— В восемь. А сейчас, — Федька взглянул на свои "Командирские" часы с танком и со звездой, — семь сорок пять. Но в этом времени есть такое понятие, как очередь. И очередь некоторые занимают уже с пяти-шести утра...

Путь от пруда до палатки Николай проделал минут за двадцать. Шел очень медленно, внимательно разглядывая все на своем пути. Нельзя сказать, что за минувшие тридцать два года здесь все кардинальным образом поменялось, но все же.

В его времени стало больше дачных участков, здесь на их месте пока еще шумит лес. Здесь пока не знают, что такое сайдинг и пинотекс, поэтому большинство домиков просто покрашены красками, в основном, зеленых и синих оттенков. Крыши у домиков преобладают шиферные или железные. Профнастил еще не появился, заборчики все деревянные или из сетки рабицы. Высоких заборов тоже пока нет. Ни в одном из домиков естественно нет спутниковых "тарелок".

Возле палатки с надписью "ПРОДУКТЫ" толпился народ. Действительно, в те годы очередь многие дачники занимали очень рано, чтобы быть в первых рядах к открытию магазина. Продукты в палатку завозились не в очень большом количестве, поэтому, как правило, часам к одиннадцати-двенадцати, они заканчивались, и палатка закрывалась. Более того, она еще вроде бы и не каждый день работала. Все это Николай естественно за прожитые годы успел подзабыть.

Палатка открылась совсем недавно. Человек тридцать стояло только на улице, наверно еще человек двадцать внутри палатки. Да уж, здесь часа два-три можно "проторчать". Бедный Федька долго будет своего "пузыря" дожидаться.

Николай всматривался в дачников, пытаясь разглядеть среди них своих знакомых. Но ни одного знакомого лица не увидел, хотя может они и были, но сколько же лет прошло. Как говорится: иных уж нет.

Последней в очереди стояла какая-то женщина лет пятидесяти, в серой вязаной кофте.

— Вы крайняя будете? — спросил Николай.

Женщина молча кивнула. Николай также кивнул в ответ и встал в очередь.

"А чего я здесь столько времени стоять буду?" — подумал он. — "Занял очередь — и ладно. Я лучше пойду пройдусь по родным окрестностям образца перестроечного 85-го года"...

Сначала Николай прошелся к станции. Вдоль дороги, ведущей к "Лесной", лес уже отсутствовал, его уже вырубили под участки, но самих участков пока еще не было. Платформа пока была еще одна, и путь только один. Шпалы еще старые, деревянные. Вторую колею сделают где-то к году 2003-му.

Николай поднялся на платформу. Народа на ней не было, очевидно ближайшая электричка будет не скоро. Окинул платформу взглядом: да, это старая платформа "Лесная" со старой вывеской, где каждая буква была отдельным элементом, бетонным заборчиком, но не секционным, а типа штакетника, еще не разоренными ласточкиными гнездами под козырьком платформы, расписанием поездов, написанным от руки, и... работающей билетной кассой (в начале 90-х кассу закроют). Если пройти вдоль железной дороги в сторону Москвы где-то около 500-700 метров, то можно выйти к дорожке на пруд, где сейчас в шалаше томится несчастный Федька.

"Надо бы ему позвонить" — чисто машинально подумал Николай и достал мобильный телефон из кармана. Только потом вспомнил, что в ЭТОМ времени никакой мобильной связи еще нет и убрал мобильник обратно, испуганно оглядевшись по сторонам — не заметил ли кто его смартфон. Но платформа по-прежнему была безлюдна. Разве что кассирша в кассе сидит. Но она не должна была увидеть Николая, он стоит не напротив кассы, а с другой, противоположной стороны.

Николай огляделся вокруг: да, в то время леса было гораздо больше. Но все-таки здесь пригород, и в целом, изменения, произошедшие за тридцать два года, не так уж сильно заметны. А вот если съездить в Москву? Вот это уже будет интересно, погулять по столице 1985 года. Это будет просто непередаваемо: опять окунуться в забытую уже московскую атмосферу времен его детства. Его с Федькой детства. Но Федька, чудак, теперь из своего шалаша вряд ли вылезет. В Москву он точно побоится поехать. Вообще ему наверно пора уже возвращаться назад, какой смысл здесь в шалаше просиживать?

