Пару секунд я думал, послать его сразу, или впустить в комнату, выслушать, а уже потом послать. Выбрал второе, так как мой бывший куратор, не тот человек, перед которым можно так просто закрывать двери. Это чревато последствиями, и они ни к чему хорошему уж точно не приведут, впрочем, как и его визит тоже.

— Чая не обещаю — недовольно сказал я, убирая револьвер в поясную кобуру, и сделал шаг в сторону, чтобы дать куратору войти.

После того как нежеланный гость вошел, я, на всякий случай, выглянул и посмотрел по сторонам балконного прохода. Через парапет выглядывать не стал, слишком банально. Слежка, если таковая имеется, враз поймет, что я что-то заподозрил.

Убедившись, что в проходе никого нет, закрыл дверь и повернулся к куратору.

На мое удивление он не сидел на стуле, а с прибором в руках обшаривал комнату на предмет "жучков", причем делал он это не снимая обуви.

— Вообще-то я здесь босиком хожу.

Мое замечание не произвело никакого эффекта, куратор словно не слыша меня, продолжал мониторить комнату.

Несколько минут я ждал, когда мой подозрительный гость закончит манипуляции руками и не убедится в том, что в номере прослушки нет.

— Я привел за собой "хвост" — как о чем-то само собой разумеющемся сказал он, пряча прибор во внутренний карман своей недешевой кожаной куртки с подкладкой из овечьей шерсти.

Я с досады вздохнул, предвидя, что после ухода гостя мне придется валить из Адлера и чем быстрее, тем лучше. Иначе, если хвост государственный, придется долго и нудно объяснять, что я не верблюд. Ну а если кто другой увязался за моим гостем, то не факт, что обойдется без крови.

— Спасибо, обрадовал — язвительным тоном сказал я и взял оба стула возле стола.

Поставил их с обеих сторон двери, на один сел сам, на другом разместился мой бывший куратор. Это стандартная для СКС процедура, если ожидаешь, что в дверь могут начать палить разные нехорошие люди. Мы оба взяли в руки оружие — я наган, куратор "Плётку" , одно из последних качественных изобретений ушедшей эпохи — и куратор без предисловий перешел к цели своего визита.

— Твоя задача...

— Тпру-у-у... куда погнал, — тормознул я наглеца, обращающегося ко мне как к своему подчиненному — никаких задач, если вы не помните, то я уже не в СКС, так что...

— Я хоть и стар, но на память не жалуюсь — перебил он меня в ответ. — То, что ты уже не Курьер, я прекрасно помню, но тебе деваться некуда, ты взят в оборот.

— Какой на хрен еще оборот, — возмутился я — катись отсюда, пока я в твоей башке дырочку не сделал.

Я встал со стула с твердым намерением выставить своего гостя за дверь, пока он не втянул меня в свои шпионские игрища.

— Подожди Савельев, — придержал он меня за руку и затараторил скороговоркой — если ты меня сейчас выставишь, то твоя смерть лишь вопрос времени. А я обладаю информацией, которая позволит тебе избежать такой прискорбной участи.

На мгновение я замешкался, но лишь на мгновение. Каждая секунда промедления, с выдворением гостя за порог, угрожает мне быть втянутым в то, отчего я сбежал несколько лет назад.

— Да подожди ты, елки моталки, — куратор захлопнул открытую мной дверь.

— Нечего ждать, пошел вон из моего номера.

Я схватил старика за шиворот и попытался открыть дверь, но тот извернулся и ухватил меня за ворот шерстяной рубахи. В ответ я пропустил свои руки между его руками, после чего развел их в стороны, зажимая его кисти подмышками, и упер свои кисти в его локти.

— Не искушай меня, старик.

— Да пойми же ты, наконец, я пытаюсь спасти твою жизнь.

Мне неинтересны эти бредни, и я снова схватил его за шиворот и стал открывать дверь.

— На "Райском острове" тебя встретит агент — старался шептать куратор, упершись ногой в дверной косяк — он скажет пароль — "не хотите заняться со мной любовью".

