Маг

Хотя у прадеда был мотоцикл с коляской, но чаще мы ездили на лошадях. Он их брал на конном дворе, сохранившемся с дореволюционных времён. Я ездил на невысокой гнедой кобыле по кличке Зорька с белой полосой на морде. Она была очень спокойной и страшно любила яблоки, которыми я набивал для неё карманы. Дед научил меня чистить её и седлать, хотя чаще мы катались на лошадях без сёдел — охлюпкой. Ещё он научил меня бегло читать и считать. Но у него дома было всего десяток книг, причём все взрослые. Хотя я их перечитал, но по-настоящему до литературы я добрался, только переехав в город. Удивительно, но совершенно не помню его голоса и рассказов. Единственное, что запомнилось — это разговор за два дня до его смерти. Он позвал меня к себе и сказал, что всё, чему меня научил — заперто, но наступит день и моя память полностью восстановится. При этом он не выглядел больным или умирающим. Больше я его не видел, а накануне скончался Волк. Выйдя из дома утром, мы увидели его труп. Видимо ночью он почувствовал, что умирает и вылез из конуры, чтобы нам проще было его похоронить. Дед завёл мотоцикл, положил в коляску его тело и отвёз в лес. Там в склоне холма вырыл лопатой глубокую яму, больше моего роста, положил туда тело и закопал. Подтащил на могилу здоровый валун, достал дрель с необычным сверлом и выточил на камне "Волк". Рядом с камнем снял дёрн, набрал хворосту и разжёг небольшой костёр. Когда тот прогорел, положил дёрн на место и сказал мне:

— Навещай его, он тебя любил.

До сих пор я не могу поверить в смерть прадеда. Здоровый крепкий мужчина вдруг слёг, а на следующий день приехала бабушка с родителями и увезла меня к себе. Там в городе я и остался — это произошло в августе, а в сентябре мне надо было идти в школу. На похороны меня не взяли, и он будто ушёл из моей жизни, улыбнувшись мне на прощание. Ещё с тех пор мне запомнился один странный довольно сложный знак. Он мысленно нарисован на моей левой ладони. Позже, в оккультной литературе мне нередко попадались подобные знаки, но точно такого не было.

Дед ушёл в 41-ом году на войну, где и погиб. От него остались только две фотокарточки в альбоме. Родители мои всю жизнь работали в разных местах страны и, в конце концов, осели где-то на Урале. Уже долгое время наше общение ограничивается несколькими письмами в год. Тем более что там с ними живут мои брат и сестра, которых я видел раз пять за свою жизнь. А воспитывала меня бабушка, которая считала, что её дело накормить и обстирать ребёнка, а учиться он должен сам. Поэтому моей учёбой она не интересовалась, подписывая дневник не глядя. Впрочем, учился я хорошо и особыми проказами не отличался, точнее — не попадался.

Как и в деревне, в городском дворе моих сверстников было мало, и они создали свою компанию ещё до моего переезда из деревни. Причём все они учились в другом классе, поэтому я дружил с ребятами постарше. А мои одноклассники жили далеко и после занятий уезжали на автобусе. Из-за этого в школе я близкими друзьями и подругами так и не обзавёлся. Играть мне было с кем — мои знакомые, даже пойдя работать, с удовольствием гоняли в футбол во дворе. Ещё мне нравилось гулять в лесопарке. Наш дом был на окраине города и неподалеку начинался парк, переходящий в настоящий лес. Зимой на лыжах, а летом пешком или на велосипеде я уезжал нередко за много километров. Ориентироваться в нём мне было легко, и за пару лет удалось изучить огромный его кусок. Ещё я много читал — у бабушки было немало книг, а вскоре она меня записала в большую библиотеку. А в пятом классе мне попалась книга по магии, которая буквально потрясла меня. В том году у нас началась кабинетная система, то есть мы не сидели весь день в одном и том же классе, а переходили из одного в другой. И на второй день в столе я обнаружил эту книгу. Сначала просто положил её к себе в ранец — спросят, отдам. Но ни в этот день, ни в последующие никто этой книгой не поинтересовался. Вечером, после ужина сел её читать и не смог остановиться до утра. Благо у меня была своя комната. Передо мной открылся новый интересный мир, о котором я и не подозревал.

