Пока не устану жить. Главы 1-7

Теперь оставался самый важный и самый трудный экзамен — испытания по владению практической магией. Здесь конспекты помочь не могли, всё решала практика, и я напряжённо вспоминала все свои прошлые ошибки, чтобы, не дай бог, не повторить их во время экзамена. На этот раз я набралась храбрости и пошла сдавать одной из первых. В знакомой комнате стоял единственный стол, за которым сидела приёмная комиссия в составе Павла Вячеславовича, Евгения Михайловича и Людмилы Леонидовны. Стула для экзаменующегося не было.

— Доброе утро! — приветствовал меня Павел Вячеславович. — Готовы, Александра? Тогда приступим.

Он шевельнул пальцами, и прямо передо мной материализовался небольшой каменный очаг с горкой дров.

— Зажгите, — предложил Павел Вячеславович.

И всего-то? Я с облегчением сосредоточилась, зная, что для этого мне не надо даже выплетать заклинание — вполне достаточно волевого усилия. Через несколько секунд дрова уже весело потрескивали на ярком в полумраке огне.

— Очень хорошо, — кивнул председатель комиссии. — Теперь вы, Евгений Михайлович.

— Я сейчас уберу очаг и дрова, — сказал преподаватель. — А вы сделаете так, чтобы огонь продолжал гореть. Готовы?

Я кивнула, прикусив губу. Новое задание было сложнее прежнего, но я справилась и с ним. Аккуратный костерок продолжал висеть в воздухе безо всякой опоры.

— Достаточно, гасите, — и Евгений Михайлович повернулся к Людмиле Леонидовне.

— Александра, посмотрите сюда, — та протянула мне какой-то небольшой предмет. Шагнув к столу, я увидела, что это настольное украшение: прозрачный кубик с каким-то пейзажем внутри. — На него наложено заклинание. Я хочу, чтобы вы его сняли.

— Можно взять в руки?

— Конечно.

Холодный кубик лёг мне в ладонь. Теперь я и сама видела опутывающее его заклятие. Опутывающее, а не впечатанное, так что снять его можно, не разрушая вещицу. Я прищурилась, пытаясь разобрать замысловатое плетение. Похоже было, что это Отвращающее заклятие против воров и любопытных, защищающее стол, на котором он будет стоять. Посторонний человек, подойдя к нему, немедленно вспомнит о каком-нибудь срочном деле или просто забудет, зачем он, собственно, пришёл.

Я осторожно потянулась к силовым ниточкам, составлявшим заклинание. Дёрнула за одну, потом за другую, но всё они держались крепко, заклинание творил профессионал. И всё же должен быть кончик и у этого клубка. Я повертела кубик в руках. Моя собственная сила сгустилась вокруг, я нашла в заклинании силовую линию, показавшуюся мне подходящей, и сначала нерешительно, а потом всё сильнее потянула за неё, постепенно стаскивая с кубика. Евгений Михайлович шевельнулся, словно хотел что-то сказать, но передумал. Мне уже почти удалось вытащить и впрямь оказавшуюся основной нитку, когда всё плетение вдруг вспыхнуло невидимым простому глазу, но очень ярким светом. Одновременно с этим сам кубик стал горячим настолько, что я чуть не выронила его и торопливо положила на стол перед экзаменаторами. Он был девственно чист. Похоже, вместо того, чтобы расплести заклинание, я его попросту уничтожила.

Людмила Леонидовна пристально посмотрела на кубик и медленно кивнула. Кажется, ей не очень понравилось то, что я сделала, но способ действия не оговаривался, и, видимо, она решила не придираться. Я облегчённо перевела дух, решив, что экзамен я выдержала, но не тут-то было.

— Скажите, Александра, вы можете сказать, что это такое? — и Павел Вячеславович придвинул ко мне листок с одинокой строчкой рун.

— Э-э... Иллюзорное изменение внешности?

— Можете повторить?

