— Значит, можно сказать, что правое крыло у вас женское, да?
— Да. Вы красиво назвали — 'крыло'. Пожалуй, вы правы, при подъезде к городу пристройки к замку похожи на крылья.
— А в левой части что?
— Там пока 'держат оборону' мужчины, — улыбнулся граф. — Нижние два этажа жилые. Это казармы. Третий отдали магам. Он для них является жилым и рабочим. Четвертый представляет собою большой зал. Иногда там проводят тренировки, состязания, а когда мы воевали, то туда относили раненых. Пятый этаж сейчас реконструируется, и вскоре там будут сделаны большие окна, вот тогда я поселю туда вышивальщиц с кружевницами. Их работа дорого ценится, и перестройка замка вполне оправданна. Помните, мы проезжали нищие земли?
— Как забыть такое?! — нахмурилась Тома, до глубины души пораженная нищетой и безнадежностью тех земель. Она в дороге любую ситуацию примеряла на себя и, к своему стыду, была счастлива, что попала в тело баронессы, пристроилась к графу Таури и что у нее есть еда, сносные условия, надежда на будущее.
— Так вот, еще десять лет назад это был центр ткачества. Барон Филум умер, ему наследовал сын, и ему хватило нескольких лет, чтобы разорить свои земли неумелым, вредоносным управлением.
— Значит, в королевстве образовалась нехватка тканей и вы пытаетесь занять освободившуюся нишу?
— Вы очень сообразительны, моя леди. Через пяток лет все забудут о Филумах и будут прославлять по всему королевству таурийские ткани.
— Не сомневаюсь, милорд, что у вас все получится! А вы со своими слугами ютитесь в центральной части?
— Именно что ючусь! — усмехнулся граф. — Нижние этажи — это кухня, кладовые, мыльня, потом общая обеденная зала, выше мой этаж, заметьте, это уже четвертый. Ещё выше была устроена перестройка замка, и из-за неправильных расчетов получился низковатый этаж, который я не смею предложить вам. Сейчас там проживают слуги. Далее строение неравномерно переходит в высокие башни. Вы можете выбрать любую, но я бы вам посоветовал центральную. Она самая теплая, и если приглядитесь, то увидите, что к ней подходит довольно большая терраса. Когда-то она строилась для грифонов, но теперь в ней нет надобности.
'Грифоны! Надо же, вот и первое магическое существо!'
Разговор прервал трубный зов. Таури улыбнулся.
— Оповещение жителей о моем въезде в замок. Миледи, посмотрите, хорошо ли я выгляжу?
Девочка улыбнулась, понимая, что ей позволили поиграть в хозяйку. Подошла к старику, расправила складочки одежды, прижатые кожаным поясом. Надела приготовленный графский обруч ему на голову.
— Удобно? — немного волнуясь и краснея, уточнила она.
— Все хорошо, миледи, — подбадривающе улыбаясь, Таури погладил ее по голове.
Юная невеста отошла на шаг назад, придирчиво осмотрела жениха и серьезно произнесла:
— В моем понимании, так, как вы, может выглядеть только всеми уважаемый король. Вы очень внушительны, милорд.
Граф не сумел скрыть довольства. Наивная похвала пришлась ему по душе.
Через несколько минут кортеж подъехал к замку.
Баронесса и нянька волновались. Обеих украсил яркий румянец, а глаза блестели предвкушением. Открылась дверь.
Первым под радостные вопли вышел граф. Он остановился, привычно улыбнулся родному дому, который не видел уже несколько месяцев, встречающим его людям и развернулся, чтобы подать руку замешкавшейся девочке.
Ее выход не остался незамеченным выстроившимися в ряды обитателями замка и подглядывающими со стороны толпящимися горожанами. Мимолетное затишье — и новый радостный гвалт оглушил насмешливо сверкающего глазами владетеля этих земель.
Никто не обманулся ладной фигуркой попутчицы хозяина. Все видели, что сошедшая со ступенек леди еще совсем ребенок. Но как она смотрелась!
