| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Так что — полчаса на обнаружение, пятнадцать минут — на сближение, пятнадцать минут — на взятие опорника — каждый час мы продвигались вперед на пять-десять километров — некоторые опорники немцы пытались обустроить совершенно в спешке, а так многие удобные для обороны места не были оборудованы, а то и заняты — в предыдущие дни немцы стремились вперед, поэтому не обустраивали глубокоэшелонированную оборону.
А вслед за клиньями, все глубже проникавшими в немецкую оборону, шли легкопехотные батальоны, которые занимали фланги. Несмотря на постоянные удары штурмовиков, немцы под прикрытием дымовых завес смогли организовать несколько контратак. Но сильная привязка немецкой бронетехники к дорогам сыграла свою роль — мы выставили на этих направлениях усиленные завесы из разнообразных ПТО — от танков и самоходок до расчетов СПГ, в которых немецкие атаки вязли, как мухи в меде. Уже к полудню немцы больше занимались вытаскиванием своих оставшихся подразделений на восток — отсутствие авиационного прикрытия не оставляло им никаких шансов устоять перед превосходящими силами. Еще бы — они ведь поперли на почти семьсот противотанковых стволов, если считать и БМП. Мы вдруг прочувствовали, что об обороне нам больше беспокоиться не надо — перемелем все, что подгонят.
Но мы рано успокоились. Развивая наступление на восток, мы слишком увлеклись накачиванием головы каждого из клиньев. Фланги тоже старались укреплять, но менее активно — мы предполагали, что разбитые прорывом немецкие части еще минимум два часа будут собирать свои разрозненные подразделения и группироваться в какие-то более-менее крупные силы. Немцы сгруппировались быстрее. К этому моменту вся местность уже была затянута дымкой от костров и дымовых шашек, к тому же пошел дождь, так что эффективность воздушной разведки резко упала, да и удары с воздуха стало наносить сложнее. Поэтому вынырнувшая сбоку группа из десяти танков и двух рот немецкой пехоты стала для нас неожиданностью.
Немцы вломились в порядки нашего легкопехотного батальона, который еще только подходил к назначенным ему рубежам обороны. Батальон был необстрелянным и недоукомплектованным, безо всякой бронетехники, и единственным его плюсом было то, что он оказался поблизости — потому его и бросили на это направление, чтобы хоть как-то прикрыть кусок нашего фланга. И если бы он успел хоть как-то окопаться, он, может, и выдержал бы удар. А так, практически в походных порядках, он был буквально разметан немецкой атакой. Правда, передовой дозор, первым завязавший бой с немцами, дал три минуты на то, чтобы развернуть два СПГ и начать отводить в сторону обоз из семи грузовиков, двух вездеходов и двадцати повозок. Нам даже удалось подбить один из немецких танков, когда они начали выходить из балки, по которой шли на север.
Но на этом успехи первого этапа боя закончились — немецкие автоматчики с МП-43 и двухпулеметные отделения их пехоты поставили слишком плотный заградительный огонь, чтобы даже пытаться высунуться с гранатометом. И под этим прикрытием танки постепенно продвигались вперед, выкуривая своими снарядами небольшие очаги сопротивления нашей пехоты. Немцы наступали тремя группами, и по центру и правому флангу быстро рассекли нашу цепь, которая еще пыталась как-то преградить им путь вперед. А вот на левом фланге немецкие танки вляпались в заболоченный участок — шедшие все чаще дожди оставляли им все меньше возможностей для маневра. Но с танками против автоматов маневр был особо не нужен — постреляв не более десяти минут, наша пехота, подхватив раненных и что попалось под руку из тяжелого оружия, рассыпалась по окрестным балкам и оврагам на мелкие группы — лишь оставленные в качестве прикрытия группы из трех-пяти бойцов немного придавили массированным огнем ручных гранат продвижение немецкой пехоты, и под прикрытием дымовухи также оторвались от наступавших немцев. Появилось несколько минут, чтобы перевести дух.