Я мигнула. Нас учили наводить небольшие иллюзии, но они служили исключительно для исправления мелких дефектов, вроде прыщей или веснушек. Здесь же, насколько я поняла, нужно было сменить внешность полностью. Но с другой стороны, ничего, выходящего за рамки курса, от меня не требовали. Все компоненты этого заклинания были мне известны, и оно не требовало особой магической силы.

— Можно мне зеркало? — робко спросила я.

— Ну как, — Павел Вячеславович повернулся к Евгению Михайловичу, — дадим девушке зеркало?

Тот кивнул, шевельнул пальцами, и на столе возникло довольно большое овальное зеркало на ножке, вроде тех, что стоят на прилавках в отделах шляп и в оптических салонах. Я поправила вращающееся стекло и сосредоточилась. На этот раз мне удалось сделать всё точно так, как полагалось, и из зеркала на меня взглянуло мужское лицо. Правда, оно оказалось полупрозрачным, и сквозь него просвечивали мои настоящие черты. Представив, как комично я, должно быть, выгляжу, я, не задумываясь, рассеяла иллюзию.

— Неплохо, — признал Павел Вячеславович. — А вы что скажете, Евгений Михайлович?

— Пожалуй, соглашусь. Вот что, Александра, запишите нам, пожалуйста, какую именно часть плетения вы распустили, что оно так легко распалось, в отличие от предыдущего.

Неужели, удивилась я, преподаватели не заметили, что моя иллюзия была, мягко говоря, с дефектом? Но указывать им на собственную ошибку я не рискнула.

Экзамен продолжался. Они прогнали меня по всему курсу, вдумчиво и серьёзно кивая, когда я справлялась с очередным заданием. Не всё мне удавалось гладко, были и ошибки, были и недочёты, вроде уничтоженного заклинания, но ни одного задания я не провалила. Наконец меня отпустили с миром.

— Что ты так долго? — бросилась ко мне Катя.

Я пожала плечами, чувствуя себя слишком вымотанной, чтобы пускаться в объяснения.

— Сколько спрашивали.

— Ты меня подождёшь?

— Если ты быстро. Я устала, хочу спать.

Но Катерина отделалась неожиданно легко. Уже минут через десять она выскочила в коридор, радостная и сияющая.

— Всего-то и надо было, что огонёк зажечь да дырку в ткани залатать. Чего они тебя-то мучили?

— Не знаю.

После того, как вывесили новый список, я узнала, что сдала практическую магию на "хорошо". Поспрашивав своих сокурсников, я узнала, что меня и впрямь мытарили дольше всех. Интересно, почему? Оттого, что у преподавателей были сомнения в уровне моей подготовки? Но так или иначе, самое трудное было позади. Хотя на целительстве тоже есть на чём меня погонять.

Однако целительство далось мне неожиданно легко. В билете было три вопроса, два теоретических, один практический. Довольно бойко ответив про виды тканей в человеческом теле и порядок действий при обморожении, я на муляже показала, каким заклинанием нужно останавливать артериальное кровотечение. Дополнительных вопросов не последовало, и мне опять поставили "хорошо". Похоже было, что проходной балл в Школу я набирала.

Английский я подготовила достаточно основательно. Ещё зимой купив в моём бывшем магазине Вальтера Скотта на английском языке, я с увлечением сравнивала оригинал с имеющимся у меня переводом. На экзамене я выдала пространный пересказ осады замка Фрон де Бёф, которым преподаватель остался очень доволен. В списке оценок я с удивлением увидела против своей фамилии "отлично". С французским мне повезло меньше, но на "хорошо" я всё же ответила.

Последние результаты вывесили, как обычно, на следующий день после экзамена. Около стенда собралась небольшая толпа, пришлось постараться, чтобы протолкаться вперёд. Впрочем, вскоре толпа начала рассеиваться. Возбуждённые ученики расходились, обсуждая результаты, споря об оценках. Кто-то возмущался тем, что учителя пристрастны, кто-то волновался, хватит ли набранных оценок для поступления. Я не сомневалась, что мы с Катей поступили. Даже не ожидала, что всё будет так хорошо.

