Чёрный крест.

Поднялся со своего стула, приблизился к магистру и показал на кадетов.

— ...и учить их всему. Но это долго. Даже слишком. Орден не может себе позволить такого на данный момент. Если только после победы... Второй же путь более быстр, но и качество подготовки будет несравнимо с тем, что необходимо.

Теперь вздохнул гроссмейстер:

— Нам нужны части, подготовленные по новому.

— Я всё понимаю, магистр. Но не хочу делать пушечное мясо.

— Я тоже. Но всё-равно, делать нужно.

Оба помолчали некоторое время, но в этот момент в двери комнаты постучали:

— Прошу прощения, Братья... У нас чрезвычайное происшествие!

— Что?!

Оба тевтона вылетели из штаба наружу и Курт мгновенно рассвирепел — на плацу в полном боевом снаряжении застыл тот самый особый женский взвод, тридцать пять шрехт-добровольцев, отправленных им прочь вместе со всеми остальными линейными частями. Он было открыл рот, собираясь разразится карами земными, но тут вперёд выступил гроссмейстер:

— В чём дело? Кто старший?

Вперёд шагнула юсави*(*-девушка) с нашивками оберкнехта, вздёрнула подбородок, чётким голосом произнесла:

— Линда Тойс, ваша светлость. Командир взвода особого назначения. Прибыли для пересмотра решения генерал-фельдмаршала о нашем отчислении из учебного центра.

Конрад начал покрываться пятнами, что свидетельствовало о его гневе, но тут вперёд выступил сам командир ягд-команды:

— Вы — против?

— Так точно, господин генерал-фельдмаршал.

Тевтон сделал знак за спиной, чтобы гроссмейстер чуть подождал, и тот коснулся его плеча, в знак того, что понял.

— Что же... Девочки... Вы готовы умереть?

Оберкнехт подняла голову ещё выше:

— Так точно, господин генерал-фельдмаршал! Если Орден потребует — мы готовы на всё!

Конрад вышел из-за спины, и Курт ощутил его спокойный гнев:

— Тогда — раздевайтесь.

— Раздеваться?!

Недоумение на лице девушки было неописуемым. Но гроссмейстер повторил:

— Вы сами сказали, что готовы на всё. Значит, и к позору тоже? Раздевайтесь. Совсем. Догола. Потом вы пройдёт в таком виде по улицам Нового Вюртемберга. Если согласны — генерал-фельдмаршал возьмёт вас обратно. Даю вам пять минут на обдумывание решения. Кто откажется — может спокойно возвращаться в распределительный центр ландгорода. Гарантирую, никаких санкций к вам не последует...

Отвернулся, подмигнул генералу. Тот вначале не понял, потом сообразил... Минуту ничего не происходило. Потом на каменные плиты плаца упал первый вещевой мешок. Второй... Когда первая из них осталась в одном белье, гроссмейстер рявкнул:

— Прекратить! Отставить! Одеться по форме!

Девушки замерли, не веря своим ушам, но Конрад рявкнул ещё громче:

— Время пошло! Сорок секунд!..

Пока кнехты торопливо опять надевали мундиры, он обернулся к фон Вальдхайму:

— Думаю, от этих ты уже не откажешься?

Генерал кивнул в знак согласия, затем, подождав пока девушки построят идеальную шеренгу, выступил вперёд:

— Что же... Можете обвинять только сами себя, за то, что будет с вами в будущем. Вы узнаете, что такое боль, страх, смерть и победа. Каждая из вас не раз проклянёт день, когда родилась. Но, всё-равно, вы будете меня благодарить и почитать, словно родителей. Ибо теперь я — ваш командир. И отвечаю за вас больше, чем они. Поскольку ваши мать и отец всего лишь дали вам жизнь, а я её заберу. Кто хочет жить — шаг вперёд. Кто хочет умереть — стоять на месте! Так бы я сказал ещё вчера. Но сегодня у вас начинается новая жизнь. Сквозь пот, кровь и слёзы. И могу обещать вам лишь одно — вы научитесь воевать! И надерёте задницу всем врагам Ордена! Хох!

