— Ну что там у тебя? — уныло поинтересовался шеф, водя по столу допотопной проводной мышью.
— Есть интересные новости, — Алан изо всех сил старался выдержать роль "хладнокровного агента", выложил на стол папку.
Но под немигающим взглядом всесильного резидента голос предательски дрогнул. Шеф, проницательный как доктор Хаус, это сразу почувствовал..
— Не тяни осла за хвост, парень. Выкладывай все, что знаешь, и побыстрее. У меня через полчаса важная встреча.
— Согласно утвержденному вами плану, я проводил расширение агентурной базы на подконтрольном объекте, — из последних сил стараясь придерживаться сухого официального языка, с готовностью зачастил Алан. — В результате, мной была получена информация высшей категории важности, представляющая приоритетный стратегический интерес...
— Ну, это уж не тебе решать насчет категорий, сынок, — проворчал шеф, и требовательно пошевелил короткими пальцами. Алан вложил в руку Аскинса доклад. Начальство пробежало глазами титульный лист, хмыкнуло, внимательно ознакомилось с аннотацией. На этом месте Аскинс немного нахмурился и быстро перелистал вводную часть, Алан затаил дыхание. Шеф поджал губы и продолжил чтение. Теперь он походил не столько на пенсионного Винни Пуха, сколько на дядюшку Скруджа.
— Где фонограмма? — неожиданно и резко спросил шеф, не добравшись и до середины доклада.
Алан передал флешку.
Из колонок донеслось приглушенное "бреньк" дверного звонка. Диктофон не записывал "пустоту", так что стук замка и скрип петель раздались сразу же, без паузы.
— Привет, Витя! — громыхнул в компьютерных динамиках нагловато-жизнерадостный голос. — Знакомься, это Алан. Он из Штатов. Решил тут у нас бизнес замутить, типа колбасный завод открыть. Инвесторов, сам знаешь, после кризиса, как мух на варенье набежало. А я у него вроде как региональный представитель...
Шеф поморщился и нажал "паузу".
— Кто это такой?
— Мой агент, Сергей Котельников, — Алан перегнулся через стол и пальцем указал на фото в докладе. — Бывший офицер кей-джи-би, передан мне предшественником. Главный источник по объекту "Руса".
Шеф кивнул и снова запустил запись.
— Привет, Серега! — голос хозяина выражал одно лишь радушие. Он был определенно рад нежданным гостям. — Ладно, мужики, чего на пороге стоять, давайте, проходите.
Последующие четверть часа были заполнены шелестом пакетов, звоном бутылок и хлопотливыми репликами: "А где рюмки стоят?", "В серванте возьми, только сполосни, они пыльные"
— Кто хозяин квартиры? — спросил шеф, глядя поверх и в сторону от Алана. Алану это весьма не понравилось. В словах и жестах шефа было что-то... неправильное. Человек, у которого на столе оказался просто термоядерный материал, должен вести себя как-то по-другому. Аскинс же говорил и действовал так, будто ему принесли чашу, полную яда.
— Виктор Сербин. Он заведует складом у субподрядчиков концерна "Калибертон". Тех, что занимаются уничтожением стратегических бомбардировщиков в Русе. Их режут на металл...
От разъясняющего комментария шеф поморщился, словно проглотил испорченный гамбургер.
— Зачем он тебе понадобился?
— По словам Котельникова, нам нужен человек, который бы мог давать информацию изнутри "Калибертона".
Шеф скривился еще больше, и Алан с ужасом понял, насколько слабо и беспомощно прозвучало объяснение. Аскинс шевельнул пухлыми губами, но ничего не сказал, вернувшись к докладу. Сверяясь с расшифровкой, он пропустил часть фонограммы, где застолье набирало обороты. Остановился лишь там, где подвыпивший Сербин начал отчаянно ностальгировать и вещать с пылом греческого оратора. Судя по тону и беглой речи, это было ему не в новинку.
