— Паладар? — Абеллина в замешательстве взглянула на Кириса, и тот кивнул, подтверждая. — А-а... очень приятно. Я Абеллина Тапас, врач-невролог. Вы по поводу Кириса, дэй?
— Да, дэйя. Нам передали, что он получил тяжелую травму шеи. Вы в курсе подробностей?
— Разумеется. Я же его и обследовала. Может, пройдем в мой кабинет?
— Да, дэйя, но у нас мало времени до самолета.
— Понятно. Идите за мной.
Врач провела их в свой кабинет. Она включила матовый экран, покопалась в шкафу, вытащила конверт с рентгеновскими снимками и принялась лепить их на стекло. Фуоко подкралась сбоку и принялась с любопытством изучать черно-белые изображения. Кирис, пожав плечами, уселся на знакомую кушетку, где его сто раз тыкали тупыми иголками и били током.
— Вы умеете читать рентгенограммы, дэй? — осведомилась Абеллина, с сомнением взглянув на паладара.
— Дэйя Тапас, я бы предпочел не заниматься такими вещами. У меня совсем иная специализация, не медицинская. Вас не слишком шокирует, если я передам куклу под контроль другого человека? Ректор Университета Карина Мураций — профессиональный врач, и она лично проявляла заинтересованность в деле.
— Под контроль... Дэй, я не понимаю, о чем вы говорите, но я не против.
— Хорошо. Приготовьтесь к изменению моего внешнего вида.
Мужчина встал прямо, и его черты лица потекли, меняясь. Несколько секунд спустя молодая женщина с короткой стрижкой повернулась к Кирису. Нет, не Риса, заметно старше. В таком виде ее фотографии много раз печатали в газетах и показывали по телевизору. Хоть и немолодая тетка, ей лет двадцать, а то и больше, но красивая. Не такая, чтобы на конкурсе красоты победить, но все равно симпатичная. Даже мужской костюм ее почти не портит. Кирис покосился на Фуоко — вдруг та опять ревновать станет? Девушка, однако, смотрела на трансформацию с восхищением.
— Кир, Фучи, рада вас видеть, — произнесла Карина, улыбнувшись. — С удовольствием бы поболтала, но у вас совсем нет времени, да и у меня тоже. Дэйя Абеллина, я Карина Мураций, ректор международного университета "Дайгака". Рада знакомству. Вы не могли бы кратко изложить случившееся, и попроще? Я хотя и изучала несколько лет неврологию и нейрохирургию, но моя основная специализация — абдоминальная и торакальная хирургия.
— Здравствуйте, дэйя Мураций, — ответила врач, низко кланяясь. — Польщена знакомством. Суть в том, что примерно четыре декады назад на Кириса упали металлические трубы с высокого стеллажа. Некоторые задели его по шее и голове. По описанию очевидцев, он потерял сознание и перестал дышать, но снова задышал самостоятельно, когда его несли сюда. Когда я его увидела, он находился в тяжелом состоянии, не то в оглушении, не то почти в сопоре: зрачки почти не реагируют на свет, ответ на боль есть, но на другие раздражители не реагирует, и так далее. Кроме того, при обследовании он демонстрировал ярко выраженные симптомы спинального шока, а на рентгенограмме отчетливо проявлялись две мелкие трещины в шестом и седьмом шейных позвонках. Вот первый снимок...
Она провела пальцем по одной из пластин.
— Вот здесь, как мне казалось, заметны нарушения в спинном мозге. Я предположила аксональные разрывы и решила, что мальчик... — Абеллина бросила быстрый взгляд на Кириса. — ...больше не очнется. Однако несколько минут спустя он полностью пришел в себя. Дальнейшее обследование выявило странную картину: в отдельных участках тела проявлялись разнообразные симптомы в диапазоне от полного онемения и паралича до ярко выраженной гиперестезии и мышечных судорог. Однако они почти мгновенно проходили и на данном участке больше не проявлялись. Кир, у тебя чувствительность восстановилась везде?
— Вот здесь и здесь нет ощущений, — Кирис ткнул пальцами в точки на бедре и левом запястье. — А здесь, — он провел большим пальцем по ребрам, — постоянно болит, только несильно. И пальцы на левой ноге все еще плохо работают.