Сейчас я понимаю, что это была посредственная книга, в которой автор пытался совместить художественное произведение и научно-популярные очерки. Но тогда своей цели она достигла — неделю я ходил под её впечатлением, а в субботу побежал в Дом Пионеров, где записался в геологический кружок. Почему в него? Другие заведомо не годились, а здесь обещали ходить в походы. Все эти дни я парил в мечтах и в понедельник получил свою первую в школе двойку. Понятно, что это пустяк, но тогда я почти плакал от злости и решил больше не мечтать, а найти учебник по магии. Я перерыл все библиотеки, включая центральную городскую, но нашёл только описания фокусов. Кио, Акопян, Гудини — были великими мастерами, но не магами. Это было для меня страшное разочарование — рухнул Мир, мне расхотелось жить. Вечером я заснул с трудом, но посреди ночи проснулся. За прошедшие месяцы у меня было множество безуспешных попыток магических действий. А тут я сумел мыслью включить настольную лампу. Потом несколько раз включал её и выключал. Затем достал толстую тетрадь, подаренную мне дедом. Он требовал, чтобы каждый вечер я туда записывал все свои наблюдения за день. В город она переехала вместе со мной, но скромно лежала в ящике письменного стола. Теперь же в ней были подробно описаны все одиннадцать моих успешных попыток, шесть включений и пять выключений — один раз лампу я выключил кнопкой. Описано всё — и что луна в правой нижней части окна в фазе семь восьмых, и что чесалось левое ухо и где что лежало на столе. В прекрасном настроении я заснул, а утром попытался повторить. Лампочка вспыхнула и перегорела. Неделю продолжались попытки с другими лампочками, но мне так и не удалось ни зажечь, ни погасить. Хотя несколько лет у меня никаких магических действий не получалось, но пробовал я упорно и старательно искал любую литературу — от фантастики до житий святых.

И в геологическом кружке мне понравилось — осенью и весной мы ездили в походы по области и далее. Побывали даже в Карелии и на Урале. А какое удовольствие для мальчишек посидеть ночью у костра, который сами разожгли под дождём, и петь песни! Зимой по снегу мы в походы не ходили, а изучали геологию — камни, карты и всякое разное. В нашем Доме Пионеров в большинстве кружков было принято намного расширять тематическую область. Например, юные геологи учились смешивать глину и лепить из неё посуду, как в древности. У нас были настоящие гончарные круги, вращаемые ногой, и современная печь для обжига. Довольно долго в моей комнате в шкафу стоял набор посуды, сделанный мною собственноручно. В него входило много предметов — от маленькой миски до настоящей амфоры с двумя ручками, раскрашенной одной из старших учениц. Но однажды нас навестили мои родители и, как всегда, привезли моих брата и сестру. Он меня младше на год, а она — на три. Отношения у нас всегда были очень "тёплые" — мы друг друга ненавидели. Я где-то им завидовал, что они живут с папой и мамой и не понимал, откуда такая их злость ко мне. Сейчас думаю — мои родители слишком часто ставили меня им в пример, за это ближайшие родственнички меня и невзлюбили. Но можешь не любить, злиться, да хоть ненавидеть — но не надо быть дураком.

