После Пламени. Ангбанд

Все. Кроме одного. Я потеряю тебя, друг. Умрешь ли ты или останешься жить — в любом случае. Я не хочу этого. И не нарушу данного тебе слова.

Я удержу Ангбанд от нападения, Феанор. Твои нолдор пройдут через Сосновое Нагорье беспрепятственно. "Черный Враг" сумеет позаботиться и о них, и о своем народе. Обо всех.

6

— Тебе не о чем беспокоиться, — тихо проговорил Мелькор. — Нолдор не тронут.

Уголок его рта дернулся и пополз вверх в жутковатой усмешке:

— Ты доволен, Феанор?

Мастер вздрогнул, как от удара.

— Не смотри на меня так, словно это я приказал Маэдросу идти на восток! — не сдержавшись, выпалил Пламенный. — Я не хотел ничего подобного!

— Ладно, — Вала немного смягчился. — Я ведь сказал: нолдор не тронут. Я не говорил, что отдам орков им на расправу.

— Но тогда... Но как?... Ты приказал оркам уйти в Ангбанд? — облегчение в голосе Феанора было таким искренним, что Восставший невольно улыбнулся.

— Таринвитис уже на пути туда. Орки успеют покинуть Сосновое Нагорье. Твоим сыновьям не с кем будет сражаться. Они попросту никого не встретят.

— Мелькор... — Пламенный перевел дыхание. — Благодарю тебя. Это действительно выход. Для всех.

— Знаешь, а я ведь думал, что тебя интересует только судьба нолдор, — признался Вала. — Что тебе безразлична цена, которую приходится платить за жизнь твоего народа. Теперь я вижу, что был неправ. И рад этому.

7

— Слово Великого, — госпожа Тарити обвела собравшихся пристальным взглядом, и все, даже старшие охотники, торопливо склонили головы.

— Ор-хаи слушают, — почтительно сказал вожак.

Я стояла поодаль, хоронясь за чужими спинами. В прошлый раз не успела спрятаться, так пришлось Фенырга выхаживать. И чего ему надо было? Зайца не хотел, густой воды не хотел, даже спариваться не хотел. Хорошо, госпожа Тарити хоть забрала его быстро, а то поди знай — может, он бы меня сожрать вздумал.

Могучая говорила, как всегда, медленно, но понять ее иной раз труднее, чем ободрать без ножа кабанью тушу. Старшие рассказывают, что квын-хаи, которое изредка забредают в наши края, очень похоже растягивают слова. С оглядкой рассказывают: не случилось бы поблизости черной птицы, не оскорбить бы Повелителей сравнением с мясом.

— Приказ Великого: всем ор-хаям Горбатой Земли прийти в пещеры Властителей прежде, чем Бурый Клык прольет кровь Небесного Оленя.

— Великий дал эти земли нам. За что он решил отобрать их?

Я невольно поежилась, когда вожак возразил госпоже Тарити. Ну как она разозлится? А тогда ни рыбы в реке не поймаешь, ни грибов и ягод не наберешь. Зверье передохнет или уйдет. Огнеродных камней не станет. Старшие рассказывают, что такое случалось до того, как мы признали Великого главным над собой. Будто бы даже квын-хаи тогда злее дрались и много наших охотников перебили.

— Разве не жертвуем мы Великому часть добычи? Разве не признаем его старшим? — спрашивал вожак. — Разве хоть одного квын-хая отпустили живым? Разве наши орчата не уходят в пещеры Властителей, чтобы охотиться с вами?

— Великий доволен вами, — госпожа Тарити вроде пока не сердилась. — Ор-хаи Горбатой Земли будут с нами, пока не наступит время белого ветра. Потом вернутся назад.

— Те, кто входят в ваши пещеры, остаются там, — продолжал спорить вожак.

Я оглянулась, высматривая, где укрыться, если они с Госпожой начнут выяснять, кто главнее. Охотники стояли плотно, но удрать я бы, пожалуй, успела.

— Если Горбатая Земля будет пустой, без охотников, сюда придут квын-хаи, — вожак показал кончики клыков. — Квын-хаи не служат Великому. Зачем он хочет отдать наши земли им?

— Квын-хаи придут и уйдут, — ответила госпожа Тарити. — Квын-хаи уйдут — ор-хаи вернутся.