— Ну вот, лишь остаточные нейропатические боли и онемения, и те, думаю, пройдут со временем, — Абеллина развела руками. — Рефлексы полностью в норме, двигательные тесты аномалий не выявляют. Что самое удивительное, повреждения спинного мозга, как видно по последним снимкам, полностью пропали, и даже трещины больше не видны.
— Понятно... — Карина задумчиво прицокнула языком. — Историю болезни вели?
— Разумеется. Вот, — врач извлекла из папки несколько мелко исписанных листов. — К сожалению, по правилам я не могу ее отдать...
— И не надо. Можно, я просто взгляну? — Карина приняла листы и быстро просмотрела их. — Все, я сняла копию, и со снимков тоже. Кир...
Она явно заколебалась.
— Координатор напоминает, что еще несколько минут — и вы точно опоздаете на самолет. Но я боюсь отправлять тебя в дальнюю дорогу просто так. М-м... сними рубашку, пожалуйста, и ляг на живот.
Ну вот. Врачам только дай до тебя дорваться, и Риса туда же. Кирис посмотрел на Фуоко (ничего, она уже видела его голым), стащил рубаху через голову и улегся на кушетку на брюхо. Карина подошла к нему.
— Кир, — она коснулась его шеи твердыми горячими пальцами. — Я хочу проверить твой спинной мозг. Сейчас я введу в него электроды. Она настолько тонкие, что ты ничего не почувствуешь. Но мне придется действовать вслепую, так что не шевелись. Хорошо?
— Ладно, — пробурчал Кирис, внутренне напрягаясь. Опять иголки? Вот блин!
— Положи голову на руки... вот так. Замри.
Твердые пальцы опять коснулись позвонков на шее и между лопатками. Ой-ё, сейчас как кольнет... Боли, однако не чувствовалось, лишь легко щекотало. Минуту спустя Карина легонько щелкнула его по затылку.
— Вставай, герой, и расслабься. Одевайся.
— Ну и что? — почему-то полушепотом спросила Фуоко. — Сильно плохо?
— Загадочная картина, — Карина покачала головой. — Я прозондировала около полусотни нейронов, на большее времени не хватает. Некоторые демонстрируют нормальную проводимость, кое-где сниженную процентов на пять-десять, что не критично. Но вот сверх того... как бы сформулировать получше? Некоторые аксоны демонстрируют явно заметную задержку прохождения импульса, время его путешествия процентов на сорок-пятьдесят выше, чем у других. Причем наблюдается задержка лишь в месте травмы. Выше и ниже все в порядке. Такое впечатление, что аксон резко удлинился, словно в месте ушиба дополнительный кусок вшит. Дэйя Абеллина, вы понимаете, что происходит?
— Нет, — врач развела руками. — Ни малейшего представления. Только вот...
Она достала из конверта еще пару пленок.
— Я до сих пор не уверена, что их стоит кому-то показывать, но... Возможно, вы знаете, о чем речь? Район верхнего средостения, сердечной сумки и верхушки легких — я сначала решила, что там опухоли. А потом я еще раз внимательно взглянула на снимки шеи... в общем, смотрите сами.
Она протянула пленки Карине, и та взглянула на них против света.
— Так... — задумчиво проговорила Чужая. — Кир, скажи, рискнул бы ты рассказать дэйе Абеллине о себе все?
Все? И о том, что он эйлахо? Кирис внимательно посмотрел на врача. Ну, Белла хорошая тетка. Сколько времени с ним возилась, и ни разу даже не раздражалась. Пусть. Тем более что он вот-вот уедет.
— Ну, да, в общем, — неохотно ответил он, преодолевая внутреннее сопротивление.
— Хорошо. Дэйя, дело в том, что Кир — эйлахо.
Глаза врача изумленно расширились.
— Затемнения в грудной клетке и шее — не опухоли. Мы условно называем их "псевдоэффектором" — примерно то же самое, что знакомые вам волюты. Как мы полагаем, они напрямую с волютами связаны, но точных данных нет. Энергоплазма... я имею в виду, похожее на слизь псевдовещество, ее составляющее, непрозрачно для электромагнитного зондирования. А темные участки в спинном мозге... Я просто затрудняюсь ответить. Раньше я их не замечала...