Однако я считал, что мне все это знать незачем, а нужно как можно быстрее избавиться от старика, пока он не сделал из меня носителя секретной информации. Я ударил носком правой ноги под коленную чашечку куратора, по ноге, которой он упирался в косяк. Его нога мгновенно сложилась, и я выпихнул наглого деда за порог.

— Прощайте Куратор Кураторович — произнес я, перед тем как захлопнуть дверь своего номера.

На его счастье он не стал ломиться в комнату. И после того, как я услышал удаляющиеся шаги, приступил к экстренному сбору своих пожитков. Нужно срочно валить из Адлера, но не к ледовой дороге, а в Сочи. Там я смогу залечь на дно и переждать, пока все не уляжется.

Собирать особо нечего, рюкзак у меня всегда собран, "Папашка" в чехле, как лежал, так и лежит. Наган на поясе, "Плевок" вместе с курткой, шапкой и патронташем на кровати, сапоги рядом.

Намотав на каждую ногу по две портянки, — одну теплую, вторую, поверх, из более прочного материала — я натянул свои кожаные сапоги до колен. Накинул куртку на меху, с зауженной талией, поверх шерстяной рубахи, под которой комбинезон из непродуваемого и непромокаемого материала. Нахлобучил на голову вязаную шапочку, обшитую кожей, и закрепил чехол с "Папашкой" на рюкзаке, который закинул за спину.

Помимо чехла с "Папашкой" к рюкзаку был приторочен скрученный коврик, который я всегда расстилаю на койке в машинах Ледоходов во время отдыха. А то ведь они разные бывают, кто-то помешан на стерильной чистоте, а у кого-то в машине и мыши живут.

Внутри рюкзака только самое необходимое, без чего нельзя обойтись в дороге и на случай ЧП. Сухпай на пару дней, спички, сухое горючее, аптечка, запасной комплект термобелья. Небольшой топорик, нож с финской формой клинка, складная пила с мелкими зубьями, набор отмычек, подаренный мне Батей, который — как и пила — может понадобиться в местах бывшего проживания людей, если вдруг возникнет желание поискандерить. Многофункциональный набор-раскладушка с плоскогубцами для того же самого. Еще компас, запасные батарейки для нагрудного фонаря, раскладная лопатка, чтобы не "маслать" снег руками, если что, и остальная мелочевка, вроде баллончика-горелки, кружки с тарелкой и ложки с котелком.

На данный момент, в моем рюкзаке лежит еще и разгрузка со шнековыми магазинами к "Папашке", в убежище он без надобности, а таскать его на себе для ветерана ледовых дорог, несолидно. Это для молодых Стрелков кичится друг перед другом обвесами, и меду не надо, мне же эти игрища уже давно до лампочки.

Сам рюкзак не имеет наружных карманов и ремешков, кроме крепления для коврика, который, по причине его дешевизны, не жалко и для которого нет места внутри. Это нужно потому, что в убежищах воруют и поэтому горловина моего — и не только моего — рюкзака стягивается стальным тросиком, который намертво прикреплен к рюкзаку, а его петли скрепляет замочек. Это конечно не спасет меня от кражи самого рюкзака, но я хотя бы смогу почувствовать, если за спиной, кто-то захочет его открыть.

Проверив наган на быстроту извлечения из кобуры, я покинул номер, закрыл его на ключ и пошел по балконному проходу к лестнице. Спустившись по ней, я вернул ключ вахтеру в окошке и направился в сторону площади возле храма, который построен в честь, как вы думаете кого? Правильно, Георгия-Победоносца!

Еще спускаясь вниз, я заметил как человек в шляпе, с видом интеллигента, у противоположной стены, упорно смотрел в тупиковую часть гостиничного туннеля. Где ничего интересного, за исключением рисунка озера с деревьями вокруг него, нет. К тому же, я впервые его видел, а я ведь в Адлере, считай, вырос и если не знаю всех лично, то, как минимум, лица местных мне знакомы. И вообще, что интеллигент в недешевой одежде забыл у гостиницы для Ледоходов и Стрелков?