— Что ж, поздравляю вас, Александра, — сказал позади меня негромкий голос. Обернувшись, я увидела Евгения Михайловича. — Прекрасный результат. Единственное "удовлетворительно" по истории, но оно вполне компенсируется "отлично" по английскому. Многие, куда более одарённые, показали себя хуже. Вы умеете работать.

— Я смогу поехать в Высшую Школу?

— Сможете, — подтвердил преподаватель. — Скажите, вы действительно этого хотите?

— Конечно.

— А зачем это вам, Александра, если не секрет?

— Зачем? — с недоумением переспросила я.

— Да. Чего вы надеетесь достичь?

Я похлопала глазами.

— Я хочу учиться. Стать настоящей колдуньей.

— А что значит — настоящей? Я думаю, вы и сами понимаете, что действительно выдающихся результатов вы не достигнете. Вы работоспособны, как я уже говорил, но ваши силы ограничены. Ещё немного, и вы достигнете своего потолка.

— Но ведь пока не достигла?

— Пока — нет, — признал преподаватель. — Но стоит ли ехать так далеко ради того, чтобы суметь ещё совсем немного?

— Евгений Михайлович, вы говорите так, словно я в Австралию собралась. Я хочу учиться. Хочу узнать больше. А достижения — это уж как получится.

Евгений Михайлович некоторое время молчал.

— Скажите, вы честолюбивы? — вдруг спросил он.

— Нет. По крайней мере, раньше за собой не замечала.

— Это хорошо. Кстати, вы помните текст Закона о Невмешательстве?

— Помню.

— Тогда вы должны помнить и то, что, поступив в Школу, вы навеки отрезаете себя от некоторых видов деятельности. Даже если вылетите оттуда после первого же семестра. Все, бывшие её студентами, лишаются права принимать участие в политической жизни обычных людей. Вы никогда не сможете вступить в какую-либо партию, занять какую-либо государственную должность, даже самую незначительную. Также вы никогда не сможете поступить на военную службу, равно как и в любые силовые органы. А если вздумаете заняться общественной деятельностью или бизнесом, то все ваши действия будут регулярно и тщательно проверяться.

— Поверьте, я всё это прекрасно помню. Но у меня и в мыслях не было становиться политиком, а тем более военным.

— Охотно верю, что вы не хотите этого сейчас. Но что будет после? Уверены ли вы, что не пожалеете о своём выборе?

— Я точно так же не уверена, что не пожалею, если останусь, — разговор, признаться, уже начал мне надоедать. — И потом ведь остаётся Ассамблея и все структуры, с ней связанные. Если во мне вдруг взыграет политик или силовик, я могу обратиться туда.

— Вероятность попасть в Ассамблею у вас исчезающе мала.

— Так же, как и вероятность, что я этого захочу.

В вестибюле показались Катя и Володя, они оглядывались по сторонам, явно разыскивая меня — мы уговорились встретиться здесь, чтобы потом в компании отпраздновать успешное окончание курсов.

— Извините, мне пора, — сказала я.

— Ну, что ж, — Евгений Михайлович вздохнул, — раз уж вы так серьёзно настроены, пишите заявление. Потом зайдёте в августе в бухгалтерию, вам дадут все необходимые документы. Отъезд двадцатого числа, впрочем, в объявлении всё написано. Вы уже определились, как поедете?

— Нет ещё, — сказала я. Судя по висевшему в углу доски объявлению, добираться в Школу мы могли двумя способами. Если сначала поездом до Мюнхена, а потом автобусом, то билеты нам выдавали бесплатно. Если же кто-то хотел лететь самолётом, а потом опять же автобусом (что, конечно, выходило быстрее), то билет на самолёт предстояло покупать за свой счёт.

— Так определяйтесь поскорей. Мы должны знать, сколько билетов заказывать.

Он ушёл, а ко мне подошли друзья.

— Чего он от тебя хотел? — спросила Катя. Она недолюбливала Евгения Михайловича с самого первого занятия. Должно быть, просто испугалась, когда он заставил её уснуть.

— Ничего особенного. Спрашивал, чем я намерена заниматься в Школе.

— И что ты ответила?

— Что собираюсь учиться. Что я ещё могла сказать?

