— Всё просто. Первые месяцы они некоммуникабельны, практически не разговаривают, работают, как роботы. Команды им надо подавать простые: "подай, принеси, подои, убери". Потом они оттаивают, начинают постепенно разговаривать, общаться. Как будто из спячки выходят. Под конец срока уже обычные, нормальные, живые становятся.

— Интересно, такие полёты — стоит оно того...?

Постепенно начали приходить на веранду другие путешественники. Завтракали, мужчины шли к технике — проверять, разбираться с поломками; женщины знакомились с дочкой хозяина фермы, сегодняшней "дежурной по гостям". Кто-то пошёл загорать на заднюю веранду гостевого домика, остальные окружили Василину, расспрашивали о жизни на планете, инорасовцах, возможных болезнях.

О себе рассказывали мало, всё теперь в прошлом: и где жили и работали — неважно уже, и прежняя специальность у большинства теперь никому не будет нужна. Осталось только главное — собрать семью вместе и начинать жить в новом доме. Только сейчас до многих стало доходить, что — ВСЁ, ЭТО — НАСОВСЕМ, НАВСЕГДА. До этого не было времени особо задуматься — о Переходе объявили за три дня до начала эвакуации, огласили очерёдность прохода в порталы. Население маленьких городов и посёлков стягивалось к порталам у более крупных городов для Перехода в четвёртый, пятый и шестой дни общей эвакуации. У них было чуть больше времени на сборы, чем у жителей крупных городов, которые уходили в первый-второй-третий дни. Только Москва, Питер и другие города-миллионники шли все шесть дней.

Появились первые слёзы, потом плакали уже все. Прощались с прошлой жизнью, друзьями, Землёй...

Василина сходила в дом, принесла гитару, начала негромко петь. Постепенно все успокоились.

Перед обедом я пошла гулять с Ксюшей по ферме, Алёнка осталась помогать Василине готовить на стол. Заглядывали в зимние стойла животных, смотрели на коровок и овец в больших загонах.

Возле маслобойни с платформы маленького погрузчика эльф и шой снимали бидоны с молоком и относили внутрь помещения. Рядом крутилась наша кошка.

— Шунька, тебе не стыдно? Ты уже завтракала, и снова попрошайничаешь, — я присела и почесала кошку за ушами.

— Это ваш зверь? — раздался странный двойной голос за спиной.

Обернувшись, увидела эльфа, вышедшего из дверей маслобойни. Говорил он тихо на своём языке, приборчик на поясе с небольшой задержкой уже громче переводил.

— Да, зверь называется кошка, зовут Шунька. Не бойтесь, она добрая.

— Я не боюсь, — слегка улыбнулся космолётчик. — Вы сказали, она попрошайничает. Чего она хочет?

— От вас пахнет молоком и сметаной. Именно этого она и хочет.

— Можно ей дать?

— Можно, только совсем немножко. Кошки едят понемногу, но часто.

Эльф принёс маленькую железную коробочку с налитым молоком и протянул мне.

— Вы можете дать ей сами. Поставьте на землю перед ней.

Шунька лакала молоко, когда на улицу вышел шой и что-то спросил у эльфа. Тот ответил, и они присели перед кошкой. Наевшись, та подошла к эльфу, потёрлась о его ногу и замурчала. Он протянул руку и положил ей на спину.

— Что с ней?

— Мурчит. Кошки всегда мурчат, когда довольны.

— Вы привезли её с собой?

— Да, она с нами уже десять лет, мы не могли бросить её там.

— Её вибрация очень интересна, — сказал шой. — Все земные звери мурчат?

— Нет, только кошки.

Шуньке стало скучно рядом с нами, и она важно ушла.

— Жаль, с ней было приятно, — проговорил эльф, вставая и глядя ей вслед.

— Она ещё вернётся, ведь здесь ей дали еду. Она это запомнит.

— Вы не боитесь отпускать её просто так? Она не убежит?

— Нет, — сказала Ксюша. — У нас есть присказка: "Кошки гуляют сами по себе, но всегда возвращаются к хозяину".