Белоснежная рубашка из тонкой дорогой ткани, стянутая у ворота на завязку, широкие рукава, также стянутые завязочками возле запястья. Поверх белой рубахи маленькую леди укрывали не два отреза полотна, перетянутых поясом, а красивое голубое платье с фигурно вырезанным воротом, приталенное и опускающееся вниз роскошными складками.
Белый и небесный — сочетание само по себе выигрышное, но торчащие из-под изысканного платья голубые туфельки, расшитые золотом, а также золотое плетение, украшающее наряд возле ворота и нисходящее на убыль к талии, широченная коса, перевитая жемчугом, и венчающий голову золотой ободок — все это создавало образ волшебный, нереальный для людей, привыкших к простоте.
Произвела впечатление и вышедшая следом няня маленькой леди. Ее тоже приняли за знатную даму. Рубашка на ней была такая же белоснежная, с широкими сосборенными рукавами, показывающими, что ткани на ее наряд не жалели. Верхнее платье было тоже голубым, но более темным, насыщенным. Оно было приталено, выгодно демонстрируя наличие фигуры у женщины, и по низу щедро украшено нашитыми крупным узором ярко-синими лентами.
Для Мари этот наряд и выход из походного домика станет самым любимым моментом, надолго осевшим в памяти. На нее произвела неизгладимое впечатление встреча, всеобщее ликование и зависть других женщин к ее платью.
Тома была оглушена, не столько приветствиями, сколько царившей атмосферой. Все это напоминало ей праздничный парад, где сама она неожиданно стала одной из тех, кто стоит на трибуне, приветственно помахивая рукой. Она, счастливо блестя глазами, широко улыбалась, смотрела вправо, влево и снова улыбалась. Столько вокруг было восхищения, радости, внимания, что поневоле кружилась голова от удовольствия. Ее как будто искупали в радости, бережно окутали почитанием, и забылось даже, что это всего лишь отголосок авторитета старика.
Граф Таури торжественно вел баронессу в замок, показывая всем свое расположение к ней и подчеркивая ее статус, скрывая, что давно уже мечтает об отдыхе. Он был очень рад, что длительное путешествие закончилось, что он наконец-то прибыл домой, и торопился избавиться от дорожной грязи. Он предвкушал погружение в знакомую тишину и привычную обстановку, где снуют старательные, во всем угождающие ему умелые слуги. Радовался прохладе замка, легкому полумраку. С возрастом солнышко перестает радовать старческие глаза, все чаще раздражают блики идеально ровной дороги, сверкающих окон, дамских и маговских украшений. Начинаешь замечать, что чужие громкие разговоры не вызывают любопытства, а тоже раздражают, что запахи, даже вкусные, иногда оказываются не к месту. Тяжело наслаждаться мясным рагу, если после него скручивает от изжоги. Дома многие бытовые проблемы даже не возникают, так как все знают, чему любимый граф отдает предпочтение, а что не уважает.
'Дом, милый, родной дом'.
И действительно, стоило чуть углубиться внутрь замка, как тишина охватила Тому и Таури со всех сторон, оставляя людской гомон позади. Первым помещением при входе был холл, из которого можно было по широкой, но мелкой лестнице спуститься в кладовые, мыльню. Из этого же холла, пройдя вперед, попадаешь в гигантскую кухню, разделенную на несколько залов, где пекут хлеб, пироги или занимаются исключительно приготовлением горячей мясной еды на всех обитателей замка, и есть даже отдельный зал с питьевой зоной, в которой без конца варят только различные напитки. Малую часть, но тоже обособленную, занимало помещение под сладости. Кухня ежедневно кормила от трехсот до пятисот человек, и нет ничего удивительного в том, что пришлось разделить поваров по направлениям. Работы хватало всем.
Также из холла, если слегка развернуться, по широкой красивой лестнице можно было попасть на второй этаж, который являлся гостевым. Он представлял собой огромную залу с высоченным потолком, гладкими посверкивающими в свете огней стенами, с вытянутыми вверх узкими окнами и длинными, отполированными сотнями локтей ежедневно трапезничающих воинов столами, расположенными вдоль всего помещения.