— Хох!

Рявкнул, как мог, жиденький строй. Не дав им опомниться, Курт отдал команду:

— Марш в казарму! Ваше расположение — блок номер четыре.

— Взвод, бегом — марш!

Подхватила оберкнехт, и девушки затрусили по плацу, высоко вскидывая коленки... Когда они отбежали подальше, генерал обернулся к гроссмейстеру:

— Вы правы, Брат. Из этих будет толк. Но вначале они проклянут тот день, когда родились.

— Знаю, брат. И верю вам. Но что вы будете делать с остальными?

— Думаю, мне надо пару-тройку дней крепко подумать, чтобы составить штатное расписание. А уже потом начинать набор личного состава. И ещё, Брат... Я подготовил краткое наставление для разведподразделений линейных частей Ордена. Думаю, оно им пригодится.

— Благодарю. Обязательно распространим по всем войскам. Но прошу вас, как только всё будет готово, и штаты, и требования — немедленно поставьте меня в известность. А теперь, извини, Брат, но дела не ждут.

Шагнул к ожидающему его кюбельвагену, но сделав два шага, остановился, обернулся:

— Мы будем ещё не раз ругаться и спорить, Брат. Но я рад, что есть кто-то ещё, для кого Орден превыше всего.

Курт молча кивнул в ответ уезжающему, прощаясь...

Когда машина с гроссмейстером исчезла из вида в густой зелени серпантина горной дороги, тевтон развернулся, собираясь идти к штабному домику, но на мгновение задержался, осматривая панораму лагеря. Вроде всё как обычно — типичный парко-хозяйственный день. Уже убирают столы, демонтирую ширмы и навесы, под которыми стояло угощение. Со стороны ручья доносится стук и лязг посуды — фэллы драят посуду под присмотром двух кнехтов. Ребята и девчонки из ягд-команды таскают мебель. Тихо. Безмятежно. Вроде бы всё, как и прежде, если не считать... Он взглянул на новенькое обручальное кольцо на пальце и затаённо улыбнулся... Ладно. Дела не ждут. Надо работать, работать, и ещё раз работать...

...Подошёл к склонившимся над водой фэллам, которые почтительно вскочили и согнулись в поклоне:

— Кто из вас умеет драться на мечах?

Те начали переглядываться, потом вперёд шагнула Гу:

— Господин, лучше светлой — никто.

— Хочешь сказать, что Юката — воин?

— Да, господин. Госпожа Юката посвящённая первой ступени, несмотря на молодость.

— Хорошо.

Он кивнул, потом добавил:

— Жалобы, просьбы, пожелания есть?

Вперёд шагнула одна из фэлл:

— Есть, господин. Мы хотим знать, что с нами будет? В будущем.

Курт пожал плечами:

— Знал бы — ответил бы. А пока ничего конкретного сказать не могу, к сожалению.

И направился к своему штабному домику...

Уже стемнело, когда он отвалился от монитора на спинку стула. Озабоченно взглянул на часы, охнул — ничего себе! Почти шесть часов за клавишами! Но дело того стоило. Перебросил файл на кристалл, на всякий случай. Закрыл программу. Спохватился — а где семья?! Выскочил из кабинета и наткнулся на озабоченный взгляд матушки:

— А где Юка?!

Та улыбнулась:

— С Гертрудой. Занимаются ужином. Как-никак, она же теперь замужняя женщина...

— Ого, значит, моя половина нашла общий язык с золовкой? Это радует. И Готфри с ними?

— Нет. Вот об этом я и хотела с тобой сначала поговорить, Курт.

Тевтон удивился:

— Какие-то проблемы, мама?

— Не сказала бы... Просто он твёрдо намерен, когда вырастет, проситься к тебе на службу.

Генерал задумался — и было о чём. Фон Вальдхаймы славились верностью слову, когда бы его не дали. И если младший брат, которому едва исполнилось двенадцать лет, сказал такое, значит, так и будет.

— Не переживай, мама. Время течёт постоянно, и мало ли что случится, когда настанет срок. Могу тебе пообещать лишь одно — никаких родственных поблажек ему не будет. Даже наоборот. Да и... Не бери в голову. Будем думать об этом, когда настанет время. А теперь пошли в дом, я проголодался...

