После Пламени. Венец Феанора

Ты ведь не один, Феанор! Ты жаждешь власти, требуешь, чтобы нолдор признали тебя королем. Ты готов бросить вызов кому угодно — хоть Мелькору, хоть другим Валар, но кому придется платить за твою безумную доблесть? Как ты посмотришь в глаза нашему отцу, когда он вернется из Мандоса?

Ты мастер, Феанор. Величайший из мастеров. Тебе нет равных в обращении с металлами и камнями... но не с эльдар. И если нолдор не опомнятся и все же отправятся в Эндорэ, мне придется идти тоже. Не только потому, что я обещал следовать за тобой. Кто-то должен позаботиться о нашем народе, уберечь его от беды. Ты с этим не справишься. Значит, это сделаю я.

3

— Властелин, когда нам ждать нападения?

Мелькор задумался. Попытался подпереть голову кулаком, дернулся от жгучей боли в руке, кое-как передвинулся на ложе, чтобы полусидеть, прислонившись спиной к стене. Он все еще не оправился после неудачной стычки с Унголиантой.

— Думаю, несколько десятков лет у нас есть. И это самое меньшее. Древа мертвы, Валар вряд ли сумеют их возродить, во всяком случае, быстро. А начинать войну с Эндорэ, пока Аман не восстановлен — безумие. Владыки Запада не пойдут на это. К тому же, я устроил им немалые проблемы с Детьми, там назревает бунт. Феанор наверняка наделает... глупостей, — Восставший усмехнулся. — Валар не попытались остановить меня, хотя время и возможность у них были. Думаю, Манвэ опасался за свои земли, и не без оснований. Ему важнее судьба Детей, переселившихся в Аман, чем тех, которые остались в Эндорэ.

— Очень кстати, — заметил Саурон. — Потому что со здешними квенди придется наконец что-то решать. Ни одно из их племен не признало власть Ангбанда. Они даже торговать с нами отказываются. До сих пор я не принимал жестких мер, поскольку ты запретил трогать эльфов. Но теперь подопечные Мелиан перешли уже все пределы. Они уничтожили народ Нэртага!

— Кого?! — удивился Мелькор. — Наш Горный Мастер создал новую расу? Не ожидал от него!

— Нет, Властелин. Он просто сумел приручить одно из племен гномов.

— Все равно впечатляет. Дети Ауле прежде были не слишком восприимчивы к нашей Теме.

— И остались, — Первый Помощник хмыкнул. — Но один их род оказался вполне сговорчивым. Эти гномы слабее других и меньше ростом. Зато ловкие, сообразительные, все на лету схватывают. Мастера из них получаются неплохие, как и разведчики. Нэртаг встретил их на востоке, начал обучать, увлекся — ну и позвал в Белерианд. Они охотно согласились: на родине им жилось нелегко. Прочие Дети Ауле их не слишком жаловали.

— А что эти мелкие гномы не поделили с Дориатом?

Первый Помощник пожал плечами.

— Они были мирным народом, Властелин. Но, похоже, подданные Мелиан приняли их за орков, потому что принялись убивать везде, где встречали. Травили, как зверей, и в конце концов уничтожили.

— А где Нэртаг был в это время?! — возмутился Вала.

— Расширял систему пещер под Хитаэглир. Потом вернулся, хватился — а спасать уже некого.

— Вот и не заводил бы себе Воплощенных, раз не может за ними уследить! — Восставший снова попытался опереться на руку и поморщился.

— Примерно это я ему и сказал, — заверил Мелькора Первый Помощник. — И отправил войско на Дориат. Не захватывать — только преподать синдар урок, чтобы у них поубавилось прыти. А то повадились все дальше на север забираться.

— Давно отправил?

— Перед самым твоим появлением, — майа внимательно посмотрел на Восставшего. — Ты хочешь отозвать орков?

— Наоборот, посмотреть в деле. Я успел как раз вовремя.

4

— Аман — не наша родина! Когда-то эльдар явились сюда ради света Древ, но теперь нас ничто здесь не держит. Там, в Эндорэ, нас ждут обширные владения, там мы всем будем обязаны лишь себе, там наш дом! Валар не смогли защитить ни нас, ни свои земли. Пристало ли нам склонять перед ними головы?!

