Часть 4. Руны Судьбы. Планета Предсказания.

За истекшие годы Носферату ни разу не появился в пределах родного мира, о чем активно судачили ярые противники, подтверждая этим фактом нелицеприятный его статус ренегата. И предрекали, что он не осмелиться ступить на брошенную малодушно когда-то землю. А он взял и прилетел. И не как отступник и перебежчик, прячась за спиною охраны и озираясь на возможную опасность. Нет, держась свободно и достойно, будто и не было долгих лет отсутствия. И повстречавшиеся с ним соглашались потом единогласно — он стал мужчиной редкой красоты, на зависть и в укор всем прошлым своим гонителям.

Немало пересудов вызвала и прибывшая с Ноэлом девушка. Недовольным, сквозь зубы, доводилось признавать — красавица с большой буквы, и умом явно не обделена. Замкнута, правда, с окружающими сближаться и дружбу заводить не спешит. А еще не стремится понравиться многочисленной Ноэла родне. Держится вежливо, но не более. И в обиду себя не дает. Некоторым особам женского рода, вздумавшим её на крепость проверять да подшучивать, досталось крепко и метко. На словах, конечно. Но, ведь, сами знаете — иногда слова стегают почище плети. А у немногословной скромницы Даны язычок оказался поострее бритвы. Ноэл же, на все на нее жалобы, только посмеялся и порекомендовал кумушкам оставить его невесту в покое, а иначе — в последствиях пусть себя виноватят. И от Даны отстали, но при всяком удобном случае не забывали продемонстрировать наглядно неодобрение и отчуждение. Поэтому, она или находилась при женихе, или запиралась наглухо в отведенной горнице, чувствуя себя далеко не наилучшим образом. В сущности, Дана поняла, что не приживется, едва взглянув на образ жизни Тфинате. День-два присматривалась, чтобы голословной не быть. А потом спокойно заявила Ноэлу: насовсем она тут не останется. И выбор у него невелик. Или отношения разорвать, или приготовиться к тому, что жена ему досталась "походная". Ноэл молча выслушал, чмокнул в щеку и спокойно предложил вариант номер три — после церемонии бракосочетания и завершения остальных дел, связанных с Нордоком, отправиться обживать выделенную рагезтами планету. Будет очень трудно, но зато они построят тот мир и ту жизнь, какую сами захотят. Дана, вопреки опасениям, расцвела и немедленно согласилась. А оборотень еще раз удостоверился — эта хрупкая внешне девочка именно та, о которой он столько мечтал. И пускай впереди у них многие годы скитаний, неустроенности, борьбы, пускай их жизнь будет сложна и сурова, но они, действительно, идут по одной тропе, видят одними глазами и ощущают друг друга сердцем. Они — едины, и так будет всегда!..

Такие делишки, друзья мои. Но мы с вами оставим их, до поры. Как оставим Нордок. И всех его населяющих. И перенесемся на Левион. В старинную резиденцию рагезтянских вождей. Потому что, происходящее там, заслуживает внимание не меньше переполоха у Тфинате. А, возможно, и поболее. К сожалению.

* * *

Спираль ступеней. Каменные вехи судьбы. И путь наверх сегодня бесконечно длинен. Невидимые колокольца роняют музыку ветра. Считают мгновенья. И отбирают их — навсегда. Ничто не нарушается. Пока. Но — будет, будет. Это неизбежно. Невыносимо горько, будто утрата уже состоялась. Его решение определено. Итоги не за горами. Он опутал её сетями и привязал. Для того чтобы нынче — отречься. Не от собственности. От своего перед нею долга. Ведь, она что? Рабыня. И права её.... Да есть ли они вообще?! А он — тот, кто держит в руках закон и порядок. Умы, и души. И не намерен терять. Терять, что имеет, променяв на какую-то там любовь. Призрак, который нельзя прощупать. Невозможно вымерять или просчитать. Она не дает дополнительных привилегий, скорее — отнимает без жалости. Правда, дарит взамен безмерное, ни на что не похожее счастье! И, если он откажется, то, возможно, никогда больше не познает уже этого странного, сладостного, не сравнимого ни с чем волшебства!.. И все же — рисковать и оставлять все, как есть, не будет. В его положении это легкомысленно до неприличия. На половине весов — он сам, Алира и их чувства. А на второй чаше — все, к чему его готовили с рождения. К чему он шел, чего желал и жаждал, добивался. К чему шагал по головам и трупам, бросая себе под ноги миры. Его мощь, его живая вода, суть и вдохновение всей его сознательности!.. Но Алира!.. А что, Алира? Переплачет и смирится. Куда ей деваться-то, скажите на милость?

