая тряпка — опознавательный знак 4-ого иррегулярного отряда. На ногах — хорошие кожаные сапоги, наверняка снятые с офицера карлов.

Второй... Рослый парень лет двадцати с пшеничного цвета шевелюрой. Коричневая шинель карлийского образца, размера на два меньше, чем необходимо — полы едва прикрывают колени, из слишком коротких рукавов торчат голые руки... Растоптанные кирзовые сапоги.

Обладатель пудовых кулаков, глуповатый, но добрый по натуре "детинушка". Судя по выговору, курносому круглому лицу и, что немаловажно, невинным голубым глазам — уроженец Климоги, причем ее самой провинциальной части. Как правильно выразился дядька: "деревня сиволапая".

Однако эта самая "деревня" держал в руках огромный тесак с широким, как у мясницкого ножа, лезвием. Причем острие ножа было недвусмысленно направлено мне в горло.

— Э-э? — сказал я. — Полегче. Я свой.

— В смысле? — поинтересовался "дядька"

Я воззрился на него с удивлением, даже про головную боль забыл. Потом все же решил уточнить:

— В смысле: подданный его Императорского Величества.

— Ага, — довольно прищурился "дядька", словно я разгадал особо трудную загадку. — Которого?

Я начал закипать. Усугублялось данное состояние раскаленным клином под левой бровью и свинцовым шаром в желудке. Все это и по отдельности — не дар судьбы, а в придачу к любознательному "дядьке"...

— Рауля Второго Вейстбургского, младшего сына Аякса Вейстбургского, кронпринца Лоранцы. — холодно процедил я. Видел бы он меня сейчас! Прошло семь лет с нашей последней встречи. Август, вспомнил я, это было в августе... Рауль тогда посетил Императорский Военный Госпиталь, где я две недели провалялся с пулевым ранением, полученным во время июльского переворота...

— Во поет-то! — в голосе "дядьки" прозвучало искреннее восхищение.

Безнадежно, понял я, он мне не поверит, даже если я расскажу, как выглядит Рауль и что обычно ест на завтрак... Ничего особенного. Одно куриное яйцо, сваренное вкрутую, без соли и хлеба.

— Я Грехэма лично знаю!

— Ну? Да его тутати кажная собака облаяла!

— Да вы хоть на мой рост посмотрите! Где вы видели такого рослого карлика?

— В гробу, — последовал лаконичный ответ. — И ты там, шпиен, не далее как седни окажешься!

— А волосы?

— Крашеные.

— Ну а глаза? Глаза-то не перекрасишь!

— Эт как сказать...

— У меня же ГОЛУБЫЕ глаза!

— И кто тебе такое сбрехал? Серые они.

— СВЕТЛО-СЕРЫЕ с ГОЛУБЫМ оттенком!

— С каким таким оттенком? Не вижу я вышепоименованного оттенка.

— Так подойди и глянь!

"Дядька" загоготал, хлопая себя по обтянутым суконными штанами ляжкам:

— За дураков нас держать изволишь, Вашбродие? Я значь, подхожу, а ты меня...Грх-х! — он подавился смешком.

— Подь сюда, салага, так оно надежней будет... Нож покуда спрячь!

"Детинушка" послушно убрал оружие. "Дядька" придвинул его голову к своим губам и что-то зашептал прямо в ухо, подозрительно поглядывая в мою сторону. "Детинушка" слушал и кивал. Кивал и слушал. Как деревянный болванчик, любимая игрушка климожской детворы...

— А Грехэму я при случае выскажу все, что думаю о его солдатах! — разошелся я тем временем. — Посреди собственных позиций Контр-Адмирала берут в плен какие-то уроды!

— Ты мене не оскорбляй, Вашбродие, — острые глазенки "дядьки" хитро прищурились. — Разберемся и отпустим... Или не отпустим. Это уж как будешь врать...

Этим своим "как будешь врать" он меня убил. Наповал.

Я даже на миг потерял дар речи.

— Грехэма не зря зовут Добрючим, — зловеще прошипел я, когда искомый дар соизволил ко мне вернуться. — Рыжий ДУМАЛ ЧТО ЗРЯ, но оказалось что это он ЗРЯ ТАК ДУМАЛ.

— Че?

— Ниче! — опередил я "дядькин" окрик. — Слушайте, лопухи! Если вы меня не отведете к Грехэму СИЮ ЖЕ МИНУТУ, он из вас кормушки для воронья сделает! Это не шутка! Он любит вешать провинившихся.

Видимо, на "детинушку" мои познания о характере Грехэма произвели впечатление. Он завертел головой, переводя взгяд с меня на "дядьку" и обратно:

— Так ты... того... Наш что ли?

— Да, — устало подтвердил я.

— Дядька Кондрат!

— Не мельтеши, салага. — дядька почесал небритый подбородок. — Дай подумать. Можа, он нам головы морочит?

— Бог мой! — простонал я. — Вы кто хоть такие?