— Мы как украинцами стали, и полгода не прошло, как весь ядерный боеприпас вывезли в Россию. А ведь те самолеты, кроме как ядерное оружие носить, ни для чего не пригодны! И стал наш стратегический аэродром новой свободной Украине бесполезной обузой. Стратеги летать перестали, а транспорты с заправщиками сдали в аренду каким-то частникам. После этого и вовсе пошел беспредел. Ни власти, ни порядка.... Комдив с кавказцами снюхался, продавал, сука, все, что мог, направо и налево, про своих офицеров забывать начал, вообще голову потерял. Аэродром совсем в упадок пришел. А что сегодня? Россия самолеты восстановила и летает вовсю. Офицеры, что на уговоры не поддались и присягу Украине не приняли, служат, летают... Многие уже полковники. А мы что? А мы проебали все! Аэродром разобрали по кирпичику, самолеты порезали...
Шеф слушал, подперев голову рукой. По всему было видно, что он получал от пьяных рассуждений Сербина огромное наслаждение. За время работы в бывших военных городках Алан успел наслушаться подобных историй, потому настроение начальства не разделял. И нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании, когда дело дойдет до главного, ради чего он, сломя голову, примчался в Киев.
После очередной байки в застолье возникла пауза.
— Вот что, мужики, сидим-то мы, конечно, хорошо, но тут такое дело, — Сербин заметно нервничал. — Может, в "Полете" продолжим? Угощаю! Время к девяти, скоро дочка домой вернется. Ты же, Серега, знаешь, она у меня не переносит, когда дома с друзьями сижу.
— Как знаешь, Витя, — судя по голосу, Котельников был чем-то сильно разочарован. — Нам, татарам, все равно, что отступать — бежать, что наступать-бежать. В "Полет", так в "Полет".
Лакуна в фонограмме составила около тридцати минут. За это время компания переместилась в сохранившийся еще со старых времен военторговский ресторан и продолжила прерванное застолье. Выпили они, судя по всему, немало. Даже у Котельникова речь потеряла связность, а осоловевший Сербин, и подавно, еле ворочал языком. Теперь в пустом толковище можно было разобрать лишь отдельные фразы, так или иначе повторяющие все то, что Сербин рассказывал еще дома: "Не государство, а смех один ... от армии ничего уже не осталось ... грабят аэродром, почем зря, и дела нет никому ... бомбардировщики все порезали" ...
— И этого тихого алкоголика вы собрались завербовать? — съехидничал шеф. — Безусловно, источник ценный.
— Я сначала тоже так подумал, — пожал плечами Алан. — Но вербовка имела второстепенное значение. В сущности, это моя работа, просеивать мусор в поисках редких ценностей. Главное — дальше. После того, как мой агент Котельников надолго ушел в туалет, объект кардинально изменил поведение и начал делиться со мной совершенно другой информацией. Это в конце доклада ...
— Слу...шай, Алан? Или как там тебя? — Сербин уже едва ворочал языком. — Такая история — не поверишь. Тебе одному, как брату! Еще при Горбаче было, гореть ему в аду, суке ебанной! Мы тогда летали над Тихим океаном, возвращались из Вьетнама в Моздок. Ну, это рядом с Орджоникидзе, который сейчас Владик, Владикавказ, чтоб тебе понятнее было. После заправки должны были на Русу идти. К месту постоянного базирования. А тут уже в воздухе получаем приказ ...
Сербин продолжал бубнить на одной ноте, то и дело, запинаясь и повторяя слова, словно он сам был магнитофоном, озвучивающим старую пленку. Шеф превратился в слух.
— Как только я понял, о чем идет речь, — дождавшись очередной лакуны в записи, сказал Алан, — немедленно отослал агента, а в рюмку объекту вылил специальный препарат. "Коктейль правды" КС-127.
Шеф отмахнулся от комментария, как от мухи.
Связности в речи Сербина не прибавилось — ускорился темп, и участились фразы, которые он, уже не обращая внимания на собеседника, выпаливал одну за другой почти без пауз, пока не завершил весь рассказ.
