Мастер Ветра. Искра Зла

— Ха, — брызгаясь слюной, вскричал Парель прямо над ухом. — И это, уважаемый, ты называешь славным урожаем?! Да в модулярских селах, Слава Всеблагому, в тот год, как Ратомиров отец в лучший мир отошел и его дядя на престол уселся, вдвое от того зерна собрали! И тыквы с репой по четыре штуки на телегах возили! А хмель столь ядрен был, что пиво, с него вареное, само б срамные песни спьяну пело, кабы у напитка святого рот был! Два лета назад то случилось. Может и более того урожаи были, да только я с высочеством в странствия пошел...

— Брешешь, святая морда! — взвился купец. — Не видали такого, чтоб репы с тыкву росли! Как Спящие почивать улеглись, так и не было!

— Я брешу? — жрец аж задохнулся от возмущения. — Я брешу? Да как у тебя, отрыжка Спящих, язык-то повернулся!? Да, чтоб мне с места не сойти, ежели где сбрехнул!

Кому-то-брат и правда попробовал встать, да, видно, немало было уже выпито и ноги слушались слабо!

— Что съел? — обрадовался сосед. — То-то и оно, что брешешь!

— Да я... Да я... Ща как дам в ухо...

На всякий случай, я начал отодвигаться от распалившихся спорщиков. И уже подумывал, как бы незаметно улизнуть. Но вдруг заметил, как вдоль стены проскользнул старшина дружинников и, помогая себе руками, принялся что-то втолковывать князю. Причем это "что-то", видно, было столь интересным, что Ратомир с Балором отвлеклись от княжны и тоже прислушались.

Вовур внимал. Иногда что-то уточнял. Выслушивал ответ и искоса бросал взгляд в мою сторону. Уйти в такой момент — оскорбить хозяина терема. Я остался сидеть, елозя на месте от нетерпения.

Заметив, что воин собирается уходить, поманил башней торчащего надо мной Велизария.

— Гонца дружинного видишь? — не терпящим возражений тоном, приказал я. — У выхода его дождешься. Скажешь, мол, Арч Белый спросить прислал. Пусть тебе доклад повторит. Вернешься — расскажешь.

Дворовый тяжело вздохнул, но ослушаться не посмел.

Кусок больше не лез в горло. За верхним столом активно обсуждали новость, жрец с купцом, обнявшись, распевали незнакомую песню на смутно знакомый мотив. В углу, распугав собак, кто-то кого-то обстоятельно валтузил. Пара гостей громко храпела под столом. Воины у входа поставили копья к стене, тыкали пальцами и громко смеялись, хлопая друг друга по плечам.

— Ну? — выдохнул я в лицо Велизария, стоило только тому, вернувшись, нагнуться ко мне. Поджидать моего разведчика оказалось неожиданно трудно.

— Деревенька есть на дубровицком тракте. Тырышкин лог называется.

— Ну. Знаю.

— Оттель счас гонец прискакал. Староста ихний послал мальчонку на резвом коне.

— Да не тяни ты душу, — взмолился я.

— Сказывал — послы в Великий Росток идут. Завтрева к высокому солнцу должны к вратам подойти. Покуда господа посольские у старосты заночевали. А слуги с охраной за забором, на поляне, что прям у Дальней Вехи, лагерем встали. Сказывал, одной охраны у послов сотни полторы, да слуг еще пол-столько...

— Откуда послы-то? Злыдень!

— Дык, это. Ясно откуда. Оттудова, откуда и прынц ваш чужеземный. От короля Модулярскова, известно...

— Забавно, — я только и смог выговорить.

— Вы бы покушали еще, — вдруг напряженно зашептал парень. — Видно, окромя того калача, во рту и маковой росинки с зари не держали!

— Да-да, конечно, — рассеяно согласился я, отворачиваясь.

Велизарий куда-то делся. Парель выяснял с торговцем хлебом, кто кого больше уважает, и дело шло к очередной драке. Будущая княгиня Ростока успела покинуть пиршественную залу, а князь, княжич и принц о чем-то тихонько разговаривали. Воевода активно воспитывал воинов у дверей. На меня никто внимания не обращал — можно было скромно уйти.

