| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Зачем же ей, колдунье, как будто бы уже обретшей свои силы, нужен Менестрель? Но вспомните, ведь без творческой силы Менестреля невозможно оживить ни один из тех образов, что пока еще только зарождаются в Сказочном Лесу. И Девушка Ночи стремится быть рядом с Менестрелем, потому что знанием мудрой женщины понимает — без его присутствия рядом все ее колдовство и очарование бессильны. Их должно быть ДВОЕ.
Пожалуй, первыми, кто решился пуститься в странствия по "морю человеческих страстей" — были романтики. Где еще, как не в Англии могло зародиться такое по вселенски всеохватывающее литературное течение — романтизм! Это было одно из чудес, которое подарила всему миру Англия. Школа Озерных романтиков, имена Блейка, Водсворта, Китса, а позднее Шелли и Байрона, время расцвета английской поэзии. Я хорошо помню два тома любимых мною книг: первая в золотисто-коричневом переплете, цвета опавшей тополиной листвы "Английская поэзия в русских переводах", вторая темно-зеленая, немного мрачная, с кратким названием "William Blake. Уильям Блэйк." Со страниц "Английской поэзии" я познакомилась с переводами Китса, Роберта Бернса, с английскими народными балладами. Понимание Блэйка пришло позднее. И как замечательно было, что рядом с русскими переводами всегда давался текст на английском языке! Именно в тяжелой, темно-зеленой книжке я как-то прочла стихотворение, прочно зацепившее мою фантазию. Как я узнала потом, оно приковало к себе внимание многих людей, и оказало большое влияние на всю английскую поэзию. Стихотворение это называется "Хрустальная Шкатулка". Оно перекликается по мотивам и тематике с песней "Под Фиолетовой Луной", и поэтому я хочу привести его в заключении этой главы. И, если песня "Под Фиолетовой Луной" написана женщиной и от лица женщины, то здесь мы услышим голос мужчины :
Хрустальная шкатулка
Плясал я на пустом просторе,
Казалось, пляска весела;
Но Дева Юная поймала —
В свою шкатулку заперла.
Была хрустальною шкатулка,
Была жемчужной, золотой,
Нездешний мир в ней открывался
С нездешней Ночью и Луной.
Нездешней Англия предстала:
Нездешней Темзы берега,
Нездешний Тауэр и Лондон,
Нездешни милые луга.
И Дева деялась нездешней,
Сквозя сквозь самое себя.
Я видел: В ней была другая!
В той — третья, видел я любя.
Я трепетал... О, Три Улыбки!
Пламеньев пылких три волны!
Я целовал их, и лобзанья
Трикратно мне возвращены.
Я к третьей, к тайной, к сокровенной
Длань пламесущую простер —
И сжег хрустальную шкатулку,
Младенцем пал в пустой простор.
И Женщина заголосила,
И я, Младенец, голосил,
И ветер пролетал по свету,
И ветер крики разносил. *
(перевод В.Л.Топорова*)
— X-
Wind In The Willows
As I went a walking
One morning in spring
I met with some travelers
On an old country lane
One was an old man
The second a maid
The third was a young boy who smiled as he said
"With the wind in the willows
The birds in the sky
There's a bright sun to warm us wherever we lie...
We have bread and fishes and a jug of red wine
To share on our journey with all of mankind."
So I asked them to tell me their name and their
race
So I could remember each smile on their face
"Our names, they mean nothing...
They change throughout time
So come sit beside us and share in our wine"
So I sat down beside them
With flowers all around
We et from a mantle
Spread out on the ground
They told me of prophets
And peoples and kings
And all of the one god that knows everything
"We're traveling to Glaston
Over England's green lanes
To hear of men's troubles
To hear of their pains
We travel the wide world
Over land and the sea
To tell all the people
How they can be free..."
So sadly I left them
On that old country lane
For I knew that I'd never see them again
One was an old man
The second a maid
The third was a young boy who smiled as he
said...
Ветер в ивах.
Однажды я шла по дороге весной
И трое на ней повстречались со мной:
Девица, с ней рядом брел старец седой
А третий был мальчик с улыбкой живой.
Ветер в ивах шумит, в небе птицы летят,
И солнце всем светит, куда бросишь взгляд.
Садись и отведай и рыбу и хлеб,
А так же вино — мы разделим на всех.
Я их расспросила о цели пути —
"Сквозь все времена суждено нам идти,
Какое нам имя? Забылось оно.
Садись лучше рядом, отведай вино".
Ветер в ивах шумит, в небе птицы летят,
И солнце всем светит, куда бросишь взгляд.
Садись и отведай и рыбу и хлеб,
А так же вино — мы разделим на всех.
Я села на землю — все было в цвету,
На плащ старика разложили еду.
Он мне о пророках сказал, сколько мог,
О людях и принцах — ведь всех видит Бог.
"Мы в Гластон идем по английской земле,
О бедах людских сострадая вдвойне,
По суше и морю проходим одни,
И всем говорим, что свободны они".
Ветер в ивах шумит, в небе птицы летят,
И солнце всем светит, куда бросишь взгляд.