Казалось, с нарушенным управлением, батальон должен был прекратить всякое сопротивление. Но бойцы, отдышавшись, начали как-то соображать. Первым делом мелкие группы, на которые рассеялся батальон, стали отправлять по округе разведчиков, через которых были установлены связи с соседними группами, находившимися порой в паре десятков метров в соседней ложбинке. Разведав, что путь на север еще не перекрыт, наши из подручных средств организовали несколько десятков носилок и отправили в тыл раненных. Оставшиеся же пересчитали оружие. В трех соседних балках, расположенных ближе всего к немцам, было по два РПГ с семью выстрелами на оба ствола и один СПГ с пятью выстрелами — все, что успели прихватить сначала из обоза и потом с позиций при отступлении. Немцы, подтянув силы, снова пошли в атаку, и были неприятно удивлены, когда увидели, что им навстречу двигалась наша пехотная цепь из десятка групп по пять-семь человек — у наших бойцов сработала программа "видишь — стреляй, не видишь — ищи" — вот они и пошли искать девшихся куда-то фрицев.
Первые минуты столкновения принесли плоды — вырвавшиеся вперед немецкие танки схлопотали два попадания из гранатометов — Пантеры шли по дну балки, и один из выстрелов, произведенных с ее западного склона, попал прямо в крышу тут же взорвавшегося от детонации танка. Второй танк отделался легким испугом — реактивная граната попала в противокумулятивный экран на башне и лишь чиркнула струей вдоль брони. Но Пантера все-равно предпочла дать задний ход, тем более что до взорвавшегося собрата было менее тридцати метров. Пехота же вступила в перестрелку по склонам балки и на верху, заросшем кустарником. Поначалу, после взрыва танка, мы еще как-то отжимали немцев на юг. Но вскоре немецкие пулеметы стали выкашивать кусты как безумный газонокосильщик, так что невозможно было поднять головы, да и шедшие следом танки, хотя подбитая Пантера и преградила им путь, начали обстреливать склоны балки, отчего их выступы и неровности перестали быть более-менее надежным укрытием. Так что, изредка пощелкивая своими самозарядками в сторону немцев, наша пехота стала откатываться на север, остановив их продвижение только через семьдесят метров, когда балка начала загибаться на восток и немецкие танки прекратили огонь. Но скоро они пройдут на юг, выберутся из балки и тогда их уже ничто не удержит — оба гранатомета были потеряны в ходе этого скоротечного боя, а гранатометчиков сейчас перевязывали и заклеивали, чтобы отправить в тыл. Хотя, судя по звукам, тыла скорее всего уже не было — танковая стрельба велась уже и на востоке, и на западе. Там немцы рискнули двинуть танки по открытой местности и не прогадали — противотанковых средств у нас там не было, авиация тоже была непонятно где, так что они вполне комфортно продвигались поверху между балками, отдавливая нашу пехоту все дальше на север.
С авиацией же вышла досадная задержка. Из-за быстрого роста армии в последние три месяца мы не успевали насыщать ее радиосредствами, поэтому в батальоне было всего пять раций старого образца — три взводных, с дальностью связи два километра, были в ротах, а две ротных, с дальностью пять километров — были батальонным средством связи — одна — для связи с ротами, которые работали в общей батальонной радиосети, и одна — для связи с полком. Конечно, очень уязвимая система — чтобы поддерживать связь со всеми тремя ротами, внутрибатальонному узлу приходилось быть обязательно между всеми ротами, уменьшая возможность выхода из-под огня. Да и роты далеко не отпустишь. В принципе, с легкопехотными батальонами и предполагалось, что они будут занимать участки обороны в два-три километра, так что для обороны это было не так уж критично. Но когда надо перемещаться, могут возникать потери связи как минимум с полковой радиосетью, как сейчас и случилось. К тому же при немецком наступлении были потеряны сразу обе ротные радиостанции, которые в целях безопасности хоть и находились в разных машинах, но неподалеку — одну машину вместе с радиостанцией накрыло минометным огнем, а вторую радиостанцию, хотя и успели вытащить из машины, но не успели даже развернуть — снаряд из танковой пушки прошил ее осколками, когда связисты разворачивали направленную антенну неподалеку.
