— Пожалуй, будет просто дурным тоном, если я вновь скажу о странной расточительности Федерации, — пожала плечами Мерцелла. — И каким вы находите ваш наряд?

— Покрой непривычный, но довольно удобный, а качество ткани впору лучшим мануфактурам. Да и само шитье наводит на мысли о том, что выполнено оно совсем не вручную — уж очень ровные стежки.

— Интересный вывод, но почему же вы склоняетесь к нему?

— Вы бывали в Остии, сира Фортос? — задал риторический вопрос легат. — Однажды мне пришлось отправиться туда и, благодаря запутанному лабиринту бюрократии, одним из мест, которые необходимо было всенепременно посетить, стала Навалиа Новиссима. Длинную историю накоротко, там мне довелось увидеть прелюбопытный станок, с которым управлялись подмастерья. Закреплённое на массивной деревянной раме маховое колесо приводило в движение разные рычаги и коромысла, в итоге перемещений которых, две крючковые иглы протыкали закреплённые на шпильках полотна парусины, сшивая их. Стежки, которые этот механизм делал куда быстрей, чем самый опытный портной, выходили разительно единообразными, сливаясь в ровный шов.

— И вы полагаете, что ваш наряд сшит таким же образом?

— Весьма вероятно — федералы поразительно искусны в механической магии. Уверен, что для них не стало бы проблемой создать более совершенные станки, способные делать самые разнообразные швы и не только по прямой.

— Сотни которых можно объединить в мануфактуры, по подобию наших казённых ткацких, — смотря остановившимся взглядом куда-то в сторону, произнесла Мерцелла. — На которых можно шить тысячи и тысячи одинаковых нарядов. Десятки тысяч... Но как же получилось, что этот наряд так хорошо на вас сидит, коли мерок с вас не снимали?

— Только благодаря тому, что мой мерный номер пятьдесят два и пять, — пожал плечами Блазиус, глядя, как изгибаются в немом вопросе брови его собеседницы. — У федералов есть хитрая система цифровых кодов, соответствующих определённым мерам людского тела. Достаточно измерить рост и обхваты груди, живота да бёдер, чтобы узнать свой такой код. После чего остаётся лишь найти наряд с такими же числами на клейме.

— Презанятная идея, только на кардо26 Сарториус она придётся многим не по вкусу, это бесспорно. Знали бы вы, сир Лепид, сколько измыслителей подобных станков лишились своего имущества, а порой и жизни, вызвав неудовольствие коллег по цеху... Но да хватит об этом и перейдём уже к тому, за чем вы и пришли. Полагаю, вы впоследствии найдёте возможность утолить моё не праздное любопытство?

— Разумеется, сира Фортос, — кивнул легат.

— Тогда давайте выясним, как именно гильдия и город могут помочь легионам, — улыбнулась Мерцелла.

Дальнейшая половина стражи прошла за дискуссией, касавшейся множества проблем и вопросов, связанных с превращением Илиона в опорную крепость. По завершению разговора, Блазиус, в сопровождении своих отдохнувших офицеров и присоединившегося к ним командира городской стражи, отправился за город, выбирать подходящее для каструма место. Оказаться вновь в седле было неожиданно приятно — спасибо гильдии за предоставленных лошадей — но легат ловил себя на мысли, что доброезжие полукровки кажутся ему несколько медлительными. Благо Номинус, всё такой же седой и в своей неизменной кирасе, хорошо знал окрестности и помог избежать ненужных разъездов. Оставив землемеров размечать территорию будущего каструма, Блазиус отправился обратно к магистрату, попутно высказывая Павлу свои замечания о повышении дисциплины среди городских стражников...

Уже сильно после, когда он, впервые за долгое время, лежал в широкой постели, легат задумался над последними словами Мерцеллы Фортос, сказанными в кабинете перед самым его уходом: "Ещё раз благодарю за обнадёживающие вести — поведанного вами довольно, чтобы явно представить богатства Федерации, а у богатой державы и гильдии редко бывают бедны. Что всецело замечательно, ведь с состоятельными негоциантами вести дела приятнее всего."

