Бешеный прапорщик. Продолжение 2

— Больных — три человека, — первым докладывает Игнат Тимофеевич. — Один животом мается, двое хромых. У обоих — вывихи. Так-то ходят, но дальнюю дорогу не сдюжат.

— Добро, их завтра — в кузов, Дмитрий Иваныч, выдашь им берданки и полный запас патронов. Ценный груз охранять в дороге будут. Да, — обращаюсь к унтерам, — один из вас с ними старшим поедет. Кто — решайте сами. По обмундированию — все в порядке, или есть вопросы?

— Никак нет, Вашбродь, у меня, в первом взводе, все в порядке. — Отвечает Чернов. — Мы — пешие стражники, нам не привыкать на своих двоих топать.

— Мой второй взвод тоже не под лавкой найден. — Это уже Сомов, второй "замок"... Так, а похоже, тут есть нездоровая конкуренция. Надо это запомнить на будущее.

— Так кто из вас завтра едет? Или мне назначить? — В ответ — тишина. Тогда снова ввергаем присутствующих в ступор. — Иваныч, скажи мне число от одного до десяти.

— ... Семь...

Простейшая детская считалочка выбирает Михаила "пассажиром", чему он совсем не рад.

— Вашбродь! А может я — со своими?..

— Нет, командир сказал: хорек, значит — никаких сусликов! — после этой загадочной фразы переходим к вопросу продовольствия, потом — к следующему... И так — до самого вечера. Ужинать нас с водилой пригласили к общему столу, и дабы не показаться нахлебником, выставил на стол пару запасенных в дорогу банок тушенки и кулечек рафинада.

За чаем в компании Остапца и унтеров хотел поинтересоваться состоянием дел в сотне, но фельдфебель, хитро поглядывая на меня, опередил:

— Вашбродь... Дозвольте вопрос. Тут к нам посыльный со штаба прибегал. Говорил, что по нашу душу офицер пожаловал, подпоручик. Мол, из самого штаба фронта бумаги у него. Да и Вас подробно описал. Только... Извиняюсь, конечно... Но болтал он, что у того офицера пистолет ненашенский в кобуре на поясе висит. А у Вас, как я гляжу, кобура — нагановская... Да к тому же и пустая.

Вот ведь глазастый какой попался... Верно все подметил. Ну, ладно, правда в этом случае не помешает. Больше доверия завоюем.

— Все-то ты, Дмитрий Иванович, подмечаешь! Поменял я пистолет на два ящика пироксилина. Очень нужная и полезная штука в нашем хозяйстве. Вам в будущем тоже может пригодиться.

Остапец вылезает из-за стола и идет к своим нарам. Копается в вещмешке и возвращается с тряпичным свертком в руках. Разворачивает ветошку, и протягивает мне наган. Потертый, не раз побывавший в деле.

— Вот, Вашбродь, возьмите. А то офицеру без нагана никак нельзя... Мало ли что...

— Спасибо, Дмитрий Иваныч! Придем к себе, отдам. — Засовываю револьвер в кобуру. — А скажите-ка мне, господа командиры, чему в сотне люди научены, что умеют?

"Замки" Михаил с Борисом синхронно открывают рты, чтобы ответить, и, видимо, опять поспорить у кого солдаты лучше, но Иваныч останавливает их одним только взглядом из-под белесых бровей. Затем неспешно отставляет кружку и рассказывает:

— Нас еще до войны учили, крепко в головы науку вбивали. Сейчас спасибо сказать надобно командирам нашим за это, только вот где их сыскать... Стрелять нас обучали, сторожевой службе, сопровождению походных колонн, пути разведывать, засады устраивать, железную дорогу портить. Сначала офицеров на сборах в бригаде учили, потом они — нас, в свободное время.

Ух ты, наполовину готовые диверсанты. Ладно, посмотрим что они на базе покажут...

— И что, все это хорошо умеют, Иваныч?

— Нет, конечно, одинаковых нету. У каждого что-то лучше, что-то хуже получается. Только в крепости это никому не нужно было. Ходили как пугалы, да по кустам шпиенов ловили...

— И много поймали?

