Солнца трех миров

— Кажется, знаю, как туда попасть, — сказал я. — Но нам надо хорошо подготовиться. Видите то дерево с шипами на стволе? Надо наломать с него шипов, и подлиннее. Примерно одинаковых. Лучше всего выбирать сантиметров по шестьдесят.

Мы уже знали, что шипы сравнительно легко и аккуратно отламываются с таких деревьев у самого ствола от сильного удара. Вася с Валерой быстро вырезали себе по большой дубине из срубленного молодого деревца и взялись за работу, а я насобирал годных для веревок лиан, измочалил их обухом топора и заготовил несколько тонких крепких жердей. Еще я нашел засохшую лиану, тоже ее измочалил и сплел из волокон короткую толстую веревку для дымокура.

Вася и Валера тем временем наломали кучу шипов. Я сказал, что мало, и Вася пошел искать другие подходящие деревья. Валера остался помогать мне. Выбрав удобное место между корней дерева с медом, я сделал на стволе три вертикальные зарубки, одну над другой, и вбил в каждую шип. Валера подал мне жердь, и мы вместе привязали ее к толстым концам шипов скрученными волокнами лиан. Получилось подобие лестницы с большими промежутками между ступеньками.

— Вот так и полезем, — сказал я. — Шипы в ствол загонять сантиметров на десять. Хотя специалисты говорят, что хватает пяти.

— Какие такие специалисты? — спросил Валера.

— Те самые, что добывают похожим способом дикий мед на Земле. Только они используют колышки из бамбука.

Вскарабкавшись на верхнюю ступеньку и держась за жердь, я скинул Валере конец толстой лески, к которому он привязал несколько шипов и завязок. Когда жердь кончилась, я примотал к ней следующую и стал крепить шипы-ступеньки уже к ней. Пройдя около десяти метров, спустился вниз, мы приготовили еще завязок, и тут как раз подоспел Вася с добытыми им шипами.

Следующий заход сделал Валера — он протянул лестницу на шесть метров. Вася поднял ее еще на четыре. Чем выше мы забирались, тем тяжелее становилось работать. Хлипкая конструкция дрожала от каждого удара по очередному шипу, да и вообще от всякого неловкого движения. Это и при взгляде снизу вгоняло в дрожь, а уж у человека наверху тряслись все поджилки от напряжения и страха. Я сразу предупредил: у кого сильный мандраж начнется — пусть немедля спускается. Лучше завтра доделаем. Так и получилось: не дотянув лестницу до дупла, мы ушли в поселок, потому что уже вечерело.

Наутро мы опять были у дерева, развели у его подножия небольшие дымные костерки и доделали лестницу. Еще на стадии строительства нас всех искусали пчелы, а уж когда мы полезли в дупло, стало совсем не до шуток. Не сильно помогал и дымокур из толстой лиановой веревки. Каждый, поднявшись, наполнял сотами одну банку, спускал ее на леске вниз, а потом спускался сам. На более обстоятельный грабеж дупла ни у кого терпения не хватало, так что каждому пришлось сделать по два захода, прежде чем у нас кончилась тара. Что всех только порадовало.

По прибытии в поселок Таня расцеловала каждого из нас в обе щеки. Даша сказала: да, надо поощрять мужчин на новые подвиги, — и расцеловала тоже. Валера смотрел на Таню глазами влюбленного пуделя, она на него почти так же, и я подумал, что поощрение на подвиги Валеры сегодня ночью будет куда существеннее, чем получили мы с Васей. Три дня мы объедались медом, после чего совершили еще один набег на дерево с дуплом. Тары у нас хватало, в том числе и собственного производства: Машка нашла в лесу невкусные, но пригодные к изготовлению сосудов дикие тыквы. Однако вычищать весь мед у пчел мы поостереглись: во-первых, хозяева дупла слишком больно кусались, а во-вторых, они могли забросить свое жилище и переселиться в другое. И вместо тотальной экспроприации было решено ограничиться периодически собираемой данью.

