Созерцающие путь

Религия и традиции — вот всё, что у нас осталось... что удалось

сохранить за долгие века пребывания в лоне других культур.

— И что же у вас за религия?

— Как бы тебе сказать?.. Мы веруем в единого Бога, но не как

новые мессианцы... не как эти. — Он кивнул на осаждённый город.

— Мы до сих пор ожидаем пришествия Избранного.

— Ну, ладно, пойду на боковую, — сказал я, вставая. — Надо вы—

спаться перед завтрашним.

— Иди, Школяр, отдыхай, — задумчиво проговорил Мойса. —

Завтра у нас тяжёлый день.

* * *

Подготовка к празднику почти достигла стадии завершения. В

зале приёмов накрывали длинные столы, развешивали гирлянды

живых цветов из оранжереи, по углам расставляли курильницы с

благовониями. Мажордом указывал, что куда поставить, умудря—

ясь как-то организовать деловитое движение множества слуг. Но

всё-таки главным распорядителем этих предуготовлений, держа—

щим в руках все нити организации торжества, была моя мать, вдов—

ствующая королева Сэксондии. Не упуская ни одной мелочи, со

всем присущим ей вкусом и изяществом, здесь и сейчас она твори—

ла будущее празднество.

Мои венценосные родители доверили воспитание единствен—

ного наследника заботам нянек и искусству наёмных наставников,

уделяя почти всё своё время делам государственным. Когда после

долгой болезни, чья природа так и осталась неизвестной, скон—

чался отец, мать приняла бразды правления и с головой, что на—

зывается, окунулась в большую политику. Действуя исподволь, ис—

кусно сплетая тончайшее кружево интриги, она быстро снискала

безусловный авторитет при дворе и добилась изрядного влияния

во всех сферах управления. Я даже сейчас, будучи полноправным

властителем королевства, чувствовал себя рядом с нею безвольной

марионеткой, которую дёргают за невидимые ниточки. Мне никак

39

не удавалось определить, принадлежат ли мне мои собственные

устремления. Особенно сильным сделалось это ощущение после

того, как королева одобрила образование Северного Союза. Она

часто говорила — то ли в шутку, то ли всерьёз, — что только жен—

щинам с их тонким вкусом и безошибочной интуицией по силам

вести государственную политику надлежащим образом. Удел же

правителя-мужчины — возглавлять военную аристократию.

Когда я вошёл в зал, она как раз что-то втолковывала церемо—

ниймейстеру. Я приблизился к ним, пожелал матери доброго здо—

ровья и заодно поздравил с близким уже праздником. Церемоний—

мейстер поклонился и тут же оставил нас по мановению её руки.

— И тебя с наступающим, сынок. — Королева улыбнулась, гля—

нув мне в глаза. — Как дела? Что твоя куртизанка?

— Матушка, прошу вас, не называйте её так.

— А как же мне её называть? Более подходящее слово звучит

совсем уж неприлично.

— Но я люблю её.

— Благодаря твоему увлечению, в последнее время мы совсем

перестали общаться.

— Мне казалось, это вы меня избегаете, матушка.

— Просто не хочу видеть вас вместе. А ты всё время проводишь

с нею.

— Но что же Вас смущает?

— Многое. Даже если не принимать к вниманию её сомнитель—

ное происхождение.

— Но это главное, да? И основная причина того, что сейчас за—

крутилось вокруг нас.

Мать покачала головой:

— Ты теперь являешься центральной фигурой не только нашей

державы. На сцену вышли играть колоссальные силы. Речь идёт о

полном переделе нашего мира, каким мы его знаем.

— К чему вы клоните?

— Я говорю о том, что твоё опрометчивое, скажем так, поведе—

ние подрывает вековые нравственные устои. Мы же не язычники

какие-нибудь. Твоя персона не должна терять авторитет, а то не на

кого будет опереться в эти трудные времена.