— Да, сира Мерцелла, Федерация богата, и это сулит вам немалую выгоду, — пробормотал Блазиус, глядя в полог. — Но может потому она и не хочет войны? Зачем завоёвывать новые земли, когда их можно просто купить?

...Романтики с большой дороги.

Свинья, похрюкивая, опустила небольшую голову в долблёное корыто и принялась рыться в нём своим чёрным рылом, выбирая самые вкусны куски. Каждая находка сопровождалась довольным чавканьем и покачиванием крупных, нависших вперёд ушей. Густая кудрявая щетина молочного цвета поблескивала шелковистым глянцем на солнце, покуда животное переступало с ноги на ногу и энергично размахивало тонким хвостом, не отрываясь от кормёжки.

— Так значит, говоришь, прямая дорога на Илион преграждена? — оторвавшись от созерцания идиллической рустикальной27 картины, спросила Тредецима.

— Да, сира воительница. Ежели направитесь от нас через Хеске, то никак не минуете лагерь войска, близ вставшего, — ответила дочь хозяина усадьбы, продолжая держать в руках пустое уже ведро.

— Чьё войско? Уж не графа ли Туллия?

— Того не ведаем. Одначе говорят, будто из под земли оно явилось, яко Тёмные али демоны. На том самом месте, где три легиона стояло. Да начисто оные вырезало. А следом и всё поместное ополчение. Токмо оказалось что не демоны то, а люди.

Тредецима недоверчиво хмыкнула.

— Это кто же такое-то говорит?

— Так в Хеске отцу моему и рассказали.

— Скажи мне... э?..

— Паулина, сира.

— Так вот, Паулина, твой отец, что же, ездил туда?

— Кузнеца-то у нас нет, вот и пришлось ехать, как нужда случилась.

— Опасно в такое время в путь отправляться. Не боязно?

— Правда ваша, сира, да только куда деваться? — вздохнула девушка — Одначе, простой люд те воины не трогают. Лиходеев только.

— Вот значит как, — засомневалась Тредецима. — Так уж и не трогают? Неужто без реквизиций и повинностей обошлись?

— Да, сира, даже и помогают. Отец сказывал, в Хеске всех разбойников земле предали, с разрушениями учинёнными совладать подсобили да пораненным помогли.

— Чудное дело! А что же взамен потребовали за участие своё?

— Отец сказывал, что велели лишь порядок соблюдать, да всякому рабу вольную дать, а более ничего и не требовали.

— Быть такого не может. Откуда же они пришли такие чудные?

— Неведомо то. Да токмо отец сказывал, одеты взаправду чудно и речи нормальной не разумеют.

Тредецима кивнула и, сложив руки на груди, погрузилась в свои мысли. Это было странно, очень странно. Когда они только собирались в эту злосчастную экспедицию пол года назад, Восточный Предел полнился слухами о готовящемся карательном походе, который должен был возглавить граф Туллий. И вот теперь, когда она наконец возвращалась в цивилизованные земли, потеряв двух своих напарников, вдруг выяснилось, что путь ей преграждает какая то неведомая армия. И не просто неведомая, а умудрившаяся обескровить добрую часть Предела! Конечно, многое из услышанного можно было бы списать на неистребимую плебейскую тягу к приукрашиванию, но камыш без ветра не качается. А подобные рассказы она слышала не в первой встреченной усадьбе. Конечно, кроме тех, что оказались разорены.

— А сам-то где отец твой? Расспросить бы его, а то, как я погляжу, многое тебе он сказывал.

— Так нету его, — замялась девушка, бросив опасливый взгляд на рукоять меча. — К сватам уехал, дочь старшую проведать.

— И не опасается же одну тебя оставлять. Когда вернуться должен?

— Так завтра уже обернётся... Да и не одна я — два брата меньших со мной, и Перегрина ещё.

Тредецима кивнула — ей не стоило труда заприметить три пары глаз, наблюдавших за ней с того момента, как она въехала во двор усадьбы. Двое разумных настороженно затаились в доме, и ещё один — в хлеву.

— Хорошо, значит подождём до завтра. Всё одно, дальше ехать уже запоздно.

