Чужая Стая

"Ну ты и идиотка, — засмеялось второе "Я", — тебе пора лечиться!"

"Да что ты говоришь, — если я начну лечиться, то ты наверное исчезнешь..., знаешь раньше слуховые галлюцинации лечили электрошоком, а потом пациент пускал слюни, — спокойно заметила я,"

"Э-э-э нет дорогуша, — властно сказала Алия Љ2, — я не глюк, не вымышленный персонаж. Я твой личный бэтмен, барби-герой и человек-паук...в комплекте, ты должна признать, что я твоя палочка-выручалочка"

"Да, а еще ты конченная стерва, и вообще помолчи..."

"Ты должна признать Алия, что этот волк, к тебе неравнодушен, ах как он смотрел на нас, мне кажется он тебе подходит. Вы оба — экзальтированные психопаты с завышенной самооценкой..."

"Я так и знала что ты "блондинка". Ты наверно ударилась головой об асфальт в детстве"

"Ахаха,какая остроумная маленькая стерва,— язвило подсознание — можешь даже отрезать себе ухо как Вангог и писать стихи кровью как Есенин, ты не убежишь от этого волка, да-да-да, нас ждет война, потому что как говориться "если чешется, то надо почесать". Я-то знаю твой самый большой страх, маленькая несчастная девственница, — второе я, ввинчивалось все глубже и смеялось безжалостно, уничтожая самоконтроль"

"Нет я не буду ничего себе отрезать, — отстраненно заметила я, крутя фильтр от сигареты в пальцах, — просто однажды я сойду с ума и прострелю свои мозги. Ты меня ежедневно подводишь к этому"

Подсознание благоразумно замолчало, оставив в покое старую больную тему...

Закончив спор с моей личной "феей" я прошла в дом. Времени на перепалки совсем не осталось. Частный дом — это такое существо, которое постоянно требует к себе внимания, как стареющая фотомодель. У меня накопились счета за газ, свет, воду, корм для собак, ремонт машины и т д. Нехотя собрав счета, я вывела сумму к оплате. Получилось как обычно много....придется платить сегодня...Нехотя я натянула теплые джинсы, свитер и меховую безрукавку, а также лисью шапку, я вышла во двор. Никола сидел в сарае и что-то старательно вырезал. Это что-то не было похоже на сабаку, птицу или другую живность. Это что-то было большим, напоминающим медузу. Никола лучезарно улыбнулся мне и склонил голову. Ему было радостно, словно он замышлял что-то невероятное.

— Никола, — удивленно сказала я, — что это ты вырезаешь?

Блаженный лишь посмотрел на небо и как всегда смолчал, оттряхивая с рук деревянную стружку.

— Я в город, нужно оплатить счета, пожалуйста никому не открывай, хорошо?

Никола лишь слабо кивнул, но как-то странно и неуверенно и отвернулся от меня. Он умел быть хитрым и изворотливым.

Я быстро села за руль и принялась прогревать машину, настроив приемник на любимую волну, тронулась с места. Проезжая мимо соседских халуп, я заметила что повсюду снуют люди...ну или не совсем люди. Они таскали доски и стройматериалы. Одеты нелюди были почти как Никола в легкие свитера, закатанные до локтя и легкую обувь...

До города я добралась без проблем: пробок не было, а погода была солнечной и безветренной. Стараясь не превышать скорость, я возвращалась домой. Когда мне осталось меньше пятнадцати километров, я почувствовала угрозу. Нет, не угрозу аварии...это неприятное чувство исходило от маячившего впереди поста ГАИ. Двое патрульных, высоких мужика "за тридцать" остановили молоденькую девушку, мотоциклистку. На вид невысокой девочке было не больше семнадцати. Серебристые роскошные волосы завитые в кольца красиво лежали на спине. Я видела девушку в профиль. Из ее рта вырывался пар. Она что-то яростно и спокойно говорила гаишникам и смотрела мужчинам прямо в глаза. Один из них нехорошо поглядывал на мелкую женскую фигурку...Я остро чувствовала, что если не остановлюсь сейчас и здесь, то она сделает...сделает что-то очень не хорошее....будет много, очень много крови. Блондинка уже опасно склонила голову на бок и оскалилась, как настоящая "сука" бойцовской породы. Мужчины замерли на месте, они боялись, но не понимали, чем так напугала их эта малолетняя пигалица. Не знаю почему, но я остановилась. Может потому, что эта девица была так созвучна мне....Бить первой, насмерть...всегда, если даже тебе просто наступили на ногу...

Я притормозила и открыла дверь.

— Эй, мужики, — крикнула я выходя, — не будет закурить? — я старалась, очень старалась отвлечь внимание гаишников на себя. Один из них, тот что помладше, непонятливо сдвинул брови и захлопал ресницами, а старший, не сводя глаз с пигалицы ответил, что отрезал:

— Не курим!