— Я всё же надеюсь на вашу поддержку, матушка.

40

— Не я скрепляла Независимый Северный Союз. — На губах

королевы заиграла лукавая усмешка. — Я могу поддержать тебя при

дворе, но дело не в нашем окружении, на наш век лизоблюдов, ду—

маю, хватит. Я веду речь о внешней политике. Тебе непременно

надо жениться, сынок.

— Я уже понял, о чём весь разговор.

— И не просто жениться, а укрепить наше положение среди со—

юзных держав при помощи законного... и выгодного брака. И чем

скорее ты на это решишься, тем лучше будет для всех.

— Знаю... Мне уже и невесту подходящую назначили.

— Запомни, Лэйдвиг, по настоящему войны выигрывают не

полководцы на поле брани. Победа обеспечивается загодя, и де—

лают её мудрые политики, смотрящие далеко вперёд и умеющие

отречься, если нужно для дела, от своих желаний и амбиций. Даже

от самих себя, в конце концов.

* * *

Празднество затянулось далеко за полночь. За окнами вспы—

хивали шутихи, и разноцветные отсветы подчёркивали неповто—

римость этой ночи. А ночь была и вправду особенной. Шутка ли,

ровно двадцать веков от рождения Мессии.

Сегодня Мэринда впервые сидела рядом со мной на празднич—

ном пиру. Мы ели, пили, беззаботно болтали меж собой о разном,

успевая наслаждаться и представлением. Я решил наплевать на

придворные приличия и просто повеселиться, кто бы и что бы об

этом ни подумал.

Смакуя выдержанные нектары южных виноградников, я на—

блюдал за порханием полуобнажённых танцовщиц в центре зала,

за их изящными пируэтами под нежную музыку, за огненными

вихрями, которые они крутили вкруг себя на проволоках. Казалось,

что они родились и всю жизнь провели в этом пламени, слившись

с его сутью. Потом выбежали акробаты. Они делали сальто, едва

не касаясь потолка, причудливо изгибались, составляя из своих тел

пирамиды и иные фигуры. Эти выступления завораживали своей

зрелищностью, и, как правило, сопровождались громкими апло—

дисментами подвыпивших гостей.

41

Затем шуты разыграли комедию. В ней владыка Бабиллской

империи, околев от чрезмерных возлияний и обжорства, оказался

в преисподней. Тамошние бесы воздали ему хвалы и почести за

все его злодеяния; он даже получил некий чин в демонической ие—

рархии. Разумеется, после ряда ритуальных издевательств и глум—

лений. Там же были и все его рогатые пращуры, которые, стремясь

почтить новоприбывшего родственника, увенчали им свою пира—

миду. Она, конечно, тут же развалилась под грузной тушей. Эта

пародия на официальную религию юга изрядно меня потешила.

Я в голос смеялся над уморительными ужимками и неумолчной

трескотнёй актёров.

Мэринда тихонько склонила голову мне на плечо, обхватила

мою руку.

— Как ты, милая? — тревожно справился я у неё. — С тобой всё

в порядке?

— Конечно, дорогой. Только вот устала очень. Голова тяжёлая,

словно свинцом налита.

— И не мудрено: уже утро скоро. — Я обнял её. — Надо отдо—

хнуть. Пойдём в наши покои.

Мы поднялись. Я, не стесняясь, поддерживал девушку за та—

лию и, не обращая внимания на явственные шепотки, повёл её из

зала.

* * *

Этот день мне не забыть никогда. Такое количество событий

и потрясений, казалось, вместить могут только годы. Я же посте—

пенно утратил ощущение реальности, наблюдая за всем как бы со

стороны, как в неком кошмарном сне или бреду. Может, такое из—

менение восприятия и сохранило мой разум, но то, что отныне рас—

судок у многих претерпел значительные искажения, это наверняка.

