— Что искать? Коммерческий лоток или челнока-партнера в Лужниках? Наше с тобой старое НИИ закрыто, комнаты отданы под склад ваших американских окорочков. Переводами с мертвых языков кормиться могут разве только покойники. Чтение питает ум, а не желудок.

— И ты здесь, на берегах Эллады, надеешься найти работу? Рискованно, Наумчик!

Он подтянулся, выпятил грудь и произнес:

— Смелым судьба помогает!

— Это, кажется, Вергилий, — заметила Даша.

— Тебя на плагиат не поймаешь, Дарья. Конечно, это он.

— Но у тебя же есть шанс, Наум, — после паузы произнесла Даша. — Переселиться на историческую родину.

— Под пули палестинцев? Спасибо! Скучно там. Да и не взяли меня.

— Отчего же?

— Кто-то накапал. Я, мол, сексот махровый, на ставке в КГБ был.

— И это похоже на истину. Правдоподобно, как и то, что ты здесь, хитромудрый.

— Это через чьи очки смотреть, Дашенька.

— Кто же твой босс?

— Их высокоблагородие, господин полковник обязан был взять меня с собой согласно списку.

— Какому?

— Доверенных лиц.

— Но почему именно сюда?

— Ты не знаешь? Хм, — Наум заговорил лекторским тоном их профессора. — Позвольте напомнить, что Греция, а особенно Кипр, рай для наших нуворишей. Новые русские живут при коммунизме, построенном собственными руками. Все по Ленину, голубушка, трудом все достигнуто.

— Но ты-то не из них.

— Это верно. Цунами великого гнева пригнал наш корабль к этим берегам, о, Даша! В ближнем зарубежье не удалось отсидеться, выкурили нас националисты, как сусликов. Вам, русским, все нипочем. Ценят женщин-славянок, сама знаешь как. Хоть вы — рабы духа и своего бога.

Даша смутилась, покраснела и дала ему отпор:

— Лукавишь, Наумчик. Это вам везде хорошо. Подавай сразу и все.

— Я молчу. Ибо должна быть выслушана и другая сторона.

— Это, кажется, Аврелий Августин.

— Возможно. Тебе лучше знать, ты кандидат.

— Ты мог им быть.

— Как же! Вы, антисемиты, дадите бедному еврею войти в науку.

Даша улыбнулась воспоминанию.

— Ты тот же провокатор, Наум. Забыл справочник об ученых Союза? Какой там процент ваших?

Собеседник нахмурился и перевел разговор на другую тему.

— Я зато всеведущ. Я знаю, что ты готовишь новую вещь о диктаторах Древней Греции. Ищешь аналогии.

— Похвально, Наум. А еще я ищу племянника. Ты не встречал его тут?

— Гм, — Наум что-то соображал. — Тетя Даша ищет племяша. Сиротку, откормленного вовсе не соей.

— Ты что-то знаешь?

Бывший товарищ по работе, и даже чуть больше, чем просто приятель, помрачнел.

— Из-за него, возможно, я потерял столичную прописку. Словно уголовник при том режиме.

— Она чего-то стоит?

— Пять тысяч баксов, не меньше. Не видел я его, хотя с удовольствием бы послал его!

— Ты что, Наум?

— Извини, Даша, — спохватился Наум. — Эдвард, может, и не виновен лично. Но здесь его нет.

— Сведения точны?

— Еще бы! Тут молодцы собрались еще те. Бывшие народные денежки в надежных руках, уж поверь мне. Они не расхищаются, дают прирост. Греки, левые, правые и православные — надежные партнеры.

— Это несомненно...

Разговор иссяк, Даше пора было возвращаться. Они попрощались.

Даша забыла о возможном наблюдении за ними, а Наум, к сожалению, выпустил это из виду. Им заинтересовались. Он, сам того не желая, помог выйти на тех, с кем соприкасался.

У Даши были свои планы. Следующий этап изысканий связан с оккультизмом. В укромном месте, подальше от постороннего глаза. Подобные опыты уже проводились ею, они помогали понять то, что не под силу логике.