Пустые соты Машка пустила на медовуху, а часть мы перетопили на воск ради сохранения патронов. Мы давно собирались переснарядить те из них, что были с мелкой дробью, да опасались вскрывать в местном сыром климате. Уж как мы тряслись над боеприпасами — страшно сказать, но ничего сделать-то особо не могли. Капсюли замазали лаком для ногтей, верхнюю часть тоже, сколько хватило лака, благо в косметичках у Тани с Дашей оказалось по целому пузырьку. Патроны складывали в полиэтиленовые мешки, отсасывая из них воздух, и все равно боялись, что порох отсыреет. Теперь Лысый накатал картечи из добытого в автомобильных аккумуляторах свинца, наделал пуль, а после переснаряжения залил патроны тонким слоем воска.

Увеличив свою огневую мощь, мы нацелились на добычу буйволов. Забирать из поселка сразу оба карабина не хотелось, но и выходов других не виделось: звери были огромны, могучи, держались вместе, и, судя по всему, обладали скверным характером. Зарядив магазины 'Вепря' и 'Сайги' пулевыми патронами, мы с Лысым пошли вдоль болота к тому месту, где буйволы любили поваляться в грязи. Не успели отойти на пару сотен метров от поселка, как слева от нас в лесу послышался треск. Какое-то большое животное шло напрямую через заросли, ломая бамбук и молодые деревца.

— Это еще кто? — спросил Лысый останавливаясь.

Животное двигалось прямо на поселок, до нас доносились его тяжелые шаги и шумное дыхание. Мы бросились наперерез, спрятались за кустами на пути зверя, и вот он появился — этакая помесь броненосца со стегозавром весом тонн в десять, если не больше.

— Мать моя! — потрясенно прошептал Лысый. — Что делать будем?

— Валить его надо, — сказал я. — Смотри, куда он прет. Я не хочу второй раз восстанавливать поселок.

— Да, но как?

— А хоть как. Голова, поди, у него не чугунная? Большой, неповоротливый, явно травоядный. Давай-ка для начала выйдем и поздороваемся. Убежать от такого всегда успеем.

Мы вышли из-за кустов, закричали и замахали руками, надеясь повернуть незваного гостя чуть в сторону. Если он к болоту, так не все ли равно, где идти?.. Броненосец в ответ хрипло заревел, прогоняя нас с дороги, и я, не медля больше, трижды выстрелил ему в пасть. Лысый успел пальнуть дважды. Броненосец заорал, захлебываясь кровью, и нас забрызгало ею с ног до головы. Он продолжал идти, лупя хвостом по стволам деревьев, а мы отступали перед ним, время от времени стреляя то в пасть, то просто в голову, старательно выбирая места, казавшиеся наиболее уязвимыми — нёбо, глаза, уши. Слишком поздно мне пришла мысль, что мозга в этой голове может и не быть. Броненосец слепо мотал ею, продолжая реветь, и все шел. И только почти прижав нас к ограде поселка, остановился и стал заваливаться на бок. Наши выбежали на помощь: кто с топором, кто с горящей головней из костра — кто с чем. Но зверь уже умирал, и нам оставалось только ждать. Таня, не выдержав зрелища, сказала: 'Добейте', — но мы и так истратили на чудище одиннадцать патронов, и не желали больше жертвовать ни одним.

Громадную тушу разделывали до самой темноты, развешивали мясо для просушки, собирали дрова и жгли костры.

— Бедный малыш, — сказала Даша, когда мы уселись на перекур. — Как вы с Лысым его...

— Ничего себе — малыш! — буркнул я. — Да он бы нас всех растоптал вместе с хижинами.

— И все-таки он еще детеныш. А маленьких жалко.

— Это?.. Детеныш?..

— Если не детеныш, то и не совсем взрослый, — поправилась Даша. — Ты ему в пасть загляни. У него молочные зубы выпадают, а настоящие только начали резаться.

Мы дружно вскочили и начали рассматривать раззявленную пасть, изуродованную выстрелами. Ну да, точно.

— Будем надеяться, что у него плохая мама, и на поиски своего дитяти она не пойдет, — сказал я. — А если все же притащится сюда, нам ничто не поможет.

