Картина будущего у российских фантастов

В наиболее чистом виде мы встречаем такой вариант у Х.Ван Зайчика с его огромной и совершенно самодостаточной европейско-азиатской империей, включающей себя русские и китайские земли и воспринимающей остальных как варваров. (У В.Рыбакова, как составляющей части Ван Зайчика, в 'Гравилете цесаревиче' весьма сходная идиллия). В злотниковском 'Армагеддоне' таковой же становится Российская империя, включая в себя едва ли не всю Европу и Африку. Россия в 'Сверхдержаве' А.Плеханова тоже не слишком нуждается в остальном мире и берется решать его проблемы скорее в силу желания ее новых вождей. Россия П.Крусанова ('Укус ангела'), получив таки Константинополь в одной из предшествующих войн, ввязывается в войну со всем миром только потому, что ее новый лидер одержим своим великим мистическим предназначением.

Параллельный мир Ф.Березина ('Параллельный катаклизм') с доминирующим СССР вообще представляет собой классическую картину столкновения двух мир-империй на развалинах КМС, причем СССР в силу новых территориальных приобретений более чем самодостаточен. У Е.Чудиновой ('Мечеть парижской богоматери') сильная, сохранившая христианскую культуру Россия, противостоит 'полумировому господству' ислама, причем в отсутствие прочих традиционных конкурентов — США и Европы. Так, вероятно, проявляется тайная мечта российских 'мир-империалистов': чтобы конкуренты ненароком сошли со сцены сами, а Россия осталась единственно цивилизованным, могучим и, главное, уцелевшим 'Третьим Римом', за которым 'четвертому' уже не бывать. Примерно в том же положении находится и возрожденный СССР у А.Шубина ('Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века'): могучий гигант на фоне упадочных США и Европы и стремительно расширяющегося исламского Халифата.

Мышление в парадигме мира-империи (а именно к ней сводится наложение триады 'нация-общество-государство' на проблематику гегемонии) исключает вопрос о глобальной справедливости (т.е. справедливого мироустройства). Сильный и развитый другим ничем не обязан, а обязан только самому себе. Не может быть и мысли о том, что кто-то платит за его процветание. Мир-империя на то и мир-империя, что не является частью капиталистической миросистемы, т.е. не эксплуатирует периферию и не является объектом чужой эксплуатации. Поэтому она не обязана заботиться о периферии, предлагать ей какие-то проекты развития и т.д. Ей достаточно хорошо выучить, по выражению Е.Холмогорова, 'азбуку национализма': ксенофобия — естественная основа поведения; не допускать к власти и собственности чужаков, править самим; если можешь — расширяйся, не можешь — обороняйся. Заботиться об остальном мире мир-империя будет разве что тогда, когда завоюет его весь. Но это из области фантастики.

Иначе говоря, в парадигме мир-империи цена могущества — это цена справедливости для всего мира. И баланс справедливости вовсе не обязательно устанавливается в пользу окружения: только в случае овладения всей ойкуменой империя обязана установить в ней некий минимум процветания.

Никому не будет хуже?

Но вопрос справедливости не ставится и в другом случае: в случае, который условно можно назвать присоединением-коррекцией. Что это означает? Это означает только то, что Россия когда-то сошла с некоего магистрального (европейского) пути развития, а теперь на него вернулась. Или не теперь, а значительно раньше — в том или ином варианте альтернативной истории. Или не вся вернулась, а только ее часть, демонстрируя прочей России образец для подражания. Или же ее вернули насильно путем внешнего завоевания.

В качестве примеров можно привести А.Лазарчука ('Все способные держать оружие') с его завоеванием СССР гитлеровской Германией, которая потом приобретает человеческое лицо, В.Звягинцева с расколом послереволюционной России на буржуазный Крым и остальную советскую часть, Д.Шидловского ('Орден') с его тщательно выпестованной чуть ли не со времен крестовых походов Североссией, Д.Беразинского ('Легенды зачернодырья') с его альтернативным вариантом реставрации Софьи на московском престоле и последующими реформами, приводящими Россию в лоно цивилизованного мира. Наиболее цинично мечта о вхождении в клуб избранных выражена у Ю.Никитина ('Земля наша велика и обильна'): банальное присоединение России к Америке. Еще один альтернативно-исторический вариант присоединения к клубу сильных находим у Б.Орлова, А.Кошелева и А.Авраменко ('Смело мы в бой пойдем!'): фашистская Россия в союзе с фашистскими Германией и Италией вступают в схватку с Антантой с целью пересмотра итогов Первой мировой войны. Сбываются сразу две мечты: и присоединение к цивилизованным нациям, и удовлетворение имперских амбиций.

Во всех таких вариантах Россия просто присоединяется к центру миросистемы и на том Шехерезада прекращает дозволенные речи. В области недозволенных речей остается игнорируемый факт: присоединяясь к центру миросистемы, Россия вместе остальными странами центра начинает эксплуатировать периферию. Нас приняли в клуб сильных и богатых и мы этому радуемся, тут же забывая как возмущались несправедливости когда другие наживались на нас самих.