— Вот и выкатили мы на гидроподъемнике, отвезли в кленовую рощу, и спрятали в яму, под аккумуляторы... И клятву дали молчать до смерти... Весь экипаж... Емельяныч, крутой командир... С тех пор никому ни полслова... Но тебе, Алик, блин, как своему... Первый раз за двадцать пять лет... А Серега-радист в Детройт махнул, во дела, мы ж вас тогда всерьез забомбить могли. Ты не из Детройта? Нет? Ну, и хрен с ним. Все, наливай, мир, дружба ...
Дослушав запись, шеф углубился в доклад. Алан не догадался распечатать для себя второй экземпляр и чувствовал себя неуютно. Теперь ему постоянно приходилось напрягать память, чтобы вспомнить свои комментарии к расшифровке фонограммы. Он все же попытался вставить пару фраз, но шеф снова махнул рукой, приказывая замолчать.
Четверть часа прошли в полной тишине, которая изредка нарушалось обиженным сопением Алана и шелестом страниц.
Покончив с докладом, шеф поднял глаза и внимательно посмотрел на Алана. Тот просиял.
Но первый вопрос оказался совершенно не тем, какого ожидал Алан:
— Значит, он умер в ту же ночь?
— Да, — ответил Алан. — Выпил слишком много.
— Беркович, — профессорским тоном произнес шеф. При этом Алану показалось, что Аскинс с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на него с кулаками. — Ты же обучался на специальных курсах в Лэнгли. Целых шесть месяцев. Посмотри на фотографию этого человека: у него характерные мешки под глазами. Это свидетельство больной печени. В таком случае применение КС-127 разрешается только после предварительной оценки медицинских карт объекта, иначе его можно легко угробить. Что собственно, ты с блеском осуществил...
Алан почувствовал, что краснеет.
— Но ведь срочность, — попытался он неуклюже оправдаться. — А если утечка информации?
— Какая, к черту, срочность! Даже если поверить в весь этот бред, то с тех событий прошло уже четверть века! Повторю специально для тебя — четверть! Четверть гребанного века! И этот человек, точнее, эти люди все это время молчали, как устрицы. Ты ведь до сих пор не понял, что он выдал тебе информацию только потому, что ты американец. Для подсознания и разваленной психики этот факт сработал как ключ. Прогляди свои конспекты по медикаментозному допросу. Если ты их, конечно, вел. И не спустил на косячки. Нужно было просто привезти этого русского в Киев, на явочную квартиру, где с ним бы поработали профессионалы.
"Ищи дурака, — подумал Алан. — Информация в любом случае получена и пошла в работу. Только сейчас, когда она подана официальным рапортом, ее авторство принадлежит не резиденту в Украине, а агенту А. Дж. Берковичу. Именно это тебя и злит, старый павиан".
— Я склонен считать, что мой доклад заслуживает самого серьезного внимания, — с обидой произнес он вслух.
— Агент Беркович, — нахмурился шеф, — если вы не сочтете за труд ознакомиться с архивами нашей резидентуры, то поймете, что у русских и украинцев рассказы о государственных тайнах, которые, якобы, им известны, давно уже превратились в разновидность фольклора. Это очень изобретательные люди с отлично развитой фантазией, которые знают, что иногда за такую вот историю им могут заплатить деньги. Одних лишь материалов, которые мы собрали в этом году, твоему любимому Тому Клэнси хватило бы на сотню романов.
"При чем тут Клэнси? — совсем разобидевшись, думал Алан, — и откуда вообще Аскинсу известно, что он у меня любимый писатель"?
— И вообще, что вы сделали за это время, как региональный оперативник, прежде чем прибыть ко мне на доклад? Как вы собираетесь проверить то, что наболтал этот спившийся майор? Вы уточнили, где росли деревья двадцать лет назад? Вы определили состав экипажа? Вы обозначили круг лиц, которые могли быть посвящены в эту тайну?