На ночь мы разложили вокруг своей добычи костры, но они мало помогли: до самого утра броненосца объедали падальщики, похожие на шакалов и гиен, а утром к ним присоединились рослые голенастые птицы с крохотными крыльями и мощными клювами, напоминающими томагавки. Этими клювами они легко прорубали толстую шкуру броненосца, и даже костяные пластины у него на спине не выдерживали длительной долбежки. Птицы вели себя вызывающе, смело набрасывались на шакалов, заставляя тех отступать в джунгли, а одна птичка на наших глазах ударом своего 'томагавка' раскроила череп рослой гиене.

С большим трудом нам удалось разогнать эту компанию, но далеко падальщики не ушли, а роскошь стрелять по ним для острастки мы не могли себе позволить. От трупа броненосца уже шел сильный запах, да и не будь его, мы побоялись бы брать мясо на еду после гиен и шакалов. Но на мясо хорошо клевали водившиеся в озере крупные хищные рыбы, и нам хотелось взять с туши еще кое-что на приманку.

Самая большая птица вышла из зарослей и медленно двинулась прямо на нас, угрожающе помахивая клювом. Несколько других тут же последовали ее примеру. С другой стороны выстраивались боевым порядком гиены. Позади них отчаянно завывали шакалы, и мы вдруг засомневались, а стоит ли приманка того, что нам предстояло.

— А ну их всех к черту, — сказал Вася. — Сколько мяса уже развесили — в поселке просто не пройти. Останется там и на приманку, все не съедим, завоняет.

— Они сожрут броненосца и придут в поселок, — возразил Лысый. — Нет, ребята, надо задать им жару.

— Вот и пусть сперва наедятся, а потом жару зададим, — сказал я. — Сытые они легче отступят.

— Правильно, — поддержал меня Валера. — Пока туша здесь, мы их замучимся отгонять. А так заодно и чистоту наведут.

— Я все-таки чуток пугну их сейчас, — сказал Лысый, забирая у меня мачете. — Не нравятся мне эти птички. Надо хоть одной башку снести, чтоб остальные уважали.

Валера с Васей взяли наизготовку карабины. Лысый чуть сгорбился, выставил перед собой мачете и пошел на птиц. Те и не подумали отступать.

— Вернись, дурень! — воззвал я.

— Лысенький, вернись, я тебя поцелую! — посулила Таня.

— И я тоже! — поддержала Даша.

— Да за что его целовать? — возмутился Вася.

— Ради его же блага! — пояснила Даша. — Мужчин надо беречь от необдуманных поступков.

— Нет, правда, Лысый, — сказала Машка. — Ну нафига это? Мы с тобой еще медовуху не пробовали!

Лысый в нерешительности остановился, и тут из джунглей донесся угрожающий раскатистый рев. Птицы дружно повернули головы в ту сторону. Гиены разбили строй и тоже завертели головами.

— А вот и мама! — сказал я. — Пришла искать сыночка.

В джунглях опять заревели, но глуше и сильнее. И ближе.

— И папа сюда идет, — добавил Валера. — Вам не кажется ребята, что нам надо срочно сваливать?

— Кончайте хохмить, — сказал Вася. — Вечно вы хохмите! Если это и мама с папой, то не те. Ревут точно так же, как тот зверь, что бродил тогда у обрыва.

Где-то совсем близко в лесу хрустели кусты и стучал друг о друга бамбук. Гиены с шакалами разбежались. Птицы, только что казавшиеся очень храбрыми, рванули следом. Мы спрятались за недостроенную изгородь, но такая защита тут же показалась нам ненадежной. Поймав Мартышку и прихватив ее с собой, мы забрались в заросли жгучей колючки за поселком, радуясь тому, что когда-то понаделали в ней ходов. Устроившись в одном из них так, чтоб хоть чуть-чуть было видно место возле туши броненосца, затаились и стали ждать.

В джунглях за изгородью трещало, шуршало и ухало. И вот в просветах между деревьев показались два похожих друг на друга монстра: один побольше, другой поменьше, но оба достаточно громадные, чтобы охотиться хоть на бронтозавров. Мощные задние лапы, поддерживающие массивные тела, могли бы при случае давить буйволов как козявок. Крупные угловатые головы сидели на толстых шеях. Длинные и мускулистые передние лапы украшали когти чуть не в полметра. Большой зверь взревел; тот, что поменьше, ему ответил, и оба принялись пожирать нашего броненосца. Утолив первый голод, они порвали тушу пополам, ухватили каждый свою часть передними лапами и направились в джунгли. В поселок звери так и не зашли, и мы, облегченно вздохнув, выбрались наружу.