...Стол был накрыт на удивление богато. А главное, все блюда оказались очень вкусными. Юката лукаво постреливала глазками из-под чёлки в сторону мужа, остальные родственники ели и нахваливали, особенно отец. Было видно, что несмотря ни на что, невестка ему нравится. Наконец с трапезой было покончено, и семья стала собираться домой, несмотря на уговоры Курта. Он не хотел, чтобы они выезжали в ночь, но Готфри пояснил, что есть ночной поезд в Талленберг, где находилось поместье барона, поэтому им лучше ехать именно сейчас, чем ждать почти двенадцать часов до следующего экспресса, и вернуться домой глубокой ночью. Чтобы старший сын их провожал, они тоже не захотели — после окончания войны на планете вновь наступили мир и тишина, так что бояться было нечего. Словом, все загрузились в ваген и уехали в город, оставив молодожёнов одних. Пока Курт провожал родителей и брата с сестрой, Юката прибралась в доме, и когда супруг вернулся, то его встретила чистота и порядок. Посуда стояла в шкафчике, а стол и полы блестели. Сама девушка принимала душ. Курт осмотрелся — один из шкафов в спальне был перевязан ленточкой, чего раньше не было. Понятно, теперь в нём вещи супруги. Что же, так и должно быть. Ладно. Пора и ему укладываться. Выходные прошли. А с утра начинается служба...

...Проснулся с первыми лучами солнца, покосился на макушку жены, лежащей рядом. Как же он ошибался насчёт чертей... Куда им до его супруги... Чего-чего, но такого он не ожидал... Ух... Ласково коснулся губами её волос, затем бесшумно соскользнул с кровати, направился в душ. Когда вышел, удивился — одетая в один халатик фэлла уже хлопотала за столом. Завидев мужа, счастливо улыбнулась:

— Позавтракай, прежде чем идти.

Тот развёл руками:

— Раз так...

Быстро жевал, а Юката сидела напротив и влюблёнными глазами смотрела на него, заставляя краснеть. Вот уж никогда не думал, что сможет...

— Я не думала, что ты такой...

— Какой?

— Добрый. Даже наши фэлли более грубы. Суровы. А ты...

— Что?

— Кажется, мне повезло больше, чем я могла рассчитывать в любой жизни.

Курт протянул руку, коснулся её бархатной щеки, и Юка счастливо прильнула к ней.

— Малышка... Может это новизна чувств?

— Нет.

Она оторвалась от ладони и покрутила головой:

— Вовсе нет. Я знаю. Да, у нас впереди ещё ничего не определено. И будут и радости и печали. Но я точно знаю, что ты никогда меня ни предашь, и никогда не бросишь. Твоё плечо, твоя рука всегда будет поддерживать меня и защищать.

— Спасибо, что ты так думаешь обо мне, хотя совсем не знаешь...

— Знаю. Гораздо больше, чем ты думаешь... Ты же колдун?

Мгновенно Курт весь подобрался, но Юката улыбнулась ему:

— Стать женой колдуна — высшее счастье, доступное фэлле. Особенно, светлой, как я. Потому что Дети Правителя нас не жалуют. Они предпочитают своих соплеменниц, тёмных. Да запрет...

Внезапно Курт заинтересовался:

— Что за запрет?

— Светлые не должны иметь детей от колдунов.

— Почему?

— Не знаю.

Она пожала плечами, потом взглянула на висящие на стене часы, ахнула:

— Ты опаздываешь!

— Верно...

Мужчина вскочил, успев бросить на ходу:

— Всё было очень вкусно, спасибо!

И успев ухватить взглядом, как фэлла заливается счастливой улыбкой...

