Затерявшийся

— Опоры обмазывал, — ответил он на незаданный вопрос. — Можно поджигать. Бутылки где бить?

— Поближе к дороге, чтобы точно заметили. Гильзы собрал?

— А как же.

— Держи, — я вытащил из кармана несколько гильз, подобранных мной в Захарничах. — Эти брось так чтобы не слишком на виду, но обязательно нашли. Будем надеяться, что патологоанатома у них не будет.

— Не поможет. Мы с Жоркой их выстрелами в голову сняли. Навылет.

— Георгий, лошадь приведи.

— Так туточки она. Что я больной бочку полкилометра на себе тащить.

— Тогда быстро навьючивай её. Я с пулемётом прикрываю.

Не прошло и четверти часа, как мы уже бодро вышагивали по лесу, оставив за спиной жадно пожираемый огнём мост. Адреналин ещё кипел в крови. Мы с Кузьмой старались сдерживаться, а вот Георгий вовсю рассказывал мне как он переправлялся через ручей и чуть не упал в него, лежал в десяти метрах от фашиста и ждал крика утки, как немец взмахнул руками и упал, как они с Евстратычем устроили пальбу... Балаболил без перерыва, понятно — мальчишка ещё на самом деле, пусть выговорится.

Глава 4.

Как не плохо была устроена у нас караульная служба, но гостей мы заметили первыми. Произошло это, если правда, по тому что мы сидели, а они шли, случись наоборот, наоборот бы и случилось. С передвижением по лесу надо что-то решать. Гостей было шестеро все в форме Красной Армии и с оружием, удачно всё же, что на базе я немецкий прикид сбрасываю, а то и до стрельбы могло дойти, уж больно боевой народ пришёл. Их сержант как окликнул, так тут же залегли и стволами ощетинились — не хотят в плен. Это они конечно правильно, но вот так кучей лежать, хоть бы рассредоточились. Когда Григорий им об этом сказал, да ещё намекнул, что таких горе-вояк можно одной гранатой накрыть, обиделись и послали его по матери, за что в обратку получили в три этажа и сразу успокоились — немец так не умеет. На наше счастье командиров и комиссаров в этой группе не было. Четверо рядовых, младший сержант и старшина. Все были из двадцать девятой моторизованной дивизии, попавшей в окружение в самом начале войны под Белостоком. Этим повезло, так как из котла их вышло больше пятидесяти человек, а дошли только они. Нет, вряд ли остальные погибли, хотя похоронили по дороге больше десятка, примерно столько же похоронить не смогли, кого-то оставили с ранениями на милость местным жителям. Короче натерпелись как в своё время и Константин, но боевого духа не утратили, хотя отощали, обросли и обносились здорово. А уж ели, наверно, за всю роту. Со старшиной разговор вышел непростым. Когда его подчинённые сладко посапывали с набитыми животами он сам подошёл ко мне, предварительно перебросившись несколькими фразами с Георгием.

— Товарищ командир, — старшина явно не понимал как себя со мной вести. — Разрешите обратиться?

— Обращайтесь, только представьтесь сначала, а то как-то неудобно только по званию.

— Старшина Кошка.

— А имя и отчество?

— Леонид Михайлович я.

— Шеин Константин Викторович, — я протянул старшине руку, которую тот крепко пожал. — Присаживайтесь Леонид Михайлович. О чём разговор будет?

Видно своим поведением я сбил у старшины настрой и он, на несколько секунд задумался, и решив использовать заданный мной тон, взял быка за рога.

— Не доведу я людей до наших. Так и сгинем все. Идём-идём, а конца нет.

Замолчал.

— А от меня вы что хотите? — решил я прейти ему на помощь.

— Хочу со своими бойцами принять ваше командование, — как в омут с головой бросился крепкий тридцатилетний мужик, которого жизнь не сломала, но по всему видно надломила.

— И как вы себе это представляете? Я не военный, звания у меня нет, как я могу вообще командовать вами?

— А как сержантом? Он же мне сказал, что тоже окруженец. Им значит можете, а нами нет?

— С Георгием всё сложно, он тут собирается 'героизьм' проявить, за счёт чего кое-что в своей судьбе поправить. А с вами другой коленкор. Не окажется ли ваше нежелание выходить из окружения дезертирством?