Садись и отведай и рыбу и хлеб,
А так же вино — мы разделим на всех.
Печалясь, покинула краткий приют,
И знала — не встречу я больше их тут.
Уйдет и девица, и старец седой,
А с ними мальчишка уйдет озорной...
Ветер в ивах шумит, в небе птицы летят,
И солнце всем светит, куда бросишь взгляд.
Садись и отведай и рыбу и хлеб,
А так же вино — мы разделим на всех.
Песня "Ветер в Ивах" не принадлежит авторству г-на Блэкмора и г-жи Найт. Но она (как и "Зленорукавная леди") вписывается в повествование действа, гармонично звучит в нём, несёт свой смысл. Песня написана от лица мужчины, и лишь для удобства собственного исполнения я поменяла "героя" на "героиню". Но, следуя за сюжетом нашего действа, мы будем говорить о "герое". Вполне резонно предположить, что этот человек — Менестрель. Девушка Ночи попыталась заманить его в ловушку, он сумел избежать сетей колдуньи. И все же за проступки нужно платить — потому Менестрель бредет в одиночестве по берегу реки. Сколько прошло времени с того часа, как он расстался со своей Прекрасной Дамой, Девушкой Дня, когда Девушка Ночи обманом увлекла его на Мост Между Мирами, увела в Зачарованный Лес?... Он не знает. Быть может, прошли века, или дни, или часы — но этого было довольно, чтобы потерять друг друга. И шумят ивы над его головой, и светит солнце, как напоминание о радостной улыбке Девушки Дня. Когда-то они шли по этой дороге вместе...
Дорога его проходит по берегу реки и это указывает, что путь Менестреля вновь лежит в Подземный мир, к истокам памяти. Ива — символ слез, печали, Луны, и, одновременно, символ женской стойкости и плодовитости, материнства. Женщина всегда, во всех мифах имела два начала: тёмное, подземное, и светлое, дающее жизнь. Как сама земля — из которой всё рождается, в которую всё уходит... Тот, кто очень желает вновь обрести потерянное, стремится к этому всей душой, в конце концов, отыщет хоть что-нибудь, хотя бы ключ, символ к открытию верной дороги. Образ прежней спутницы, Девушки Дня, становится для него постепенно истинным образом Прекрасной Дамы — недоступным и оттого еще более желанным.
И на берегу реки Менестрель встречает троих, странствующих по миру путников: девицу, старика и мальчика. Хотя странники не говорят напрямую, кто они такие, но символика их трапезы, к которой приглашают Менестреля (вино, хлеб, рыба) — указывает, что это дева Мария, Отец-Бог, и Сын. Погруженному в печальные мысли Менестрелю так не хватает сейчас тепла и радости! Вино всегда было символом мудрости, радости сердца. В арабской средневековой поэзии существовало целое поэтическое направление — "рубаи" — посвященное вину.
И вот постепенно, как по волшебству в голосе и облике девицы Менестрель как будто бы узнает потерянный дорогой образ — Девушку Дня. Оттого в песне идет "перекличка" женского и мужского вокала, в припевах женский и мужской голос поют вместе.
"Многие исследователи куртуазной лирики Прованса возводят ее истоки к почитанию Девы Марии — что образ Прекрасной Дамы и Девы Марии сливался в поэзии труворов. В свое время отцы церкви никак не могли договориться, была ли Дева Мария матерью Бога, или она родила человека-Йисуса из Назарета. На 3-м Вселенском соборе в Эфесе в 431г. от р.х. она была объявлена Богоматерью. В средние века она была возведена в более высокий ранг, в ней видели царицу небесную, которая была выше других святых и стала высшей заступницей за людей перед Богом. В XII-XIV вв. были основаны многочисленные ордены, посвященные Марии, а в церквах в ее честь стали устанавливать статуи на тех местах, которые дотоле сохранялись за ее сыном Йисусом Христом.
Культ дамы в средние века постепенно перемешался с культом Марии. Вот какое определение дает лексикон Мейера любовной поэзии: "Благоговейный страх любящего перед своей возлюбленной, робкие взоры и несмелое желание избранной на расстоянии, смиренное разглядывание любимой женщины как существа витающего, скорее, в сфере чистой любви, нежели обретающегося на грешной земле, находящееся в очевидной связи с культом Девы Марии" (с.203 Э.С.*)
Отведав вина, Менестрель обретает Мудрость и Свободу. Но в этом есть его глубокая, светлая печаль. Девица, мальчик и старик уходят дальше своей дорогой. Лишь на краткое время создали они полное добра и радости, почти семейное окружение Менестрелю, которому, как видно, теперь суждено в поисках своей возлюбленной скитаться по свету. Но весь этот мир — владение милосердных странников, Менестрелю не стоит об этом забывать. Они оставляют Менестрелю словесный ключ, говоря, что путь их лежит в Гластон. И, быть может, он знает, что именно в этом городе, в Гластонберрийском аббатстве был похоронен когда-то легендарный король Артур.
