Гессенская волчица-3

— Николай Павлович, Вы снова надеетесь на силу штыка и пули? — язвительно спросил Алексей Александрович.

— Я, Ваше Высочество, привык полагаться на силу разума... Но ежели кому-то трудно понять очевидное, тогда да, наступает время штыка и пули...

— Я прошу всех вернуться к проблемам Финляндии, — пере­била спорщиков Императрица.

Сергей Александрович встал и заговорил:

— Ваше Величество! Невозможно воспринимать события в Гель­сингфорсе, как простой бунт. Случилось немыслимое. По­сле декабря 1825 года впервые против самодержавной власти открыто выступили лица, которым русским Государем были да­рованы высшие воинские чины.

— Ты хочешь устроить в Финляндии войну? — резко спросил генерал-адмирал.

— Я хочу, чтобы финляндские подданные Её Величества ис­пол­няли русские законы и повиновались.

— Ваше Императорское Величество! — обратился канцлер. — Нельзя терять время. Ныне время работает на бунтовщиков. Чем больше мы будем затягивать принятие решительных мер, тем больше неокрепших душ будет вовлечено в бунт.

— Хватит ли сил, чтобы привести бунтовщиков к повинове­нию?

— Государыня! Я попрошу военного министра доложить о на­личных силах...

Получив разрешение, генерал Пузыревский стал докладывать, что в Великом Княжестве расквартировано четыре двухбаталь­онных полка Финляндской стрелковой бригады (Гельсингфорс, Тава­стгус, Або, Николайстад), Свеаборгский крепостной пехот­ный ба­тальон, Выборг­ский крепостной пехотный батальон и че­тырёхбатарей­ный Финлянд­ский артиллерийский полк в Гель­сингфорсе. Что же ка­сается финских войск, то в каждом из гу­бернских городов дислоциру­ется стрелковый батальон, а в Вильманстранде — Финский драгунский полк. Надеяться на пре­данность финских войск в сложившейся ситуа­ции не прихо­дится, наоборот, они составляют возможную опору для бун­тов­щиков, ежели те задумают вооружённое выступление. Един­ст­венно, на кого

возможно положиться, это Лейб-Гвардии 3-й Стрелко­вый Финский батальон.

— Александр Казимирович! Скажите проще, имеющихся войск дос­таточно?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество! В случае воз­никно­вения беспорядков и вооружённых выступлений наши войска будут способны лишь оборонять свои казармы, да и то, не очень долго, ибо отсутствие продовольствия заставит выйти за пределы расположения.

Сергей Александрович добавил:

— Ваше Величество! Полагаю необходимым срочным обра­зом на­править в Финляндию войска Петербургского округа. Кроме того, не­обходимо усилить силы полиции и жандармерии. Илла­рион Ивано­вич, — обратился он к графу Воронцову-Дашкову, — что Вы скажете по по­воду личного состава финской полиции?

— Крайне ненадёжны, Ваше Высочество! По моим верным сведе­ниям финская полиция заражена духом автономии. Более половины над­лежит уволить, заменив выходцами из русских гу­берний. Пока что я распорядился отправить в Гельсингфорс из Петербурга весь налич­ный полицейский резерв. Но это мера временная. Считаю необходи­мым иметь в Гельсингфорсе жан­дармский диви­зион по образцу Петер­бурга, Москвы и Варшавы. Времени на раздумья у нас нет, формиро­вать дивизион нужно уже сегодня.

Александра Фёдоровна внимательно слушала, что-то запи­сывала. Ей нездоровилось, но необходимость принять решение по финлянд­ским событиям удерживала её, а мысли о возможной причастно­сти финнов к убийству Николая придавали силы действовать.

Сергей Александрович предложил сформировать жандарм­ский ди­визион для Финляндии, взяв эскадрон из Петербургского дивизиона и дополнив его охотниками из гвардейской кавале­рии.

— Нужно подобрать в дивизион достойного командира, тре­бова­тельного и инициативного, — заметил канцлер.

— Могу предложить Иллариону Ивановичу назначить командиром ротмистра Орлова из лейб-гусар. Он был дружен с покой­ным Госуда­рем Николаем Александровичем, — ответил Ве­ликий Князь.

Дверь библиотеки распахнулась, вошла Императрица Мария Фёдо­—

ровна. Ни с кем не поздоровавшись, она подошла к столу, внимательно

обвела взглядом всех присутствующих, а потом заговорила.

— То, что вы тут замышляете против Финляндии, это безумие. Рус­ские цари неоднократно своими манифестами подтвер­ждали особые права Великого Княжества. И мой покойный сын клят­венно обещал хранить ре­лигию, основные законы, права и пре­имущества, которыми пользовалась Финляндия. Обещал хра­нить оные в нерушимой и непре­ложной их силе и действии. Вы все хотите сделать покойного Импера­тора клятвопреступником?

Мария Фёдоровна была разгневана, её голос дрожал и сры­вался на крик. Она не считала необходимым скрывать свои эмоции.

Лицо Александры Фёдоровны покраснело. Ей потребовалось при­ложить немало усилий, чтобы сдержаться и сохранить на лице по­до­бие улыбки.