И начались ничем не омрачённые, кроме разве что безденежья, каникулы. Стипендию нам платить перестали, искать работу на три месяца смысла не имело. Сбережения у меня были, но львиную их долю я собиралась взять с собой. Вроде бы говорили, что в Высшей Школе студентам дают возможность подрабатывать, но чем и как, пока оставалось только гадать. Поэтому я не последовала примеру Кати и не поехала отдыхать, хоть она и предлагала составить ей компанию в поездке в Турцию.

За пять дней до отъезда я, как и было предписано, зашла в бухгалтерию, получила пластиковый файл с бумагами, билет (я всё же решила ехать поездом) и загранпаспорт с визой. Оставалось лишь обзвонить подруг и знакомых и сообщить тем, кто ещё не знал, дату отъезда. Алик, в последнее время весьма довольный тем, что я перестала сидеть за книгами с утра до ночи, предпринял последнюю попытку меня удержать:

— Если бы ты меня любила, ты бы осталась!

— Если бы ты меня любил, ты бы меня не удерживал! — разозлилась я и ушла, хлопнув дверью. Спустя пару часов Алик позвонил и извинился. Мне стало совестно, ведь он и в самом деле хотел быть со мной, но устыдилась я всё же не до такой степени, чтобы отказаться от своих намерений.

Но труднее всего мне было говорить с мамой. Она хотела знать, что это за учебное заведение, где оно находится и чему меня там будут учить. Местонахождение Высшей Школы я могла назвать лишь приблизительно, — не то южная Германия, не то Швейцария, — а вопрос о будущей профессии и вовсе поставил меня в тупик. Я отделалась неопределённым бормотанием, что, мол, на месте определюсь с факультетом и специальностью. Мама покачала головой, но настаивать не стала.

Пришёл день отъезда. Мучимая своим обычным страхом опоздать, я притащила провожавшую меня маму на вокзал задолго до того, как поезд подали к платформе. Впрочем, не я одна приехала заранее, в зале ожидания я радостно встретила и Володю, и Катю, и ещё кое-кого из наших соучеников. А на перроне собралась целая толпа провожающих. Не только ко мне, но и к остальным отъезжающим приехали попрощаться родичи и знакомые. В вагоне, три купе которого заняли будущие студенты Школы, было шумно, люди ходили туда-сюда, устраивались, спорили из-за полок — почему-то все наши хотели занять верхние. Мне досталась нижняя, я положила под неё чемодан и сумку, и вышла на перрон.

— Пиши мне, — сказал Алик, тоскливо поглядывая на окна вагона. — И звони!

Я кивнула, зная, что ни писать, ни звонить не буду. Может, это не очень честно, но я ужасно не любила выяснять отношения и потому решила просто исчезнуть.

Дали звонок. Я в последний раз поцеловала маму и влезла в вагон. Нашла открытое окно и помахала провожающим рукой. Рядом со мной встала Катя, её мать выкрикивала ей последние напутствия. Закрыли дверь, поезд медленно тронулся. Платформа поползла назад, я высунулась в окно и снова замахала рукой. Потом платформа со стоящими на ней людьми скрылась вдали, мимо проплыли другие рельсы и стоящие на них товарняки, столбы с проводами, какие-то заборы. Поезд постепенно набирал ход, путь забрался на насыпь, и поверх заборов стали видны дома нежилого вида.

— Второй раз еду за границу, — сказала Катя. — А ты?

— Я однажды ездила в Крым, — призналась я.

— Крым? Ах, да, он тоже заграница... Странно всё как-то, правда?

4. ВЫСШАЯ ШКОЛА СВЕТЛОЙ МАГИИ

За окном вагона проплывали аккуратные домики и палисадники, сменяющиеся полями и рощами. Иногда я видела коров, лошадей или овец, а вот людей было очень мало, за всё время я заметила их только раз или два. Поезд миновал мост, под которым проходило шоссе, по нему в обе стороны бежали разноцветные легковушки и грузовики. Было немного странно, что здесь, в другой стране, всё, в общем, такое же, как и у нас.