Завершение проекта Повелитель

— И давно ты по болоту бродишь? — задумавшись о чем-то своем, спросил незнакомец.

— А чего тут бродить? Второй день пробираюсь.

— Понятно. Дальше вместе пойдем, — подытожил незнакомец, поднимаясь с земли, — Как звать то?

— Максим, — ответил я, почему-то подумав, что именовать меня Толстым могут только знакомые люди,— А тебя? Поди, от своих отстал?

Спросил я для виду, хотя для себя про незнакомца все понял. Он один из дикого племени в зеленой форме, что сожгли деревню и возможно убили Косого. Так про них дед-шатун рассказывал: одежда зеленая и длинные тесаки. Приметы совпадали. И если вдруг мои попали к ним? Об этом не хотелось думать, ведь пленных эти звери не брали. Убивали всех, и женщин и детей, как оборотней. Впрочем, оборотнем можно назвать только меня. Может они как-то отличают тех, кто способен к трансформации? Если да, то есть надежда. Если нет. А перебью их всех, всех до единого, решил я. А пока нам, наверное, по пути, если они пошли в город. Слишком много — Если. Меня это "если" жутко раздражало.

— Виктор, — ответил он, поднимаясь и морщась от боли, хотя пытался боль перебороть, — Так значит ты из части?

Продолжил он прерванный разговор.

— Ну.

— Много вас в части? В каком звании боец?

— Да что ты все заладил боец, звание. Кто ты такой, чтоб я перед тобой отчитывался?— психанул я,— Сам вон не отвечаешь, почему от своих отстал? А?

— Хм, ...заметил, — неласково улыбнулся Виктор,— Но и ты мне не командир.

— Вот и иди своей дорогой, а я своей пойду.

Автомат висел на шее, и я, как бы невзначай, положил руку на приклад.

— Давай, топай. А я своей пойду.

— А не стрельнешь в спину? — с издевкой, спросил чужак.

— По себе судишь? — огрызнулся я, — Хотя, нет, постой. Сначала расскажешь все мне про то, как вы в часть наведывались, и что там случилось. Ну?! — навел я дуло автомата на грудь Виктора.

-Чего ну? — зло разулыбался он, и его густые брови даже взъерошились, закрывая глубоко посаженные глаза. Каждый глаз как дуло, мог бы стрелять, убил бы взглядом.

— Рассказывай, как часть вас встретила? Поди, не одного потеряли?

— Какая часть?

-Наша N7844. И прекрати валять дурака. Не ответишь, пристрелю без сожаления.

Казалось, моя угроза развеселила его еще больше. Рот расплылся в улыбке, отчего припухлые губы, свело в нитки.

-Странный ты Максим. Сначала спасаешь, потом убить грозишь. А зачем тогда спасал? Мог бы сразу пристрелить. Неувязочка получается.

-Мне пофиг твои неувязочки, говори что знаешь!

Я прижал пальцем курок. Это движение ему не понравилось, и улыбку поубавила.

— Ладно. Давай присядем, поговорим.

Незнакомец не дожидаясь приглашения, стал неловко опускаться на землю, и вдруг резко кинулся вперед, норовя сбить с ног. Поэтому крепко получили прикладом в лоб, и откинулся назад. Глаза были закрыты. Видимо решил поспать.

* * *

Пыльная буря не утихала уже сутки. Маленькие оконца в подвале завесили тряпками, но, не смотря на это, песок скрипел на зубах, попадал в пищу, тонким слоем посыпал груду вещей, сваленную в углу подвала. Андрей скрипел зубами. Воды оставалось при нынешнем расходе на два дня, максимум на три. И это притом, что не далее как вчера он приказал уменьшить норму воды вдвое. Наконец словно очнувшись от спячки, молодой полковник принял решение.

— Трисеев! Трисеев! — гаркнул он на весь подвал, перекрывая гул человеческого улья.

— Здесь, — вяло отозвались в противоположенном углу.

— Трисеев! Бегом ко мне!

-Слушаюсь.

Сержант Трисеев стал оживленно переставлять конечности в направлении к командиру.