— Пристало ли нам оставлять в беде Поющих, которые привели нас сюда, заботились, учили и оберегали? — жестко спросил я. Не столько у Феанора, сколько у своих тэлери, которые слишком внимательно его слушали. — Что же, когда Валар были сильны, мы чтили их, а стоило им проиграть бой, и они сразу стали нехороши? Пока Аман не знал горя, мы жили здесь и были довольны. Ты сейчас много говорил о трусости и мужестве, сын Финвэ. И ты призываешь нас вместо того, чтобы противостоять разрушению, бежать от трудностей, словно твари Врага при звуке рога Оромэ?!

Пламенный резко повернулся ко мне. На щеках его проступили красные пятна, пальцы сжимали рукоять меча.

— Феанор, — заговорил я мягче. — Твой отец был моим другом еще в Покинутых землях. И ради нашей с ним дружбы я удержу тебя от опрометчивых действий. Я не дам тебе корабли. Потом, когда тебя перестанут терзать боль и гнев, ты сам будешь благодарен за это.

— Ты говоришь о дружбе, король Ольвэ?! — закричал он. — Кто строил ваш город?! Кто возводил стены? Кто закладывал плиты гаваней? Не нолдор?! Вы, тэлери, охотно приняли нашу помощь, когда только явились в Аман, а теперь бросаете нас в нужде!

— Я не вижу среди твоих спутников никого из тех, кто участвовал в строительстве Альквалондэ, — спокойно ответил я. — Очевидно, они решили остаться в Тирионе. С тобою идут лишь те, кто родился в Амане и не знает, что такое Покинутые земли. Вам кажется, что гибель Древ уничтожила все отличия, но вы заблуждаетесь, Феанор. Валинор будет восстановлен, и мы всеми силами поможем Поющим в этом. А Эндорэ с давних пор жило под властью Черного Всадника, и теперь, когда Мелькор вернулся туда, для Сирых земель нет надежды. Не губи свой народ, сын Финвэ. Не губи себя.

5

Без кораблей нам не переправиться через море. А строить свои... на это уйдут годы. Да и не умеем мы. Придется искать помощников и учителей среди тэлери, искать тайно, против воли их короля. Быстро это не получится.

Моргот успеет укрепить свои владения и подготовиться к отпору. И еще неизвестно, что он сделает с Сильмариллами, дождутся ли они моего прихода. Камни, которые могли бы осветить все Эндорэ. И со временем наши земли стали бы прекраснее Амана.

Со временем... Нельзя терять время, иначе Моргот победит, а наш отчаянный поход закончится крахом, едва начавшись. Мне необходимы корабли. Сейчас! И каждый, кто встанет у меня на пути, кто не захочет понять — сам будет виноват в своей участи!

— Нолдор, нам нужны корабли! Тэлери предали нас! Они отреклись от давней дружбы. Они покорно служат Валар, а значит, и Морготу, потому что все Поющие одинаковы. Тэлери не ищут свободы для себя и хотят помешать нам обрести ее! Они союзники Врага!

Мои спутники колеблются. Отобрать чужое творение — немыслимый поступок для мастера. Но выбора у нас нет.

— К чему корабли тем, кто привязан к этому берегу и не желает иной судьбы?! Нас ждет Эндорэ, и кровь короля Финвэ взывает к отмщению!

Кровь... Да, я ведь заранее знал, что кровь будет. Я готов к этому... должен быть готов. Обратного пути нет.

— Мы возьмем корабли силой, и горе тем, кто попытается нам помешать! За мной, воины! Ради свободы!

...Стальное лезвие рассекло плоть удивительно легко. Почти без усилий.

6

— Владыка Намо, я хочу остаться у тебя.

Тело погибшего короля нолдор восстановлено, от страшных ран не осталось и следа. И вокруг уже не мягкий сумрак Чертогов Ожидания, не игра теней и бликов, а зеленые холмы, кое-где поросшие лесом. Поодаль блестит озерная гладь. Легкий ветерок играет длинными волосами Финвэ. Мандос принимает любые обличья, и сейчас он готовит эльда к возвращению в мир живых.