Она была все так же спокойна. Или уже успела разогнать нашу рыбу и дичь? Я тревожно облизнулась.

— Квын-хаи уже идут? — Вожак радостно оскалился, и охотники вскинули головы. — Будут квын-хаи — будет мясо! Ор-хаи будут сыты, в пещерах Властителей все будут сыты, Великий будет доволен.

— Квын-хаев много — ор-хаев мало, — сдвинула брови Могучая. — Кого мало — станет мясом.

— Ор-хаи не мясо! — вожак ударил себя кулаком в грудь. — Ор-хаи — охотники. Квын-хаи — мясо. Много квын-хаев — много мяса.

Госпожа Тарити немного помолчала. Должно быть, слушала голос Великого у себя в голове.

— Это не те квын-хаи, которые мясо, — наконец сказала она. — Они сильные. Они сами охотники.

— Горбатая Земля — наша, — уперся вожак. — Квын-хаи хотят охотиться на ней — мы будем охотиться на квын-хаев. Ор-хаи останутся здесь.

На этот раз госпожа Тарити молчала дольше. А когда снова заговорила, лицо ее было совсем хмурым.

— Охотники пусть остаются. Дети и орчанки на сносях пойдут в пещеры Властителей. С белым ветром назад вернутся.

— Каждый раз, когда созревают кислые ягоды, ты уводишь от нас часть орчат. Но если Великий возьмет всех детей, кто останется в Горбатой Земле, чтобы в свой черед стать охотниками?

И опять умолкла Могучая. Ничего не сказала больше. Перекинулась крылатой остроухой зверюгой, взлетела и скрылась из виду.

8

— Властелин, мы еще можем успеть. Армия готова выступить.

Вала, и без того угрюмый в последнее время, совсем помрачнел.

— Орки Нагорья ослушались приказа, Саурон. Они сами выбрали свою судьбу.

— Так казни их ты. Ургах доставит их в Ангбанд.

— Поздно. Если отправить его сейчас, он столкнется с нолдор.

— Ты хочешь отдать верное тебе племя врагам?!

Я всматривался в лицо Восставшего, вслушивался в мелодию — и не узнавал своего Властелина.

— Мелькор, это же наши земли!

Я замолчал, с трудом подбирая слова, настолько дико и нелепо было доказывать очевидное для нас обоих.

— Другие орочьи племена повинуются тебе, потому что за тобой сила. Если они узнают о том, что произошло на Сосновом Нагорье...

— Они не узнают, Саурон, — перебил меня Вала.

Во взгляде его сквозило нетерпение. Казалось, Властелин ждал, когда я, наконец, уйду. В другое время я немедленно выполнил бы его желание. Но не теперь.

— Они не узнают, — нехотя повторил Восставший. — Им не от кого будет узнать. А если и узнают, это пойдет только на пользу делу. Судьба орков Нагорья послужит уроком остальным.

— На пользу делу?! — не выдержал я. — Какому делу?! Чьему?! Этого нолдо?

Восставший прищурился, сжал губы. Я усомнился, что выйду отсюда невредимым... если вообще выйду. Но промолчать сейчас было недопустимо.

— Властелин!

Я шагнул к нему, торопясь сказать то, что должен был. Сказать прежде, чем он ударит. Успеть...

— Мелькор! Мелегорус! Разве это твоя Музыка? — я плохо умею просить, но сейчас я почти умолял его. — Разве так звучала созданная тобой Тема? Вспомни, что ты пел тогда, в самом начале. Вспомни, пока не поздно!

Вала молчал. И тогда я запел. Мелодию, которая когда-то была его именем. Не тем, которое он принял в Арде. Первым. Настоящим. Частью его — нашей — Темы.

Он зажмурился. Из-под пальцев, стиснувших резные подлокотники кресла, посыпалась мелкая каменная крошка.

Я ждал. И надеялся. Не мог же тот, кто бросил вызов самому Единому, так измениться. Не мог предать себя, что бы ни сделали с ним в плену. Не мог отказаться от своей Музыки.

А потом Мелькор открыл глаза и посмотрел на меня. Спокойно. Нет, хуже. Равнодушно.

— Ворота останутся закрытыми, — ровный голос, и ясно, что пытаться возражать бесполезно. — Ни один воин не выйдет из Ангбанда.