Кажется, ничего особенного. Ну, был тут храм. Оракул давал ответы на интересующие вопросы. Примитивные, как полагали некоторые, вопросы греков. Она же выбрала этот участок не случайно. Информация, полученная через мужа, заинтриговала ее. Астронавтам из космоса все видно. По их утверждениям, это одно из загадочных мест. Здесь чистый проход, не бывает дождей. Голубой провал, вертикальный тоннель меж облаков. Удивительно чистый воздух с нежным ароматом роз. Идеальная точка для связи с космосом.

Сеанс медитации в таком месте здоровью не помешает, а эффект дать может. Контакт с небожителями старого мира ей крайне необходим. Она серьезно верила, что олимпийские боги существовали. Инопланетяне или скрытые от нее формы разума занимались с ахейцами. Не просто жрец — прорицатель вещал сокровенное.

У нее же сомнения. Обоснованность тирании. Образ первого хозяина Афин...

Сосредоточиться. Наладить дыхание. Войти в контакт с силами, нам еще неведомыми.

Что-то прошелестело рядом, крылатый конь исчезает и пропадает в облаке. Чье-то легкое дыхание. Кажется, нимфа. Кто-то рядом, это несомненно. Обратиться к невидимке на языке данайцев? Иначе все сорвется.

Что это за шар повис над ними? О, боги! Кто этот черный?.. Чья тень заслонила солнце?

Помешал ей все тот же: он не мог сам и вредил другим. И здесь Наум верен себе. Преследует ее? Зачем теперь?

— Прости, Даша, — он выглядел удрученно. — И не пой больше ту страшную песню: "Ты разлюбил меня бы что ли"...

— Плохо. Банально, — она готова была рассердиться.

— Прошу прощения, — он бросился целовать ей руки, чего раньше не делал.

— Опять ты, Гермес вездесущий! — она подавила в себе недовольство.

— Гм, "Гермес" с ваучерами тоже здорово подвел, хотя Неверову и верили.

— Думала, ты уже исчез.

— Торопись медленно...

— Это неизвестно чье, но приписывается Октавиану Августу, — заметила Даша.

— Нашему Августу крупно не повезло на днях.

— Как это?

— А ты ничего не знаешь? — Наум пристально поглядел на Дашу, хотя раньше у него этой привычки не было. Скорее, он прятал глазки, высматривал осторожно, вынюхивал.

— Что я должна знать?

— Ну, может, краем уха. Американцы все раскопали. Тебе муж ничего не рассказывал?

— С какой стати? Он вообще не посвящает меня в свои дела. И он далеко отсюда.

— Разве? А мне кажется, я его недавно видел тут.

— Тебе померещилось. Он бы меня навестил.

— Ну, знаешь, бывают обстоятельства. Секретные командировки.

— Ничего знать не хочу!

— И все же узнаешь от меня...

— Зачем?

— Умоляю, Даша! Ради старой дружбы, — Наум плюхнулся на колени. — Это и с твоей новой работой о тиранах связано.

— Ну, если только так...

— Только одно условие, Дашенька. Одно...

— Опять за свое!

— Это просто. Ты все, что я тебе поведаю, передай Джону. И скажи, что я сообщил, именно я. Пусть запомнит. Учтет, замолвит за бедного Наума.

— Не люблю я этого, — поморщилась Даша.

— Милая, выручи. Они сорвали план, но подробностей не знают. Информация будет именно от меня.

— Шпион несчастный. Доносчик!

— Я вечный жид. Гонят отсюда, как при императорах. За нами подглядывают его люди, и ты должна быть честной женой.

— Говори же. Как все низменно.

— Они раскрыли заговор. Вы, янки, то есть. Но я знаю детали, цели... Мой полковник, осел, как и другие жириновцы тут, не угомонился. ЧК, мол, везде. Комитет есть и будет! Переворот на Кипре готовили.

— Что?!

— Да-да! Красного тирана подыскивали.

— Но ведь там нет нужных условий?

— Хотели на турках сыграть. Захватить власть и сразу же образовать новый Союз — Россия, Белоруссия, Кипр, Куба, Аляска, Ирак, Ангола и так далее.

