Последняя из рода Блау

— Наставник, пожалуйста, заглушку на библиотеку, — я махнула рукой сторону Виртаса.

Он закатил глаза, но скастовал чары.

— Пожалуйста, мастер, полную версию защитного круга...

— Вайю, полночь на дворе, что за детские игры в совет. Ты могла бы собрать нас завтра..., — Вирт неохотно сделал, что просила.

Наставник, прости, но пока по-другому нельзя. Не доросла.

Я прикрыла глаза и обратилась к своей сути, я звала темную кровь Блау, которая связывает меня с предками и источником.

Я чувствовала, как глубоко внизу ожил и заворочался источник. Чувствовала, как проснулся каждый из артефактов хранилища, чувствовала каждую башню поместья и каждый шпиль, устремленный в ночное небо, я была землей и я была ветром на земле Блау, я была птицами, которые кружат над сигнальными башнями на нашей границе, я видела, как светятся сигнальные костры, и глаза солдата, который стоит сегодня на страже.

Я была ветром, который летел к Хэсау и видела дядю, которые сжигал умертвия. Дядя обернулся и неверяще прошептал: 'Вайю...'. Я видела Данда, который танцевал с мечами там же, на правом фланге и ...длинные барханы пустыни...Аксель, я была воздухом, которым дышал спящий в серой военной палатке, брат...видимо Корпус на сборах...брат заворочался во сне и нежно улыбнулся...Вайю...

Вайю...Вайю...Вайю...пел источник, ....Вайю...вторил ветер...,...Вайю...шептали камни...

Браслеты взбунтовались, руки зажло, и я чувствовала, как их жадные острые шипы прошили кожу запястий, добираясь до свежей крови. Нажраться. Остановить. Закрыть поток.

Я расхохоталась. Это невозможно остановить. Я и есть Блау. Я и есть сила. Я и есть кровь от крови и плоть от плоти. Я есмъ Блау, а не Арритидес — смиритесь. Светлая сила, но темная кровь.

Когда я открыла глаза, никто из членов малого совета не улыбался. Я видела голубые искорки молний, которые пробегали по моим волосам, спускались на круляш печати, перепрыгивали на руки и браслеты. Родовой перстень Блау сиял ослепительным светом.

— Я бы хотела..., — мне пришлось помолчать, смиряя силу в голосе, она гнула головы и плечи к столу.

— Есть ли у кого-то сомнения в моем Праве? — я прямо посмотрела в виноватые лаза Ликаса. — Хорошо. Чтобы мы могли говорить дальше — Мастер-наставник, я бы хотела услышать клятву. Малую вассальную. Ограничения — нахождение на территориях Блау.

Вирт резко вскинулся, попытавшись возразить, но родовая сила взъярилась и практически впечатала его в столешницу. Да, над контролем мне ещё нужно поработать.

— Мастер?

Вирт попытался кивнуть.

'...'

Рубленые слова короткой клятвы на древнем он произнес, лежа на столе...капля крови на малую печать...и его отпустило.

— За-ме-ча-тель-но. Теперь мы можем приступить к тому, ради чего мы здесь, собственно, сегодня и собрались, — я неслышно выдохнула с облегчением и отпустила силу. Все-таки это огромное напряжение, не сейчас и не с моим вторым кругом проводить подобные эксперименты. Ещё несколько мгновений, если бы Наставник промедлил, Вайю Блау оконфузилась бы.

Да, это был огромный риск. Я могла позвать, а сила не откликнуться. Я могла не удержать поток или повредить энергетические каналы, но слава Великому, я рассчитала верно. Моя удача сегодня была со мной.

Это был единственный доступный мне сейчас способ, чтобы ко мне сразу отнеслись серьезно. Да, завтра будет утро, ночь забудется, но они не забудут ту силу, которая сегодня заставила их склонить головы. Не моя сила — сила Блау.