Андрей нервничал, но злился не на нерасторопного Трисеева, а на себя, что такая простая мысль не пришла ему в голову еще неделю назад.

— Значит так, бери лозу и давай искать воду.

— Так буря же?

— А причем здесь буря? Здесь в подвале сыро, значит, вода где-то должна быть поблизости. Соображай.

И они сообразили. Вода действительно была. Лоза точно указывала, на присутствие воды на всей протяженности подвала. Словно внизу под землей проходило русло подземной реки.

— И где копать будем?

— Курбан! — крикнул Андрей, хотя кричать смысла не было, все бойцы окружали его плотным кольцом.

— Я!

— Давай берись со своим взводом за лопаты и чтоб колодец к ночи был. Копайте по очереди с бойцами Трисеева у торцевой стены. Опраксин со своими бойцами организуй вынос земли.

— Куда выносить то?

— На улицу, хотя...,— полковник Сивуч замялся, подумав, что в такую погоду добрый хозяин конечно собаку не выгонит, — Носите на первый этаж, засыпайте в пустые помещения.

Работа закипела. Углубившись на метр, лопаты заскребли по ржавой железной трубе.

— Что будем делать Андрей? — спросил Трисеев и под его взглядом осекся,— Что прикажите товарищ полковник?

— Огибайте и копайте глубже,— отчужденно и сухо сказал Сивуч. Отвернувшись, он пошел к своему лежаку делать вид, что чем-то занят. Хотя все нутро его рвалось назад. Вода было единственное нужное дело. Если бы сейчас с ними был его отец, Андрей без приказа первый взялся бы за лопату и вместе с бойцами вгрызался в твердую глинистую землю.

Отца не было. И помимо вопросов выживания, которые отец решал мимоходом, оставался главный вопрос, главная задача, ради которой, они долгих четыре года шли к этому проклятому городу. Найти и уничтожить это гнездо, рассадник заразы. Привести в действие древний механизм самоуничтожения. Сивуч старший верил, что от этого зависит судьба рода человеческого. Что перестанут плодиться мутанты и оборотни, расползающиеся по всей земле. "Где он? Где? Карты остались у полковника, у отца",— поправился Андрей. Осталась правда груда документов, точнее их обрывки и по ним хоть и отрывочно, но можно было судить о сути тех экспериментов, по выращиванию солдат-насекомых, солдат-обезьян, людей-мутантов со странными сказочными возможностями. Все эти обрывки хранились в пухлой папке с тесемками. На папке стояло синее расплывшееся пятно, по которому еще можно было понять, что это была печать "совершенно секретно". От руки же на ней было написано: проект "Повелитель мух". Причем тут мухи было совершенно непонятно, но как объяснял старший Сивуч, видимо, чем непонятнее название, тем лучше. Чтобы враг не догадался. Кто был тогда враг непонятно. Ведь мутанты вырвались на свободу, уже после катаклизма. Андрей решил перечитать документы еще раз, чтобы хоть косвенно догадаться о местоположении объекта.

* * *

Беспокойство толкало меня двигаться вперед и вперед. Ветер подталкивал меня к незримой цели, словно помогал и подсказывал направление. Ощущение, что должно что-то произойти, что-то значительное, нарушающее привычный ритм моей жизни. Пройдя без устали довольно большое расстояние, я вдруг понял, что назад уже не вернусь. И эта простая мысль внесла в мои мысли еще большее смятения и беспокойства. Остановившись на ночь, я по привычке разгребал песок, чтобы закопаться в него до утра и так увлекся, задумавшись, что выкопал яму больше, чем надо. Что было для меня не характерно. Положительно. Что-то произошло с моим организмом. Может это зов? Кто-то незримый зовет же каждый цикл меня? Подсказывает время пробуждения, и время спячки. Время поисков и время раздумий? Кто-то? Может этот незримый и зовет меня? Кто он? И зачем мне идти на зов? Но если я верил ему всегда, то почему не поверить и не послушаться и на этот раз? Ничего плохого до сих пор не произошло. А познание нового будет ...