...Снова с утра — марш-бросок в полном боевом. Десять лиг по горам, долинам и болотам. Потом — тактика. Практические занятия в кабинетах, спортзале, на местности. Четырнадцать часов в сутки. Восемь — на сон. Два часа — на отдых, личные нужды, приём пищи. Семь дней в неделю. Четыре недели в месяц. Три месяца подряд. Потом — пять дней ничегонеделания. Просто спать вволю. Есть досыта. И больше ничего. Новый круг на три месяца... И каждое мгновение — острый взгляд командира, всегда в первых рядах. На собственном примере он показывает каждое действие, каждое движение. Все его шаги отточены до предела. Ничего лишнего. Скупые, экономные, но донельзя эффективные приёмы. Без промаха. Без суеты. Пуля. Нож. Граната. Стрела и меч. Он видит и знает всё. Нет пощады тем, кто отлынивает. Доброе слово тому, кто старается изо всех своих сил. Кажется, это невозможно для человека, выдержать подобную нагрузку. Но наступает момент, когда с каждым днём становится всё легче и легче, и уже шутя выдерживаешь нагрузку, от которой немногим раньше мог умереть... И уже ты командуешь очередным взводом новичков, прибывших для обучения в лагерь. Их очередь смотреть на тебя выпученными от изумления глазами, когда легко и небрежно, как им кажется, ты всаживаешь пулю за пулей с мишень, оставляя замысловатый вензель своего имени из пробоин. Они не знают, как тебе далось это умение, как распухало твоё плечо от отдачи массивной винтовки древнего образца. Как слезились глаза, когда ты ловил прицельной вилкой шаг в одну линию между выстрелами. Как держал на вытянутых руках груз в три берковца из последних сил, тренируя мышцы. Они не знают этого. Пока. Им только предстоит пройти через все круги ада тренировок. А пока они, выпучив глаза и открыв от изумления рты, смотрят, как хрупкая фэлла, жена генерал-фельдмаршала, легко раскидывает шестерых громадных кнехтов, каждый из которых может разорвать её голыми руками пополам. И изумляются, видя, как она и командующий вечерами сидят на веранде своего домика, прижавшись друг к другу...

...— Ты уходишь?

Юка взглянула на мужа, и Курт кивнул в знак подтверждения:

— Да. Орден начинает боевые действия против Фэллии. Мы накопили достаточно сил, чтобы нанести удар возмездия.

— И ты...

— Это мой долг. Ты же знаешь...

Жена вздохнула, потом крепче прижалась к супругу:

— На Негерию?

Скрывать не было смысла. Да и зачем? Она его жена, полноправная гражданка Ордена. При всём желании известить своих соплеменников Юка не сможет...

— Да.

Фэлла вздохнула.

— Там будет тяжело...

— Не думаю. Многое изменилось. Так что не волнуйся за меня. Мы не собираемся высаживаться на планету. Просто блокируем её.

— Знаю... Мне тяжело, Курт. Тяжело от сознания того, что мой любимый воюет против моих близких.

— Прости, но не мы начали её.

— Это меня и держит... К тому же, вы будете сражаться против тёмных фэлл... Насколько я знаю, тевтоны различают племена.

Курт ласково коснулся её щеки, утешая. Погладил по пушистой макушке, она потёрлась носиком ему о грудь, приподнялась, всматриваясь в лицо мужа, потом тихо произнесла:

— Если ты умрёшь — я приду за тобой даже в ваш ад, запомни...

...Спецсостав нёс особый полк Курта фон Вальдхайма в космопорт, где кнехтов и ягд-команду ожидали корабли, приписанные к нему. Генерал-фельдмаршал был спокоен, как никогда в жизни, хотя впервые выходил на подобную операцию. Пять тысяч подготовленных им бойцов, мужчин и женщин, прошедших почти годичную тренировку. Его волчата, двадцать четыре человека, и он сам, двадцать пятый. Эскадру тренировал лично основоположник новой космической тактики Ордена Хуго Вернер. Шрехт, получивший звание полного адмирала, что было неслыханным в истории Тевтонии. Поэтому за подготовку кораблей тевтон был спокоен — они тоже будут обучены на совесть, ничуть не хуже, чем его гвардия...