Решено, он поедет в Москву. Купит Федьке водки, проводит его в 2017-й год и поедет. А с другой стороны, на кой черт Федьке покупать водку ЗДЕСЬ. Он может совершенно спокойно, без очереди, купить ее в нашем времени. И уж если очень сильно захочет, то может опять вернуться сюда и распить ее в своем шалаше. Действительно, как это ему в голову не пришло? Или "мы не ищем легких путей". Или он боится оставить здесь артефакты из будущего типа бутылки со штрих-кодом на этикетке. Но ведь можно (и нужно) поступить по культурному: забрать весь мусор с собой.

Ладно, принесет он Федьке выпивку, закусочку, и — на ближайшей электричке в Белокаменную. Вот только наверно лучше поехать не в сторону Москвы Ярославской, а в сторону Фрязево. А во Фрязево пересесть на электричку горьковского направления и доехать до... До "Серпа и молота" естественно. А на "Серпе" выйти и... здравствуй, родной район детства. А потом можно и в центр съездить. Ну а потом уже надо будет все-таки "закругляться". У него жена, дети, ему НАДО возвращаться.

Николай снова огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, достал смартфон и сфотографировал расписание...

Замена предохранителя не помогла. УАЗик с места не тронулся, вдобавок еще из-под приборной панели со стороны водителя повалил дым. Петров, ругаясь, как сапожник, побежал за огнетушителем, но пока он бегал, дым рассеялся. Правда, машина заводиться не собиралась.

— Все, приехали. Сгорело что-то.

Опять позвонил Голубев:

— Как дела? Стоим или едем?

— Стоим, — убитым голосом ответил Черемных. — А вы скоро будете? Вы где?

— Только на МКАД выехал. Наверно буду у Электроуглей минут через тридцать-сорок...

Николай вернулся к продовольственной палатке. Женщина, за которой он занимал очередь, еще только стояла у входа в палатку. Значит, еще где-то около часа она здесь в очереди до заветного прилавка простоит. Можно еще успеть сходить к... собственному участку. От палатки до его участка ходьбы не более десяти минут.

С трепетом в сердце он свернул на свою 28-ю линию. Навстречу ему шел какой-то мужчина. Стоп... так это же дядя Витя, муж тети Зины с соседнего участка. Совсем еще молодой. Сейчас ему лет примерно столько же, сколько Николаю, то есть где-то около сорока пяти.

Поравнявшись с дядей Витей, Николай поздоровался:

— Здравствуйте, — он хотел добавить "дядя Витя", но вовремя спохватился. Какой "дядя". Они же сейчас ровесники.

— Здравствуйте, — дядя Витя улыбнулся в ответ. Бросил быстрый взгляд на Николая и зашагал дальше. Разумеется, он не узнал его, да и не мог узнать.

А Николай вспомнил, что дядя Витя умрет в 2010-м году, и ему стало грустно. Он снова словно услышал слова Федьки: "За три дня я здесь уже все окрестности обошел. Многих наших общих с тобой знакомых встретил. НЕКОТОРЫХ УЖЕ И В ЖИВЫХ-ТО НЕТ". Состав владельцев участков за годы поменялся более чем наполовину. А здесь, все еще должны быть "на своих местах". Дядя Витя, дядя Петя (умрет в 2015-м году), дядя Саша и его жена тетя Нина (купят в начале 90-х дом в деревне и уедут), дед Павел Никитич, отставной моряк, которому уже сейчас около 90 лет (ему совсем недолго еще жить осталось), дядя Слава (умрет где-то в начале "нулевых", а его сын Димка продаст участок какому-то белорусу), армянин Саркис (уедет в Армению после распада Советского Союза), семья инженера Николаева (сам инженер, его супруга и дочь — все трагически погибнут в автокатастрофе в 1990 году). И это далеко не полный список.

А вот и его участок. Огороженный пока еще штакетником, выкрашенным в салатовый цвет. Дом постройки, уже к тому времени, двадцатилетней давности, пока не "вырядившийся" в сайдинг, также покрашенный салатовой краской. Вроде бы уже в следующем году они с отцом перекрасят все в светло-синий цвет. Занавески на окнах с нарисованными на них ромашками и какими-то еще цветами, уже много лет назад пошедшие на тряпки.