* * *

Пока Сивуч В.А., связанный как баран, отдыхал на лоне природы, я изучал содержимое его вещмешка. Первое, что мне попалось на глаза, была заботливо и аккуратно вышитая черными нитками надпись на мешке Сивуч В.А. Видимо, хозяина вещмешка так звали. А то, что он хозяин сомнений у меня не вызывало. Хотя с другой стороны, всякое в жизни бывает. На мне, например форма части, к которой я отношения, по сути, не имел. Но не будем усложнять. Не всем так везет в жизни на приключения как мне. Сивуч, так Сивуч. Тем более, это имя ему подходило. И брови и волосы на голове были с проседью. Сивый и есть.

Изучать особо было нечего. Кусок мыла. Котелок. Кружка. Пару грязных тряпок. Немного пожухлого лука, четвертинка жаренной на костре птички, ложка, спички, и, пожалуй, и все. Кабы не кожаная планшетка с затертыми до дыр картами. Вот в карты я и углубился. И очень вспоминал и жалел, что рядом нет всезнающего Хаймовича. И если первая для меня была темный лес, то вторая... Во второй мне и без Хаймовича удалось опознать по названиям улиц родной город. Правда, он карте прошлого соответствовал, поскольку постольку. Не было уже домов и целых районов нарисованных здесь. Как не было и вокзала, и всей промзоны по ту сторону железной дороги. Не высилась в центре телебашня, ржавые ребра которой до сих пор валяются, придавив здание мединститута. А вот памятный мне институт с пятиэтажным подвалом на карте был. И был помечен крестиком. Что меня несколько напрягло. А когда на третьей карте я обнаружил, что ...Ах, черт! Это был план подвальных помещений с росписью всех этажей. Так вот. На плане их было шесть!

Под пятью мне известными находился еще один. И обозначен он был как нулевой. Энергетический! Вот где собака порылась! Вот откуда ток идет!

Когда я это уразумел. Мне стало не по себе, и сильно под ложечкой засосало. Предчувствие, что меня помимо моей воли опять впутывают в какую-то авантюру и пытаются использовать втемную. Нах, мне эти авантюры! Мне своих найти надо. Ощущение чужой воли, толкающей меня на определенные шаги и поступки, стало на миг настолько сильной, что я оглянулся, словно пытаясь увидеть эти незримые морды. Словно стоят они сейчас за моей спиной и уже знают, что я буду завтра делать. Я не знаю, а Они знают. Бесило меня это до невозможности. Просто дым из ушей повалил. На миг захотелось порвать эти карты и выкинуть в болото, прирезать Сивуча, находящегося в отключке, и пойти своей дорогой. Но моя дорога как не странно к этому треклятому подвалу и вела. Именно там я надеялся обнаружить Розу со всей честной компанией. От сознания неизбежного пути, стало муторно на душе и в желудке, словно лягушонка проглотил. Вот те, на! Получалось, что ничего я по большому счету изменить то и не могу. Не знаю, как изменить. Кто-то застонал. Сивуч очухался. Наверное, сон плохой приснился.

— Чего тебе, сердечный? — склонился я над связанным.

— А тебе?

— Мне ничего.

— Связал зачем?

— Да, вот не решил еще, что с тобой делать.

— Тугодум. Решай быстрей. Или убей, или развяжи.

— Помереть торопишься?

— Не очень, а вот нужду справить есть необходимость.

— А мне торопится некуда. Если хочешь, так брошу, и пойду дальше. Ты мне не нужен.

— Сволочь.

— А спасибо где?

— За что спасибо?

— За спасение от волков.

— Зачем тебе мое спасибо,— скривился Сивуч.

— Мне незачем, к слову пришлось. Знаешь Сивуч, — сказал я, и по дрогнувшему лицу незнакомцу понял, что с именем угадал, — Я тебя пожалуй отпущу, если ты мне ответишь на один вопрос. Только честно.

— А как ты узнаешь, честно я отвечу, или нет?

— Есть у меня на этот счет кое-какие догадки.

— А если я ответа не знаю?

— Знаешь.

— Спрашивай. Отвечу.

— Зачем тебе понадобился институт генной инженерии?

Лицо Сивуча вытянулось, словно я на его глазах в медведя превратился.

— А ты откуда про него знаешь?