Карина замолчала.
— Дэйя Абеллина, прошу нас простить. Время вышло полностью. Мы должны немедленно уйти. Простите, что вышло скомканно, но мы позаботимся о Кире. Если окажется возможным, мы проинформируем вас о результатах. Спасибо за заботу. Я возвращаю куклу координатору.
Ее черты лично снова потекли, трансформируясь.
— Нам пора, дэйя, — прежний невзрачный мужчина наклонился и подобрал с пола сумку Кириса. — Выражаю признательность за ценную информацию. Дэйя Винтаре, дэй Сэйторий, мы уходим.
— Всего хорошего, дэй, — кивнула Абеллина. — Кир, ты уж там поаккуратнее. Помнишь, что я говорила? Поостерегись резких движений, и уж точно не ныряй вперед головой в ближайшие полгода как минимум. И... спасибо за доверие. Я никому про тебя не расскажу.
— Да, дэйя Тапас, — Кирис низко поклонился. — Прощайте.
В последний раз взглянув на женщину, он повернулся и вышел вслед за паладаром.
Уже в машине, стремительно удаляющейся от базы по лесному серпантину, он вгляделся в мелькающие меж стволами деревьев очертания базы "Дельфин", стараясь навсегда запомнить длинные приземистые здания и ангары, взлетно-посадочную полосу, вращающуюся антенну радара, пирсы с лежащими рядом тушами подводных лодок и стремительными корпусами эсминцев... Вот и все. Только-только он начал привыкать к новому месту, и вот теперь снова срываться и в дорогу. Однако впереди — Хёнкон. Академия, паладары — и Фучи, что сейчас подводит ресницы, сосредоточенно смотрясь в зеркальце. На очередном повороте, в который машина вписалась с трудом, взвизгнув тормозами, девушку прижало вплотную, но она не отстранилась. Наоборот, поудобнее устроившись у него на плече, она убрала зеркальце и тушь и чувствительно ткнула локтем в бок.
— Ну, а теперь, — грозным тоном потребовала она, — рассказывай, что за тетка, с которой ты целовался!
04.02.1232. Ценгань, Шансима
— Следующий!
Один из людей на террасе махнул рукой, когда сидящий перед ним молодой мужчина поднялся и попятился к выходу, мелко кланяясь. Мань, перешагнув черту ожидания, торопливо пошел, почти побежал к вербовщику, чувствуя спиной внимательный взгляд охранника. Он чувствовал, как от пота и высокой влажности рубашка и штаны липнут к телу: за три года, проведенных в Шансиме, он так и не привык к местному климату. Уроженец материкового южного Ценганя, он предпочитал более прохладную и сухую погоду, но выбирать не приходилось. Строительному рабочему, даже опытному, нынче нелегко найти работу, а Шансима, быстро растущая в последние годы благодаря гибели Хёнкона, принимала всех. Пусть и за гроши, но работу здесь найти можно всегда. А теперь, если ему повезло, удастся заработать гораздо, гораздо больше. Мань не знает, кто такие паладары и на самом ли деле они хотят захватить всю Паллу, как шепчутся вечерами в грязных портовых лапшичных, но ему наплевать. Главное, чтобы взяли на работу. Ведь его возьмут, о великий Вегешот? Гадальные кости утром совершенно определенно подтвердили: впереди большая удача. Гадалка не может солгать! Если его возьмут, он наконец-то сможет отправить старшего сына учиться в колледж управлению, чтобы тот когда-нибудь стал хозяином большой фирмы. А еще он выдаст замуж двух старших дочерей. Ох, как все-таки обременительно иметь большую семью!
— Ты Мань Хо Сима-тара? — спросил его вербовщик еще до того, как Мань успел раскрыть рот. — Добрый вечер. Садись, пожалуйста, — он указал на стул.
— Да-да, атара! — поспешно поклонился мужчина. — Мань Хо Сима, строительный рабочий. Четыре дня назад я...