От броненосца осталась только расползшаяся по земле груда внутренностей. Вскоре к ней вернулись птицы и гиены. Выждав, когда они сожрали почти все и принялись драться друг с дружкой за остатки, мы с Лысым пальнули-таки картечью в толпу из обоих карабинов сразу. Падальщики разбежались, а мы добили подранков вручную и вывесили на изгороди трупы трех гиен, четырех птиц и одного шакала.

— Если не поможет, придется еще стрелять, — сказал я. — Особенно по этим, с 'томагавками'. Иначе они все наши припасы сожрут и нас задолбят.

— Пора луки делать, — сказал Лысый.

— Давно пора, — согласился я.

— И двери на хижины надо поставить.

— Обязательно.

Глава 5

Мы давно хотели сделать луки, да времени не находилось. Я считал, что нам необходимо срочно осваивать альтернативные методы стрельбы по животным, пока еще есть патроны к карабинам.

— Потом поздно будет, — убеждал всех я. — При стрельбе из лука нужные навыки нарабатываются месяцами и годами.

— Кончатся патроны — опять у нас будет провал в плане жратвы, — поддерживал меня Лысый.

— Да и вообще — надо учиться добывать огонь, пока зажигалки работают, рыбу острогами бить, пока снасти целы, — говорил я. — Или крючки из кости точить, что ли... Рано или поздно уйдут ведь все заводские крючки и всю леску порвем.

Остальные с нами охотно соглашались, но дальше планов дело не шло. Все наши силы уходили на добычу продовольствия, минимальное благоустройство хижин и постройку изгороди. И вот теперь настал удачный момент, пока мяса много заготовили.

— Луки так луки, — сказал Валера. — Давайте думать, из чего.

Мы с Лысым давно присмотрели подходящий кустарник с гибкими и упругими ветками, а Вася хотел попробовать сделать лук из корней — где-то он о таком способе слышал. В итоге у него ничего не получилось, но ковыряясь в земле на одной из старых вырубок, где мы брали колючку для изгороди, он неожиданно открыл весьма полезное свойство этого растения: на глубине около метра его корни кончались не то большими земляными орехами, не то клубнями в очень прочной кожуре. В горячей золе эта кожура быстро высыхала и лопалась, а клубни в печеном виде оказались на вкус просто великолепны. Васин триумф испортило лишь одно обстоятельство: проще было бы выкопать целое колхозное поле картошки, чем добыть клубней колючки на ужин для нашей компании.

Луки, изготовляемые из кустов, оказались хороши всем, но слишком быстро высыхали. Приходилось постоянно смачивать их водой, пока Валера не придумал обматывать дуги полосками кожзаменителя с автомобильных сидений. Лысый при помощи молотка и зубила наделал из кузовной стали конусных наконечников для стрел, и теперь все мы, не исключая девчонок, ежедневно часами упражнялись в стрельбе по вязанкам тростника.

Птицы с клювами-томагавками, запомнив место, где есть еда, периодически проникали в поселок то с одной, то с другой стороны; иногда наведывались гиены с шакалами. От наших не слишком метко пущенных стрел они легко уклонялись. Изгородь доделывалась ударными темпами, но была еще далека от завершения, и мы построили для припасов большой и высокий сарайчик из бамбука. Все мясо развесили под потолком, а на земляном полу иногда разводили костерок для обкуривания содержимого сарайчика дымом. Давно уже заметили: как ни копти и ни просушивай мясо и рыбу, без таких процедур они начинали плесневеть уже на вторую неделю. Птицы пробирались к сарайчику, долбили в стены и дверь своими клювами. Гиены обнаглели настолько, что однажды напали на Дашу. Жертву они выбрали неудачно: Даша завопила на все джунгли и расстреляла нападавших из газового пистолета. Правда, после этого к пистолету не осталось патронов, но зато гиены теперь в панике разбегались от одного звука Дашиного голоса.