Ещё до рассвета командование попыталось поднять боевой

дух в рядах новобранческих войск воодушевлёнными пафосными

речами: "Никакой жалости к врагу! Самоотверженно, не жалея са—

мой жизни, отстаивайте честь Великой Бабиллской империи! Да

увенчаетесь вы в этой битве неувядаемой славой! Во имя всех бо—

гов и императора — вперёд!"

42

Потом последовали обещания выдать жалование сразу же по—

сле штурма, причём за несколько месяцев сразу. Плюс вознаграж—

дение, если нам удастся прорвать фронт. И, естественно, законные

трофеи — всё, что воинство найдёт себе в городе.

Когда затлел затяжной рассвет, мы переместились к месту не—

посредственных боевых действий. Самоходы развели пары и длин—

ной цепью развернулись вдоль оборонительных рубежей, охватив

город с юга широким полукольцом. За машинами цепью же рас—

тянулись пехотные группы сопровождения, по десятку на каждую.

Наш "зверь" так и не подошёл, поэтому нас до поры закрепили за

шестьсот шестьдесят седьмым.

Между нами и вражескими укреплениями лежало шагов восемь—

сот заснеженной ничейной земли. Небо над будущим полем битвы по—

немногу светлело. Чувствовалось, как медленно, тяжёлым снежным

комом нарастает напряжение и у нас, и у противника на той стороне.

— Ох, не нравится мне всё это, — пробормотал Мойса, глядя

на белую, без единого кустика и былинки равнину впереди. — Вы,

ребятки, когда двинемся, попрежь меня шибко не высовывайтесь.

Нутром чую: что-то здесь не так...

— Опять твоя старая жопень от всякой хрени просраться гото—

ва, — засмеялся молодой десятник сопутствующей единицы. — За

машиной ведь пойдём, вперёд неё, небось, никто не сунется.

— Я бы на месте наших начальников велел бы прощупать это

поле катапультами. На всякий случай...

— Срамных девок пощупаешь, если живыми останемся. Или

вон солдатика молодого, если баб не любишь! — Он гнусно оскла—

бился в мою сторону. — А наверху без тебя умных хватает. Сами

знают, что делать надо.

Наш командир ничего ему не ответил, только головой укориз—

ненно покачал. Я же твёрдо решил при случае расквитаться с этим

наглецом за грязный намёк.

* * *

Когда первые солнечные лучи осветили простор вокруг, про—

звучал сигнал к атаке. Позади нас защёлкали, затрещали даль—

нобойные катапульты, гордость Империи. Со свистом в воздух

43

взметнулись сотни керамических кугелей. Описав над полем дугу,

они ударялись о земляной вал и даже залетали за него, размётывая

вокруг огненные всплески. В один миг склон вала превратился в

сплошную стену пламени. К лазоревому небу начали подниматься

клубы жирного чёрного дыма.

Вскоре трубы позвали в наступление и нас. Машины, лязгая

сочленениями, дёрнулись и пошли. Мы вскинули самострелы и

двинулись следом. Расстояние между нами и горящим валом неу—

клонно сокращалось. Шагать по глубокому снегу было нелегко, но

мы, глядя только вперёд, едва это замечали. Была пройдена почти

половина пути, а противник всё никак себя не проявлял, словно и

не было там никого. Лишь огонь на валу начал постепенно угасать.

По расчёту, горючая смесь должна выгореть к тому времени, когда

цепь атакующих доберётся туда.

Я покосился на Мойсу. Его, похоже, неприятельская позиция

нимало не интересовала. Казалось, что он не столько смотрел из-за

полуопущенных век, сколько напряженно прислушивался к чему—

то, будто пытался уловить нечто запредельное. По моим ощущени—

ям, расслышать что-то определённое в несусветном грохоте было

выше сил человеческих.

Мы прибавили шагу, чтобы нагнать самоход, как вдруг наш

десятник завопил истошно:

— Стоя-ать!! Всем осадить назад!