— Мань-тара, я знаю, кто ты такой и когда подал заявку, — перебил вербовщик. Тоны его катару звучали сухо, четко и безупречно, словно у правительственного диктора по радио. — Прошу прощения за невежливость, но мы не можем задерживать очередь. Видишь, сколько людей ожидает?
Мань невольно оглянулся. К террасе, бывшему портовому кафе, тянулась длиннющая, несмотря на вечерний час, очередь, теряющаяся между складами. В ней находилось, наверное, человек пятьсот. Или тысяча. Неужели он отстоял ее всю? Ага, пришел утром, когда солнце только-только встало, а сейчас уже закат. Как бы напоминая о времени, желудок свело голодной судорогой. Ну да, он ведь не ел весь день.
— Мань-тара, прошу прощения, что сразу перехожу к делу, — продолжил вербовщик. — Ты прошел проверку в полиции Ценганя, и твои навыки подтвердил последний работодатель. Мы предлагаем тебе работу на стройках Хёнкона. Испытательный период три декады с последующим заключением трудового контракта на срок от тридцати до пятидесяти декад или иного в зависимости от ситуации. Ты меня понимаешь, Мань-тара?
— Да-да, — закивал Мань. — Хорошо понимаю. Вы меня берете, атара?
— Да, Сима-тара, мы тебя берем. Но тебе нельзя привезти семью, ее следует оставить здесь. Ты сможешь переводить родным жалование полностью или частично. Ты согласен с условиями?
— Да, атара, согласен. Что я должен делать?
— Следующий паром в Хёнкон уходит завтра в восемь утра от шестого пассажирского пирса. Следует явиться без опоздания, имея при себе вещи, документы и питание на сутки. Проезд, питание и проживание в Хёнконе бесплатны, деньги тебе не потребуются вообще. По приезду в Хёнкон тебе объяснят, что делать дальше. У тебя есть вопросы?
— Нет, атара, мне все понятно. Значит, я принят?
— Да, Сима-тара, ты принят. Паром завтра, с шестого пирса, в восемь утра. С собой вещи, документы, еда. На подходе большой тайфун, рейсы в Хёнкон приостанавливаются. Если опоздаешь, следующий паром отправится не скоро. Платы за пропущенное время ты, разумеется, не получишь. Можешь идти. Следующий! — вербовщик махнул рукой охраннику.
Подавив страшное искушение переспросить еще раз, Мань поспешно поднялся и, несколько раз быстро поклонившись, побрел к выходу, обозначенному чертой на противоположной стороне террасы.
— Но почему вы не хотите меня взять? — уловил он растерянный голос у соседнего столика. — Ведь я же строитель!
— Я уже объяснил, что мы не берем людей, причастных хоть к каким-то преступлениям. Сожалею, но воровство в магазине тоже под запретом, — голос второго вербовщика в точности, вплоть до интонаций, походил на голос первого. — Пожалуйста, освободи место, у меня нет времени.
— Но я же...
Мань спустился по скрипучим деревянным ступенькам, провожаемый десятками внимательных взглядов из очереди. Наверное, точно так же, как и он несколькими минутами раньше, гадают — получил вожделенное разрешение или нет? Или же только попросился и получил указание ждать?
Ссутулившись и засунув руки в карманы лучших брюк, которые носил лишь по торжественным или официальным случаям вроде сегодняшнего, Мань побрел по грязному заплеванному асфальту. И все-таки — взяли его или нет? Вербовщик сказал, что да, но все-таки... За свою длинную сорокалетнюю жизнь рабочий накрепко привык, что любое учреждение означает казенного вида кабинеты, кучу бумажек, всевозможные справки и разрешения, а также грубых чиновников, ищущих любого повода придраться, чтобы получить мзду даже за решение самого простого вопроса. А здесь, если не считать очереди, получилось как-то неприлично быстро, если не сказать суетливо: две минуты сегодня да еще пять в прошлый раз, отвечая на непривычные вопросы вербовщика. У него даже не потребовали ничего помимо удостоверения личности. Даже ни одной анкеты не заполнили, а паладар с пустыми руками сидит за голым столом! Может, над ним подшутили? Да нет, вряд ли: он лично знает троих, кто уже уехал в Хёнкон к инопланетянам.