— Двоих. Германские бумажки на форты таскали. Вот мы их и сцапали, да в жандармскую команду сдали. А что с ними дальше было, — то нам неведомо.

— Ну, нужно, али нет, только мои все ученые, все смогут. — Сомов решил вставить свои "пять копеек".

— Так и мои твоим не уступят! — это уже Михаил влезает в разговор.

— Цыть вам, петухи драчливые! — останавливает обоих Иваныч. — Толку от вашего кудахтанья! Вот будет дело, тогда и увидим.

Мне остается только подтвердить правоту фельдфебеля. И добавить кое-что от себя:

— Прежде, чем воевать идти, поучитесь немного. На время учебы разобьем всех на пятерки, и над каждой поставлю командиром казака. Но по вопросам внутренней службы взводы так и останутся. А вам, унтер-офицеры, надо будет самим стать командирами пятерок. — По глазам вижу, только разница в погонах не позволяет спорить со мной. С чего они такие гонористые, интересно? Надо будет разобраться. — Теперь скажите мне вот что: с пулеметами в сотне кто-нибудь умеет обращаться?

— Нет, нам они не положены были. Вот из винтовки многие хорошо бьют. В стражники-то набирали из местных охотников.

— И что, прямо все охотники?

— Да нет. Сотню потом пополняли с бору по сосенке. Но народ толковый, без гультяев... Вашбродь... Командир, а нам не скажете, — чем заниматься будем?

— Еще не догадались? Ладно, удовлетворю ваше любопытство. Будем ходить в тыл к германцам, разведку проводить, диверсии устраивать, пакостить кайзеру всячески. Артиллерию уничтожать, обозы громить, мосты взрывать.

— Дело хорошее. А то засиделись тут в крепости. Только и делов было, что на плацу шагать, да по кустам прятаться, ловить всякую шушеру.

— Ну вот завтра и отправимся хорошими делами заниматься... Спасибо за хлеб-соль. Иваныч, пойдем-ка сходим посмотрим как обоз в дорогу собрался...

В путь отправились по утреннему холодку, пока солнце в полную силу не припекло. Да и на дороге было посвободнее. Автомобиль с грузом и охраной ушел вперед, сотня мерно шагала по утоптанной грунтовке, первая и последняя шеренги несли берданки, сзади двигался обоз из оставшихся пяти двуколок с имуществом. Догнали одну толпу беженцев, потом другую... Жалко было смотреть на людей, в одночасье лишившихся почти всего. Все, что имело колеса, было приспособлено для перевозки домашнего скарба. Да и люди навьючили на себя все, что можно было унести. Когда-то, будучи еще курсантом, видел хронику Великой Отечественной, там тоже показывали беженцев. Но сейчас перед глазами не кадры шестидесятилетней давности из будущего, а реальный исход в Неизвестность. Приглушенная ругань взрослых, плач детишек, скрип телег, мычанье голодных, или недоенных коров, до сих пор не понимающих почему хозяева увели их из родного хлева на дорогу, — все это било по ушам и навевало беспросветную тоску и глухую злобу от невозможности помочь и что-то изменить. Глядя на лица уже своих погранцов, понимал, что они думают и чувствуют примерно то же самое.

От тяжких дум отвлекли затор и оживленная перепалка на дороге. Посреди небольшой толпы стоял еврейская девчушка лет десяти и сквозь плач тараторила на своем языке. Ей аккомпанировали тихие подвывания женщин. На нас обратили внимание и все испуганно притихли.

— Что тут у вас? — Совсем не хотелось задерживаться на дороге для выяснения кто кого толкнул, или не пропустил вперед.

— Господин офицер, за что нам это? — из толпы вышел седой раввин. — Нас изгнали из наших домов, стариков и детей гонят пешком неизвестно куда, и еще грабят по дороге!

Не понял! Все предыдущее настроение куда-то улетучилось...

— Уважаемый, кто и кого грабит?

— Там, за поворотом на развилке дорог стоят солдаты, которые обыскивают и забирают себе все, что понравится. Они говорят, что это — в наказание за то, что мы все — шпионы!

— И много их?

Старик переспрашивает у девчонки на идиш, потом отвечает:

— Их там пятеро.