— Почему? — Владыка Судеб приподнимает бровь: так выражают удивление Воплощенные, а он стремится сейчас походить на них.

— Мне не к кому идти.

— А твой народ?

— Я выполнил свой долг перед нолдор. Я привел их к Свету, но теперь они рвутся во Тьму. Я не нужен им больше.

— А сыновья?

— Финголфин будет хорошим королем. Финарфин поддержит его. А Феанор... — Финвэ смотрит на дальние вершины холмов. — Пламенного влечет все то, что я отвергал, против чего боролся. Решать за него я не хочу, принять его выбор не могу.

— Но как же твоя супруга, Индис?

Финвэ переводит взгляд на Валу.

— Я пытался забыть Мириэль. Не смог.

— Ты надеешься встретить ее здесь, в Мандосе? Невозможно, Финвэ. Это ее решение.

— Но... почему?

— Нельзя заглянуть в душу насильно.

— Что случилось с нею тогда в садах Ирмо?

— Никто не знает. Но оставшись в Мандосе, ты не станешь к ней ближе, Финвэ.

— Не ближе, не дальше. Что ж, я буду ждать столько, сколько потребуется.

— В мире многое меняется, и меняется быстро. Ты ведь смотрел на гобелены Вайрэ.

— Да. Ольвэ был моим другом. И не только он. Я видел, как они убивали друг друга... Мои сыновья и внуки — и мои друзья.

— Ты нужен нолдор.

— Я не сделаю их прежними, Владыка Намо. Я был их королем, пока наши пути совпадали. Туда, куда они стремятся теперь, я их не поведу.

7

Вот я и дома. Я повторял это себе раз за разом, разглядывая высокие своды Ангбанда, бродя по просторным залам, поднимаясь на башни. Повторял — но не чувствовал.

Крепость была достаточно прочной, хотя кое-где ее стоило усилить. И красивой: мои майар вложили в нее все свое искусство. Искусство, но не любовь.

Это слишком хорошо ощущалось. И делало Ангбанд совершенно иным, чем прежний наш дом. Удун был зримым воплощением и общей Темы, и личных пристрастий каждого из создателей. Любимым творением. Игрой, которая никогда не надоедала. В нем уживались мелодии, которые где-то еще неминуемо вступили бы в диссонанс друг с другом. Причудливые, смелые, где-то суровые до аскетизма, где-то забавные, даже гротескные. Целый мир, изменчивый, многоликий, непредсказуемый. И хорошо защищенный — так нам тогда казалось.

Ангбанд, возведенный наскоро перед самой войной, разрушенный и отстроенный заново, был даже не тенью былого великолепия — так, слабым намеком, обрывком, по которому лишь отчасти можно судить о былой Музыке. В его мелодии слышались упорство и мужество, решительность и готовность идти до конца, бесконечное терпение и твердость, сдерживаемая сила и беспощадность к противнику. Ощущалась надежда — слабыми отголосками. Радости не было. Радости, которой когда-то дышал каждый камешек Удуна.

Первая цитадель была возведена ради утверждения нашей Темы. Вторая — наперекор врагам.

Возможно, поднятая из руин крепость все-таки стала домом для моих майар. Мне очень хотелось верить в это: силы, подорванные в бою с Унголиантой, слишком медленно восстанавливались, и едва ли я смог бы что-нибудь изменить в ближайшее время.

Я старался убедить себя, что Ангбанд теперь и мой дом. Что я принимаю его таким, какой он есть. Что он принял меня.

8

— Таринвитис, как самочувствие Властелина?

Я остановилась, скрестив на груди руки. Этого разговора я предпочла бы избежать.

— Почему ты спрашиваешь меня? Разве сама не слышишь?

Ральтагис повторила мой жест.

— Его Музыка изменилась после плена. А ты понимаешь ее лучше других.

Да. Понимаю. А толку-то?

— Мы все поем одну Тему, — сухо обронила я.

— Я тревожусь за Мелькора, — призналась Ральтагис.

— Я тоже.

Я вздохнула и кивком показала на открывшийся в левой стене коридора проем:

— Пойдем, не стоять же здесь.

— Зеркальный чертог? — Ральтагис удивленно подняла брови. — Не лучшее место для такого разговора.