...Чёткие квадраты подразделений, застывшие на плацу. У ног каждого — увесистый мешок с личным снаряжением. Оружие подготовлено к осмотру. Между рядами прохаживаются командиры, осматривая бойцов. Закончив, они отходят в стороны и подают условленный знак, по которому штурмовики начинают погрузку, взлетая по трапам внутрь своих кораблей. Десять каррак, включая командирскую. Три баланселлы. Одна тартана, несущая на себе пятьдесят штурмовых ботов динго. Щёлкает связь, и голоса офицеров начинают докладывать о готовности. Всё чётко по графику. Без заминок и обычных для армии неурядиц. В строго отведённое для этого время. Курт смотрит на часы — время "зеро". Грохот разгонных тележек, сноп пламени из двигателей. Наваливается перегрузка мягким мешком, но экипажи кораблей спокойны — всё проходит, как обычно. Без внештатных ситуаций. Всполохи сгораемого кислорода за иллюминаторами, белые чёрточки идущих чуть поодаль остальных кораблей эскадры. Синева за толстым поликарбонатным стеклом громадного панорамного окна боевой рубки, где находится генерал-фельдмаршал, стремительно меняет свой цвет, становясь чёрной бездной, усыпанной иголками звёзд и созвездий. Орбита! Все звуки за бортом давно исчезли, но зато перед глазами фон Вальдхайма расстилается впечатляющая картина готового к походу Флота Ордена. Сотни кораблей, и все — новых типов. Колоссальных размеров, неимоверной мощи. Будь такие у тевтонов раньше — поход Истинной Империи окончился бы не начавшись. Но что толку сожалеть о не случившемся? Истина не терпит сослагательного наклонения. А война — тем более. Как только штурмовой полк генерала выполнит поставленную перед ним задачу — блокирует космический лифт Негерии, откуда фэллы получают тяжёлые металлы, служащие топливом для их кораблей, Флот двинется к планете захватчиков. И тогда придёт возмездие для тех, кто развязал войну. А пока идёт погрузка кнехтов, техники и вооружения, продовольствия и снаряжения. Пузатые силуэты ковчегов снабжения выделяются на фоне гранёных корпусов боевых кораблей. Им придётся тяжелее всего, ибо к этим громадинам будет стремиться враг, чтобы лишить нападающих того, чем воюют. И испокон веков на них сажают наиболее отчаянных и умных капитанов. Служба на транспортнике — самая почётная среди офицеров флота, пользующаяся наибольшим уважением. Но это — в будущем. Примерно через месяц. Никто не знает, сколько времени понадобиться штурмовикам для захвата Небесной Нити, но нервы у всех будут напряжены до предела. А бойцов фон Вальдхайма ждёт жестокая схватка, ибо по донесениям разведчиков фэллы тщательно охраняют все подступы Орбитальному Лифту. И драка за него будет очень жестокой. Курту предлагали двинуть туда весь Флот, но от отказался, объяснив это тем, что затраты на поход не окупятся. Считать он умеет. А его кнехты должны, нет, обязаны разнести охраняющую Негерию корабли врага вдребезги. И это будет. Они выполнят приказ. И поставленную перед ними задачу. А пока — ожидание схватки, когда нервы напряжены до предела, несмотря на то, что Эскадра идёт по газовым коридорам туманности, окутывающей систему Тевтонии. Путь займёт две недели. И они будут самыми спокойными из того, что произойдёт далее. Война предстоит жестокой и кровавой. И живые не раз позавидуют мёртвым и с той, и с другой стороны. Многие осиротеют на обоих планетах. И всё потому, что нашёлся глупец, пожелавший стать властелином вселенной. За его глупые амбиции тевтоны и фэллы станут платить высшую цену человеческой жизни. Первые — потому что обязаны прервать череду бесконечных походов завоевателей. Вторые — потому что позволили глупцу стать их правителем. Низкий гул корабельных реакторов, работающих в обычном режиме. Могучим двигателям ещё только предстоит потрудиться по-настоящему. Как и пушкам, ракетам, абордажным катерам, а главное — людям. Скоро все узнают, прав ли генерал-фельдмаршал, создавая собственную систем у подготовки, в корне отличающуюся от той, что принята в Ордене, или нет. Истину докажет война. Последняя инстанция во всём...