Итак, его воспитанница зависима и бесправна. И потерять с ним связь для нее страшнее самой лютой смерти. А значит, она будет стремиться к примирению и сохранению отношений. Любой ценой, любыми уступками. Конечно, это не делает ситуацию менее болезненной. Но оставляет надежду — все утрясется. Со временем. Понемногу. Сейчас основное — заручиться поддержкой оракула. Найти доводы. Убедить. Доказать насущную необходимость!..

Прикосновение. Шуршание лепестков. Дуновение тепла и защиты. И сразу громовое звучание над головою. Гневное. Возмущенное.

— Ты хорошо подумал?!

От неожиданности, рагезт замирает. Переведя дыхание, собирается с мыслями. Но его останавливают вновь:

— Отступничество! Разрушение освящённого обета! Ты отдаешь себе отчет, что могут повлечь за собою эти малодушные шаги?!

Опустив голову, Краасс произносит шепотом:

— Великий Оракул, возможно, я был неблагоразумен изначально. И теперь расплачиваюсь. Это была прекрасная иллюзия. Наверное, самая прекрасная в моей жизни. Но реальность её разрушает.

— Ты сам разрушаешь её, глупец! — грохочет в воздухе разрывом. — Не зная, от чего отказываешься, и на что пытаешься променять! Но ты из тех упрямцев, научить которых может лишь свершившееся действо. А потому, я намерен дать тебе по этой дороге пройти. И вот тебе, вождь Высших, мой ответ. Если убедишь наложницу согласиться добром, и она при том не захочет держать на тебя зла, вы обретете свободу, обоюдную. И избежите наказания. Непосредственно от меня. Но знай, что в момент, когда связь клятвы уничтожится, ты окажешься перед Алирою уязвим настолько же, сколь и все остальные. Ты больше не сможешь её контролировать. В той мере, в какой привык!..

— Но она останется моею? — Перебивает он беспомощно, с надеждой.

— Кто знает, сын Правящих? — звучит насмешкою потусторонний голос. — Кто знает? Одно кажущееся несущественным предательство способно положить начало бесконечной череде падений и бед. Или же — порасти быльем. Рулетка. Я ничего тебе больше не скажу. Действуй. И знай. В случае неудачи — вини одного себя!

Холодный ветер ударил в лицо пощечиной. Прикрывая голову, трансформер спешно покинул древний храм. Едва выбрался на внешнюю платформу, лепестки с хрустом соединились, образовав глухой частокол. Оглядываясь, Краасс принялся торопливо спускаться. Не оставляло ощущение, что его попросту выбросили вон — пинком под зад. Ну, что же — видать заслуженно!.. Он постарается обставить свои объяснения так, чтобы его девочке было не слишком больно. И тогда она переживет. И простит. Она должна! Он верит в это!..

За миллионы парсеков отсюда, посреди тянущейся бесконечностью ночи, Алира проснулась внезапно, от резкой боли в руке. Запястье дергало. Саднило. Жгло. Морщась и шепотом вскрикивая, она приподнялась, села. Оттянула повыше рукав. Глаза наполнились слезами, а с губ сорвался испуганный стон. Татуировка воспалилась и выступила над поверхностью кожи, будто впаянный в нее поверху, пузырящийся металл. Испещренная раздувшимися сосудиками поверхность пульсировала и была обжигающе горячей, а прокатывающаяся волнами резь отдавалась даже в подошвах стоп. Не двигаясь и задержав дыхание, Аля внимательно осматривала руку. Потом обреченно сдвинула рукав на место и, зажмурившись, повалилась в подушку лицом.