— А вот это, — сказал "дядька". — Очень своевременный вопрос...

# Глава 11

Глава 11

— Пластуны мы, — гордо заявил "детинушка", опередив "дядьку", за что был вознагражден увесистым подзатыльником:

— Х-ма, салага!

После чего "дядька" обратился ко мне:

— Ты, Вашбродие, особо не удивляйся, но салага этот самую что ни наесть голимую правду сбрехал — пластуны мы. Этот... как его? Особливый Диверсьенный Отряд.

— Вы — пластуны?! — в моем голосе прозвучало неподдельное изумление. Из уроженца Климоги и махтийца? Да из них разведчики, как из меня — любимец удачи.

— Из вас двоих?!

— Ну почему — двоих? — всерьез обиделся "дядька". — Нас семь... нет — восемь душ.

— И все пластуны?

— Ага.

— А хоть один шактанец среди вас есть? — спросил я, уже зная, что нет — шактанцы не потерпят в своей компании НЕшактанцев. Потому что именно уроженцы этого сурового горного края — лучшие следопыты и разведчики, в просторечии: пластуны. Закрытое сообщество горцев, делящееся единственно по родам и обладающее эффективнейшими методами подготовки к диверсионной деятельности. Основными из которых являются воровство скота и вооруженный разбой...

Когда-то Шактан долго сопротивлялся руке Империи. Был побежден и с тех пор снабжал Имперскую Армию своими лучшими сынами — истинными головорезами, не боящимися ни бога, ни черта, ни отца-командира. Так сказать: армия внутри армии.

— Чтоб мы с вонючими горцами связались! — брезгливо сморщился "дядька". — С конокрадами? Э-э, нет, Вашбродие, мы не такие пластуны.

— А какие?

— Мы...

Ответить он не успел. Да и не особо пытался, так как в траншею спрыгнули сапоги. Вкупе с находящейся в них личностью.

— Здорово, Кондрат! — заявила личность. — Принимай гостей.

— Фу, дьявол! Напугал! — обрадовался дядька. Неискренне как-то обрадовался, словно личность вызывала в нем беспричинный страх, которого дядька стыдился, но перебороть не мог. — Вот ведь какая зараза ты, Отморозок — не можешь ходить как человек, а все сзади норовишь, да по-тихому...

— В штаны наложил? Не бойся — своих мы не трогаем.

"Пока не трогаем." — я мысленно завершил фразу. Потом пригляделся к пришельцу с чудовищной кличкой Отморозок...

Даже Грейв порою ошибается. — решил я, стараясь не выдать своего страха.

Отморозок. Чтобы получить такое прозвище, нужно отмочить нечто особенное. Очень особенное. Ни в какие ворота не лезущее. Например: выйти одному против десяти, вооруженному одним только ножом — и победить. Вырезать деревню до единого человека...

Или поубивать пленных — с особой жестокостью и полным равнодушием к жалобам и стонам. Главное — не бояться никого и ничего, и не ценить жизнь — ни свою ни чужую.

Убивать, потому что тебе это нравиться.

Для этого нужно быть по меньшей мере психопатом, маньяком, помешанным на насилии. Ублюдком без роду и племени...

Отморозком.

При одном взгляде на которого по спине пробегает холодок...

Я не стал отворачивать лицо или прятать глаза. Не стал и делать вид, что не узнал его.

— Здравствуй, Отморозок, — негромко сказал я. — Тебя ведь теперь так зовут?

Он тоже не стал разыгрывать комедию с узнаванием:

— Здравствуй, Сергей.

Потом помолчал, в упор рассматривая меня своими глазами-пуговицами. Они настолько неподвижны, что кажутся нарисованными. И они не выражают ничего...

Никогда.

— Ты его знаешь? — изумился "дядька".

— Знаю, — холодно улыбнулся Отморозок, подходя ко мне. — Познакомься, Кондрат. Тип, которого вы так аккуратно спеленали — Капитан 1-го ранга Сергей Доронин, более известный как Плохая Примета…

— Контр-Адмирал…

— А я — Отморозок, — жестко закончил он, — которому плевать на все твои звания и заслуги...

— Я тоже рад тебя видеть, Серхио…

Серхио Паолес. Одно из девятнадцати имен, выцарапанных на фляжке.