Рука опустилась к кошелю на поясе и выудила оттуда серебрянную монету с профилем Мария.

— Задайте ячменя моему степняку, а мне приготовьте постель и ужин... и завтрак тоже.

Увидев серебро, блеснувшее в закатных лучах, девушка явно облегчённо вздохнула и улыбнулась. Тредецима внимательнее присмотрелась к её стройной и крепкой фигуре, к миловидному её лицу — круглому, с мягко очерченными скулами, чуть пухлыми щёчками и налитыми губами. Едва курносый, с широкими крыльями носик меж продолговатых карих глаз, обрамлённых густыми прямыми бровями, лишь подчёркивал добродушность лица.

— Получишь такую же, если постель будет тёплой, — негромко произнесла Тредецима, когда Паулина подошла почти вплотную, чтобы взять монету.

Дочь хозяина усадьбы удивлённо распахнула глаза, ставшие почти круглыми, но Тредецима уже шла к своему коню, привязанному у поилки рядом с колодцем. Она успела закинуть на плечо переметные сумы и снять седло, когда к коновязи подскочил отрок лет тринадцати и принялся отвязывать поводья, но пальцы его подрагивали, и дело шло плохо. Наконец он справился с узлом и повёл всхрапнувшего жеребца в хлев.

— Тише, Волчок, тише, — Тредецима погладила длинную чёрную гриву, идя рядом.

Убедившись, что её степняку досталось доброе чистое стойло, она усмехнулась мальчишке, всё так же настороженно косящемуся на её меч, и вернулась к Паулине, на щёчках которой играл румянец.

— Что же ты стоишь? Показывай, где мне почивать лечь.

* * *

Тусклый лунный свет едва пробивался сквозь забранное плотной решёткой оконце. Тредецима засыпала, лежа обнажённой поверх шерстяного одеяла и уже не ожидая визита. Усталость после дороги брала своё, да и остаток дня прошёл в заботах по приведению одежды, доспехов и снаряжения в порядок — что-то из этого всегда требовало чистки, штопки, полировки да смазки. Но поскольку от их состояния нередко зависела жизнь, фемина привычно принялась ухаживать за вещами даже прежде, чем за собой, успев кончить к сытному — небольшие лаханодолмадес с авгоцитроно28 и густая похлёбка со свеклой, капустой и репой — ужину. И только после него попросила у Паулины кадушку тёплой воды и пиалу атриплексового масла для себя.

С наслаждением обтеревшись смоченной губкой и помыв коротко остриженные волосы оливковым мылом, Тредецима принялась втирать в кожу масло, в которое добавила пять ароматных капель из прихваченного с собою пузырька. Приятный холодок растекался по коже с каждым движением, снимая усталость и напряжение. На тихую возню под дверью небольшой домовой термы она внимания не обращала — мальчишки везде оставались мальчишками. Однако их и след уже простыл, когда она вышла, завёрнутая в полотенце словно в тогу, и направилась в определённую ей кубикулу29.

Блаженствуя, впервые за долгое время, от ощущения чистоты, Тредецима едва не оказалась в объятьях Морфея, когда услышала крадущиеся шаги, а затем осторожный стук в дверь. Судя по всему, девушка решила дождаться, когда все остальные обитатели дома уснут и всё же воспользоваться полученным предложением. Если, конечно, это была именно Паулина. Вытащив из висевшей на спинке кровати перевязи кинжал, Тредецима неслышно подошла к двери и, прежде чем открыть, отставила в сторону подпиравший её грубый, но крепкий стул. Всё же, за порогом оказалась сама Паулина в одной лишь субукуле30. Даже в неверном свете свечи, которую девушка держала в руках, было видно, как пылают от смущения её щёки. Однако она решительно вошла в кубикулу и присела на край плетёной кровати, поставив свечку на столик. Тредецима улыбнулась уголками губ и закрыла дверь, после чего сама направилась к кровати, лёгким движением руки пробудив дуновение ветерка, загасившее язычок пламени. Без стука положив кинжал, который всё ещё держала за спиной, близ погасшей свечи, она села рядом с девушкой.

