"Долог путь до Эскобара"

— Эйрел, я прошу. Ты сам не осознаешь, как глубоко пьян. И на какие глупости сейчас способен. Сорвался, бывает; Форратьер и святого способен довести — ну так просто пошли его к черту, пусть ждет тебя на совещании хоть до второго пришествия. Не позорься перед всеми.

"Да что за беспомощную чушь я несу?" А, неважно: что угодно, лишь бы заговорить Форкосигана, не дать этой злости выплеснуться взрывом, о котором тот сам потом пожалеет; достучаться до его здравомыслия или хотя бы до любопытства.

А у Эйрела определенно имелся врожденный талант хищно улыбаться. Особенно это выразительно смотрится, когда он склоняется поближе к собеседнику. А собеседник прижат спиною к стене. Но по крайней мере, они сейчас собеседники, а не противники в драке, и это — маленькая победа Иллиана.

— Позориться? Глупости? — Эйрел разглядывал его вплотную, внимательно и как будто пробовал произнесенные им слова на вкус, перекатывая на языке. Да, точно по клинической картине из медицинского досье, в которое Иллиан заглянул после приснопамятного разговора с Форхаласом: по мере опьянения сперва спадает сдержанность, потом отказывают ноги и лишь в последнюю очередь — язык. Если бы не шальной блеск в глазах и не чуть замедленная речь, по разговору можно было бы счесть, что Форкосиган в полном порядке. — Правильный ты, парень, аж скулы сводит. Что ты в-воообще знаешь о моих глупостях?

— Что они вернее любого врага способны вас погубить. И меня, за компанию, — тихо ответил Иллиан.

— Боишься, что я тебя погублю? — так же негромко уточнил Форкосиган, приподняв бровь. — Что к тебе пристанет грязь? Например, вот эта?

Они определенно стояли слишком близко к друг другу.

Аналитику приходится разбирать и докапываться до причин самых разнообразных вещей. Входит ли в их число поцелуй? Горячий, почти агрессивный, ошеломляющий, как выстрел в упор. Не дружеское поддразнивание — вызов, попытка смутить, запрещенный прием в их противостоянии.

Можно было бы показательно отпрянуть, изобразить оскорбленное негодование офицера. Можно — по-прежнему соблюдать свой имидж манекена-службиста, отнесясь к происшедшему с ледяной издевательской бесстрастностью... Но оба варианта казались чем-то глубоко нечестным. Самодовольным ханжеством человека, имеющим наглость лгать, что он безупречен и выше всяких плотских искушений. Выше того греха, который вопреки всей браваде, уязвляет Эйрела. И он ответил на поцелуй. Принял вызов.

Ох. Вышло серьезно. Смертельная искренность настоящего, жгучего желания, неубедительно замаскированного под розыгрыш. Обоюдного. Похоже, возможность удивить друг друга они сегодня исчерпали на месяц вперед. Лишь за долю секунды до того, как их маскировка лопнула бы, точно мыльный пузырь, Форкосиган отстранился.

Только тогда они взглянули друг другу в глаза. Взгляд Эйрела — невиданное дело! — был слегка смущенным. Про выражение собственных глаз Иллиан старался пока не думать. Еще не хватало сейчас довольно жмуриться!

"Дело. Займись делом".

* * *

— Эйрел, поверь мне на слово, если не можешь поверить доводам, — Как будто ничего не случилось. Совсем ничего. Только теперь уж точно по имени и на "ты". — Тебе нельзя идти. — "Придется импровизировать". — Смотри. Этот метод доморощенный, и половицы здесь точно нет — только ковровое покрытие по металлу, но вот...

Иллиан легко вывернулся из-под его руки, расстегнул ремень — обернувшийся Форкосиган удивленно поднял брови, явно не ожидая, что его лейтенант уже начнет раздеваться, — и опустившись на колени на пол, расстелил этот ремень в ровную линию, прижав, чтобы не скатывался, с одной стороны своим планшетом. — Пройдись по нему, небольшими шагами, ровно.