Под градом неудобных вопросов Алан едва не растерялся, но вспомнил, как в аналогичной ситуации держался Джек Райан, и взял себя в руки.
— Именно этим я и занимался, сэр. Но информация представляет такую важность, что действовать пришлось предельно осторожно, а по инструкции я должен немедленно докладывать обо всем, что касается атомной, химической и бактериологической угрозы, — сухо ответил Алан — поэтому в первую очередь счел необходимым подготовить первичный отчет...
— Мог бы сбросить зашифрованную электронную почту, а сам бы в это время занялся делом, — не обращая ни малейшего внимания на его мимику, проворчал шеф. — Ладно, как бы то ни было, а проверить эти сказки дядюшки Римуса все равно придется. Возвращайся к себе и ожидай звонка ...
5. Могила для контролера
Есть в мире справедливость, есть! Если бы не было, то я бы по дороге концы отдал. А так, нет, дошел! Вот он, наконец! Самое для меня сегодня желанное место! Не сказать, что любимое, конечно... Родной Зареченский колхозный ... Точнее, если верить вывеске над воротами, то "Торговый центр "Руса".
За воротами уже кипит привычная утренняя суета с раскладыванием товара и непременной руганью "бизнесменов", не поделивших места. Морду никому вроде не бьют, и хорошо. Значит, наведаемся в одно место...
Для всех, у кого каждый прожитый день венчается усугублением литра, а то и двух, крылатое выражение "трубы горят" — это не фигура речи, а точнейшая характеристика состояния. Только так и можно описать мучения души и тела, что наступают через час-полтора после подъема. То есть, если сейчас, без промедления, не принять соответствующие меры, еще хуже будет. Но сегодня, похоже, черная полоса кончается полосой белой! Есть! Слава всем, кто сидит на облаке, есть!
Явдоха, "Радио Сарафан FM" и недипломированный врач-похметолог уже на своем законном месте, с заветными снадобьями наготове. Место не только законное, но и крайне козырное: у самого входа, справа от ворот. Сколько у нее получается выручки за смену, мне и представить трудно. Мимо ни один страждущий не проходит, все оскоромливаются. Я не исключение.
В грязный граненный стакан, без слов сунутый бабкой в страждущую ладонь, начинает литься густая ароматная жидкость. Вот же пердунья старая! В колумбарии прогулы ставят, а она со своими тараканами расставаться не спешит. Не устраивают, видите ли, новомодные веяния в лице одноразового пластика! Только проверенная временем классика. Так что, потчует она всех из личных старорежимных стаканов. Емкость в руке тяжелеет. С трудом удерживаю "гранчак" трясущейся рукой.
Нос с утра еще не включился и запахи не отслеживает, со вкусовыми рецепторами та же беда. Поэтому два первых глотка проскальзывают легко, как безобидная минералка, а не вонючий первач... Животворная жидкость, обжигая глотку и пищевод, скатывается в желудок. Обруч, что давил на голову, тут же исчезает. По рукам и ногам волной прокатывается тепло. Эх, зря сегодня не Пасха, так и хочется заорать, что, мол воскрес! Да и я не еврей...
...Ще не вмерла Украина, если мы гуляем так! ...
Везет мне на музыку сегодня, мать её! Из базарных динамиков на всю округу вопит евролицо державы — неугомонный трансвестит Верка Сердючка. Ох, не договариваете вы, товарищ эстрадный исполнитель! С одной стороны, конечно, не вмерла. Но с другой, были мы все, как говорится, на волоске...
Долго грустить не получается. Алкоголь оказал целительное воздействие. Взглядом человека, достигшего врат нирваны, окидываю торговые ряды. Они теперь напоминают не провинциальный филиал ада, а вполне себе пасторальную картину. За прилавками токуют улыбчивые и радушные продавцы, а меж ними, будто пчелы от цветка к цветку, снуют деловитые покупатели...