— Ну а у вас девушка,...не найдется огоньку?, — я направила посыл прямо в мозг блондинки.

И она обернулась, подчиняясь. На ее лице я видела ярость, удивление и что-то еще, такое же дикое как у старца Горана и Иова: властная, животная сила...

Девушка медленно засунула руку в карман и кинула мне массивную, тяжелую, зажигалку. Зажигалка не было новой...какая-то необычная гравировка приятно холодила пальцы.

Я неспеша подкурила и снова спросила у мужчин:

— А что случилось? Какие-то проблемы с "наездницей"?

Наездница и гаишники недовольно посмотрели прямо на меня, словно я обломала им удовольствие и влезла туда, где каждый хотел "поиметь собеседника". Тем не менее, под влиянием моего взгляда все трое опустили глаза. Я поняла: блондинка что-то нарушила и не хотела платить. Она хотела крови: погорячее и побольше...

— Не стоит делать того, что задумала милая, — спокойно сказала я, — лучше заплати и поехали.

Девочка глядела на меня растерянно, не понимая, почему я имею такую власть над ее волей. Только сейчас я заметила, что ей не больше пятнадцати на вид. Вот дерьмо. Наверное проблемы с водительскими правами — самое меньшее, что ей светит.

Тем не менее, блондинка сказала, совсем детским голоском, оборачиваясь к ГАИшникам:

— Вот, подавись, — сказано это было не зло, без издевки, но не менее страшно. А пугал — ее ледяной тон с нотами хорошо сдерживаемой ярости . На детском личике горели ярко-голубые дикие глаза.

Я опомнилась лишь в тот момент, когда пигалица хлопнула дверью моего авто, усаживаясь поудобнее в салон. На снегу, под ногами у патрульных валялась целая пачка долларов, стянутая резинкой, кособокий мотоцикл девицы валялся там же с вывернутым колесом. И мне стало жалко...по-настоящему жалко этих мужчин, потому что они испытывали стыд и безысходность принимать подачки, почти подаяния от малолетних "богатеньких сучек", которые плюют на закон и уже в четырнадцать носятся по трассам, превышая скорость. Старший из патрульных крепко сжимал челюсти и думал, он думал, что у него дома вот такая же дочь, которая болеет, сильно болеет, чем-то темным...высасывающим волю...наркотики. Человеку было плохо: он сжимал и разжимал кулаки. Перед ним ежедневно ставала дилемма, любить или нет, то существо, которое еще полгода назад было его дочерью, а теперь всего-лишь фантом себя прежней...Человеку было больно: я видела в его воспоминаниях, как он много лет назад взял на руки затихший сверток с новорожденной куколкой, и чувствовал, что еще секунда и он, офицер, сойдет с ума от счастья. Это было слишком...терять любимых, когда они еще живы, но уже не видят ничего и никого кроме своего Бога, по имени "КАЙФ". У нас у каждого есть свой Бог, кумир или идол....

Я подошла к капитану и подняв деньги со снега, положила к нему в карман, и сжала его плечо, пытаясь успокоить, подарить надежду, которая давно не заглядывала к нему в гости:

— Капитан, ты прости ее, она не хотела так поступать с тобой...и собой...

Мужчина охнул и чуть не осел. И он и я поняли, что речь идет не о молодой сучке, так унизившей его минуту назад, а о ТОЙ САМОЙ, единственной женщине, которую он любил по-настоящему: его дочери.

Капитан поднес руку к глазам и усиленно начал тереть надбровные дуги, пытаясь держать этот поток безумия внутри, там, где мы обычно хороним все, что удается скопить. Секунда и этот огромный, сильный мужчина заплакал. Слезы горячими струями текли по его выбритым щекам.

Я развернулась и ушла, что-бы волна этой безысходности не догнала меня, не похоронила, словно под толщей воды.

В машине, положив ногу на ногу и докуривая МОЮ сигарету с наглым видом восседала "богатенькая сучка". Девочка недоуменно и вопросительно смотрела на меня, слегка подняв красивую бровь. Захотелось взять арматуру и заебашить прямо по ее белобрысой голове и видеть как вытекает мозг.

— Ты кто такая, — спокойно, но нагло спросила девица, когда я тронулась, выруливая на трасу.

— Я человек, в отличие от тебя.

Стерва взбеленилась, поддалась вперед, с надеждой выцарапать мне глаза.

— Еще одно движение и я снесу нахрен твою голову.

— Ах ты мандовошка, — прошипела малолетка и оцарапала панель моей машины, своими свежо-наманикюренными ногтями, причем сделала это намеренно, извлекая душевное удовольствие.

— Слыш ты писюха, я тебя такую малохольную, только что спасла, так что забейся и дыши ровно.

— Ну конечно спасла!!!, — девка засмеялась. — Эти ментовские твари не отняли бы у меня права!