То, что этот хвост теперь мой и прицепил его мне куратор, к бабке не ходи, но мне требовалось узнать один ли он. Ведь если за мной увяжутся несколько, то это означает лишь одно — будут брать. И именно по этой причине я направился на площадь, только там находятся те, кто мне поможет.

Пройдя вдоль трамвайных рельс, я очутился на площади, в центре которой установлен памятник человеку в форме Сокола, с повязкой на правом глазу.

Свод убежища над статуей изображает битву, в которой этот человек, вместе с ангелами, сражается с сотнями Тихушников. И в правой руке его не АТК, как было в действительности, а молния, которую он мечет в зимних Тварей. А те своими клыками и когтями рвали на части других Соколов.

Я сел на одну из лавок, расположенных по периметру площади и стал дожидаться хвоста. Некоторое время я сидел и рассматривал статую Флинта, не забывая боковым зрением поглядывать по сторонам.

Сегодня на площади не так многолюдно как в выходные, но все же люди шастают, а некоторые — как тот невезучий мужик, карман которого обчистил Петька, сын Сереги-щипача — сидели на лавочках, стоящих вокруг памятника, и любовались битвой, нарисованной на своде.

Площадь Соколов сделали с одной целью — вселить в людей надежду. Чего стоит только вид статуи главного Сокола, наступающего одной ногой на Тихушника, которого он, по задумке скульптора, прирезал ножом. Нож статуя держит в левой руке, и с него капает кровь, а надпись у основания памятника гласит.

"У НИХ ЕСТЬ КРОВЬ, ЗНАЧИТЬ, ОНИ СМЕРТНЫ".

На тему памятника было и есть много разговоров. Одни утверждают, что дядя Жора взаправду резал Тихушников ножом, другие говорят, что это вымысел скульптора и такое невозможно. Но я-то знаю, что это еще как возможно и со мной согласны те, кто присутствовал на подпольных боях.

Сканируя площадь, я заметил, как через две лавки слева от меня, появился тот самый интеллигент, присел на лавку и принялся делать то же самое, что и я — прикидываться туристом.

Я продолжаю сидеть на лавке, делая непринужденный вид, и не смотрю в сторону интеллигента, а жду, когда до моих карманов доберется Петька.

— Иди сюда — схватил я пацаненка, который попытался проверить содержимое моих карманов.

— Отпусти, я ничего не сделал — начал причитать пацан, но увидев, кого он хотел обчистить, поменял тон — ой, Красавчик, прости не признал.

Как я уже говорил, прозвище Красавчик, я получил не за свою физиономию, украшенную шрамом, а, как и известность в определенных кругах, за победу над разведчиком Мурашей на арене. Мне, такое погоняло не нравится. Мне кажется, что оно сильно подчеркивает мою внешность, но поделать с этим ничего нельзя. Каждому ведь рот не заткнешь.

— Ты чего тут делаешь?

— Отец здесь? — проигнорировал я его вопрос, не хватало еще, чтобы зелень устраивала мне допрос.

Петька насупился.

— Пожаловаться хочешь?

— А есть на что?

Пацан сжал губы, покраснел и опустил взгляд. Я знаю, что Серега не пощадит сына за то, что вздумал щипать своего, да еще и был пойман за руку. Но я не собирался его сдавать, мне требовалась их помощь.

Пацан, услышав мои слова, мгновенно изменился и ухмыльнулся.

— Ха, помощь помощи рознь, если мелочь, то и плати мелочью, если какой крупняк, то рублем не отделаешься.

"Хрясь" — отвесил я подзатыльник наглецу. Снова яйцо вздумало курицу учить.

— Нюхай с кем бакланишь, зелень.

Петька потер затылок и снова извинился, на этот раз за наглость.

— Слушай сюда, через пять минут я отправлюсь по рынку к служебному туннелю, за мной хвост, мне нужно узнать, насколько он длинный, — предвидя вопрос юного щипача, добавил — с меня золотой.