Форкосиган, хмыкнув, повиновался — и, как следовало ожидать, пошатнулся на третьем шаге, но выкинул руку в сторону, удержавшись за стену. Теперь за дверь он больше не рвался. Наоборот, замер на месте, точно его осенила неожиданная мысль. И не слишком приятная: — А если останусь, ты составишь мне компанию... Лейтенант Иллиан — Саймон, да? — ты и это просчитал? По долгу службы?

"Как же, просчитаешь тут сюрпризы сегодняшнего вечера!" Этого Иллиан вслух произносить не стал. А эйреловская ирония не достигла цели. Ну, почти. — Ты переоценил мои возможности. Я не плод греха корабельного компьютера со служебно-розыскной собакой, — сухо информировал он. — И предсказать твою... инициативу не мог.

— В твоей формулировке я назвал бы тебя сукиным сыном. — Смущенный смешок. — Извини. Спьяну.

"Спьяну". Наконец это слово прозвучало из уст самого Эйрела Форкосигана, а уже допытываться, почему тот сломался прямо в день сбора флота, — не дело наблюдателя. Тем более что причин можно найти множество. Например, он в красках вообразил, как Форратьер примется его унижать перед его же бывшими офицерами. Тем более, если кто-то из них был Эйрелу близким другом... Поймав себя на мысли, которую можно трактовать и как банальную ревность, Иллиан не покраснел лишь потому, что лицо у него и так горело. Можно подумать, что пил здесь он.

Эйрел сдался и опустился на койку. Нет, скорее, не сдался, — вряд ли во хмелю ему было свойственно смирение, — просто объект настойчивого интереса у него сменился. Идея отомстить Джесу отступила, и слава богу, перед идеей ближе познакомиться с Саймоном. Быть предметом этого пугающего любопытства казалось не менее рискованно, чем сойтись с Форкосиганом в рукопашной. Но и столь же заманчиво.

— Что ты, как на приеме. Садись. — Он кивнул.

Иллиан подпихнул носком сапога валявшийся ремень — подбирать его было ни к чему, а множить беспорядок посреди чужой каюты не хотелось, да и чересчур пикантно смотрелась демонстративно сброшенная на пол амуниция, — и присел рядом.

— Думаешь, я хотел тебя оскорбить? — спросил Форкосиган напрямую.

— Задеть — хотел. Разве нет?

— Хотел, — признался Форкосиган. — Ты пытался мною командовать, Саймон. Мне трудно помнить, что я имею дело не с обычным мальчишкой-адъютантом. Ты слишком безобидно смотришься. И молодо.

— Но если задеть — почему именно так?

Форкосиган помолчал. — Знаешь, — сказал он наконец, — грехи прошлого часто норовят догнать тебя и вцепиться в горло в самый неудачный момент. Проще всегда помнить о их существовании.

— Уволь меня от таких аналогий, — попросил Иллиан. "Ты меня ошеломил, польстил мне, искусил сложной задачей, потряс до самых печенок... Но оскорблением это не было".

— Тем более что ты сорвал мне такой случай расквитаться с моим давним грехом, — добавил Форкосиган. — Или еще не сорвал?

Иллиан словно невзначай похлопал по кобуре парализатора. — И я тебя не выпущу, Эйрел.

Форкосиган не шевельнулся. — Я тяжелее. И дрался не только на ковре в спортзале.

— Значит, ты растратишь весь свой боевой пыл, пытаясь меня миновать. И тебя уже не хватит на эффектную сцену с Форратьером.

— И ты уже решил за меня, как мне объяснить свое отсутствие?

Иллиан задумался только на секунду, пролистывая в памяти медкарту. — Да. Правдоподобия ради, приступ язвы. Я возьму подтверждение у Заровски. Объяснение не хуже любого другого и точно лучше диагноза "крайняя степень опьянения".

— Да не пил я почти, — заметил Форкосиган раздосадованно и неожиданно зевнул. И, похоже, сам на себя за это рассердился. — Саймон! Ты как сварливая жена и начальник караула вместе взятые.

— Я лучше, — усмехнулся Иллиан в ответ. — Не требую ни денег на булавки, ни сдать мне оружие.

— С чего мне подчиняться? — Форкосиган задумчиво взвешивал возможности. — Я тебя старше, выше по званию, крупнее, в конце концов. А ты — самоуверенный мальчишка.