В результате, когда родители уединились с бабушкой, а нас загнали в мою комнату, то произошёл взрыв. Сначала мы сидели в разных углах и зверями смотрели друг на друга. Потом сестричка сказала мне какую-то гадость, а я, разумеется, ответил. Тогда мой братец сбегал на кухню, притащил оттуда молоток и стал им бить мой сервиз. Я обрадовался возможности врезать ему, хотя свой труд было жалко. И с огромным удовольствием расколол амфору о его голову. Он сел на пол и выдернул из шкафа полку с остатками моего сервиза. Пока я примеривался, как мне обойти полку и врезать ему, на вопли сестры прибежали предки и устроили мне Последний день Помпеи. От их дружного натиска я струхнул, но и разозлился, чувствуя свою правоту. И заявил, что это — мой дом, и я его к себе не приглашал, а он должны поблагодарить меня — его голова ушиблена амфорой, а не расколота молотком. А в следующий раз именно это и будет. После этого высказывания я ждал, даже не знаю чего, но тут подоспела бабушка и мои родители получили извержение Везувия. Высказалась она коротко, но сочно. И завершила свой монолог словами, что "этих выблядков она не желает более у себя видеть". Как я этому обрадовался! И с каким удовольствием любовался на вытянувшиеся морды брата с сестрой. Но сообразил, что лучше промолчать и не выказывать своего удовлетворения. А предки тут же заткнулись, и больше братец с сестрицей не приезжали до похорон бабули. Утром мои родственники уехали, и в дальнейшем мать навещала нас с отцом или одна. И я заметил, что мать чувствует какую-то вину передо мной. А бабушка утром поругала меня, что я сразу не дал брательнику в репу — тогда что-нибудь от сервиза и уцелело бы.

А ещё в шестом классе мне повезло попасть в секцию к тренеру йоги. В начале учебного года я спешил в Дом Пионеров узнать, когда будет первое занятие геологического кружка — в августе у руководительницы был отпуск. И на газоне рядом с Домом увидел группу молодых парней и девушек, застывших в странных позах. Я попытался повторить одну из них и ... у меня получилась. Вышла и следующая поза. Тогда тренер подозвал меня и предложил записаться к нему в секцию. Разумеется, я с радостью согласился. Кроме йоги, он учил нас многим восточным искусствам, включая единоборства. Причём основное внимание уделялось не приёмам, а общим тренировкам, умению уйти от захвата или удара. Кроме чисто физических упражнений мы учились наблюдать, чувствовать себя и других, понимать природу и ещё очень многому. Там было интересно, но моих сверстников в секции тоже не было. А два года — слишком большая разница. Однажды, я уже перешёл в девятый класс, он предложил мне задержаться после занятий. Оказывается, по вечерам он учил нескольких человек магии. Конечно, по сравнению с последующим эти занятия были примитивными — но любая дорога начинается с первого шага. Занимаясь у него, мне удалось разобраться в себе и, как говорят, сделать себя. Я очень огорчился, когда он уволился и уехал, но мне повезло заниматься у него до начала четвёртого курса института. Причём каждый год приходилось осваивать немало нового.

Ещё мне попалась одна любопытная книга. Когда я перешёл в предпоследний класс, неподалёку от моего дома сносили деревню. И в руинах разрушенной избы я нашёл эту книжку, без обложки, без начала и без конца. В ней была автобиография какого-то русского художника и путешественника. Он объехал весь мир, ещё до Рериха побывал на Тибете, много путешествовал по Мексике и Южной Америке. И свои поездки не только описал, но и зарисовал. Его имя, к моему стыду вылетело из памяти, хотя эту книгу прочитал многократно. Очень много зарисовок он посвятил орнаментам на храмах, причём прочерчивал их предельно детально. Меня эти гравюры или схемы настолько зацепили, что я их несколько раз перерисовывал. Дома на Земле до сих пор лежат тетради, в которых вычерчены результаты моих трудов. Школа, геологический кружок, секция йоги и книги отнимали у меня много времени. А я ещё часто гулял по лесу — для меня это превратилось в потребность. А отсутствие приятелей-сверстников привело к тому, что подружкой я так и не обзавёлся. Конечно, это меня огорчало, но не слишком — из-за постоянной занятости потребности в них на самом деле у меня не было.