— Чушь какая!

— Но они готовились. Банки сразу национализировать, деньги вернуть народу. Турецкому меньшинству — статус Татарстана.

— Вот глупцы!

— Заговор раскрыт, мы меняем страны и одежды. Турки не принимают, хотя у нас с ними совместное предприятие. Передай все мужу, думаю, он оценит мое усердие.

— Через себя придется переступить, Наум.

— Но спасешь демократию.

— Это довод, Наумчик, ты меня убедил. Писистраты и Иосифы нам больше не нужны.

— Верно, дорогая.

— А ты сгинешь ведь во мгле?

— Жизнь, если знаешь, как пользоваться ею, долга.

— Это, конечно, Сенека.

— Верно. А видал нас Иуда, вроде бы. И целому народу опять отвечать за одного.

— Так сплетены судьбы. Желающего судьба ведет. Нежелающего — тащит.

— Это Сенека. Пока, Дашенька.

Она чмокнула Наума в щеку и загрустила. Вторичен он, как культура Рима к Греции. Но все равно жаль. Он ведь и еврей не настоящий. Хазарские предки одарили наружностью, он и примкнул к дядиной жене Саре. Покойная сестра хорошо его знала, рассказывала. Разбились они с мужем в машине. Эдик жив остался, но стал придурком. Интернат еще подпортил. Они с мужем потянули его в люди, да не смогли...

8. — Упрямый осколок! Приручу, не таких обруливал! — удачливый угонщик не сразу догадался, с каким явлением имеет дело. Оскорбительные намеки не оставались без внимания: сгусток расстраивался. "Моркод" как бы дрожал от обиды, и Бут это чувствовал, белели крылышки. Впустивший в себя объект замыкался в себе, сжимался, словно от горя, создавал неудобства для неожиданного гостя. Галлох оказывался в тесной морозильной камере, а то и в месте выброса отходов. Не случайны подобные метаморфозы.

— Извини, друг, я не со зла. Презренное дитя задворков трассы, воспитан подонками. Младенцев лишили родителей, разъединили, — откровенничал Бут, понимая, что в этом его спасение. Выбросить его в канаву ничего не стоило.

И возникали странности. Объект внимал, как бы и предназначенный для сочувствия, подрагивал и постепенно восстанавливал параметры помещений для незваного наглеца. Или он был для него долгожданным? Мыслящим, переживающим, с возможностями мини-планеты. Загадочный шар.

Общение телепатическое, но одностороннее. Необычный звездолет, как бы часть вселенского целого, улавливал его мысли, но своими не делился. Обращения направлялись через световое табло, а символы Великой межгалактической спирали известны каждому путешествующему, назидания порой смешили: "Галлох, не отчаивайся. Меняйся и обретешь дар! Всевышний милостив! Ты не свихнувшийся кибер, не искусственный недоделок!"

"Проповедник, — догадался правонарушитель. — Из центра Творца всего сущего. И перемещается по велению незримых сил. Вовсе не своенравный извозчик, и на бризе отдыхает не просто так. Ясно! Он заправляется тут энергией пространства. Такое и галлам, родичам по линии отца, могло показаться вымыслом. И Базы, похоже, не боится.

Что это с ним? Как бы принюхивается и застывает возле провала. Запах отвратителен, остатки выделений. Бут это знал, побывав в омерзительной луже. Сияние преобразило место, картина неприятна. Плечевая подстилка "фики", выкрученная, выжатая лежит среди останков половых выделений. Положение нелепо, но для этих особ вполне нормально. Соблазнение — их удел, плотские утехи — их профессия. Высокородные и одухотворенные расы презирали этот вид. Искусные в похоти существа-куклы удовлетворяли неприхотливых дальнолетчиков и пиратов. Сами лезли под насильников, отдавались всем без разбора, исполняя любые сексуальные фантазии партнеров. Неужели "Моркод" соблазнился? Да он, оказывается, эротоман.