Не получилось...

— Властелину угодно уничтожить собственный народ? — я демонстративно согнулся в поклоне. — Властелину угодно подарить свои земли врагам?

Я не боялся больше. И не надеялся. Разве что на себя.

— Да свершится воля Властелина.

9

Коридоры снова и снова приводили Таринвитис совсем не туда, куда она хотела. Дверей не оказывалось на месте. Майэ поднималась по лестницам — и попадала в нижние ярусы. Цитадель упорно не желала пускать ее к Властелину. И на осанвэ Мелькор не отзывался.

В очередной раз убедившись, что Ангбанд водит ее кругами, Тарис остановилась, соображая, как быть дальше. По воздуху добраться тоже ведь не получится: в нужной башне просто не окажется окон.

В стене рядом внезапно образовалась дверь. Створки с грохотом распахнулись, словно от удара, и на Таринвитис едва не налетел Саурон. Майэ отшатнулась — и не только потому, что ее чуть не сбили с ног. Достаточно было увидеть лицо Первого, и тревога за судьбу орков Нагорья разом отошла на второй план.

Исступленный, невидящий взгляд серых глаз. На скулах перекатываются желваки. Таринвитис никогда не видела Первого таким. Ни разу. Даже во время Войны. Даже после поражения.

Разумнее всего было бы убраться с дороги подобру-поздорову. Она так и сделала бы, если бы не тревога за Мелькора.

— Ты говорил с Властелином? — требовательно спросила Тарис, заступив Первому путь.

Это было небезопасно. Талло как-то пошутил, что лучше столкнуться с дюжиной майар Тулкаса, чем с Сауроном в дурном настроении. Сейчас его слова уже не казались забавными.

Первый вздрогнул. И уставился на Таринвитис, словно не узнавая.

— Аман? — внезапно севшим голосом спросила майэ. — Война? Сагуронуз, да говори же!

Первый схватил ее за плечи и с силой встряхнул.

— Он — отдает — Нагорье! — выдохнул в лицо с такой ненавистью, словно Нагорье Мелькор отдавал ей, Тарис.

У майэ даже слезы на глаза навернулись: хватка у Саурона была железная.

— Пусти! Ты что?! — Тарис дернулась, пытаясь освободиться.

Первый посмотрел удивленно, перевел взгляд на свои руки и разжал пальцы.

— Он отдает Нагорье, Таринвитис, — повторил Саурон очень тихо, но в голосе звучала такая горечь, что уж лучше бы кричал.

— Но ведь орки остались там. Наши орки! Я как раз...

— Ор-рки? — Саурон зло оскалился. — Ты думаешь, Мелькора хоть сколько-нибудь интересуют орки, если там сейчас сыновья этого нолдо?

Он изо всех сил саданул кулаком по стене, по камню во все стороны побежали трещины.

— Когда я нашел Мелькора в ущелье, где на него напала Унголианта, он весь был опутан ее паутиной. Весь, Тарис! С головы до ног, так что не мог даже пошевелиться.

Саурон сморщился, словно от боли.

— Музыка на это не действовала, — продолжил он сквозь зубы. — Я выхватил кинжал... я кромсал нити, а они не поддавались, липли к лезвию. И все-таки я разрезал их все, Тарис. Я освободил Властелина от этой мерзости. Освободил!

Он пристально посмотрел в глаза майэ:

— А теперь у меня такое чувство, будто все повторяется. Унголианты нет, а Мелькор связан по рукам и ногам. Связан — и даже не борется. Он действует сейчас не по своей воле, Тарис.

— Что-о?!

Майэ поежилась. По спине побежали мурашки. Ей легче было представить море на месте Железных гор или орков, вышивающих серебром, чем Мелькора, который делает что-то против собственной воли. Страшно.

— Кто, Саурон? — она догадывалась об ответе, знала ответ, но не хотела поверить. — Кто держит его?

— Феанор. Если бы я мог, как тогда, рассечь путы! — Саурон сжал рукоять бесполезного сейчас меча. — Если бы я мог, Тарис! Этот нолдо — проклятие Ангбанда. Он погубит Мелькора, погубит все. Музыку нашу погубит!

Первый отвел взгляд и еле слышно добавил:

— Если только его не остановить.