Что ж он делает, господи?!.. В чем она опять провинилась?!!

* * *

Этот день случился ветреным, как никогда. И погода менялась с поистине сумасшедшей скоростью. То набегали густые лиловые тучи, грозясь пролиться реками дождя. И дождь этот и впрямь выпадал, но ровно, чтобы прибить дорожную пыль россыпями редких мокрых пятен. А после — очередной налетевший шквал немилосердно разгонял ватный покров сумрака, отшвыривая его далеко к границам горизонта. И тогда снова ярко играли солнечные лучи, и поглядевшему в окошко из затишья комнаты представлялось, будто снаружи благодать и теплынь, чего не было и в помине.

Жители Золока, впрочем, на капризы погоды внимания особого не обращали. Так, ворчали, привычно и между прочим, не отвлекаясь от повседневных своих дел и поплотнее кутаясь в рабочие теплые одежки. Гораздо большее внимание разгулявшейся стихии привлекала готовящаяся свадьба. Церемония должна была состояться вечером, на центральной площади городка, поэтому здесь с рассвета уже собралось немалое количество добровольцев, устанавливающих опоры для будущих пиршественных шатров и щедро украшавших прилегающие ограды и стены гирляндами из хвои и связок остролиста.

Центральная площадь имела вид растянутого правильного овала, одним своим концом выходящего на широкую подъездную дорогу, не дорогу даже, а проспект. А другим упиравшегося в серо-голубое полукольцо Дома Старейшин, где как раз длилось очередное и предельно напряженное заседание предводителей всех поголовно местных общин. Почтенные держатели власти никак не могли уговориться, что же именно им предпринять в ответ на удивительно самоуверенное заявление до сих пор остававшейся за пределами видимости ставленницы трансформеров. Совет созвали спешно еще вчера пополудни, когда представительница интервентов объявила о себе, наконец, официально и таким необычным способом, что половину поселенцев — в основном стариков и женщин — шокировала до полусмерти. Но зато вторую — мужскую и молодежную — умудрилась так же сильно собою заинтересовать.

Вчера поутру, внезапно усилившийся ветер, принес первую череду туч. В раз почерневшее небо принялись полосовать беззвучные молниевые прострелы. А потом, в самой середке их, образовался дождевой смерч. Крутящаяся в подоблачной вышине воронка в считанные минуты обратилась свинцовым водяным шаром. Дождевые плети, не достигая земли, изгибались в воздухе под острыми углами, и уходили в него, вливаясь. Бешено вращаясь, шар стремительно увеличивался в размерах и сверкал, будто гигантский дымчатый бриллиант. Вот он достиг, насколько представлялось ошеломленным и растерянным наблюдателям, величины небольшого садового домика. Вращение замедлилось, прекратилось. Новые ураганные порывы разогнали нависшие облака. В пропитанной влагой голубизне, зависла идеальной формы радужная сфера. Качнувшись, она плавно скользнула ниже и медленно поплыла, приближаясь к кровлям. Из недр её переливами хрусталя зазвенел девичий голосок. Негромкий, вроде бы, и нежный до беззащитности, он с легкостью достигал слуха каждого, находящегося в городской черте. Не понимая, что творится, горожане в панике трясли головами, зажимали уши, хлопали себя и щипали, отчаянно пытаясь приглушить неведомо откуда взявшиеся звуки. Первым ощущением всякого была мысль, что он, вероятно, сходит с ума. Но затем выяснялось — остальные тоже это слышат. Повторяющаяся музыкальным напевом фраза была выразительно краткой и становилась все настойчивее и громче:

— Я пришла с предложением дружбы и клянусь не причинять вам зла. Обратитесь лицом и просто меня послушайте. Я приветствую вас. Я — друг Нордока и миротворец!.. Я пришла с предложением дружбы....