После школы я сам поступил в приличный ВУЗ. У меня уже получалось самостоятельно решать многое. Например, самому выбрать институт, подать документы и сдать экзамены. Бабушка только интересовалась результатами, хотя на самом деле сильно волновалась. Учился я успешно, но обзавестись близкими друзьями и подругами не получилось. Знакомых у меня хватало, но у нас были разные интересы. Я с удовольствием с ними встречался, но быстро уставал от их общества. Правда на втором курсе я близко сошёлся с одним парнем, а вскоре и с его сестрой. Звали их Олег и Ольга. Он шутил, что отец их так назвал, чтобы легче было запомнить. Нам было интересно вместе — мой тренер по йоге вёл группу в ВУЗе и они тоже в ней занимались, включая дополнительное время. С Ольгой мы вроде бы полюбили друг друга, даже обсуждали предстоящую женитьбу. Олег шутил, что он против нашего брака, так как я не познакомил его со своей сестрой. На это я отвечал, что пусть будет мне благодарен — она ужасная стерва и за день доведёт его до ручки. Но, к нашему сожалению, их отец получил перспективную работу в Академгородке под Новосибирском и через год они уехали. Полтора года я с ними переписывался, но письмами мы обменивались всё реже и реже. В конце концов, переписка прекратилась. Уже в девяностые годы Ольга прислала мне письмо, в котором рассказывала, что была замужем, но неудачно и у неё есть сын. Ещё в письме она спрашивала — может ли остановиться у меня на несколько дней проездом. Конечно, я её пригласил, но она не приехала, не позвонила и не написала.

Других близких друзей у меня не появилось, но я от этого не страдал. Мне интереснее было читать или гулять одному по лесу. А летом ездил на Кавказ, где занимался горным туризмом. Особенно мне понравилось ледолазание. Нацепишь кошки, возьмёшь в руки по ледорубу и вверх по почти отвесному склону. А сорвёшься — не страшно, либо зацепишься, альпинисты говорят — зарубишься, либо выкатишься. Последнему тоже пришлось учиться. И всё это время постоянно интересовался любыми вещами, связанными с магией. Литература по экстрасенсорике и парапсихологии тогда отсутствовала, но кое-какие самиздатовские материалы мне попались. В итоге из моих выписок удалось собрать альбом со схемами заклинаний. Работая с ними, я заметил — если некоторые схемы вычертить точно, то вскоре произойдёт приятное событие. Оно для разных схем разное и происходит далеко не стопроцентно, но это случается слишком часто, чтобы считать случайностью. Недостатками данной методики были малая результативность и последующее долгое утомление. Например, полдня прорисовываешь заклинание "Ценная находка" и готовишься неделю ходить измученным, а в результате находишь аж пятьдесят рублей или меньше. А заклинание "Вызвать симпатию" позволило достигнуть всего лишь поцелуя. Гораздо большего удавалось достичь, пригласив девушку в кафе, а затем на танцы. Много позже мне повезло купить книгу, прочитав которую я понял совершённые ошибки. Заклинание надо прочерчивать намного точнее и тщательнее. Затем двое суток проводить над ним соответствующий ритуал, насыщая энергией — тогда последующее утомление будет умеренным, и результативность увеличится, но не намного. В результате от многих заклинаний я отказался — тратить три-четыре дня на подготовку слабого файербола бессмысленно, пистолет эффективнее.

Но некоторые заклинания требовали мало энергии и неплохо срабатывали. "Морок" надёжно скрывал лежащую прямо на столе шпаргалку, а "Лечение" быстро убирало травмы и порезы. Оно даже позволяло делать аборт, точнее, вызывало менструацию, если срок был менее двух месяцев. Последнее оказалось довольно актуально, так как позволило мне избежать нежелательной женитьбы. В студенческих вечеринках я нередко принимал участие, а один раз даже напился. Утром меня мучило жуткое похмелье, после которого пришлось дать себе зарок контролировать себя. С девушками, как и с ребятами, длительные знакомства не получались. С парнями надо было регулярно пить, играть в преферанс, покер и другие игры. Мне это было неинтересно, тем более что я легко выигрывал. Обычно мне приходилось поддаваться, чтобы закончить вечер в нулях. Но игра, пьянка и пустые разговоры быстро мне надоедали, я крупно выигрывал и со мной больше не садились.