В глубине, где магически отполированная стена в изобилии была украшена оружием, стоял массивный стол владетеля из редчайшего дерева. Именно от него, расходились в две параллельные линии столы для обитателей замка, рассчитанные не на одну сотню человек.
В этом зале Тома впервые увидела магическое освещение. Вдоль серых стен на бронзовых кронштейнах висели шары из такого же материала, что и окна, а внутри них разгорался яркий огонек. Тамару с первых дней заинтересовало, какой материал используют для получения стекла. Оно было похоже на земное, но под определенным углом приобретало радужный цвет и имело слишком разную толщину. Поэтому она спросила у Таури и с удивлением узнала, что в этом мире совершенно другой подход к прозрачному материалу.
Самое качественное 'стекло' — это улиточное. Оно обладает абсолютной прозрачностью, довольно прочное, тонкое и легкое, при этом не пропускает холод или жар. Чуть более мутное стекло изготавливают из медуз. Получается толстовато, тяжеловато, но с ним морально гораздо легче работать. Нет ощущения, что держишь в руках хрупкую дорогостоящую вещь, и городские мастерские использовали в основном этот вариант. Но не менее популярным было низкосортное стекло, вываренное из рыбок Шу. Мутное, при морозе становящееся хрупким, но дешевое и быстро изготовляемое. В конце концов его стали делать маленькими квадратиками, что сократило потери при перевозках, и успешно распространяли среди крестьян.
— Здесь я ужинаю вместе со своими людьми, — устало повел рукою Таури. — Вы займете место рядом со мной. Обедать мы будем на моем этаже. Там небольшая, хорошо протапливаемая, уютная гостиная, где можно спокойно поесть и поговорить, решая насущные дела. Там же я завтракаю, вы же вольны вставать, когда вам будет угодно, и завтракать в своих покоях.
— Да, мой лорд, — благодарно кивнула Тамара, чувствуя себя растерявшейся и боящейся опозориться.
— Горен, подойди сюда, — махнул рукой граф кому-то стоящему в тени.
К нему приблизился осанистый пожилой мужчина, абсолютно лысый и с кнутом за поясом.
— Миледи, Горен служит мне более сорока лет. Начинал он на кухне, был моим личным слугой, в настоящее время он отвечает за центральную часть замка, где мы с вами сейчас располагаемся. Вопросы, касающиеся слуг, вашего обустройства, ремонта, — Таури склонил голову, чуть подбадривающе улыбаясь, — если вы затеете его, — все поможет решить он.
— Очень рада знакомству с вами, Горен, — вежливо произнесла Тома. — Надеюсь, мы поладим.
— Я счастлив, миледи, что в замке появилась хозяйка, — сдержанно, но с безусловным почтением ответил управляющий и поклонился.
'М-да, не очень-то рад, но лишь бы не пакостил, а то начнет дурочкой перед всеми выставлять', — расстроилась Тамара.
Граф, по-видимому, тоже заподозрил недостаточное количество радости в реакции слуги и очень жестко произнес, вроде бы обращаясь к девочке, но так, чтобы управляющий замком не пропустил ни слова.
— Если вас, моя леди, не устроит работа Горена, то мы найдем кого помоложе. Иногда старики с трудом шагают в ногу с молодежью, так зачем заставлять? — Он развернулся и, смотря в упор на своего старшего слугу, произнес: — Правда, Горен?
— Совершенно верно, мой лорд, — не дрогнув, подтвердил тот.
— Готова ли башня для миледи?
— Да. Башня вымыта, прогрета, где необходим был ремонт, отремонтировано.
— Покажешь все сам нашей хозяюшке. Если ее подготовленное помещение устроит, то откроешь для нее кладовые. Все, что миледи понравится, поднимешь сегодня же наверх.