Казалось бы, что плохого в том, что Россия наконец-то войдет в когорту 'цивилизованных стран' и будет процветать? Ведь не к господству над миром она стремится? От твоего процветания никому хуже не станет.

Однако это неправда или, по крайней мере, до сих пор не являлось правдой. Вариант процветания не менее эгоистичен и потенциально катастрофичен по отношению к прочему миру, чем вариант откровенной гегемонии. В рамках капиталистической миросистемы одни богаты потому, что другие бедны. С периферии капиталы перекачиваются в центр миросистемы и оттого периферия никогда центра не догоняет. Игнорирование этого факта — свидетельство ограниченности кругозора интеллектуалов, озабоченных благом только своей страны и не желающих понять, что выбор даже 'правильного' 'магистрального пути' в действительности создает в рамках миросистемы противоречия, которые рано или поздно разрешатся большой кровью. Это фактически призыв к процветанию за чужой счет, который все еще продолжает звучать у некоторых отечественных фантастов.

Вообще говоря, в таком безо всякой задней мысли игнорировании 'проклятой стороны вещей' проявляется моральный и мировоззренческий коллапс, поразивший разлагающуюся КМС. Либерализм с его модернизационными проектами для всего мира потерпел крушение, та же участь постигла и его советско-коммунистического партнера. В осуществимость этих обещаний модернизации больше на периферии никто не верит. Теперь на периферию все чаще ездят на танке или пролетают над ней в стелсе. Если только она сама не приходит в гости в виде иммигрантов с Ближнего востока. В такой ситуации о чем можно мечтать? Да все о том же: либо вскочить в уходящий поезд и еще какое-то время понаслаждаться благами в компании сильных и богатых или же отгородить себе угол автаркичной мир-империи и переждать наступающий хаос. Причем одно другому не мешает.

Мы не успели еще насладиться благами либерализма и причастности к центру миросистемы (да кто нам бы и дал?), а уже приходится искать аварийный выход. И тут у нас есть богатая имперская традиция, примкнув к которой можно особенно не напрягать мозги — в том числе и в плане ее идеологическо-мифологического оправдания. Особенно если воспринять эту традицию формально, без присущей ей богословской нагрузки. О чем идет речь?

Миф об удерживающем

К.Крылов не без основания замечает, что русская фэнтези так и не смогла до сих пор оформиться в полноценный жанр потому, что у нее нет своего цивилизационного мифа, аналогичного артуровскому или восточному (прогресса или самобытной древности)24. Если у нас есть миф, то это миф выживания в тени могучей западной культуры и в присутствии враждебного Востока. До известной степени этот вывод верен и для остальной фантастики, так или иначе затрагивающей вопрос о возможном могуществе России. В том плане, что речь идет прежде всего о выживании и самоутверждении. А для этого порой и требуется искусственно создавать какой-то политико-технологический миф. Тем более, что такие мифы нам хорошо известны — от Третьего Рима и петровского государственничества до православия-самодержавия-народности и социалистической революции. Правда, это, в основном, 'оборонительные' мифы. Если же в гипотетическом варианте будущего или прошлого речь заходит об обретении превосходящего могущества, то нужен другой миф, 'наступательный'. А его в готовом виде у нас нет. Поэтому заимствуется какая-нибудь идеология или вариация западного или восточного мифа.

Но на самом деле такой миф у нас давно есть. Это православный вариант мифа об 'удерживающем':

'...мы не даем миру покончить самоубийством, мешаем всяческим попыткам самоуничтожения (причем как в материалистическом смысле, так и в апокалипсическом — удерживающем). Россия — тяжелая, неповоротливая махина, не дающая миру сорваться с цепи, придавливающая его. Мы — тот груз, который не позволяет неустойчивому корыту человечества перевернуться в набегающих волнах исторического и технологического прогресса. Разработкой этого (или другого) сакрального концепта в художественных подробностях и займется православная фантастика

В этой связи большое поле для творчества, в том числе прогностического, предоставляет перспектива вероятной большой войны против России'25.

На этот миф органично ложится имперская риторика. 'Удерживающая' империя противостоит нарастающему хаосу всеми средствами. Даже само ее существование — это преграда скорому наступлению Апокалипсиса, сопротивление приближающим его ложным ценностям антихристианской культуры Запада. Но это полный вариант мифа, оправдывающий империю и, что особенно важно, подразумевающий гигантскую ответственность. А в условиях морального коллапса гибнущей миросистемы вопрос об ответственности (т.е. о заботе обо всем мире) как-то не ставится. О нем забывают и остается урезанный, полностью секулярный вариант мифа, в котором миссия империи сводится к собственному выживанию. Урезанный вариант — это то, что остается после отбрасывания православной символики, т.е. обычный сценарий развала миросистемы и формирование на ее обломках мир-империй.