— Ваше Величество, — обратилась она к свекрови, — в ногах правды нет. Присаживайтесь...

— Я не могу спокойно сидеть, когда снова и снова повторя­ются бе­зумия, ставящие Россию на край пропасти. Вам мало того, что в Пе­тербурге расстреляли студентов, что убили кучу народа... Вашему Ве­личеству теперь хочется устроить стрельбу в Гельсингфорсе?

Александра Фёдоровна выдержала паузу, а потом стальным голо­сом произнесла:

— Ваше Величество вероятно забывает, что Вашего сына и моего мужа убил человек с финляндским паспортом. И Вы предлагаете оста­вить убийц безнаказанными?

— При чём тут этот проклятый паспорт, — буквально просто­нала Ма­рия Фёдо­ровна. — Паспорт за взятку могли выдать что финляндские чи­новники, что московские или вологодские. Вы же хотите не только лишить финляндцев их природных прав, но устроить там настоящую войну!!!

— Вы правы, Ваше Величество, по поводу чиновников, — отве­тила Александра Фёдоровна. — За взятку паспорт могли выдать и в Воло­где... Вот только этот вологодский чиновник был бы уже на каторге. А достать финляндского чиновника русская полиция была не в силах, и потому мне пришлось издать Манифест... Что же касается "при­родных прав", то я не делю моих поддан­ных на финляндцев и на не­финляндцев. Финляндские поддан­ные не оценили те особые преиму­щества, которые были им да­рованы русским монархами. Мой покой­ный муж действительно давал обещания, но теперь, после его злодей­ского убийства, я сво­бодна в своих действиях. Нравится это Вашему Величеству или не нравится.

Мария Фёдоровна пристально посмотрела на невестку и на еди­ном порыве буквально выдохнула:

— Вы — немка, Ваше Величество, и потому Вам трудно понять многие очевидные вещи относительно России, ибо размеры Гес­сена весьма невелики, а Вы ещё очень мало прожили в России и просто не ус­пели привыкнуть к русским обычаям.

Присутствующие буквально онемели от такой дерзости ца­рицы. Даже Великий Князь Николай Николаевич, человек твёр­дый, самоуве­ренный и временами даже наглый, и тот молча ут­кнулся в стол, не же­лая быть свидетелем бури, которая вот-вот может разразиться из пере­палки царственной невестки и свек­рови.

— Немка? — едко усмехнулась Александра Фёдоровна. — Нем­кой была Екатерина Великая, а я, скорее всего, англичанка. Но Вам нет нужды напоминать мне про моё происхождение, Ваше Величество. Я — рус­ская Императрица, и, клянусь Богом Всемо­гущим, я знаю, как мне надлежит исполнять свой монарший долг. Если у Вас всё, Ваше Вели­чество, позвольте нам продол­жить... Поверьте, что у меня на сегодня запланировано слиш­ком много важных дел, чтобы я могла себе позво­лить бесполез­ные препи­рательства.

Мария Фёдоровна выговорилась и, видя, что поддержки от присут­ствующих не получит, резко развернулась и пошла к двери. Вдогонку она услышала едкие и насмешливые слова Александры Фё­доровны:

— Гессен, конечно, мал, никто не спорит с этим... Но я и Да­нию с трудом могу найти на карте...

Не в силах сдерживать эмоции, Мария Фёдоровна громко хлоп­нула дверью и ушла. Александра Фёдо­ровна обратилась к канцлеру:

— Николай Павлович! Я прошу Вас выяснить, коим образом Её Ве­личество могла вот так зайти сюда в то время, когда про­ходит заседа­ние Комитета Государственной Обороны. Кто и по­чему её пропус­тил...

— Ваше Императорское Величество, но ведь это вдовствую­щая Им­перат­рица... Ни дворцовая охрана, ни часовые, никто не мо­жет её ос­тановить... Её положение при дворе такого, что она пользуется дос­—

тупом во все помещения!

— Николай Павлович! Порядок в государстве должен поддер­жи­ваться неукоснительно, невзирая на лица. Если сегодня сюда беспре­пятственно вошла Её Величество, то есть ли гарантия, что завтра сюда так же легко не зайдёт бомбист? Передайте гене­ралу Черевину моё неудовольствие.

Канцлер сразу не нашёлся, что ответить, а Императрица уже пере­шла к финляндским делам. Она потребовала, чтобы армия была готова восстановить порядок в Великом Княжестве, и чтобы как можно ско­рее так называемый финляндский Сейм прекратил свою незаконную деятельность.

В конце концов члены Комитета Государственной Обороны едино­гласно высказались за применение военной силы в случае, ежели финны не одумаются и попытаются устроить беспорядки. Александра Фёдоровна утвердила постановление Комитета, на­писав в журнале заседаний: "Быть по сему".