На пути у Шуньки из-за угла дома появилась Алёна, подхватила её на руки и, поглаживая по спинке, подошла к нам.

— Всех зовут на обед. Вас тоже зовут, — обратилась она к пилотам.

— Спасибо, мы умоемся и придём, — склонил голову шой.

Ирина

4-й год, 3 месяц, 28 день

Ферма Никитича

Сегодня — наш третий день на ферме.

Заканчивается ремонт машин, высохли отстиранные и вычищенные вещи. Завтра с утра выезд.

Мы с дочками подружились с Василиной и её мужем Федей.

Фёдор за завтраком рассказал по секрету о своей мечте — основать новую ферму, стать независимым хозяином. Здесь он — самый младший из мужчин, а душа просит простора и самостоятельности. За эти три года он прошёл заочное обучение в Университете на ветеринара, ездил два раза в год на циклы отдельных лекций и экзамены. Очень тщательно осваивал науку о местных животных. Василина тоже училась по его учебникам и, фактически, стала полноценным специалистом.

Я попросила их пока не принимать решения об отделении от фермы отца. Пообещала, что приедем в Скалистый, огляжусь-обнюхаюсь и напишу им письмо. Ведь если наш посёлок будет разрастаться, значит, будут и дети. Будут нужны коровье молоко и творог, а остальным — сметана, масло, шерсть овец.

Василина обрадовалась, она очень привязалась к моим девочкам, они с Алёной оказались ровесницами.

Оставляем им Шуньку "в залог" их переезда к нам. Кошка облазила уже всю ферму, подружилась с большой семьёй Никитича, вызвала восторг у выздоравливающих космолётчиков. Дорога нам предстоит непростая и длительная, пусть пока побудет здесь. А с Василиной и Фёдором прямым конвоем она приедет к нам за четыре дня.

Так и договорились.

После обеда решила снова "пристать" к начальнику нашего конвоя с вопросами о будущей дороге. Подумав, увела его от всех в другой конец обеденной веранды. Села, прислонившись спиной к растущему на углу небольшому дереву. Хорошо здесь! Тихо, уютно, по-домашнему.

— Серёжа, давай рассказывай о завтрашнем дне, а то завтра в обед на привале будет некогда поговорить. Я должна хорошо представлять дорогу.

— А по Москве вы как ездили, тоже сначала расспрашивали или по навигатору?

— У тебя друзей-евреев не было? Те — тоже любители вопросом на вопрос отвечать. А я обычно смотрела внимательно карту, запоминала повороты, какие-то маркеры дороги. Например, магазины, мосты.

От умывальника у гостевого дома к нам подошла Алёна. Встала с внешней стороны перил веранды, обняла меня вместе с деревцем, положила подбородок на плечо. Слушает.

— До обеденного привала нам надо проехать триста километров, это часов шесть пути. Кострище оборудовано за красивым инорасовым мостом через реку на широкой площадке, огороженной с севера полукругом высоких камней. Хорошо защищают от ветра. Река течёт между каменных берегов, спуск за водой сложный. Берега невысокие, метра три, но крутые, почти вертикальные. Обычно кого-нибудь спускаем на верёвке на узкий порожек у самой воды, он набирает воду в вёдра и канистры, и мы на той же верёвке вытаскиваем их наверх. В дождливый сезон так не получается — порожек становится скользким, не устоять. Тогда на длинной верёвке забрасываем ведро, зачерпываем и тянем наверх. Морока.

Дальше дорога разделяется. На юго-восток через ровную, как стол, саванну с густой высокой травой, редкими деревцами и целой сетью ручейков идёт Южная дорога к станице Степная, просматривается во всех направлениях очень далеко, поэтому бандитов там ещё не встречали. На север дорога идёт восемьсот километров до развилки на Центральную и Северную. Уже через десять километров к северу начнутся холмы, и мы потеряем вас из виду.