— Сира, я... — начала было Паулина, однако коснувшийся губ палец Тредецимы оборвал её на полуслове...

Паулина спала, рассыпав русые волосы по подушке и умиротворённо улыбаясь. Тредецима осторожно, стараясь не потревожить спящую девушку, встала с кровати и, не глядя, выбросила пальцы из кулака в сторону свечи — на фитиле, вспыхнув, затрепетал желтый огонёк. Просыпаться ещё до вторых петухов давно стало её привычкой. Или, что точнее, это было её привычкой почти столько, сколько она себя помнила. Утро в валетудинарии31, где она жила с шести лет, всегда начиналось в пятом часу от полуночи, а о детстве до того остались лишь обрывочные воспоминания про полуголодное прозябание в холодной грязной землянке... Фемина позволила себе короткий вздох и достала из седельной сумки серебряное зеркальце, гребень и деревянные шкатулку и горшочек. Налила из приготовленного с вечера кувшина в миску воды, смочила небольшое полотенце и освежила им лицо, прогоняя остатки сонливости и непрошеных воспоминаний. Следовало привести себя в порядок и обдумать, как же завершить эту несчастливую экспедицию в земли за Хиндом.

Странствовать в одиночку по Восточному Пределу одинокому путнику и раньше было, в известной мере, рискованно. Но теперь, когда в окрестностях расплодились шайки бандитов, оставлявшие после себя развалины и пепелища, путешествие становилось слишком рисковым, смертельным делом. Даже не останься остальной отряд там, в разорённом лагере за рекой, обратный путь был бы неспокоен. А то, как ей в одиночку удалось преодолеть такое расстояние, обьяснить иначе, чем удачей, было нельзя.

Тредецима открыла шкатулку, вытащила пробку одного из скрывавшихся там пузырьков и нанесла на кончики пальцев ароматное масло, которое тут же начала нежно втирать в кожу лица. Привычные действия совершенно не мешали ей обдумывать своё положение. Появление у неё на пути уже не разбойников, а целой армии, сулило скорое исчерпание её удачи. Может неведомые воины и не трогали простых землепашцев, но судя по услышанным историям о судьбе легионов и поместного войска, дружественными Империи их назвать было затруднительно. А значит и попадаться им на глаза не стоило. Найти обходной путь? Но кто знает насколько далеко продвинулись войска неведомого врага? Коль легионы и впрямь разбиты, то в Илионе наверняка уже стоит вражеский гарнизон, а колонны пришлых маршируют к Дорпату или Ориенталю. Конечно, даже в этом случае можно было бы попытаться пройти обходными тропами, но что-то подсказывало Тредециме, что этими же тропами будут идти и разбойники, которые крайне обрадуются встрече с одинокой феминой.

— И что же мне предпринять? — пробормотала "одинокая фемина", закрывая шкатулку с пузырьками.

Гребень заскользил по всклоченным со сна коротким соломенным волосам. За полгода они успели заметно отрасти, и по возвращению в Остию всенепременно стоило посетить тонсора32. И сделать несколько цитрусовых масок для лица. Тредецима улыбнулась собственным мыслям, сняла плотную крышку с горшочка и зачерпнула двумя пальцами желтоватую помадку. Растёрла её, разогревая, в ладонях и нанесла на волосы, заглаживая их назад. Ещё раз провела гребнем по волосам и, смотрясь в зеркальце, окинула свою работу придирчивым взглядом. Оставшись удовлетворённой результатом, собрала все принадлежности обратно в седельную сумку и подошла к кровати. Взгляд её сам зацепился за смятый ком светлой ткани на полу. Тредецима сделал шаг и подняла упавшую тунику Паулины. Задумалась на мгновение, после чего ловко набросила на себя — как и ожидалось, она оказалась чуть коротковата и свободна в груди. Но это уже были мелочи — подогнать одежду девушки под собственную фигуру не составило бы труда. А сопровождающая своего родственника в пути провинциалка будет привлекать к себе куда как меньше внимания. Тредецима коротко улыбнулась — оставалось лишь убедить "родственника" отправиться в дорогу.