"Вопросом историчности Артура интересовались давно. В 1190 году монахи Гластонберийского аббатства по королевской подсказке с этой целью произвели на территории своего монастыря настоящие раскопки. Подробный отчет о них приводит в одном из своих сочинений историк Гиральд Камбрейский. Вот что он пишет: "Тело короля, после совершенно чудесных знамений, было в наши дни обнаружено в Гластонбери меж двух каменных пирамид, с незапамятных времен воздвигнутых на кладбище. Найдено тело было глубоко в земле в выдолбленном стволе дуба. Оно было с почестями перенесено в церковь и благоговейно помещено в мраморный саркофаг. Найден был и оловянный крест, положенный по обычаю надписью вниз на камень. Я видел его и даже потрогал выбитую на нем надпись: "Здесь покоится прославленный король Артур вместе с Гвиневерой, его второй женой, на острове Авалоне". Тут на многое следует обратить внимание. Выходит, у него было две жены. Именно вторая была погребена вместе с ним, и это ее останки были найдены одновременно с останками ее мужа. Но в гробнице их тела положены отдельно: две трети гробницы были предназначены для останков короля, а одна треть, у его ног, — для останков жены. Нашли также хорошо сохранившиеся светлые волосы, заплетенные в косу; они несомненно принадлежали женщине большой красоты. Один нетерпеливый монах схватил рукой эту косу, и она рассыпалась в прах. (...) Гластонбери, как ее называют теперь, звалась в прошлом островом Авалоном; это действительно почти остров, со всех сторон окруженный болотами. Бритты называли его Инис Аваллон, что значит "Остров Яблок". Место это и вправду в старые времена было изобильно яблоками, а яблоко на языке бриттов — аваль. Благородная Моргана, владычица и покровительница этих мест и близкая родственница Артура, после битвы при Кемелене переправила его на остров, что сейчас зовется Гластонбери, дабы он залечил там свои раны. Место это называлось в прошлом также на языке бриттов Инис Гутрин, что значит "Стеклянный Остров", и из этого названия саксы, когда они тут обосновались, и составили "Гластонбери", ибо на их языке глас значит "стекло", а бери — "крепость", "город". Да будет известно, что кости Артура, когда их обнаружили, были столь велики, будто сбывались слова поэта: "И богатырским костям подивится в могиле разрытой". Берцовая кость, поставленная на землю рядом с самым высоким из монахов (аббат показал мне его), оказалась на три пальца больше всей его ноги. Череп был столь велик, что между глазницами легко помещалась ладонь. На черепе были заметны следы десяти или даже еще большего числа ранений. Все они зарубцевались, за исключением одной раны, большей, чем все остальные, оставившей глубокую открытую трещину. Вероятно, эта рана и стала смертельной".
Рассказ хрониста изобилует деталями, которым невольно веришь. Однако мы должны иметь в виду, что как раз в конце XII в., когда производились эти археологические изыскания, артуровский вопрос приобрел острое политическое звучание, что сделало и "археологов"-монахов, и их "спонсоров" — английских королей исследователями весьма пристрастными, крайне заинтересованными в положительных результатах поисков легендарной могилы. Королям Генриху П и Ричарду Львиное Сердце пришлось в тот момент отстаивать свои континентальные владения от притязаний французской короны. Ричард, к тому же, претендовал на главенство среди европейских рыцарей в 3-м крестовом походе. Подтверждение исторического существования Артура давало в руки английскому королю крупные идеологические козыри в его спорах с другими европейскими сюзеренами, ибо трактовалось как доказательство реальности существования в прошлом артуровской державы, наследником которой он мог себя считать.
И все же сообщение Гиральда Камбрейского, по всей видимости, не было фальшивкой. В 1278 г. мраморный саркофаг, в котором перезахоронили останки, был вскрыт в присутствии короля Эдуарда 1. Очевидец этого события Адам из Домэрхэма рассказывает: "Король Эдуард... со своей супругой леди Элеонорой прибыл в Гластонбери... в следующий вторник... на закате король приказал открыть могилу знаменитого короля Артура. В ней сказались два гроба, украшенные портретами и гербами, и обнаружены порознь кости короля, крупного размера, и кости Гвиневеры, которые были прекрасны..." По приказу короля гробы обернули дорогими тканями, а саркофаг вновь закрыли.
В 1970 г. английские археологи еще раз исследовали территорию Гластонберийского аббатства. У восточной стороны собора они обнаружили следы древней могильной ямы, подвергавшейся вскрытию не позднее конца ХП века. Но имела ли она какое-либо отношение к легендарному Артуру? Этого, скорее всего, уже никогда установить не удастся: в период англиканской реформации, в 1539 г., при ликвидации аббатства гробница, о которой выше шла речь, была уничтожена, а находившийся в ней прах выброшен...
Признавая реальность исторического бытия Артура, современные исследователи далеки, однако, от того, чтобы считать его королем Англии, а тем более — императором. Большинство из них сходятся в том, что прототипом легендарного Артура был предводитель военных отрядов одного или нескольких кельтских племен, отражавших на подступах к Уэльсу и Корнуэлу натиск англов, ютов и саксов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