Моя гигантская "тень" сказала, что посольство намерено прибыть в Росток к полудню. Вряд ли две сотни далековато забравшихся путешественников будут гнать коней. До деревеньки у Дальней вехи путь недолог, всего-то часа три галопом на лошади. Значит, представители владыки Модуляр выполняли какой-то им одним ведомый план. Вопрос лишь в том, зачем они вообще потащились в такую даль от границ своей страны. Ратомир говаривал, что они со жрецом уже почти два года в пути. Выходило, что "посольство" в первую очередь — погоня.

Наконец, явилось с десяток дюжих молодцев, тут же принявшихся утаскивать и уводить подвыпивших гостей. Другие слуги потащили на кухню разносы с объедками. Обиженные собаки стаей ломанулись следом.

Князь встал, поймал мой взгляд и чуточку склонил голову, приглашая следовать за собой. Ратомир с Балором, продолжая оживленно разговаривать, уже выходили из зала. Я подскочил, тут же обругал себя за нетерпеливость, вздохнул и отправился за Вовуром.

Детинец на обрывистом берегу Серебряного озера появился еще при живых богах. Поколения ростокских князей что-то пристраивали, перестраивали, надстраивали. Острые двускатные крыши множились. Доходило до того, что в некоторых местах после ливня образовывались озера. В итоге терем, как и любое другое древнее гнездо владык, приобрел свойства лабиринта. Впрочем, жить в светлом тереме я не собирался, а князь прекрасно знал дорогу. Так что я, и не пытаясь запоминать путь, попросту старался не отставать.

На счастье, далеко идти не пришлось. Нас ждала небольшая гостиная с полудюжиной кресел и круглым, заставленным чайными принадлежностями, столиком.

Принц с княжичем пришли следом, весело обсуждая только что закончившийся пир. И снова, прежде чем усесться и начать разговор, пришлось раскланиваться, словно мы не виделись полчаса назад.

Начал, конечно же, князь. По праву старшего.

— Итак, — почему-то печально рассматривая странствующего принца, шевельнул ладонью Вовур. — Его высочество, принц Ратомир, на пути в Росток посетил Великий лес...

Я скривил губы. Я знал то, что хотел сказать повелитель княжества, но не сказал. Чужестранцы без приглашения вошли на мои земли и вышли живыми. По тысячелетней традиции их жизни принадлежали теперь лесному народу.

— Те, что идут за принцем следом, охотились в моем лесу, — выплюнул я. — Ими был смертельно ранен трехлетний олень. Я шел за животным, но исцелить не успел. Зато повстречал охотников. Двое из троих погибли от моей руки. Третьего победил принц. Они со жрецом путешествовали в Росток. Лес не портили. Зверей не трогали. Право прохода отдарили. У лесного народа нет к ним претензий.

Принц все-таки понял. Для владык приграничного государства не важно, молод я или стар. Знатен или нет. Я представлял весь Великий лес, и мое решение Росток исполнил бы безоговорочно.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он.

Князь кивнул. Я отказался своим правом решить судьбу пришлого, и Вовур это принял. А что ему оставалось делать? Стрелы лесных охотников остры, как и тысячу лет назад. Сложная у нас была дружба...

— Около двух лет назад, как мы слышали, умер ваш, принц, батюшка. Ведающие люди сказывали — Модуляры должны были под руку сына-наследника отойти. Но вдруг короновали Эковерта. Это, как мы поняли, брат умершего короля?

— Да, ваша Светлость, — каким-то безжизненным голосом сказал Ратомир. — Этот человек — мой дядя.

— Как же вышло, что наследник славного королевства бродит по свету, а его родной дядя сидит на троне? — вскинул брови очень похожий на отца Балор.