— Эти путы не разорвешь, — ответила Таринвитис так же тихо. — Похоже, Мелькор очень привязан к Феанору, несмотря на всю нелепость подобной дружбы. Тебе пришлось бы резать по живому.

— Иногда приходится жертвовать частью, чтобы спасти целое, — твердо сказал Саурон. — Мы оба это знаем. Да, больно. Да, тяжело. Но если иного выхода нет...

Тарис опустила голову.

10

Я не тронул его. Потому что он был прав. Или — несмотря на то, что он был прав. Он просто высказал вслух мои же мысли. Мысли, которые я мог скрывать от других. Но не от себя самого.

"Властелину угодно уничтожить собственный народ? Да свершится воля Властелина".

Да, Саурон. Это был великолепный удар. Точный. Беспощадный. Только бессмысленный. Потому что я промолчал.

И ты не стал больше ничего говорить. Вышел — деловитый, бесстрастный. Отстраненный. Я остался один. Впервые.

Даже в Мандосе я знал, что меня — ждут. И будут ждать столько, сколько потребуется. И ради этого, ради возвращения, стоило держаться. Стоило терпеть и хитрить, рисковать и бороться. Ради соратников. Ради Эндорэ. Ради нашей Темы.

Теперь Поющие Ангбанда молчат. Словно затаились. Мои майар все еще верны мне. Во всяком случае, помешать не пытаются. Но и не помогают.

А камни крепости едва не вибрируют от медленно закипающей ярости орков. Пока что воины слушаются командиров. Их еще удается держать в узде, не прибегая к силе Поющих. Надолго ли?

А по Эндорэ разгуливают мои враги. Враги, которых я легко могу уничтожить, но вынужден щадить. Ради Феанора. Только вот не слишком ли велика жертва? Я и так сделал для него все, что мог. Да и кто я для него, в сущности? Друг? Или просто единственный, чья воля только и спасает его народ от истребления?

11

Вернулся он или еще нет? Об этом я подумала, только подлетая ко второму ярусу северо-западной башни. Мысленно звать не стала: все равно почти добралась.

Окно оказалось открытым. Значит, вернулся.

— Талло, мне нужно кое-что спросить у тебя, — торопливо заговорила я прежде, чем до конца поменяла облик.

Он аккуратно отложил тонкую кисть, повернулся ко мне и озабоченно нахмурился.

— Таринвитис, на тебе лица нет. Что стряслось с Властелином на этот раз?

— Почему именно с ним? — фыркнула я.

— Потому что из-за кого-то другого ты не стала бы так переживать.

— А почему непременно "стряслось"? — я цеплялась к словам, тщетно пытаясь справиться с волнением.

— Потому что если наш Вала сам делает что-то, ты просто принимаешь это, и все, — терпеливо объяснил Талло. — А тебя сейчас трясет. Сядь-ка и постарайся успокоиться.

Кресло, покрытое медвежьей шкурой, было уютным и мягким. Я зарылась пальцами в густой мех — казалось, он впитывает тревогу.

— Вот, держи, — Талло протянул мне чашу с горячим травяным отваром.

И уселся напротив, глядя на меня зелеными и блестящими, словно крыжовник после дождя, глазами.

— Так что случилось, Тарис?

— Властелин отдает нолдор Сосновое Нагорье, — против моей воли это прозвучало обиженно, словно Талло был виноват в происходящем.

— В обмен на что? — невозмутимо поинтересовался мой друг.

— Не в обмен! — я резко поставила почти полную чашу на столик, едва не расплескав отвар. — Просто так отдает!

— Ну, это вряд ли, — усмехнулся бывший подручный Ирмо. — Наш Вала ничего не делает просто так. Расскажи-ка мне поподробнее, что там с Нагорьем.

— Хороший способ аккуратно избавиться от тамошних орков, — задумчиво сказал он, когда я закончила. — Чужими руками. Или испытать охотников в деле, что вероятнее.

— Но Мелькор хотел спасти их!

— Если бы хотел, спас бы, уверяю тебя. Не спрашивая их мнения на этот счет. А так — больше всего похоже на проверку. Наш Вала решил посмотреть, на что способны вольные орки сами по себе, без поддержки Ангбанда. Выживут — счастье для них и полезный опыт для нас. Погибнут — отличный урок для прочих: вот, что бывает с ослушниками.