Так, это уже интересно. Кто ж такой умный тут пост организовал и грабежом занимается? Ну-ка, сходим, посмотрим...

— Дмитрий Иваныч, оставляй старшим Сомова, возьми пару человек с берданками и пойдем прогуляемся за поворот.

Остапец подзывает к себе пару бойцов и мы идем на смотрины. Нас еще раз окликает раввин:

— Господин офицер, Хая говорит, что у них пять ружей, а у Вас — только два...

— Что мы тут, стрелять друг дружку будем? — это Остапец рядом ворчит под нос. — Так разберемся. Командир, разрешите этих двоих отправлю вдоль дороги. На всякий случай.

Умный у меня фельдфебель. Я и сам про это подумывал.

— Не нашумят?

— Эти — нет. — Увидев одобрительный кивок, оборачивается к "свите". — Так, хлопцы, вы кустиками идете, только тихо. А там смотрите как дело обернется. А мы с Их благородием по дороге пойдем.

Рука на автопилоте опускается на кобуру... И тут я вспоминаю, что люгера уже нет. Из оружия — одолженный наган, шашка и "оборотень" за голенищем... Ну и ладно! Будто воевать сейчас будем...

Проходим за поворот, и вижу, что скорее всего воевать придется. Ожидал увидеть какой-нибудь пост с патрулем, а тут — "Гуляй, рванина, от рубля и выше". Их даже солдатами назвать можно трудно. Только один полностью в форме, остальные — кто в чем. Домашняя рубаха с армейскими шароварами и лаптями, гимнастерка с гражданскими штанами и обмотками... Двоих не смог рассмотреть потому, что зарылись в телегу в поисках чего-нибудь полезного, одни только ноги торчат. Но — с винтовками. На земле лежат два тела, наверное, хозяева. Интересненько! Нас увидели, насторожились. Главный, тот, который в форме, смотрит исподлобья, жестко и неприветливо... Подходим ближе. Надо начинать разговор...

— Что вы тут делаете, служивые? — будем "косить под дурачка", — кто старший?

— Я за старшого, вашбродь. — как и ожидал, "солдат" у них за главаря. — Вот проверяем тут...

Двое в телеге высунулись, но пока просто смотрят, остальная троица двигается нам навстречу, причем достаточно грамотно. Заходят с двух сторон. Будем надеяться, что фельдфебель справится с одним. Лишь бы стрелять не начали... Хотя, пока не собираются.

— Ты бы, вашбродь шел своей дорогой, нас не трогал, и мы — не тронем.

Ага, понятно. Типа "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла". Ну, начали... Делаю шаг в сторону от Остапца, чтобы не мешал, главарь кричит: "Бей!". Левый придурок пытается ударить прикладом сбоку в голову. Долго пытается, шашка вылетает из ножен, клинок под винтовку, шаг навстречу, немного приседаю, помогаю нападающему податься вперед, в левой руке уже его чуб, рывок вниз, тушка падает в одну сторону, винтовка — в другую. "Стреножу" пяткой в ухо, краем глаза вижу движение главаря. Развернуться не успеваю, ухожу в кувырок, встаю... Остапец катается по земле в обнимку со своим противником... Промахнувшийся "солдат" хватает оброненную мосинку, укол штыком, ухожу вправо, рукоять шашки прилетает ему в нос, подножка, — полетел чудила. Низко пошел, к дождю, видать. Встает, морда в кровищи, в руках уже ножичек порхает. Чувствуется, что он с ним поболее общался, чем с винтовкой... А вот так не хочешь? Раскручиваю шашку, фланкировке меня Михалыч научил-таки немного. Клинок аж гудит в воздухе. Удар обухом по вооруженной руке, нож, блеснув на солнце, улетает в сторону, и последний удар слева направо плашмя по уху. Все, лежит, болезный. Глазки — в кучку, юшка из носа — на травку. Идилия!