Я поерзал в излишне глубоком и мягком кресле и под легкую улыбку князя забрался на сиденье с ногами. После двух лет странствий Ратомиру наверняка было что рассказать. Следовало приготовиться слушать длинную повесть...

— Отец погиб на охоте, — вздохнул чужестранец. — Раненый кабан...

Он говорил и говорил. Изредка останавливался, чтоб смочить горло остывшим травяным чаем. И рассказ этот он явно повторял не один раз.

Когда погиб король, принцу было семнадцать. По закону королевства, оставался всего год до совершеннолетия и с ним — до коронации. Временным правителем государства стал брат отца — Эковерт. И все бы ничего, да только в один несчастливый день дядю словно подменили. Принц был сослан в крепость на границе с Егерскими Дачами — огромным лесом, местом королевской охоты. А дядя начал готовиться к своей коронации.

Дальше — больше. На закон Эковерт просто плюнул. Обзавелся личной гвардией, и все недовольные стали пропадать в подземной тюрьме королевского замка. Правда, одновременно были сильно понижены налоги, начался повсеместный ремонт дорог. Стража в городах действительно стала ловить воров. Разбойничий люд вывели из лесов за пару месяцев. Новый король лично ездил на облавы...

Затем Эковерт занялся соседями. Небольшому независимому графству, что на юг от Модуляр, за Рекой, был поставлен ультиматум — добровольное присоединение или завоевание. Гордые горцы надеялись отсидеться в крепостях на высоких утесах. Новый король не стал штурмовать неприступные твердыни. До резкой перемены характера отличавшийся добротой и мягкостью дядя принялся отлавливать и продавать в рабство в Степь жителей непокорной страны. На их место переселяли крестьян из королевства. Когда воины крепостей, страдая от голода, сдались — их развесили на дубах, приколотив гвоздями за руки и ноги.

— Искупайте грехи своего народа! — радовался узурпатор, глядя на их муки.

В ночь перед совершеннолетием Ратомира попробовали отравить. Благо, верные старой короне люди еще остались — принц остался жив. Следующую зарю он встретил в седле. Пара баронов с отрядами и жрецом, недовольных новыми порядками, сумели выкрасть его из крепости. Отбиваясь от преследователей, теряя людей и лошадей, принц сумел добраться до северной границы. Он надеялся на помощь в Империи.

— Я жил при дворе императора словно... словно диковинная зверушка, — рычал принц. — Сначала, ко мне еще проявляли интерес. Я таскался на аудиенции, совещался с советниками...

Пять месяцев он ждал, пока гигантская машина управления провернется и император начнет собирать воинов. Но дни шли за днями. Придворные дрались за мелкие подачки и до беглого наследника никому не было дела.

Деньги, собранные баронами, кончались. Из великолепных покоев Ратомир переехал в дешевую таверну. Потом и в келью монастыря. Беседы с иерархами Церкви Вседержителя вселяли надежды. Жрецы, казалось, искренне сочувствовали, но дальше слов дело не шло.

Полгода прожив в спящей империи, принц в компании Пареля отправился искать помощи в других странах. Преодолев через Пламенный перевал Белоголовые хребты, странники попали на земли свободных баронов.

Властители малюсеньких клочков земли — часто не более двух-трех деревень вокруг дедовского замка — почитали за честь принять у себя наследного принца. Клялись в вечной дружбе, но...

— Но десяток латников и сотня вооруженных сервов — это максимум, что мог собрать даже самый воинственный из них. А до меня доходили известия, что дядя держит в казармах более пяти тысяч воинов.

Медленно пересекая сотни порой спорных границ, Ратомир добрался до Эмберхарта — огромного торгового города на берегу Великой реки. Тамошний престарелый барон, сам уже давно променявший честь на золото, едва не продал гостя преследующим того "послам". Принцу ничего не оставалось, как перейти мост. Так он оказался в Орейских княжествах.

— Барон Флер за кубком доброго вина, — усмехнулся наследник без короны, — как-то сказал: "Идите, друг мой, к орейцам. Если у кого еще и осталась Правда в сердцах, так это у них! Да и воины они добрые".