— Да... пожалуй. Сама не знаю, почему Ангбанд открыл именно его.

— Так-таки не знаешь? — она усмехнулась. — Настроение у тебя, значит, такое. Созвучное. Нет, Тарис, давай выберем место поуютнее. Я поведу.

Я пожала плечами и последовала за ней.

— Вот это, пожалуй, нам подойдет.

— Хорошо.

Я уселась прямо на пол, застеленный шкурами. Ральтагис устроилась неподалеку.

— За почти две сотни звездных кругов никаких изменений к лучшему — по крайней мере, в мелодии, — снова заговорила она. — Что с ним сотворили там, в Амане?

Что сотворили... Этого не знал никто из нас. Думаю, даже Саурон. Мелькор показал только то, что сделал он сам, в конце, перед побегом. О веках плена он говорил скупо и неохотно.

— Я не знаю, Ральтагис. Он все так же молчит.

— Раньше он не отгораживался от нас.

— Он и сейчас не закрывается. Но мало радости вспоминать такое.

— Может, легче было бы поделиться? Неприятно, конечно, лишний раз слушать эхо аманской Музыки... — ее передернуло. — Но наш Вала все равно его с собою принес. К чему делать вид, что этих отзвуков нет?

— Мелькор не притворяется, Ральтагис. Он ищет способ... освободиться.

— Разумеется. Только зря он это делает в одиночку. У нас не так много времени, Тарис. Рано или поздно Поющие Амана снова явятся в Эндорэ.

9

— Гнев Валар падет на всякого, кто последует за Феанором, — тихо повторил Финарфин слова Намо.

Уже давно скрылась за скалами темная фигура Владыки Судеб, но казалось, эхо его голоса все еще звучит. Нолдор замерли — на берегу, на палубах кораблей. Смотрели на холодные камни под ногами, на тяжелые серые волны — только не друг на друга. Молчали.

— Валар прокляли нас! — Феанор опомнился первым, вскинул голову и обвел взглядом свое приунывшее воинство. — Путь назад отрезан. Пусть так! Может быть, нас и вправду погубят гордость, недоверие и предательство, что ж — лишь бы не трусость и слабость! И если даже впереди гибель, оставшееся нам время мы проживем так, что о наших делах сложат песни!

— Это не проклятие, — возразил Финарфин, и оказалось, что голос его может быть не менее громким, чем у старшего брата. — Это последнее предупреждение — и предложение вернуться. Чтобы нас проклясть, Валар не нужно сообщать нам об этом. Если бы нас действительно считали изгоями, стал бы Намо покидать Валимар и лично рассказывать, что нас ждет в Эндорэ? Нет, нолдор! Путь назад все еще открыт.

— Для трусов, боящихся отвечать за свои деяния и готовых униженно молить Валар о пощаде и прощении! — Феанор шагнул к борту корабля, рубанув по воздуху ребром ладони. — Если среди вас найдутся такие, пусть уходят: они не достойны называться нолдор!

— Нет, не для трусов! — Финарфин ловко вскочил на выступ скалы. — Для тех, кому претит убийство сородичей. Для тех, кто не хочет больше крови и раскаивается в содеянном. Для тех, кто любит Аман и хочет возродить его.

— Решайтесь, нолдор! — перебил его Пламенный. — Там, впереди, наш новый дом! Мы сами будем творить свою судьбу и никто не посмеет указывать нам, что и как делать. Вас ждут опасности и свершения, борьба и победы! Мы не отступим ни перед чем!

— Решайтесь, нолдор! — снова возвысил голос младший сын Финвэ. — Валинор — наша земля, мы нужны ей! Наше искусство, наша любовь, наш труд. Возвращайтесь домой! Мы — творцы, а не убийцы!

10

Как ты вырос, брат! Ты гораздо сильней, чем я думал. Спокойный, рассудительный, немного застенчивый Финарфин, кто бы мог ожидать от тебя такого! Ты открыто выступил против меня, ты призываешь нолдор к расколу, а я даже гнева не чувствую. Только удивление и... знаешь, я почти восхищаюсь тобой, хоть ты и сын Индис. Жаль, что ты не на моей стороне!