Николай через забор, благо пока еще не высокий, заглянул внутрь. Увидел старые сарайчик и туалет, которые уже давным-давно разобрали на дрова, две яблони-антоновки, также не дожившие до сегодняшнего времени, кусты красной и черной смородины (теперь там пустые бочки валяются), довольно густой малинник на месте теперешней теплицы (Николай, будучи маленьким, залезал туда и представлял себе, что он в "джунглях"), грядки с клубникой, морковкой, свеклой, луком и вроде бы шпинатом, (сейчас там вообще все заросло), вишневые кусты (эх, какое же вкусное варенье готовила бабушка из вишни, а теперь здесь вместо вишни растет черноплодная рябина), старая тахта (на ней они с дедом любили вечерами сидеть и пить чай), детские качели и гамак (также, сгинувшие со временем). А вот гараж, теперь превращенный в склад ненужных вещей, на своем прежнем месте (сейчас там может быть стоит их новенькая "пятерочка", да и гараж новенький, только в прошлом году отстроенный). Облепиховые деревца, ставшие уже большими деревьями, еще совсем маленькие. Грушевое дерево и сейчас на своем месте, яблоня раннего сорта "Мельба" тоже. А вот сливовые деревья (желтая и черная слива) — уже история. Впрочем, все здесь — ИСТОРИЯ!!!

И тут из дома послышался звук открываемого дверного засова. Николай замер. Дверь открылась, и на крыльцо вышел... дедушка Вася. В своей неизменной клетчатой рубахе, которую он носил с незапамятных времен. Вышел и потопал в сторону туалета. Теперь будет сидеть там полчаса. Николай помнил этот дедушкин утренний обход: сначала сходит в туалет, потом умоется, а потом сядет на тахту и будет там "медитировать", пока на завтрак не позовут.

Николай с болью в душе смотрел вслед дедушке, пока тот не скрылся за дверью туалета. Неужели это возможно? Он видит сейчас дедушку Васю, которого уже тридцать лет как нет.

— Кого ищете, молодой человек? — услышал у себя за спиной Николай. Обернулся — перед ним стоял Павел Никитич, как всегда с палочкой.

— Да я наверное ошибся. Мне нужна 29-я линия.

— Вы действительно ошиблись. Это 28-я линия. 29-я линия следующая, с правой стороны от вас.

— Да, спасибо, — Николай развернулся и пошел назад, чтобы не вызывать подозрений у бдительного Павла Никитича...

Он сидел на поваленной березе возле противопожарного рва, заполненного водой, и... беззвучно плакал. Дядя Витя, дедушка, затем еще Павел Никитич, все эти встречи с уже умершими людьми вывели его из состояния душевного равновесия.

"Как же так?" — думал Николай. — "Как это вообще возможно? Человека уже нет, а вот он, есть оказывается. Так разве бывает? Так не бывает" — отвечал он сам себе и тут же сам себе возражал: "Ну ты же все это видишь своими собственными глазами. Значит, так БЫВАЕТ. Или это галлюцинации?.. А интересно, Коле, то есть мне, удастся что-то изменить? Будем надеяться, что удастся..."

Наконец, отоваренный Николай, пришел на пруд. Заглянул в шалаш — Федька спал и храпел так, что стены шалаша вибрировали.

— Встать, милиция! — рявкнул Николай. — Гражданин Курочкин, вы арестованы!

Федька вскочил, как ошпаренный. Метнулся к выходу из шалаша и наткнулся на Николая.

— Ты что, с ума сошел что ли? — он покрутил пальцем у виска. — А если б меня инфаркт хватил?

— Тебя, инфаркт? Нет, Федь, это по определению невозможно.

— Невозможно, говоришь? Ну, не знаю... Ты... это самое... купил?

— Купил конечно, — Николай достал из сумки "пузырь". — Держи. И закусон купил.

— Отлично. Ну, давай тогда еще по одной.

— Давай. Но для меня это будет последняя. Я больше пить не буду.

— Договорились, — Федька открыл бутылку и подал товарищу стакан. — Слушай, а о чем все-таки ты с мальцом, то есть с собой, гы-гы-гы, беседовал?