"Возьмем, — табло зелеными знаками подтвердило подозрение галлоха. Летуном-наседкой присел возле тела и вобрал в себя подстилку. Бут уловил ее запах. Ощутил привычное возбуждение, все же он — мужская активная особь. Но перед ним сомкнулся занавес, который он не в состоянии преодолеть. Не он хозяин этого судна, бесправен, как и на пиратской парусной каравелле. Но "фики" об этом, видимо, не подозревала, отдалась сильнейшему.

— Благодарю, сэр капитан! — ожившая соблазнительница, появившись из-за занавеса, выглядела потрясающе. — Вы вернули меня в большой диапазон, вдохнули энергию.

— Так получилось, — Бут не отводил взора от меняющихся ее форм. Скульптура благородной лохи на родине мамы. Очаровательна! Нет, у нее и крылышки, и жабры.

— И вы из галлохов? — воскликнул он.

— Если вам так нравится... Я из пассиопариев, как и вы.

— Кто?

— На одной планетке ученый вывел формулу вида. Я теперь ваша Мэг.

— Не надо! Я вечный холостяк, — опомнился похититель судов и пиратский лоцман.

— Не обременю, — уподобившаяся ему "фики" умело сблизилась телами.

Приютившему их формообразованию это, видимо, по вкусу. Балдело от соития, как позже догадался галлох, высветило вновь зеленым: "Вместе. Член экипажа. Равноправна. Имеет свои помещения и вольна в выборе..."

— Обручили! Насильно! — удовлетворившись, Бут вспомнил о своих правах. — Конвенция нарушена! Ты обманщик и сводник! А может, и сутенер мегагалактики.

Он тут же пожалел о своих репликах. Красные знаки на табло означали: — Наказан! Удаляется на свою половину. Без моего позволения к Мэг не входить!

И снова сжалась его комната до минимума: холодильник, потом микроволновка. Перетерпел, потом нашел оправдание. Смягчился ли их летающий дом или плечевая соскучилась? Но образовался вход и его вежливо пригласили.

Бут обомлел, оказавшись на ее территории. Все убрано, царит фэй-шуй. Лакомства на блюдах, и она такая ласковая, желанная. Неужели его особь личная?

— Я не сержусь, милый! — такие слова он услышал впервые и не знал, как себя вести. Лапки, как у мамы, перышки, как у папы, когда щекотал, играя с ним. Недолго он наслаждался любовью родителей: отца забрали строгие галлы, маму отправили в заводы монастырские, его — в приют. Сбежал, повзрослев, смышленый незаконнорожденный метис, пополнил список межзвездных скитальцев.

— И мы — дети случая, — призналась она после пленительного соития.

— Вы? О ком еще речь?

— Не пойму: или я одна, или имею мириады сестер? Копии мои или отдельные тела.

— Загадка! — он вдыхал ее эротический запах, не в силах думать о другом.

— Знаю одно, я бездарная! Да! Сирота — частица без позитивной начинки.

— Имеешь в виду...

— Даров Всевышнего для нас не хватило, — печально сказала она. — А эфемерные наслаждения когда-нибудь приедаются.

— Куда нам, — острое чувство жалости, дотоле неведомое, лазером пронзило его. Их использовали, выкидывали. Пауки его чуть не утопили, но кто-то сжалился, спас. Не забыл ползуна-малолетку. Нормальный примат в старомодном скафандре не побоялся, значит, есть место сочувствию и доброте в их Вселенной? И не все одинаковы.

И еще одно понятие робко проникало в его натуру, основательно подпорченную, — чувство собственника. Все чужое воровал, своего не имел. А тут Мэг, такая влекущая, рядом с ним. И старалась не только во время совокупления, быт налаживала. Он и она, только двое! В этом есть что-то удивительное.

Новое испытание его расстроило. Подруга оказалась неверной. "Моркод" высадил их а порту, предупредил, что появится по первому парольному зову и растворился. Они разошлись, встретив знакомых. Кто-то не сразу узнал Бута, отметив черты одухотворенности.

— Мэг, ты где? — забеспокоился Бут, не находя ее среди других. Украли, обидели, обесчестили. Он был настроен воинственно.