— Я думаю нет, мы же не к бабам под подол прятаться собираемся, мы тут воевать будем. Или у вас другие планы?

— Планов у меня пока никаких особых нет. Но как быть с командованием? Представьте, что завтра выйдет на нас какой лейтенант, а то и капитан, если вы не дезертиры, то должны ему подчиняться, вот он и скажет вам дальше идти. И?

— Не знаю.

— То-то и оно. И я не знаю. Нет у меня права вас себе подчинять. Было бы, я и маршала послал. В общем, посоветуйся с бойцами, может они не захотят оставаться. На миру, как говорится, и смерть красна. Если решите остаться, то руководство я над вами приму, есть одна мысль. Комсомольцы или коммунисты среди твоих есть?

— Да, двое в комсомоле состоят.

— Вот с ними особо и поговори. А сейчас выспись — на ногах же еле стоишь.

Кошка двинулся к своим бойцам, а ко мне тут же направился Георгий.

— Ну что, командир, чего старшина хотел?

— Ты лучше расскажи, чего про меня наболтал.

— Ничего я не болтал, — сделал вид, что обиделся, Жорка. — Всё правду сказал, что отряд мы партизанский собираем, чтобы значит фашистов в хвост и в гриву. И что ты, командир, фашистов этих меньше чем по три штуки за раз бить зазорным считаешь, а потому на мелочи не размениваешься, и если тех один-два, то мне размяться разрешаешь.

— Балаболка.

— Ха, — ощерился тот. — Где я неправду-то сказал? Вот то-то же — хоть только и два раза, но по три штуки. Так что зря ты, командир.

— Ну-ну, доиграешься. Пока тебе задание — в немецких вещах я книгу видел, в коей те караульную службу свою протоколировали, так странички с их записями выдернешь и припрячешь, а книгу и ручку с чернилами к вечеру приготовишь. Понял? Выполняй.

Хотя сержанту и было любопытно что я задумал, но с вопросами он не полез — чуял что палку перегнул, как бы разгибаясь по нему не врезала. Пусть помучается.

— Да, и ужин тоже на тебе. Помнишь кто у нас вечный дежурный по кухне?

Со своими бойцами старшина побеседовал ещё до ужина, и похоже к консенсусу они пришли, не без споров конечно, похоже и консенсусу слегка досталось, но видно решение было единогласным. По крайней мере оживление в их рядах было связано не только с предвкушением сытной еды. Понятно устали люди от того, что они просто идут, а их просто убивают. Не чаяли что дойдут, а тут вот — конец дороги и возможность послать обратку, отомстить за себя и за других.

— Ну что, Леонид Михайлович?

Расположились мы на старом месте, где давеча прервали разговор.

— Все согласны. Остаёмся.

— Тогда собирайте комсомольское собрание. Секретарём сержант, я председательствовать буду, явка обязательна для всех.

Через два часа в лесу недалеко от деревни Жерносеки комсомольской ячейкой был образован партизанский отряд 'Полоцкий мститель'. Отряд на сто процентов состоял из комсомольцев, те из бойцов, кто до сегодняшнего дня комсомольцем не был, им стал. Вопросы будут с Кузьмой — в комсомол его будет сложно принять по возрасту, да и если не это, вряд ли он вообще согласится. Будем решать проблемы в порядке поступления. Комсомольский партизанский отряд — отмазка по сути слабая, но тут уж что смог, то и сделал. По крайней мере красноармейцы теперь подчиняются мне как секретарю комсомольской организации по партийной линии. Хотел обозвать себя каким-нибудь Генеральным или Первым, чисто для пользы дела, но против Устава не попрёшь. Жорка придумал обозвать меня боевым секретарём — глупость конечно несусветная, но составители Устава не додумались ввести запреты на такие звания. Теперь я единственный в мире боевой секретарь. Бред.

Кроме этого, естественно, должность командира отряда досталась тоже мне. Предложения по введению должностей заместителей отмёл сразу, нечего тут бюрократию разводить, хотя позже, если расти будем, без этого не обойтись. Георгия из вредности назначил делопроизводителем, но за это снял с дежурства по кухне, с вечного, естественного, от очередного хрен отмажется. Вообще с кухней нас посетила удача, хотя... Впрочем, дело было так.