Иваныч своего противника уже захомутал, от кустов погранцы двоих беглецов, что деру дать намылились, пинками подгоняют. Все, спектакль окончен. Подхожу к телам на дороге, щупаю пульс. И хозяин, и хозяйка живы. Видно, оглушили обоих прикладами, чтобы не мешали. Наши клиенты уже все связаны, лежат себе смирненько, не телепаются. Шашку — в ножны, поднимаю слетевшую фуражку, отряхиваюсь. От поворота бежит толпа беженцев. Так они подсматривали, что ли? Вот ведь... бесплатный цирк! Позади них появляется моя сотня...

Через пятнадцать минут благодарностей, криков, воплей, пинков по тушкам от беженцев, и прочих проявлений радости мы сворачиваем на развилке и продолжаем свой путь. Нам сегодня еще домой попасть надо. Пленники идут с нами. Первый раз вижу такое художество! Ширинки расстегнуты, пуговицы на них срезаны, штаны поддерживаются связанными сзади руками. В таком виде далеко не убежишь. Иваныч рассказал, что они так до войны пойманных контрабандистов водили. Сначала хотели их отвести в крепость, но потом подумали, что возвращаться — плохая примета, и решили взять с собой. Надо же кому-то отхожие ровики копать, пока жандармы не приедут по их душу.

По дороге любопытный фельдфебель поинтересовался, где можно научиться так драться. Пришлось открыть ему страшную тайну. В смысле, что — только у нас на базе...

*

Дошли нормально и вовремя. Пленные сначала упрямились, хотели отдохнуть, потом раздались призывы к национальным чувствам, мол, православные против своих же единоверцев за каких-то евреев вступились. Когда и это не помогло, устроили саботаж. Остановились и заявили, что никуда не пойдут. Что они — такие же солдаты, только отставшие от своих частей, и их надо передать начальству, а не издеваться над бедненькими. Пришлось повторить трюк с "иглоукалыванием", а чтоб не орали и не портили хороший летний день матерщиной, забили кляпы в верхние акустические отверстия и для надежности подвязали веревочками. Остаток дороги они прошли с хорошей скоростью, благо желающих подогнать дезертиров было в избытке.

На базе нас встретили радостно и гостеприимно. Стараниями Сергея Дмитриевича, как организатора, и Ганны, как главной исполнительницы, все получили вкуснейший ужин. Даже криминальной пятерке досталось... по паре сухарей. У некоторых погранцов при виде нашей стряпухи взыграло ретивое, загорелись глазки. Немного притухли, когда она спросила у "дядечки Командира" понравился ли ему ужин, и услышали в ответ: "Спасибо, племяшка!" А потом пришлось им объяснить существующее положение дел, и попросить Федора исполнить свой "фирменный" трюк — скручивание лопаты в трубочку. После этого в подразделении наступил мир и благополучие.

На следующее утро, загрузив всех поручениями, отправился в штаб докладывать капитану Бойко о прибытии. Пока ждал начальство, пообщался с коллегами. Правда их было всего двое — Ломов и Дольский, причем оба как-то хитро на меня поглядывали. Не иначе, хотели устроить какую-нибудь заподлянку. Но рассказ о командировке выслушали внимательно. Петра Ивановича больше заинтересовал способ добычи пироксилина, а Анатоль озадачился дальнейшей судьбой пойманных грабителей, позвав господ из жандармской команды. На мою просьбу забрать их попозже те удивились, но не возражали. А гусар Дольский долго ржал, когда я объяснил, что действительно поставил их благоустраивать отхожие места, рассказав, что копать надо отсюда и до вечера. Естественно, под охраной казаков, — от них не убегут. Разве что — на тот свет.

Валерий Антонович вскоре появился, выслушал мой доклад, похвалил за проявленную инициативу, согласился с тем, что затрофеенные винтовки я оставлю в роте, и под конец выдал:

— Да, кстати об оружии, Денис Анатольевич. У Вас единственного из всех офицеров отдела шашка не соответствовала. Более того, это дошло до Командующего, он даже хотел поговорить с Вами лично... Но ему пришлось уехать. Поэтому мне, как Вашему начальнику, приказано принять меры. Пришлось даже задействовать оружейника.

Блин, да что с моим клинком-то не так? Стандартный офицерский массовый ширпотреб Златоустовского завода! Ничего же в нем не переделывал! А чего это господа офицеры так мило улыбаются во все тридцать два зуба каждый?..