Из взводных же радиостанций после первого удара осталось только две, и одну из них комбат отправил на запад, чтобы установить связь с командованием и передать сведения об атаковавшей батальон немецкой боевой группе. Связистам выделили три мотоцикла, и они ушли в дождливую даль. Мотоциклы были уже нашего производства — "Минск-1". Название, если честно, предложил я, по старой памяти. Точнее, я предложил "Минск", но когда меня спросили "А почему Минск ?", я ответил "Ну, не хотите Минск, пусть будет Минск-1". Все поржали и приняли это название. Я-то подозревал, что наверняка собирались предложить какой-нибудь СтаМаВИЛ, или МотоВИЛ — с появлением новой техники и станков собственного производства многие порывались давать им такие названия, мне даже как-то приснился сон, что операционную систему Vista назвали именно в честь В.И.Ленина и Сталина. Но, шутки-шутками, а если мы потом будем выходить на международные рынки, названия все-равно придется менять, как например Жигули заменили на Ладу, поэтому я закладывался на будущее, каким бы оно ни было.
Так мотоциклы стали Минском-1. В девичестве они, правда, были Цундаппом KS 750, и первые экземпляры нашего "производства" были далеки и от прародителя, и от совершенства. Но нам надо было растить конструкторов и технологов, поэтому "студенты" усиленно набивали руку, отлаживая и конструкцию, и приспособления для производства различных деталей. Так что летом сорок третьего мы вышли на производство уже ста мотоциклов в неделю с перспективой роста до двухсот пятидесяти — спецоснастка была отлажена — знай только гни, штампуй и сваривай на автоматах, разработанных специально под эту модель. Правда, по трудоемкости изготовления Минск-1 оказался ненамного проще Кюбельвагена, сначала заднеприводного, Тип 82, а потом, когда немцы соизволили начать в сорок втором выпуск полноприводного Тип 87 — и такого варианта. И выпускали мы их тоже по сотне в неделю, правда, без возможности наращивания — все-таки автомобиль — более объемная конструкция, и у нас пока не было дополнительных производственных площадок. Точнее, они были, но мы там начинали запуск в производство внедорожника "Пинск" — он и пошире, и подлиннее, и двигатель мощнее в два раза, да и внешне более презентабельный, даже с возможностью установки нормальной крыши — ну, когда у нас руки доберутся. Это была уже наша разработка. Да, основанная на немецких конструкциях, но уже вполне самостоятельная.
Хотя и мотоциклы нам пришлось осваивать чуть ли не год. Сложнее всего оказалась карданная передача — пришлось подбирать и металл из доступного нам сортамента, и термообработку, да и с нарезкой конических передач пришлось повозиться. Я-то все еще ворчал, что все "немцы", что нам попадались, были с такой передачей, хотя по своему детству из восьмидесятых я помнил, что мотоциклы были с основном с цепным приводом. Но все цепи на тот момент у нас шли на наши версии дизеля В-2 и его усеченных вариантов для вездеходов, БМП, грузовиков и тракторов — штука оказалась тоже сложной, хотя и избавила нас от нарезки конических шестерней. Правда, к сорок третьему мы уже лихо их нарезали с использованием протяжек и последующей чистовой обработкой, так что даже поставляли на заводы в СССР. И учились их нарезать именно на мотоциклах. В общем, работали все-таки не зря. И еще я порадовался, что в качестве образца мы взяли Цундапп, а не, скажем, мотоциклы фирмы БМВ — R75 или R71, который взяли за основу советские конструктора для своего М-72 — какие-то они были нелепые, "прозрачные" с их большими промежутками между мотором и рамой, тогда как монолит Цундаппа выглядел мощно, солидно — чего стоили одни дуги, идущие с наклоном от рулевой колонки, под бензобаком, и до самого заднего колеса. Красота !