— Старшина, а бойцы твои кто по военно-учётным?

— Дык, хозяйственники мы, четверо водители, включая и меня, повар и слесарь. Слесарь и повар спецы без преувеличения хорошие, а водители так — нормальные.

— Прибедняешься, сам тоже просто нормальный?

— Сам ничего так, а остальные только с гражданки, дивизию-то нашу из стрелковой переформировывали, вот под это дело и призвали.

— Понятно, хозотделение у меня уже есть, теперь найти бы тех кто воевать будет.

— Товарищ командир, вы не сомневайтесь, мы все так воевать будем, что тошно станет.

Я даже подозреваю кому. На шесть винтовок у новых членов отряда имелось аж двадцать патронов, количество прочего военного имущества стремилось к бесконечности, понятно с каким знаком. Быстрый опрос личного состава выявил следующие достоинства: пятеро из шести, объяснять кто этот шестой думаю не следует, были на стрельбище целых три раза, выпустив, в общей сложности по три десятка патрон в белый свет. Как метать гранаты и стрелять из ручника им тоже показали, но не разрешили, наверно посчитали, что не заслуживают доверия. Ещё много чего они знали о воинской службе, но не умели. Всё просто здорово. Спихнул на старшину организацию караульной службы, а сам, с сержантом, сел составлять план боевой учёбы. Ну да, два знатока придумывают нечто, о чем имеют смутное представление. Составили, а куда деваться. Первым делом ознакомили личный состав с маузерами, и караульная пара заступила на пост с трофейным оружием.

По поводу трофеев Георгий меня здорово обрадовал — мы стали обладателями пяти винтовок, пулемёта, семи гранат различных систем и больше четырёх сотен патрон. Небольшая проблема была с машингевером — к нему был только один магазин на семьдесят пять патронов и два на двадцать пять, а с ленты он не питался. Для затяжного боя оба наших пулемёта не годились, ну так и не будет причин ввязываться в подобную глупость. Основная наша тактика — сделал пакость и в кусты, на большее и замахиваться не стоит.

Что за оживление в лагере? Дежурная смена куда-то сорвалась, небось зампотыл попался в капкан нашей организации постовой службы — стоит сейчас с поднятыми руками и удивляется, а туда ли он попал. Точно, ведут. Серьёзные такие, до этого только их ловили, а теперь, гляди, сами круче крыши.

— Товарищ командир, задержанный доставлен, требовал встречи с вами. Докладывал старшина Кошка.

— Благодарю за службу, старшина!

— Служу трудовому народу!

— Знакомьтесь — наш начальник разведки товарищ Говоров, а это, товарищ Говоров, старшина Кошка.

Мужчины пожали друг другу руки, и дежурная смена подалась на место постоянной дислокации.

— И что это было?

— Много нового произошло за прошедший день, товарищ начальник разведки комсомольского партизанского отряда 'Полоцкий мститель'.

— Быстрые вы. С зампотылу меня понизили гляжу?

— Ну извини — место хлебное, а у меня теперь есть целый старшина из хозроты. Кого как не его?

Мы рассмеялись, после чего пришлось вводить Кузьму в курс дела. Оказалось, что не только по возрасту, но и по званию он у нас самый старший — ещё перед Февральской успел закончить школу прапорщиков. Узнав о боевых качествах нашего нового пополнения долго смеялся, правда не так долго, как после прочтения учебного плана. Обещал переделать. Может до начштаба повысить и пусть совмещает? Хорошая мысль, особенно в плане разгрузки себя любимого. Откуда-то в голове всплыл вопрос: 'Кого должен любить демон?' И ответ не заставил себя ждать.

— Что с восстановлением моста?

— Думаю, уже закончили. Задержка у них вышла, там такая прорва машин с обоих сторон собралась, пока жандармы всё это дело разгребли, пока сапёры пробились — полдня коту под хвост. Колонны в обход погнали, наши Жерносеки считай стали оживлённым местом. Дорога — в хлам, машин не меньше трёх штук на борт опрокинули, это только что я в окрестностях видел. Сейчас уже спокойно.

— Вот и ладушки, пару дней отсидеться надо да пополнение в божеский вид привести. Мы тут среди трофеев денег взяли — сто пятьдесят шесть марок и более тысячи рублей. Есть мысль как распорядиться?