Убедившись, что самостоятельно избавиться от докучливых галлюцинаций не удается, жители Золока, поодиночке и группками, выходили, сбивались в толпы на улицах и во дворах. Глядели ввысь, тыча пальцами. Совещались, спорили. Путешествующая над городом сфера чудесным образом свободно просматривалась из всех закоулков и окраин. За время своего показательного променада она еще подросла и растеряла четкость очертаний. Огромнейший перламутровый пузырь, контуры которого перетекали в окружающее небо, вдруг окончательно деформировался и размылся, превратившись в туманное полотно экрана. На какой-то промежуток в округе воцарилась тишь. Вещающий с неба голос умолк. Гул ветра сменился полным штилем. Пичуги, и те не чирикали. А топчущиеся понизу зеваки дружно притихли, удивляясь и ожидая.

Прошла, быть может, минута. Возвратившийся холодом ветер всколыхнул заскрипевшие ветви. Загалдели нестройно и весело объявившиеся снова птицы. А полотнище экрана уплотнилось и ожило, осветившись изнутри, словно включенный дистанционно монитор.

— Жители Золока! — Возвестил игриво хрустальный голосок. — За внимание — спасибоньки. Премного благодарна! И, для начала, уведомляю, что аналогичная этой связь установлена мной со всеми без исключения поселениями Нордока. Прошу у вас прощения за то, что сей момент показываться не буду. Очень скоро меня можно будет без проблем вживую рассмотреть. И потрогать тоже, если невтерпеж. Не позднее завтрашнего вечера, смею верить. А теперь разрешите отнять немножко вашего драгоценного времени и продемонстрировать: что такое мой мир, и какие возможности он вам сулит!..

В дуновения ветра вплелась негромкая мечтательная мелодия. Экран заполнила поверхность отдаляющейся планеты. Сопровождаемые певучим голоском за кадром, ненавязчиво разъясняющим детали, наблюдатели будто уносились от нее по вертикали. Сквозь атмосферные поля, прямиком в межзвездную тьму, за пределы орбиты, навстречу вечной черноте. Взрослые и дети одинаково ахали и вскрикивали, впиваясь глазами. Верили и не верили, пугались и восторгались. Они не были, конечно, совершенными неучами. От скитающихся по галактикам наемников информация приходила регулярно. Но одно дело — истории и сплетни, приукрашенные и дополненные вымыслом за время продвижения по цепочке известий. И совсем другое — предъявленный воочию факт!

Путешествуя по трансформерским просторам и весям, девочка намеренно не показывала их население оборотням. Иногда, только, издали и на самых общих планах, основное внимание отдавая обзору масштабному. Города, исследовательские и военные базы, космодромы, стоянки-станции, планеты-курорты, заповедники и промышленные разработки. А на закусь придержала окраинные участки, предназначенные в собственность будущим рекрутам. Вот на них уже Аля задержалась основательно, вбивая корректно в умы слушателей соответствующие "рекламные посулы", и следя одновременно за достоверностью и непредвзятостью обещанного. Тфинате по характеру педанты отменные. На хрустящую корочку и пустышки красочные не покупаются. Сведения от лиц посторонних взвешивают, будто в аптеке. Эх, предчувствует её душенька — кровушки-то с нее попьется! Старики перемен чураются до истерии, а молодежь, невзирая на мечты и надежды, с детства выучена подчиняться их железному авторитету.

В общем, где-то через часик с мелочью, под взбудораженную перекличку толпы, необычная презентация окончилась. Вежливо пожелав собравшимся хорошего дня и выразив надежду на будущее взаимовыгодное сотрудничество, голосок с горизонта пропал. В отличие от экрана. Тот остался цел и невредим, будто припаянный к затянувшемуся облаками небосводу и продолжал демонстрировать инопланетные пейзажи, иногда прерывая это познавательное занятие краткими экскурсами по другим поселениям Тфинате.