Южная дорога на этом участке очень удобная, грунтовка хорошо укатана, ручьи мелкие, только шины замочите. Через каждый километр дороги установлены высокие столбики с длинными пучками веток наверху — дорожные вехи. Проехать вам после расставания с конвоем надо будет сто семьдесят километров. Если всё будет хорошо, тьфу-тьфу, через три часа будете в Степной. За тридцать километров до станицы будет поворот на север на фермы мустангов, коровок, овец. Там же начинается редкий лес. Этот участок самый безопасный, часто ездят станичники туда-сюда. Вы лучше скажите, как дальше добираться будете, мы ведь три дня потеряли, из графика выбились.

Вообще-то, я считала, что мы потеряли четыре дня — день из-за грозы и три здесь. Но выяснилось, что только конвои на восток ночуют на Ферме и с утра едут дальше, не дожидаясь полного восстановления горючего в баках; всем остальным нужны были ещё сутки.

Но это не важно, исходить надо из того, что есть.

Пролистав графики конвоев, которые мы предусмотрительно прихватили с собой, нашли другой вариант.

Южная дорога от Степной идёт двести километров на восток, пересекает широкую Горную реку по Верхнему мосту и поворачивает на юг вдоль реки, подходя вечером к Береговому, и далее — снова на восток. Но самим так ехать нельзя — банды, часто приходящие с севера, портят всю малину.

Поэтому через три дня едем из Степной с конвоем на юг к морю до рыбацкого поселения Новая Одесса. После ночёвки — вдоль моря на восток мимо реки и развилки, которая ведёт на север в Береговой, едем дальше в Морской городок, там переночуем и, вернувшись к той же развилке, поедем в Береговой и потом на восток. После Скалистого конвой продолжит движение в Восточный Форт.

Пока Сергей смотрел карту, я задумалась.

— О чём мечтаешь? — Алёнка потёрлась носом о моё плечо.

— Думаю, почему у костровой площадки в скалах нет ручейка? Судя по карте, в этой местности огромное количество источников. Там должен быть выход воды! Просто его ещё не нашли.

Сергей поднял голову, посмотрел на нас и снова уткнулся в график.

Ирина

4-й год, 3 месяц, 29 день

Дорога

И снова в путь.

Попрощались с гостеприимными хозяевами, обменялись заговорщицкими взглядами с Василиной и Фёдором. Почесали напоследок Шуньку. Она как будто поняла, что мы уезжаем — потёрлась носом об меня, помурчала и убежала по своим кошачьим делам.

Триста километров по холмам до первого привала прошли в хорошем темпе за шесть часов. Дорога накатанная, после ливня просохла полностью.

В пути останавливались только один раз на десять минут, я уступила руль Алёне, сама села назад, вытянула ноги, немного подремала в пути. Потом долго смотрела на проплывающий мимо пейзаж, впитывала в себя новые краски и запахи. Воздух пах травами.

Несколько раз видели вдалеке стада рогачей — похожих на бегемотов травоядных, но с веером больших и толстых рогов на загривке и одним рогом на носу, как у носорога. Залезла в справочник, узнала, что у них вкусное мясо, но охотятся на них очень редко и, в основном, из-за ценных рогов. Весят взрослые особи до шести тонн, такой прорвы мяса хватает целому посёлку надолго. А рога (общим весом до четырёхсот килограммов!) используются в медицине при ранениях: их измельчают и этим порошком засыпают открытые раны. Порошок действует и как антисептик, предотвращая воспаления ран, и как обезболивающее и ранозаживляющее. В общем, мощное лекарство.

В Своде общих правил записано, что одному поселению разрешается убивать только одного рогача в год, чтобы не допустить истребления. Но на практике за все эти три года землянами было всего убито меньше рогачей, чем есть посёлков и городков на планете. Люди помнят прошлые ошибки и не допускают их на новом месте, берегут природу.

Мясо после охоты оставляют в посёлке добытчиков, а рогами делятся со всеми соседними городками. Хранятся рога очень хорошо, только высушиваются со временем, не теряя лечебных свойств.