— Зато у меня хорошие связи, — поставил точку Иллиан. — Протекционизм в наши гиблые времена решает все.

Эйрел расхохотался. Со смехом последнее напряжение и злость выходили из него, как воздух из клапана спасательного пузыря. Иллиан привык видеть его мрачным и сдержанным, но смеющийся коммодор вдруг обнаружил во всем блеске то сокрушительное обаяние личности, которое делало его таким великолепным командиром. — Да уж, раз мне тебя сосватали, ты просто обязан быть выгодной партией!

Любопытные ассоциации. Подбор слов — "сварливая жена", "сосватать", — и рисунок этот похабный; ну а про то, что у двери произошло, и упоминать не надо. Интересно, подумал Иллиан, я сам, когда пьян, тоже делаюсь таким... откровенным? Нет, напряжение никуда не ушло, оно лишь переродилось из воинственного в накал более деликатного свойства. Он чувствовал на себе заинтересованный взгляд Эйрела — испытующий, веселый, уверенный, словно лежащая на плече рука. И такой же ощутимый, как прикосновение.

— Ты сегодня удивил меня, Саймон.

— Кто бы говорил, — вздохнул тот.

— Я думал, ты предупрежден. Наверняка ведь читал мое досье без купюр. Интересное чтение?

— Как учебник истории с медицинскими вкраплениями. И кое-что из разряда ужасов. Но там нет записи "в драке пользуется приемами на грани фола".

— Мы не дрались. И на тебя этот прием не подействовал.

— Подействовал, — усмехнулся Иллиан.

— Тогда не на тебя одного. А мне даже не на кого пожаловаться, кроме как на собственную самонадеянность. Сталкиваясь с противником, надо априори предполагать, что он владеет теми же приемами, что и ты. — Эйрел потянулся, напряг челюсть, подавив некстати подкравшийся зевок. — Но у тебя преимущество: я ничего про тебя не знаю.

— Должны же быть у меня хоть какие-то преимущества, мой коммодор. Ты меня превосходишь возрастом, чином, опытом и живым весом.

— И количеством глупостей, которые я успел натворить в прошлом, да?

— Я же говорю — опытом.

— Ага, опытом. Сексуальным. — Эйрел ухмыльнулся, закинул сцепленные руки за голову, потянулся еще раз, наморщил нос. Определенно борется с сонливостью, подметил Иллиан. — С тобой от него мало толку. Ты непроницаемый, Саймон. — Он склонился чуть ниже, так близко. Полузакрытые глаза, несмотря на подступающий сон, глядели все равно цепко, неотрывно.

— Опыт есть опыт, — честно ответил Иллиан. — И не для всех я непроницаемый. Есть люди, которые знают обо мне даже больше, чем записано в досье, а оно ненамного тоньше твоего, Эйрел.

— И кто?

— Мое начальство.

— Всё? — Эйрел зажмурился, поморгал.

— Всё, — ответил Иллиан твердо. Понимай как знаешь: обозначает ли это "всё" полную информацию о нем или обоих великих людей, которых он имел честь звать своими непосредственными командирами. Похоже, к ним может скоро прибавиться третий, если лейтенант СБ убережет того ото всех возможных скандалов. — И тебя-а-а, — отчетливый зевок, который Эйрел не сумел скрыть, а лишь недоуменно потряс головой, словно вытряхивая забравшуюся туда дремоту, — тебя потому Эзар приставил ко мне?

"Провокатор. Или телепат. И что ты будешь делать, Эйрел, если я скажу на это 'да'? Поцелуешь меня снова, на этот раз вполне всерьез, или смертельно обидишься?"

Нет, ничего тот не будет делать. Эйрел Форкосиган привалился к стенке и закрыл глаза, сраженный хмельным сном мгновенно, точно подкошенный. Иллиан потряс его за плечо, но тот, не открывая глаз, лишь сполз набок, что-то пробормотав. Удалось разобрать только "... Джес, бедный ублюдок, недолго..."