— Марки я бы вообще светить не стал, а вот червонцы могут и пригодиться, только надо получше прикинуть, как и для чего. У тебя какие мысли?

— Как думаешь наши до зимы вернуться?

— Ну ты хватил — если только к следующей.

— Вот и я так думаю, а зимой без тёплых вещей и продуктов хана.

— Так это к гадалке не ходи.

— Как думаешь, что будет если мы реквизиями начнём заниматься?

— Тож ходить далеко не надо — сдадут.

— Потому и покумекай, как нам и рыбку съесть, и костью не подавиться. Если нас будет десяток, то перебьёмся, а представь что полсотни или поболе... Ну, и ещё одно дело — неприятное. Надо тебе в Полоцк ехать, представиться новой власти на предмет занятия административной должности.

— Ты на что, командир, меня подписываешь?

— А кому сейчас легко? Ты от советской власти пострадавший? Пострадавший. Так что надо, Кузьма, надо! Мы перестрахуемся — я тебе приказ выпишу, или издам, не знаю как правильно, но учти — приказ будет только в одном экземпляре, спрячь так чтобы ни одна немецкая собака не сыскала. Если с отрядом что случится, не хочу никого подставлять.

— А если со мной что случится, так в глазах людей врагом и останусь?

— Если жив останусь, слово даю, сделаю что могу, ну а если... не обессудь.

— Блин! Вот как увидел тебя, командир, в первый раз, так и понял — вот тебе и вестник на коне бледном.

— Ага, сейчас только косу достану. Отставить лирику. Ещё что есть? Если нет, тогда к тебе ещё дело — сам займись или Николая пришли, но мне нужно научить бойцов по лесу ходить, а то прямо стадо слонов какое-то. Да и сам такой же.

— Вот тут я тебя огорчу — ничего не получится, на твёрдой подошве в этом году никто из вас правильно не пойдёт. Единственно, что могу предложить — онучи из плотной кожи. Частично поможет, но если придётся бежать — ноги посбиваешь враз. Кольку пришлю, но на чудо не надейся.

— Хорошо, на этом и остановимся. Да, чуть не забыл, как в город поедешь самогонки возьми, да почище, и копчёностей каких.

— Вот уж как власти подмазывать, ты командир, меня не учи, все они одним миром мазаны.

* * *

Утро красит нежным светом... И правда, день начался хорошо — с громкого ора старшины. Ну а чего бы ему не орать — просыпается, значит, начальник караула, а рядом с ним пацан сидит, семечки лузгает, да дровишки в костёр подкидывает, чтобы служивые не замёрзли, вдруг простудятся, а это урон боеспособности отряда. Считаем, что первый урок преподан, и теперь злой старшина ни с кого не слезет, пока не реабилитируется. Вот, уже онучи мотают. Положим не слишком сложное занятие, особенно для тех кто знаком с портянками и обмотками. А вот дальше пошло веселее. Я конечно понимаю, что пальцем по пеньку это больно, но матом при ребёнке ругаться совсем не дело. Ровно на три наряда потянуло, причём не за мат, а за нарушение режима тишины в условиях приближённых к боевым. То ли ещё будет. Скажу вам, в передвижении на обмотанных кожей ногах, свои преимущества есть. Пока не наступишь на что либо мокрое, острое, или с размаху не врежешь, по чему либо не слишком мягкому. Но, обучательный эффект от этого только улучшается. Коли научишься в онучах ходить так, что ноги не будешь уродовать, то и в сапогах или ботинках поступь как у какого-нибудь Верной Руки выработается. Тяжело в учении, но куда деваться. Николай, раз уж перешёл в разряд инструкторов, поставил вопрос об официальном зачислении в отряд. В ответ на отговорку о недостатке оружия, представил аргумент в виде нагана, извлечённого из-за пазухи. Получил соответственно — по шее с конфискацией. Обиделся, да так и ходил с опущенным носом, пока не получил на руки приказ о зачислении с испытательным сроком. Кто сомневается в силе слова? То-то же. Надо где-то печать раздобыть. И знамя. По мне лучше пару пулемётов и миллион патронов, да взрывчатки тонну. Угу, мечтай!