— Вопрос я задаю. Помнишь? А ты отвечаешь.

— Хорошо. Взорвать его к чертовой матери. Развязывай, терпение на исходе.

Вытащив нож, я прошелся им по веревке, стягивающей локти Сивуча за спиной. И пока он опорожнялся. В моей голове созрел план. Сотня Сивуча против банды Джокера. Силы примерно равны. Что незнакомец не последний боец в своей команде у меня сомнений не было. Что-то типа Хаймовича, раз карты при нем. Да и командовать он любит, это однозначно. Стало быть, моя задача стравить его людей с Джокером, если они там уже не сами не сцепились. Дед-шатун говорил с месяц прошло.

* * *

К ночи глубина колодца достигла 10 метров. Земля пошла сальная, жирная, хоть на хлеб намазывай, влажная. В полной темноте колодца, хоть сверху и подсвечивали факелом, бойцы напряженно ждали воды. Вглядывались под ноги. Ждали, что засочится, закапает со стены, захлюпает под ногами. Ожидания были тщетны. Андрей был крайне раздосадован и раздражен. Норму воды копальщикам пришлось выдать полную, вместо половинной. Иначе было нельзя.

— Всем спать. Отбой бойцы. Завтра докопаем, — устало скомандовал Сивуч, и отправился к себе. Бока пролеживать на ненавистном топчане, и предаваться невеселым думам. Рядом присев на корточки пристроился Опраксин. Прапорщик Опраксин всегда крутился возле Сивуча старшего, за что младший Сивуч его, мягко говоря, недолюбливал. Был даже однажды у Андрея крупный разговор с отцом. Тогда Андрей прямо в лоб отцу и высказал все что думает:

"Опраксин человек вздорный, подхалим и лизоблюд, вечно суетится, лебезит, только, что в жопу полковника не целует. В подразделении авторитетом не пользуется, поскольку глуп, и все это видят. Мало того считают, что звания своего он недостоин. Прапорщиком и своим замом полковник мог назначить любого сержанта. Взять того же Курбана, немногословного и добросовестного?

Сивуч старший ответствовал так же прямо: " Что у кого-то молоко на губах не обсохло, его учить. Подрастешь — поймешь". Словом не его собачье дело.

На этом инцидент был исчерпан. Андрей дулся на отца примерно неделю. Со временем они помирились, но осадок и непонимание остались. Стану полковником, разжалую Опраксина в рядовые тут же, решил Андрей про себя. Став же в одночасье полковником он не то, чтобы забыл о своем обещании, тогда в болоте было не до кадровых перестановок. А позже вдруг с ужасом обнаружил, что Опраксин незаменим. Именно Опраксин, был тем винтиком, благодаря которому все крутилось. Именно он бегал и доводил приказы, именно он следил за их исполнением и докладывал полковнику обстановку. Именно на него вымещали свое недовольство подчиненные, а полковник всегда оставался прав и мудр. Поскольку если случались ошибки — виноватым был Опраксин, а слава победителю доставалась Сивучу. И для Андрея выбор бойца на должность прапорщика стал очевиден: Опраксин и только Опраксин. Любить, или хотя бы хорошо относится к Опраксину после открывшейся истины, Андрей не стал. Он так же едва терпел своего зама, но признавая его нужность, гнать от себя передумал.

— Слышь, полковник,— обратился шепотом Опраксин. Его лицо с извечно подобострастным выражением Андрей не видел. После отбоя свечи все затушили. Только у входа у часовых тлел один огарок. Чтобы человек спросонья мог сориентироваться, куда идти по нужде. В обязанность часовых Андрей вменил сопровождать выходящих. Поскольку если гадить, где живешь, то недолго в это самое и превратится. А сопровождать, поскольку тварь, какая поблизости оказаться может. В подвале царила почти полная темнота. Не смотря на команду отбой, гул голосов не смолкал. Кто-то переговаривался, где-то плакал проснувшийся ребенок. Где-то доносились приглушенные стоны. Но это не раненые стонали. В общем, жизнь продолжалась. Но шум стоял такой, что Опраксин почти не шептал, а говорил нормальным голосом, иначе полковник бы его не услышал.