— Что, спалился Красавчик? — На лице Петьки появилась улыбка, от уха до уха.

"Хрясь" и пацан снова потирает затылок.

— Передашь отцу, встреча в туалете у платформы.

Петька ушел, а я продолжил любоваться статуей дяди Жоры.

Переживать, что люди на площади видели, как я раздаю оплеухи пацану, я не собираюсь. Это обычная практика в городе, рядом с которым есть другой город, под названием Сочи. Иногда, конечно, пойманных карманников сдают в органы власти, но это приезжие. Местные же чаще всего поступают так же, как и я, надают затрещин и отпускают на все четыре стороны, предварительно вернув свое имущество.

Через некоторое время я заметил, как на площади началось движение шести малолетних щипачей.

Значит, помимо сына, Серега обучает еще нескольких учеников. Это хорошо, тогда они смогут распределиться по всему моему маршруту и остаться незамеченными.

Самого наставника я не смог засечь, оно и понятно, матерый и опытный зверь до последнего будет оставаться незамеченным.

Дождавшись, когда дети покинут площадь, я встал с лавочки и неспешной походкой направился в сторону остановки трамвая, делая вид, что продолжаю рассматривать стены. Но и без этого в убежищах есть на что посмотреть.

Убежища давно превратились из угрюмых пещер в настоящие города. На потолках висят солнечные лампы, по туннелям проложили рельсы, пустили по ним трамваи, стены выровнены и раскрашены пейзажами, напоминая людям о том, каким был их мир до катастрофы. На одних стенах изображено пшеничное поле, на других леса или луга. На стене, возле остановки, нарисована река, уходящая вдаль обрывистыми берегами, посреди которой, художник изобразил островок, с растущей на нем одной единственной березой.

Я не спешу садиться в ближайший трамвай, давая время Сереге и его подопечным, добраться на нем до рынка и промежуточных остановок. Чтобы пацаны могли менять друг друга, не привлекая внимания.

На мое удивление, в следующем трамвае, в который я вошел, я не наблюдал ни одного ребенка.

Ну что же, будем надеяться, Серега знает, что делает.

Пока ехал в трамвае, я не заметил ничего необычного, все обыденно, одни сидят, другие, как и я, стоят и держатся за поручни. Кто-то выходит на остановках, кто-то заходит, ничего странного, за исключением парочки типов, которые выходили, менялись одеждами и снова заходили и одного бородатого мужика в кепке, спавшего на заднем сидении. В отличие от двух дилетантов, за ним я наблюдал особо, но, как оказалось, зря. В один из моментов, когда я повернулся, чтобы вскользь прощупать взглядом дремлющего, он мне подмигнул.

Твою же мать, да это Серега, ну конспиратор блин и где только бороду достал. Фу-ух, прямо отлегло, можно на время расслабиться и спокойно ехать до своей остановки, наблюдая за двумя клоунами, прикидывающимися невидимками, и делать вид, что я их не замечаю.

Вышел на остановке Рынок, вздохнул. Ну не люблю я это место, вот хоть убей. Шум, гам, вечная толкотня, кому как, а мне не по вкусу большие скопления народа, не привык я к этому. Другое дело лёд, одна сплошная тишь да благодать, если конечно Ледоход попадется не болтливый.

Рынок располагается в самом большом помещении Адлерского убежища. Оно настолько огромное, что его свод подпирают десять колонн двухметровой толщины. Самое примечательное место на рынке — это раскрашенный потолок, на котором красуется небо с облаками, а под ним на тоненьких тросиках рассекают манекены птиц, а из динамиков доносятся разные звуки. Я на него смотрел лишь однажды, после чего произошло знакомство с Серегой, отцом Петьки. Но в отличие от сына, он получил от меня не затрещину, а перелом большого пальца правой руки, а после того как я узнал, что он единственный кормилец в семье с тремя детьми, пришлось оплачивать его больничный. Теперь он и его банда малолетних преступников, если не считать случайности как сегодня, не пытается влезть мне в карман.