Кавалергард. Бывший… Мятежник-путчист, расчистивший Раулю Вейстбургскому дорогу к трону. Тоже бывший… Командир полка Синих Драгун, в последствии разжалованный. Командир 105-го Иррегулярного Отряда, проявившего чудеса стойкости и эффективности. Солдаты его боготворили, начальство ненавидело и боялось. Через год его снимают с командования, а Отряд расформировывают. Все это — под дулами десяти тысяч винтовок, находящихся в руках Гвардейцев. Начальство резонно боялось мятежа. В тот раз им повезло — Серхио, которому было плевать на любые угрозы — гвардейцы там, не гвардейцы — почему-то решил не затевать бойни, а тихо-мирно ушел на "повышение" — принял назначение на пост военного советника при ОКО — "Отряде Карлийского Освобождения". Уехал в джунгли, дабы помогать банде отбросов резать глотки собственным соплеменникам. Полгода от него никаких сообщений — думали погиб. Не тут-то было! Он объявился — во главе пяти тысяч головорезов, готовых за него в огонь и воду. Дезертиры, бродяги, наемники, всевозможная шваль — у него они дрались так, что от карлийских войск перья летели. Молниеносный рейд по тылам карлов — и фронт откатывается на десятки километров. У карлов дефицит боеприпасов и продовольствия, они снимают с фронта целые дивизии — Серхио по-прежнему неуловим. Там, где он прошел — выжженная земля, мертвые деревни, ряды виселиц. Рвы, полные трупов. Смерть и разруха.

Фронт оголен. Со стороны карлов в окопах — батальон на два километра окопов. С нашей на тоже расстояние — два батальона полного состава. Фатальная для карлов ситуация... если бы мы перешли в наступление! Но нет. Мы ждали приказа, а приказа не было. Мы стояли и смотрели, как карлы травят единственного человека, способного дать нам победу...

Закономерный финал: Серхио чудом уцелел, его отряд полностью уничтожен, дивизии карлов возвращаются на линию фронта. После, я слышал, его разжаловали в Штаб-Майора. А два дня назад Грейв Васко поднимает тост за упокой души мятежного Кавалергарда...

— Я тоже рад тебя видеть, Серхио.

Разинутый рот "дядьки" стал ясным доказательством темных вещей. А именно: Серхио отнюдь не горит желанием быть узнанным. Для того и назвался Отморозком, превратился из офицера в волонтера, носит потертую шинель и грубые сапоги. И это он, который всегда ценил элегантность!

— Кондрат!

— Ась?

— Пшел вон, Кондрат... У нас конфиденциальный разговор с господином Контр-Адмиралом.

— Какой разговор?

— Секретный! — рявкнул Серхио. Поспешное бегство "дядьки" и его дюжего воспитанника подтвердило мои опасения. Меня убьют. И то, что будет это проделано в высшей степени профессионально — ничуть меня не утешает. Итог-то один?

Он присел рядом, снял фуражку.

— Поговорим?

— Согласен. Только... может — развяжешь? А то ноги затекли...

Он молча покачал головой. Так я и думал.

— Что ты делал у карлов?

— Где?! — я вытаращил глаза. Сомневаться в моей искренности мог только полный идиот. Или слепой.

— Странно. — он почесал подбородок. — Ты вроде не врешь... Но следы?

— Какие следы?

— Не играй со мной, Сергей. Пожалуйста. Если я рассержусь...

— Иди к черту! Какие следы?

— Где ты был ночью? Я шел по твоим следам от самых позиций карлов — след в след. Ты был у карлов, Сергей — глупо отрицать. Ты знаешь, что я обычно делаю с предателями?

— Пошел ты!

— Я лично убил троих, Сергей — двух очень глупых рядовых и одного Старшего Сержанта. С ним пришлось повозиться. Но перед смертью он успел рассказать о визите одного важного начальника. Тот назвался Дженерал-Ундер-Адмирале. В переводе с карлийского: Контр-Адмирал...

— Я знаю... ЧТО?!

Вот тут до меня, как говорится, дошло.

Я вспомнил мелкие странности, удивившие меня во время ночного визита: и цвет шинелей, и незнание моими собеседниками общеимперского диалекта — да все! Даже то, что Сержант Гарсиа — покойный Сержант Гарсиа — никогда не слышал моего имени. Такое в отряде Грехэма вообще невозможно. Как-никак я им полгода командовал. Я получил другое назначение лишь после досадного случая: волонтеры Грехэма, озлобленные постоянными неудачами, попытались поднять на штыки Генерала, приехавшего инспектировать отряд. Они, видите ли, узнали, что Генерал в очередной раз отклонил мое прошение о переводе в другую часть! У меня до сих пор остались подозрения, что именно Грехэм устроил Генералу нервную встряску...

"Я лично убил троих, Сергей — двух очень глупых рядовых и одного Старшего Сержанта..." — слова Серхио продолжали звучать у меня в голове.

Они приняли меня за большого начальника. Меня, извалявшегося в грязи, чтобы скрыть цвет шинели и знаки различия — не намеренно, но все же, все же...

Будь все проклято!

Вега Гарсиа, двое безымянных салажат — не слишком ли много жертв для твоего невезения, а Контр-Адмирал?!

Не слишком?!

— Как это...это случилось? — выдавил я. В голову снова ввинчивался тупой клин, виски ломило. Желудок пылал.

— Как обычно... — Серхио равнодушно пожал плечами, — Они даже не выставили часовых.

"Садитесь. — коротко приказал я. — Карты с собой?"

"Тусуй, Вега!"

Будь все проклято.

— Э-э, — сказал Серхио, наклонился и легонько ударил меня по щеке.