Граф недвусмысленно дал понять, что маленькая леди пользуется полным его доверием и благосклонностью и ее будут баловать, как всякого ребенка, особенно девочек.
— Леди Элья, как я обещал, вы можете выбрать любую башню или покои старой графини, если вас не устроит центральная башня.
— Спасибо, милорд, — поблагодарила Тома, испытывая искреннюю признательность.
— На обед мы с вами опоздали, поэтому Горен распорядится подать перекус туда, где вы обустроитесь. На праздничный ужин жду вас здесь, вместе с вашей сопровождающей. Прощаюсь с вами до вечера, моя дорогая.
— Приятного отдыха, милорд, — сделала книксен Тома.
Граф кивнул, развернулся и скрылся между колонн.
— Миледи, прошу, следуйте за мной.
Горен повел юную хозяйку со следующей за ней по пятам женщиной вниз. Тома удивленно переглянулась с няней, которая едва справлялась с выпавшими на ее долю впечатлениями, но промолчала. В холле, помимо лестниц и входа на кухню, сбоку была еще одна малозаметная широкая дверь. Управляющий открыл ее, и Тамара увидела лифт. Примитивную платформу с противовесом.
— На весах, — мужчина, встав на платформу и подождав, пока леди с няней встанут рядом, начал объяснять, показывая на две плоские серебряные тарелочки, — выкладывают камешки, добиваясь равновесия. После этого надо обязательно убедиться, что дверь плотно закрыта. Затем кладете ладонь на этот кристалл, и он начнет работать, ощутив тепло вашего тела.
— А если руки замерзли? — невольно вырвался глупый, но насущный вопрос, так как по худенькому тельцу Томы плоховато циркулировала кровь и конечности частенько были холодными.
— Значит, надо потереть их друг о дружку, чтобы они нагрелись. Именно тепло активирует кристалл, благодаря которому маленький воздушный вихрь подталкивает снизу платформу.
— А если вихрь вдруг прекратит работать, а мы еще не поднялись? — задала баронесса новый вопрос Горену.
— Пол не упадет. Просто замрет, но это в том случае, если вы не будете трогать весы, — успокоил старик. — Но работы этого кристалла хватит еще не на один год.
— А спускаться так же? Зайти, отрегулировать весы, проверить дверь и запускать кристалл?
— Да, леди Шантрэ, — с некоторой долей уважения кивнул управляющий. — Вы поняли все совершенно верно. Вам встречались раньше такого рода изобретения?
— Только в книгах, — выкрутилась Тома. — Очень полезное устройство, особенно если нужно поднимать что-то тяжелое и часто.
— Вы правы.
Мари стояла чуть жива. Лифт ее напугал, и, кажется, она испытывала сложности с дыханием. Вероятно, такой же реакции управляющий ожидал от девочки, но ее умеренное любопытство заставляло считаться с нею и развеяло домыслы о том, что граф привез баронессу из глухомани.
На выходе из шахты у Томы возникли новые вопросы.
— Скажите, если, э-э, подъемник внизу, а я здесь и хочу воспользоваться им, то как его вызвать?
— К сожалению, никак, миледи. Рядом есть лестница, и придется просто спуститься. Можно что-нибудь придумать с колокольчиком, при помощи которого вам удастся подать сигнал вниз. Тогда целесообразно поставить кого-нибудь из детей, чтобы караулить звонок и вовремя подавать подъемник наверх или вниз.
— Может быть, придется, посмотрим.
Горен, Мари и баронесса Шантрэ почти сразу, выйдя из лифта, оказались на террасе. Можно было повернуть к лестнице, располагающейся по внутреннему периметру уходящей ввысь башни, но прежде, чем подниматься дальше, хотелось осмотреться.
— Горен, при выходе из подъемника очень темно. Подумайте, что лучше здесь использовать для освещения. Либо повесить светильники, либо вытащить вот эти квадратики, — Тома показала на двери, прикрывающие выход на террасу, — и заменить их на вставки из прозрачного стекла. Как вы думаете?