— Здесь несколько интересных моментов, — я подвинула маленькую пирамидку-артефакт к центру стола. Наставник удивленно дернул бровью. — Да, Наставник, сама, — я широко улыбнулась. Над одноразовым артефактом воспроизведения мы бились последние полгода. У 'той' меня никак не выходили даже простейшие действия. Силы хватало, не хватало навыков и контроля, терпения, по чуть-чуть направлять поток воспоминаний, постоянно удерживая одинаковую скорость и ширину канала.

До сих пор, испорченные в ходе обучения пирамидки, неровной горкой были свалены в дальнем углу лаборатории Виртаса, прямо за стеллажами с ингредиентами.

Конечно, раньше такой объем мыслеобразов я бы паковала в два, а то и в три раза быстрее. И это была не первая, а вторая пирамидку, первую я все-таки испортила и залила кровью из носа, от перенапряжения, но вторая мне удалась. Если в академии меня попрут с целительского, я всегда смогу подрабатывать подмастерьем в лавке, буду клепать артефакты с образами.

Артефакт тихо зажужжал, выстраивая над столом трехмерную проекцию. Изображение было узнаваемым, но все равно шло легкой рябью — над качеством заливки надо будет ещё поработать.

Воспоминания я выбирала на первый взгляд хаотично, но выстроила четкую последовательность образов — в конце просмотра у всех должно было сформироваться одно единственное мнение.

Над столом, в свете луны обнимались и разговаривали Квинт и Айша...пели ночные свиристели... маленький тканый мешочек перекочевал в карман плаща...

...разбитый родовой алтарь Блау и обгорелые остовы башен разрушенного поместья...этот образ я взяла из кошмаров, которые мучили меня каждую ночь...

...легкий кивок стражника у внутренних ворот, в ответ на кокетливый сложный жест и улыбку одной из тетиных горничных...

...разговор про Ливию и слуг...

...поднос...удар....извивающаяся Нэнс на ковре...

Проекция погасла.

Ликас хмурился, сжав пудовые кулаки. Начальник охраны подался вперед, как гончая, почуявшая добычу. Проморгали.

Дедок Луций сидел с довольным и одобрительным видом...знал?

Больше всего меня интересовала реакция Виртаса. Запись была не полной. Из первоначального варианта я убрала последний фрагмент — короткий эмоциональный спор Наставника с Ливией, служанкой Айши. Да, спор был без звука, потому что я наткнулась на них совершенно случайно, задремав на дальней галерее, но факт остается фактом.

Наставник, какие у вас могут быть общие дела с тетей?

Глава 9. Новые откровения

Разошлись мы под утро, когда светало. Мастер Ликас был непреклонен — утренней тренировке быть, поэтому ложиться я не стала.

Операция 'домашний переворот' была назначена на завтрак. Как-то совершенно естественно главой и оперативным руководителем штаба стал дед Луций. Что, куда, кому. Авторитет не оспаривали, и я взяла на заметку присмотреться к нему получше.

Раньше мы общались мало — не было причин, и дедок сгинул вместе с дядей в Левенсбрау, уехать-уехали, а обратно так никто и не вернулся.

Голосовали единогласно — пресекать на корню. В воздухе пахло изменой. Всех чужих слуг связать и провести через малую вассальную клятву, выживут — выживут, нет — туда им и дорога.

С тетушкой и кузинами было сложнее. Номинально, за такое самоуправство с чужими слугами я могу получить вызов в дуэльный круг. От тетушки и Айшы? Смешно.

С другой стороны — это мой дом и мой род, и моя территория. С третьей — тетя старше по возрасту и силе, но не титулу, и малую печать Блау дядя оставил мне, так что де факто — Старшая я, и на моей территории происходит беспредел.

Великий, как просто было на войне! Никаких особенных имперских родовых заморочек. Когда лежишь голый в операционной, границы как-то сами незримо стираются.

Мне хотелось побегать и подумать.

Разложить по полочкам полученную информацию, отфильтровать вскользь брошенные фразы, жесты, ещё раз оценить взгляды. На душе было беспокойно и муторно, как будто я что-то упустила.