Вот на этой красоте связисты и рванули на запад. Рацию везли уже на новой модели, с приводом и на коляску, а сзади в качестве страховочного транспортного средства шел еще старый вариант "Минска", без привода — мы осваивали все постепенно. Ну а в дозоре шел мотоцикл без коляски, с одним ездоком. Он и попал первым под очереди, вильнув напоследок мотоциклом в кювет, по которому сначала ползком, а потом уже и пригнувшись, выбрался к своим только через два часа. Шедшие же на удалении мотоциклы с колясками не раздумывая свернули в поле. Мотоцикл с приводом на коляску перевалил через кювет сравнительно легко, а вот второй пришлось вытягивать на руках, под свист пуль, летевших от засады метров на семьсот, а потому уже неточно. Дальше последовал быстрый рейд через поле, затем по дну балки, вброд через ручей, где полный привод снова показал себя во всей красе, перетащив в воде мотоцикл и ездоков чуть ли не по топливный бак — только и оставалось смотреть, чтобы не залило рацию и батареи. А "старичка" снова пришлось перетягивать чуть ли не по пояс в воде. Вылетев через три минуты на опушку небольшого леска, связисты снова попали непонятно под чей обстрел — мотоциклы-то что у нас, что у немцев внешне почти одинаковые. Так что, больше не пытаясь испытать судьбу, связисты вернулись под защиту деревьев и стали разворачивать аппаратуру — ехать дальше — высок риск вляпаться в еще одну засаду — кто его знает, кто тут шастает.
И только тут выяснилось, что им не дали ни позывных, ни паролей, ни даже действующих на это время частот полковой, а уже тем более дивизионной радиосети. Полчаса радист провел за поиском работающих станций. Попытка вклиниться в чью-то передачу ни к чему не привела — его послали и перешли на другой канал, а на какой — пойди теперь поищи среди полутора десятков, доступных его рации — могли уйти и на другие диапазоны — там уж не услышишь. Пришлось разворачивать длинную антенну, устанавливать противовесы, чтобы уменьшить потери электромагнитной энергии в земле, и только так смогли нащупать хоть кого-то, кто их не сразу послал. Да и то пришлось переставлять провода два раза, пока не нащупали нужное направление.
Так что сообщение было передано только через час после ухода от батальона. На принимающей стороне его выслушали, но не сказали ни да, ни нет. В общем-то правильно — паролей он не назвал, так что "там" не знали, кто передает — то ли свои, а то ли немцы снова затеяли радиоигру — для этого у них был достаточно людей, свободно говоривших на русском — как самих немцев, так и русскоязычных из разных народностей. Оставалось только ждать.
ГЛАВА 5.
Но помощь пришла с другой стороны. Пока мы получали поддых в основании южного наступающего клина, немцы нанесли удар и по его голове. Ударная группа из десятка Пантер и трех десятков четверок при поддержке двух батальонов пехоты ударила с севера по "челюсти", которой мы собирались отхватить один из опорников уже в десяти километрах западнее Орла. Фланговый удар пришелся по ротной группе из семи БМП, трех танков и пяти вездеходов. Танки были потеряны сразу, и еще две БМП также остались на поле боя, а остальная техника, похватав с поля боя раненных, быстрее собственного визга занырнула в низинку, на время спрятавшись от губительного танкового огня, по ней ломанулась на восток, потому что больше было некуда, пробила хлипкое охранение из двух пулеметных гнезд и взвода пехоты и вышла на немецкую транспортную колонну, что везла подкрепления и боеприпасы. Все еще напитанные адреналином, наши мотострелки прошлись вдоль нее огненным смерчем, раскидав по обочинам горящие останки машин и десятки трупов в немецкой форме. Отдышаться удалось лишь через пятнадцать минут, когда группа, свернув на юг, зашла в небольшую балку, заросшую кустарником и деревьями. И уже оттуда удалось установить связь с основной группой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