Тем не менее, миф об удерживающем все-таки присутствует, хотя и в ослабленном варианте.

Так, например, у Е. Чудиновой Россия настолько сильна, что ислам с нею открыто ссориться не желает. Примерно то же у А.Шубина. Возрожденный Советский Союз с его оригинальным политическим и общественным строем — не только оазис стабильности и научно-технического прогресса в раздираемом противоречиями мире. Это еще и противовес хаосу, который одним своим дипломатическим вмешательством спасает Европу от разгрома могучим Халифатом. В альтернативном мире Х.Ван Зайчика евразийская империя уже в силу своей огромности стабилизирует мир. У А.Плеханова возрожденная сверхдержава также выступает примирителем враждующих сторон и организатором нового мирового порядка. (Да уже у Э.Геворкяна в его знаменитых 'Временах негодяев' восстановление империи видится как приемлемая альтернатива окружающего русские земли хаоса мира после катастрофы).

Другая ипостась мифа об удерживающем — это его противоположность, негативный вариант. В этом варианте Россия сама является инициатором хаоса или, по крайней мере, подталкивает мир на край пропасти, вместо того, чтобы его удерживать. Такова Россия у П.Крусанова, до известной степени — у Р.Злотникова в 'Армагеддоне' или у Ф.Березина в 'Параллельном катаклизме'. У Ю.М.Брайдера. и Н.Т.Чадовича ('За веру, царя и социалистическое отечество') обнаруживаются целых три альтернативно-исторических варианта хаотизирующей мир России. Языческая Русь — мировой разбойник, применяющий ядерное оружие направо и налево. Казацкая Русь (после победы Пугачева) ничуть не лучше (использует технологию создания 'черных дыр' на территории противника). Республиканская буржуазная Россия — зарвавшийся мировой жандарм, одним махом стирающий с лица земли Китай. Во всех случаях — почти апокалипсис.

При этом трудно различить, где заканчивается позитивный вариант мифа об удерживающем и начинается его противоположность. Иначе говоря: где Россия прекращает хаотизировать мир и начинает вновь его упорядочивать.

Там же, где вообще нет проблематики удерживающего — наступает время 'России для себя'. И этот вариант нередко связан с фашизмом или, как удачно выразился В.Лещенко26, с гитлерофильством, хотя в гитлерофильских произведениях речь далеко не всегда идет впрямую о вставшей на фашистский путь России (как у Лазарчука или Орлова, Авраменко, Кошелева). Гитлерофильство тут проявляется скорее в повышенном интересе к фашизму, символике и т.д.

Принципиальна тут даже не эстетизация фашизма и не то, что он представляется либо лучшим по сравнению с коммунистическим, вариантом развития, либо равноценным ему. Соль в том, что фашизм просто вполне достойный вариант в борьбе за лучшее место для себя в мире. 'Гитлерофилы' в российской фантастике пытались реализовать привлекательный, но эгоистический вариант России или же любого иного государства 'для себя'. Из-за почти всеобщего увлечения риторикой национальной, культурной, цивилизационной и прочей идентичности, такой вариант казался и до сих пор многим кажется не совсем уже неприемлемым. Если палка перегибается, то в верном направлении.

Но чем было это увлечение риторикой идентичности, из которой вытекло гитлерофильство многих наших фантастов? В сущности, это было следствием морального коллапса русской и советской культуры, который, в свою очередь явился следствием общего морального коллапса либерально-гуманистической легитимации капиталистической миросистемы. Потеря универсальных критериев и разочарование в прогрессистской риторике привели к возрождению моды на критику культуры и цивилизационный подход со всеми вытекающими отсюда соблазнами. В том числе и фашистским соблазном плюнуть на мир и заняться только собственным самоутверждением.

Мир сам виноват

Подведя предварительные итоги, мы имеем три концепции возможного могущества России:

1)Концепцию мира-империи;

2)Концепцию присоединения к гегемонам наличной миросистемы;

3)Концепцию 'фашистского соблазна'. Она, правда, может рассматриваться и как разновидность концепции присоединения к гегемонам, ибо в ней без труда обнаруживается та же эгоистическая логика, но только маскируемая либеральной риторикой.

Все три вытекают из объективного полупериферийного положения России в капиталистической миросистеме. Пока миросистема устойчива, России поневоле приходится включаться в нее. В то же время, чем прочнее Россия интегрируется в капиталистическую миросистему, тем больше накапливается издержек в виде сырьевой ориентации экономики, неравномерности развития ее различных секторов, нарастающий вывоз капитала за границу (знаменитая 'петля Паршева' в действии). И все это сопровождается нарастанием социальных противоречий, активным участием в войнах за гегемонию в миросистеме...только не России, конечно, а Англии или США. В такой ситуации естественно желать изменить положение на более выгодное: присоединиться к гегемонам или хоть к центру миросистемы или, еще лучше, воспользоваться очередным ее кризисом для основания собственной мир-империи. Что и отражается в отечественной фантастике.