На улице дышалось вкусно — свежо и холодно. Мягкие замшевые сапожки промокли от росы, то и дело под ногами хрупал первый осенний ледок. Хорошо!

Мастер Ликас нагнал меня на втором круге и, снизив скорость, пристроился рядом — бок в бок.

Я бежала молча, экономя силы и дыхание. Сам скажет, что хотел.

— Мисси, поговорить бы..., — Ликас зашел напрямую. Аларийцы вообще не любят словесные экивоки. Прямой путь — самый короткий путь. И — мисси, не госпожа, исключительно аларийский вариант обращения к юным незамужним леди, значит тема важная.

Про проверку Нэнс знают, наверняка, уже все. Я до сих пор не понимаю, как работает этот их коллективный аларийский разум, сверхсознание? Но то, что знает один алариец в поместье — знают все.

— Наши волнуются. Не раз и не два были попытки убрать воспоминания.

Я резко тормознула и бросила острый взгляд на мастера.

— И у меня, — Ликас спокойно пожал широкими плечами. — Не самих, нас не трогают, вы же знаете. Другие. То разговора не помнят, то ленты потеряли, то куда ларь из под муки делся. Вчера вот в вечерней смене, Юстаса знаете? Так вот он забыл, что племянницу Маги на свидание звал после склянок.

Да уж. Если можно поверить в мелкие совпадения, то племяшка Маги имела настолько впечатляющие формы, на которые исходило слюной всё мужское население поместья младше ста, что забыть про свидание с такой кралей...

— Как давно?

— Да, почитай уже пару годков как. Как разбираться начали, так и припомнили, самое ранее по весне было, когда старую запруду унесло..., — 'как раз тогда, когда вам мастера-наставника-Виртаса из столицы выписали' — не сказанные слова повисли в воздухе.

Ликас никогда не называл Виртаса Наставником. Максимум — мастер и сир, и то с определенным высокомерным превосходством, свойственным всем аларийцам.

— Мисси, вы же знаете, мы то все помним, даже если забыть хотели. Матушки вашей, мистрис Релии, почитай десять зим, как нет, а ровно вчера всё было, — Ликас вздохнул. На самом деле я давно подозревала, что он тайно и совершенно безответно был влюблен в маму. И потом эта любовь плавно и естественно перешла на меня. Без всяких моих заслуг.

— Видели кто?

— Действуют всегда со спины, и мелькало там пятно темное, но не разобрать ничего. И дядя ваш несколько раз после разговора со светлым вашим, как не свой делался. Распоряжения забывал, райхарец застаивался...

А вот это уже серьезнее. Но дядя? С силой трибуна восьмого круга? У кого хватит власти провернуть такое? И как обошли клятву о служении роду? Как?

Единственные, кто не приносил клятвы именно Блау — это слуги тетушки, и они сами. Если предположить, что гипотетически, только гипотетически, среди них есть кто-то с девятым уровнем, а чтобы насильственно вмешиваться в сознание трибуна восьмого, нужен трибун девятого, это запредельный уровень...да нет, это бред. Великий, вразуми!

Одно дело стирать воспоминания слугам. Слугам. Слугам.

— Слуги из наших или....

— В основном из наших. Из пришлых пара всего.

Наши — значит приносили клятву Блау. Что это значит? Значит, при попытке причинения вреда роду последует наказание.

А при чем тут воспоминания? Видели что-то лишнее? Не помнишь, что видел что-то плохое и не сообщил — значит, не видел. А раз не видел, не знаю, значит что...значит наказания не последует.

— Ещё...жалобы, странности, симптомы..., — я покрутила пальцами в воздухе.

— Есть, как не быть. Все на голову жалуются. Марта свои зелья почитай ведрами варить стала. Раньше брезговали нашим, а тут глядишь ты, — Ликас беззлобно усмехнулся.

Да уж. Марта гордо именовала себя ведьмой. Первой и единственной аларийской ведьмой на территории нашего Предела. Проживала в деревне около поместья, что сразу на выезде из долины, варила вонючие лекарственные декокты, составляла мази, лечила по мелочевке.