Николай подумал и решил рассказать Федьке обо всем, ничего не утаивая...

— А вот похоже и Александр Николаевич, — Черемных заметил через зеркало заднего вида приближающуюся "Тойоту" Голубева. — Петь, посигналь.

Петров надавил на клаксон. "Тойота" съехала на обочину и остановилась позади УАЗа. Из нее вылез Голубев. Черемных и Петров тоже вышли из машины.

— Ну чего вы гудите? — усмехнулся Александр, обмениваясь рукопожатиями со своими подчиненными. — Что я, наш УАЗик что ли не узнаю? Значит, вы все на том же месте? Плохо, господа, медленно едете, никуда не годится. Ну ладно, шутки в сторону. Слушайте сюда. Сейчас мы быстренько переносим все необходимое ко мне в машину. Потом мы с тобой, Сереж, — он слегка тронул Черемных за локоть, — едем дальше. А Петров останется здесь и вызовет эвакуатор. Задача ясна? Вперед...

Не прошло и десяти минут, как "все необходимое" было перемещено из УАЗа в голубевскую "Тойоту". Голубев и Черемных тронулись в путь. Петров остался один. Собирался вызывать эвакуатор и вдруг заметил на заднем сиденье смартфон.

"Это же Голубев забыл" — подумал Петров. — "Ну да, он же на заднем сиденье уже перед самым отъездом сидел и Деду в Управление звонил. Эх, Александр Николаевич, Александр Николаевич, Маша-растеряша"...

Выслушав Николая, Федька задумался.

— Вот значит, оно что, — протянул он. — Все-таки захотелось тебе будущее поменять?

— Захотелось. Правда, — Николай вздохнул, — не знаю, что из этого получится.

Федька, казалось, задумался еще больше.

— Угу, — наконец произнес он. — Захотелось, говоришь? А знаешь, Коль, мне тоже кое-что хотелось бы поменять.

— Знаю, знаю, не продолжай, — замахал Николай руками. — Ты уже тут произносил пламенные речи. Про твою поездку в Кремль и так далее, со всеми вытекающими.

— Да нет. Я совсем не это сейчас имею в виду.

— А что тогда?

Федька отпил немного из бутылки. Лицо его стало печальным, хотя по идее после выпитого, должно было стать веселым.

— Ну, что тогда, Федь? — повторил свой вопрос Николай.

— Ты помнишь Светку Малышеву, одноклассницу свою? — глухо проговорил Федька.

— Светку Малышеву? — удивился Николай. — Ну, помню, а что?

Ответа от Федьки не последовало. А Николай попытался вспомнить, откуда вообще Федька знает про его одноклассницу. Он же не учился с ней ни в одном классе, ни в одной школе. Откуда??? Потом вспомнил, что когда-то очень давно отмечал свой ВОСЕМНАДЦАТЫЙ День Рождения. Дата была особенная, поэтому гостей на День Рождения было приглашено больше обычного. Ну, Федька-то до поры, до времени всегда на его "днюху" приходил. А вот Светка... Да, она тоже в этот день пришла. Что называется, "до кучи". Могла и не прийти, ведь Николай и не дружил с ней особенно, но так получилось, что ее позвала Ленка Рымкевич, дружившая и с ней, и с Николаем. После, никогда уже Светка к нему в гости не приходила. Но что может быть общего между Светкой и Федькой???

— Так вот. Я люблю Светку, — выпалил вдруг Федька.

Николай недоуменно посмотрел на приятеля.

— Да, Коль. Не любил, а именно ЛЮБЛЮ. Я ее продолжаю любить. Что ты так смотришь на меня? Хочешь спросить, как вообще мы со Светкой пересеклись? Так на твоем Дне Рождении, если мне память не изменяет, на восемнадцатом. Знаешь, мне она как-то сразу понравилась. Я на Дне Рождения этом практически все время только и делал, что на нее смотрел. А потом, когда все стали расходиться, я... В общем, на улице уже догнал ее и... телефонами мы обменялись. Стали встречаться. Не часто правда, может раза два в месяц где-то. Созванивались конечно чаще. Потом лето наступило. Ну, я, как обычно, сюда, на дачу, она — в деревню, к бабушке своей. А после лета она мне заявила вдруг, что я ей не интересен.