Мы встали, словно наткнулись на невидимую стену, и с нема—

лым удивлением воззрились на своего командира. Ещё с большим

изумлёнием оглянулись на нас воины соседних единиц, поспеша—

ющие за своими машинами.

И тут что-то глухо, как из-под земли, ухнуло, потом раздал—

ся треск. Ровное белое поле прогнулось под самоходами, а потом

и вовсе разверзлось. Земля впереди резко вздыбилась. Я неволь—

но попятился назад, когда меня обдало фонтанами снега и грунта

вперемешку. Путь был преграждён широким рвом шагов тридцать

шириной. На дне в чёрной жиже, среди поломанных брёвен, со—

ставлявших прежде настил ловушки, барахтались наши машины

— ни дать ни взять жуки в навозе. Шестьсот шестьдесят седьмой

всё ещё стоял на нескольких уцелевших ходулях, но и его верхняя

башенка едва-едва выглядывала изо рва.

44

Наш десяток — слава прозорливости Мойсы! — весь остался на—

верху. Другим группам повезло меньше: из них то по двое, то по

трое солдат медленно, но верно сползали по наклонным брёвнам

вниз вместе с массами земли и снега. Опомнившись, многие на—

чали карабкаться наверх, но некоторые уже по пояс погрузились в

мерзкую кашу.

— Это же земляное масло! — послышался тревожный крик.

Вниз полетели концы верёвок, на них тут же повисли люди.

Охваченный жутким предчувствием, я взглянул в сторону защит—

ного вала. Огонь там догорел и теперь его склон зиял тёмными

провалами открывшихся амбразур.

— Шевелись!.. Сейчас начнётся! — орали вокруг.

Мы напрягали последние силы, вытаскивая своих злосчаст—

ных товарищей, когда от неприятельских укреплений в нашу сто—

рону с мерзким свистом понеслись тёмные шары.

— Это конец! Берегись! — раздались истошные вопли.

Толпа в панике отхлынула от ямы. Несколько человек из тех,

кто почти выбрался, заскользили вниз, всё ещё цепляясь за бес—

полезные верёвки.

Вражеские катапульты, похоже, были хорошо пристреляны:

кугели первого залпа точно легли в ров. Вскоре там уже бушевало

огненное море. К небу поднялась стена чёрного дыма. В ушах у

меня ещё долго будут звучать жуткие вопли несчастных, каких мне

ещё не приходилось слышать. Я не видел, что творилось на дне рва,

да и не смог бы, даже если б захотел: нестерпимый жар заставлял

нас пятиться всё дальше и дальше. Но отсюда, ещё можно было

наблюдать отчаянную борьбу стальных титанов. Горящий шесть—

сот шестьдесят седьмой всё ещё пытался выбраться из ловушки по

пылающим же брёвнам. Одно время казалось, что это ему удалось:

нос самохода высунулся из ямы, передние лапы врылись в грунт

на той стороне рва и начали вытягивать корпус. Но тут кругляк под

ходулями разъехался в стороны, и тяжеленная масса раскалённого

металла рухнула обратно.

Потом из пламенной купели один за другим стали доноситься

взрывы. Надо полагать, пар рвал котлы и броню. Нам пришлось

упасть в снег, чтобы уберечься от раскалённых обломков.

45

Наши снаряды теперь снова чертили небо в сторону неприяте—

ля. Густая завеса дыма мешала разглядеть, что там происходит. Ко—

нечно, провалились не все машины, но от тех, что уцелели, толку

не было: наступать они не могли и беспомощно стояли поодаль от

широкого кольца пламени, которое ещё неизвестно когда прогорит.

Нам приказали отступить. Большая часть самоходов погибла

вместе с экипажами, а с ними и несколько сотен пехотинцев. На—

чальство рвало и метало, но нашло таки способ поправить дело.

В огненном кольце, обрамляющем город, отыскалось несколько