Как же ты мог пропустить такое, дядя?...и пропустил ли.

Мастер недовольно нахмурился — он умудрялся говорить и делать растяжку, перед основным базовым комплексом, а я остановилась и задумалась.

— В реальном бою тоже будет время 'на подумать', госпожа? Кто-то даст госпоже Вайю передышку? Или все-таки начнете совмещать эти вещи, — Ликас говорил ядовито. Эти истины он вбивал в мою голову с малых лет. — Мы вызвали с границы Пинки.

Пинки один из молодых аларийских парней, возраста племянницы Маги, сейчас служил в южном гарнизоне на границе, охраняли сигнальные вышки.

Пинки нюхачил.

Все аларийцы были магически нейтральны, то есть не имели никаких сил — ни темных, ни светлых. Многие были имунны к большинству простых чар и проклятий, возможно, это было как раз отголоском их способности объединять разум, включая коллективное сознание. Нюхачество Пинки относилось к тем особым дарам, которые иногда получали представители их расы. Пинки чуял магию, даже не так — он, как собака, мог взять любой магический след. Пинки говорил, что любая магия и сила имеют запах, каждый в отдельности и в целом, создается картина, похожая на большой пирог с определенной начинкой. Он чувствовал уровни сил и их направленность, иногда, в особо редких случаях даже мог взять направленный след.

Для рода Пинки был бесценен.

А на границу, полировать артефакты сигнальных вышек его выпнул дядя, чтобы не прибить, когда они в очередной раз что-то не поделили с Акселем. И не поделили так, что отец купеческой дочки из деревни приходил в поместье, требовать восстановления репутации. Дочку выдали за плотника, отец получил право беспошлинной торговли на год, Аксель уехал в Корпус, а Пинки — на границу. Ровно две зимы назад.

Пинки всегда говорил, что моя сила пахла сеном. Да. Вот так, ничего выдающегося. Аксель пах железом и дымом, у дяди был сложный запах с преобладанием можжевельника. В том детстве я часто подлавливала Пинки, чтобы развлечься.

— И? Что унюхал Пинки?

— Пинки вернули на второй день как вы, мисси, после шахт очнулись, — Ликас молчал. Смотрел серьезно и строго, немного жалеючи. — Дядя ваш приказал.

Всё интереснее и интереснее.

— Пинки сказал..., — он закашлялся, — Пинки сказал, что ваш запах изменился. Раньше вы сами помните, соломой пахли и свежескошенным сеном, теперь..., — он помедлил, — теперь вы пахнете гранью.

Этого ещё не хватало, Великий! Вонять трупами, самое то, для девушки. Наверное, мое лицо перекосило, потому что Ликас зачастил.

— Не совсем гранью, как на прорыве, а грань, как пахнет в усыпальнице и там, где начинаются ступеньки в подземелье. Вы пахнете так, как будто были там, — Ликас показал пальцем в небо.

Ступеньки и усыпальница. Там недалеко источник. Значит моя сила, как сила родового источника? Ведь в определенном смысле любой источник — это грань.

— А чем-нибудь вкусным я не начала пахнуть?

— Ещё вереском из долины, скорпиксами и запахом дымом. Пинки сказал, что запах вашей силы стал очень многогранным, почти как у сира Кастуса, насыщенным, так, что нельзя вдыхать много. И ещё ваши браслеты, — он покосился на серые наручи, — они пахнут так же, как вы.

— В смысле? Пахнут гранью?

— Нет, они пахли как вы, но не совсем. Как будто именно этого запаха не хватало, чтобы стало цельным. Пинки не смог опознать запах, это какой-то цветок, который у нас не растет.

Так вот почему появились эти браслеты. Дядя вызвал Пинки и он нашел недостающую часть. А если бы запах моей силы был у десяти артефактов? Он бы нацепил мне их все?

— Что Пинки сказал про тех, кому убирали воспоминания?