Полистала другие справочники, в Западном Форте времени на их изучение не было.

Реку увидели издалека, дорога к ней шла с небольшого холма. Мы притормозили, а вперёд вырвалась дозорная машина, проскочила мост, свернула налево к полукругу десятиметровых камней, стоящих плотной стенкой, и объехала их вокруг.

Ожила рация:

— Чисто!

Голос Сергея:

— Колонна, вперёд!

Спустились с холма, проехали красивейший "кружевной" мост, расположились рядами на площадке возле скал. На самый высокий камень залез наблюдатель с биноклем, там у него роскошный вид на окрестности. Сел на край камня, спиной к реке и свесив ноги.

К Сергею подбежал боец из дозорной машины.

— Командир! На той стороне скалы источник пробился, можно к реке не спускаться!

Все выходили из машин, потягивались, наклонялись, размахивали руками. Устали.

Принялись готовить обед, наполнять водой ёмкости в дорогу.

Когда я подошла к юному ручейку, вокруг никого не было.

Набрала воду, отставила канистру в сторону. Наклонилась, зачерпнула и попробовала с ладошки. Вкусно!

— Спасибо! — я коснулась ладонью камня над выходом родничка. — Эта вода была очень нужна нам!

Перед отъездом к нам подошёл Сергей.

— Вы как, не передумали?

— Нет, Серёжа. Да и другого варианта нет, надо ехать. Сам говорил, перегон достаточно безопасный.

— Сколько у вас топлива осталось?

— Тридцать литров. На триста километров, а ехать сто семьдесят. Пару часов отдохнём, наберётся ещё пять литров. С запасом!

Он отходит, но через несколько минут возвращается со стопкой запасных магазинов к автоматам и коробкой с патронами.

— Возьмите. Вы ведь постреляли на том привале, пусть запас будет.

— Спасибо! — протягиваю ему большую голубую жемчужину. — На память.

В путь мы тронулись раньше, чем конвой. Им ещё горючим запасаться до полных баков.

На прощанье Сергей предупредил, наклонившись к открытому окну машины:

— Тут такое дело, имейте в виду, что горючее восстанавливается не всегда и не у всех. Мы, конвойщики, люди суеверные и наблюдательные. В первый год даже несколько совещаний собирали на эту тему. Но пока к общему итогу не пришли. Просто будьте внимательны.

Мы спокойно проехали за три часа сто сорок километров по накатанной дороге. За полкилометра до поворота на фермы уже начинался редкий лес, мы не выдержали и остановились возле очередного ручейка размяться и умыться. Послезавтра начнётся календарное лето, но уже сейчас припекает ой-ёй-ёй! Очень хотелось искупаться.

Но сначала нас заинтересовал запах. Пахло валерьянкой и какой-то кислой мятой.

Покрутившись и принюхиваясь, мы нашли источники запаха — заросли травы у ручья. Валерьянкой пахнет на Зорюшке сон-трава (это я прочитала на первой же странице справочника лекарств и местных трав, купленном на аптечном прилавке рынка), а специфический запах мяты с сильной кислинкой — адреналин-трава. Растения редкие и ценные, поэтому мы достали из багажника пару целлофановых пакетов и, плотно набив их травой, крепко завязали верёвочками, чтобы не пропахли на всю машину.

Только умылись, как услышали звук двигателя. С дороги от фермы вырулил пикап "шевроле" с открытым грузовым отсеком, заставленным большими молочными бидонами, и поехал в сторону станицы.

— Действительно, ездят, — глубокомысленно сказала Алёна.

Я улыбнулась.

— Вы о чём? — требовательно спросила Ксюша.

Но ответить мы ей не успели.

Раздался длинный тревожный сигнал.

Бибикал "шевроле". Бибикал отчаянно, долго, отпуская и снова нажимая клаксон.

Мы выбежали на дорогу и оцепенели. Стая волков окружила машину, они грудью бросались на кузов, пытаясь до чего-то добраться. Машина раскачивалась под их ударами, посыпались на землю бидоны.