В Орейском Чудске странников, посчитав за шпионов, бросили в темницу. Комендант так и не смог поверить, что чужеземный принц может пешком пересечь мост и без свиты, словно бродяга, прийти в крепость. Отпустили их, только когда через реку переправилось то самое "посольство". Пожилой воевода посмеялся над требованиями выдать беглого наследника, извинился перед принцем и выписал подорожную.

— Орейские земли — чудесное место, — разулыбался Ратомир. — Почти сказочное! В первом же городе, в Камне, князь прямо заявил: мол, я бы дал тебе сотню-другую латных конников на святое дело, кабы Микитой, князь Малого Скола, дал столько ж тяжелой пехоты.

Из Малого Скола, принца отправили в Велиград, за мечниками. Оттуда в Арград за легкой конницей... Там, на границе с Белой степью, странники перезимовали. Принц жил в тереме князя, участвовал в отражении набега степняков и даже отличился в бою. Дамир, князь Арграда, уговаривал забыть о журавле в небе, жениться на его племяннице да и остаться жить у него.

Ранней весной, еще по талому снегу, отправились в Дубровицы. Просить копейщиков.

— Как-то... князь Уралан хихикнул, — Ратомир неопределенно крутанул кистью, — странно... Но отправил в Росток, за лучниками. Сказал: уж коли вернешься с мастерами Ветра, будет тебе и мой отряд в помощь...

Принц примолк. Мы все знали — не все чужестранец поведал. Не все невзгоды описал. Не хотел жалости к себе.

— Вот, княже и все, — развел руками принц. — Скажи теперь ты, каких войск от меня ждешь? Пойду дальше правду искать.

Вовур лишь тяжело вздохнул.

— На юге и на востоке — Великий лес. Там ты уже был. На западе — Белая степь. С севера ты пришел. Некуда мне больше тебя посылать...

А вот тут принц искренне удивился.

— Только вот с мастерами Ветра в Ростоке нынче тяжело, — князь, похоже, веселился, не уставая наблюдать за реакцией странника. — Всего-то нынче в городе один и есть...

— Это значит, вы сказали — нет?!

— Это значит: надо думать! — улыбался Вовур. — Завтра вот послы от сродственника твоего в Росток придут. Послушаем, что они скажут...

— С мастером, опять же, нужно посоветоваться, — подхватил Балор, порозовев от желания рассмеяться.

— Праздник Ветра скоро, — как ни в чем не бывало, продолжил князь. — Турнир лучников... Посмотришь, может, и без мастера доволен будешь... А мы пока покумекаем, посоветуемся... И не боись, ты не в империи. Полгода мурыжить не станем.

Дальше разговоры разговаривать мне стало неинтересно. Тихонько выбрался из кресла, кивнул высокородным и ушел. Мне тоже нужно было подумать.

6

В казармах было душно и тесно. Только что с постов вернулась вечерняя смена, и мужики торопливо скидывали доспехи — на столе парили тарелки с ужином.

— Доброй ночи, — вежливо поздоровался я.

Воины замерли. Если бы в длинный, заставленный лежанками сарай ввалился говорящий медведь, они удивились бы меньше.

— Не могли бы вы одолжить мне лук и десяток стрел с пробоями?

— Здорово, коли не шутишь, — очнулся один из дружинников. И хмыкнул: — Как же это? Лесной и без лука?

— Мне боевой нужен. Мой-то лук для зверя...

— На войну собираешься? — буркнул кто-то из-за спин товарищей.

Вот ведь как. Больше тысячи лет прошло, как Старый Белый штурмовал Росток, а к нам все еще с подозрением относятся.

Я пожал плечами. Можно было обойтись и без лука, но почему-то от одной этой мысли сердце тревожно сжималось.

— Ну, надо, так надо, — примиряющее выдохнул самый пожилой. Без брони и не скажешь — может быть, старшина.

На широкую лавку легли с дюжину могучих круторогих оружий.

— Чей выберешь — на ветер нашепчешь?