Так. Сперва комм-пульт. Переключить вызовы с форкосигановского номера на свой комм-линк, зная корабельные коды безопасности, мог бы даже зеленый мичман, только-только с СБшных курсов. Совещание кончится самое ранее через полчаса, но лучше все сделать заблаговременно.

Помочь Эйрелу нормально улечься. Ворочать тяжелое тело было непросто, и Иллиану просто не хватало навыков опытного денщика. Все же он смог стащить со спящего жесткий от золотой вышивки и наградных планок китель, стянуть сапоги и уложить его самого ровнее. Потом накинул на Форкосигана покрывало и включил в каюте вытяжку.

А предусмотрительность была не лишней. Звякнул комм-пульт, и тут же эхом отозвался наручный комм Иллиана.

— Коммодор Форкосиган? — Как и ожидалось, адъютант Зерга, Фориннис. Явно с наказом выяснить, "что себе этот Форкосиган позволяет" и доставить его к командующим на ковер.

— Говорит лейтенант Иллиан. Коммодору Форкосигану нездоровится: обострение язвы желудка.

— Он в корабельном лазарете? — явное недоумение.

— Нет, коммандер. Он остался в собственной каюте, принял лекарства и уснул, и на это время поручил мне принимать его вызовы.

Недовольное: — Я доложу Его Высочеству.

— Сделайте одолжение, Фориннис.

Парой минут спустя раздался еще один звонок.

— Эйрел? — Голос и номер адмирала Форхаласа. Причем этот голос — встревоженный.

Иллиан повторил стандартный текст насчет язвы, спящего Форкосигана и переадресации, но Форхаласа дежурное объяснение не устроило. Выслушав все, он настойчиво переспросил: — Где он?

— У себя в каюте.

— Он под арестом, Иллиан?

Такая проницательность давнего друга Эйрела была совсем некстати. Формально у Иллиана было полное право не отвечать: офицер СБ не подчинен генштабу эскадры, он вообще не получает распоряжений от флотских, не считая прямого приказа командующего. Но он ответил мгновенно и без колебаний: — Нет, сэр. Слово офицера. Приступ язвы. Вы сами сможете спросить у него утром.

— Я должен поговорить с Эйрелом сейчас.

— Не думаю, что вам легко удастся его разбудить, адмирал. Он выпил снотворное. И если только в наш корабль не попала ракета — а в этом сомневаюсь, иначе давно бы слышал общую тревогу, — то имеет смысл подождать до утра.

Форхалас явно питал к нему неприязнь, какой заслуживает в глазах боевого офицера политический шпион, пусть даже лично императорский. И не доверял. Но, по крайней мере, не произносил этого вслух. — И насколько силен был... приступ?

— Опасность уже миновала. Насколько я знаю, это недомогание у коммодора хроническое. Напряженная, — между словами была микроскопическая пауза, — работа спровоцировала обострение.

— Благодарю, лейтенант. У меня все. — Форхалас разорвал соединение.

Похоже, они друг друга поняли. И даже слишком хорошо.

Он прождал еще минут десять, но больше никто не позвонил и, что важнее, не появился.

Осталось сделать совсем немного, чтобы исправить нанесенный ущерб. Прибраться в каюте, чтобы утром та имела обычный аккуратный вид, а не намекала на какие-то загадочные вечерние бесчинства. Брюки и китель — в шкаф под замок; подобрать бумаги и диски (и собственный ремень с планшеткой тоже не помешало бы) с пола и с комм-пульта, сложить в одну стопку и убрать... да хоть в верхний ящик. Резко выдвинутый, тот отозвался тяжелым грохотом покатившегося стекла. Вот и бутылка бренди, та самая. Почти полная. Жидкости недоставало до колпачка разве что на палец.

Иллиан недоверчиво покосился на спящего, тяжело похрапывающего Форкосигана. Снова посмотрел на бутылку. Пожал плечами и решительным жестом прибрал форкосигановскую собственность к себе в планшет. Что-то не складывалась, но от пережитого напряжения голова у него не соображала совершенно. Нужно было хоть четверть часа посидеть и сосредоточиться.

Жаль, что нельзя забраться ото всех проблем с головой под одеяло. Например, то, под которым растянулся Эйрел.