Глава 25

В тот же день, получив по телеграфу приказ из Петербурга, фин­ляндский генерал-губернатор генерал от кавалерии Ше­реме­тев ввёл на территории Великого Княжества поло­жение усилен­ной ох­раны, что давало ему право издавать обяза­тель­ные поста­новле­ния по предметам, отно­сящимся к предупреждению на­ру­шения по­рядка и безопасности, воспрещать вся­кие народные, общест­вен­ные и частные собрания, де­лать распоряжения о за­крытии торговых и промышленных заведений, воспре­щать от­дельным личностям пребывание в объявленных на по­ложении об усилен­ной охране местностях.

Генерал-губернатор закрыл все финские газеты, а в "Фин­ляндских ведомостях" был опубликован его циркуляр начальни­кам губер­ний, в котором разъяснялось, что январский Манифест не пося­гает на права финляндского народа, а лишь упорядочи­вает взаи­моотношения между Великим Княжеством и Импе­рией.

Одновременно была начата массовая чистка финской поли­ции. По­—

сле выхода январского манифеста многие чины финской по­ли­ции де­монст­ра­тивно по­дали в отставку. Другие были уво­лены после того, как заявили, что поддерживают "законный Сейм" и "финляндскую кон­ституцию". По согласо­ванию с ми­нистром внутренних дел генерал-губернатор заме­нил более по­ловины полицейских чинов. Новые поли­цей­ские были набраны исключи­тельно из русских. Такое массовое "пополнение" фин­ской полиции буквально обескровило петербург­скую полицию.

Новых полицейских чинов даже не успели переодеть, и жители Гельсингфорса с удивлением смотрели на появив­шихся на ули­цах новых городовых в русских шинелях, у кото­рых на мерлуш­ковых шапках почему-то были прикреплены ме­талличе­ские ни­келиро­ванные бляхи не с привычной финлянд­ской коро­ной, а с россий­ским императорским скипетром поверх двух опрокину­тых яко­рей.

Финляндский жандармский дивизион прибыл в Гельсингфорс уже 22-го января. Он был сформирован буквально за два дня, и если 1-й эскадрон был взят из Санкт-Петербургского дивизиона, то второй был сформирован исключительно из солдат-добро­вольцев гвардейской ка­валерии, прослуживших уже не менее года.

Появление жандармов на улицах финляндской столицы было встре­чено местными жителями враждебно, но это не сму­щало коман­дира дивизиона подполковника Орлова, который первым в новое царст­вование получил флигель-адъютантские аксель­банты и всячески старался оправдать доверие.

* * *

В день прибытия жандармского дивизиона в Гельсингфорс фин­ляндский ге­нерал-губернатор созвал во дворце совещание. За длинным ду­бовым столом, покрытым зелёным сукном, со­бра­лись финлянд­ские губернаторы и сенаторы.

Особняком дер­жа­лись прибыв­шие из Петер­бурга статс-секретарь Ден и его това­рищ Про­копе. Генералы и офицеры Финляндского воен­ного округа сели от­дельно, в креслах у стены, под часами.

Шереметев стремительно вошёл, поздоровался с собравшимися и занял место во главе стола. Его тёмно-синяя черкеска и шёлко­вый алый бешмет с генеральским галуном по воротнику гармониро­вали с кавказским кинжалом в богато инструктиро­ванных ножнах и пыш­ными усами, напоминая о временах войны с Шамилем.

— Господа, я собрал вас для того, чтобы в Великом Княжестве снова воцарился мир и покой, — начал речь генерал-губернатор. — Государыня приказала мне незамедлительно прекратить дея­тельность лиц, само­вольно собравшихся на Ридар-гатан. К моему стыду, там оказался даже русский генерал. Да-да, господа, я говорю о генерале Шаумане, кото­рый самым преступным обра­зом покинул свой пост и примкнул к са­мозванцам. Жандармы уже доло­жили мне, что генерал Шауман про­износит в стенах Рыцарского дома самые непозволительные речь, фак­тически призывая к неповиновению властям.

— Прошу прощения, Ваше Высокопревосходительство, — не совсем вежливо перебил генерал-губернатора сенатор Тудер, — но каким образом жандармы могли ока­заться на заседании Сейма?

— Карл Иванович! Побойтесь Бога, — воскликнул Шереметев. — Про какой Сейм Вы говорите? Государыня Сейм не созывала, и те лица, которые там собрались самовольно, пусть там даже имеются бывшие депутаты, не могут рассматриваться, как Сейм. Это самозванцы. Бун­товщики, если хотите.

— Ваше Высокопревосходительство! После того, как Её Вели­чество издала манифест, который коренным образом нарушает основные финляндские законы...

— Вы забываетесь! — вскрикнул Шереметев. — Не сметь в моём при­сутствии произносить такие речи! Я русский генерал, а Вы — русский офицер. У меня есть Высочайший приказ и я его ис­полню, чего бы мне это не стоило. И потому я убедительно прошу всех присутствующих, у кого есть такая возможность, передать этим самозванцам, что если к завтрашнему утру они не очистят Рыцарский дом, я прикажу солдатам и жандармам про­сто вышвырнуть их.

Медленно поднялся с места вице-председатель Судебного департа­мента барон Пальмен, 84-летний седовласый старик в старомод­ном фраке с двумя орденскими звёздами.