— Ах, ты маленькая безмозглая сопля...я спасла тебя от тюрьмы...знаешь сколько дают за двойное убийство? Ведь это ты готова была сделать?

— Откуда ты..., — прошептала девушка, вжимаясь в сиденье...

— Ага, значит не знаешь...но это не самое страшное. Самое паскудное... потом с этим жить...К зоне можно привыкнуть, к вони из общего толчка тоже, а к статусу убийцы — нет. В один прекрасный день, сидя на нарах, захочется отмотать назад этот черно-белый фильм, но будет слишком поздно

Девочка промолчала. Она глядела в окно, не мигая. А потом пристально посмотрела на меня и спросила:

— Ты знаешь кто я?

Я усмехнулась:

— Ты маленькая зарвавшаяся девочка, которая летела по обмороженной трасе на мотоцикле, как последняя идиотка.

Малолетняя звонко рассмеялась, словно я сделала ей комплимент и почему-то весело заявила:

— Меня зовут Рахиль, кстати...

— Алия, — коротко ответила я и проигнорировала протянутую руку девушки, — Я не пожимаю рук, извини...

— Так значит, ты та самая Алия, о которой предупреждал нас брат, — выдохнула попутчица

Я почти не удивилась:

— Какой брат...и о чем предупреждал?

Девочка гордо вскинула голову:

— Мой брат Иов, и он предупреждал, что бы мы все держались подальше от твоего дома. Он говорит ты психопатка, это правда? — весело спросила девочка

Да, девочка хотела, желала поддеть меня, сделать больно, уязвить. У нее бы получилось, если б в голосе не было столько торжества...ебаная малолетка.

— А хочешь проверим, — с энтузиазмом сказала я и начала сворачивать с дороги, — вот заедем сейчас в тихий пролесок и я сделаю с тобой все те вещи, которые ты видишь в криминальной хронике по телевизору, в передачах о серийных убийцах.

Девочка побледнела, но смело и тихо заявила:

— Совсем что-ли? Я же пошутила...

— Не слышу раскаяния в голосе, — я забиралась еще глубже в лес. Девочка начала дергать дверь, но она была конечно же, блокирована. Тогда блондинка нет...не закричала, а зарычала.

Я остановилась, а моя "жертва" расплакалась. Взахлеб.

Остановив машину я сказала:

— Надеюсь ты уяснила, что лучше держать язык в пасти, даже если очень прет спиздануть какую-то ху...ню?

— Прости Алия, не подумала. Просто я так расстроена....а Иов вынудил меня переехать. А на юге у меня была школа, друзья, парень...а я все потеряла...

— О...— веско заметила я, — тебе еще только предстоит узнать, что значит терять ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

Я была зла, когда возвращалась на трасу. Девочка больше ничего так и не сказала, но когда мы уже подъезжали к селу, она вдруг тихо спокойно произнесла, глядя вдаль, на снег, словно там осталось ее прошлое:

— Когда мне было пять, всю нашу семью убили...нет не так...нас предали. Я думала, что осталась совсем одна, но через несколько недель объявился Иов: раненный, замученный, почти мертвый. Наше "сообщество" не надеялось, что он придет в себя: словно дикая птица, он молчал много недель, почти не ел и кричал по ночам. А я приходила к нему в комнату и часами слушала эти крики до самого рассвета и плакала, потому что его поведение пугало меня. А все вокруг только и ждали когда он сдохнет или окончательно сойдет с ума. Слабым не место среди нас. Но он выздоровел, назло...только мне иногда жаль, потому что прежним мой брат так и не стал. Я не могу не делать сумасшедших вещей, мне кажется, таким образом я учусь не бояться. Брат не понимает меня, да и никто не понимает...

— Это подростковый выебон, — спокойно сказала я, но вдруг меня осенило. Если ее брат Иов последние шестнадцать лет сидел на нарах, то убийство ее семьи должно быть как миннимум лет двадцать назад, значит ей не меньше двадцати пяти? — подожди....а сколько тебе лет.

Девочка растерянно посмотрела на меня и поняла, что прокололась...

— Ладно, не нужно отвечать. У каждого есть свои секреты и я так понимаю, ты не исключение...

— Все приехали, — равнодушно сказала я, закуривая, — проваливай.

Девочку не нужно было упрашивать. Она резво выскочила из машины и бодро зашагала, поправляя свой дорогой шарф.

А я решила съездить на базар. Прикупить молока и мяса. Наш базар был достаточно людным. Приезжие, любители "подышать свежим лесным воздухом", так сказать "поправить здоровье", а также пострелять "кабанчиков" оставляли хорошие деньги за "экологически чистое" молоко и творог, за парное мясо и прочие деревенские товары без ГМО. Для меня же базар был местом, где я черпала информацию: в деревне новости нарастали словно снежный ком.

Сегодня было солнечно и тихо. Пока еще девственный лес прощал людям соседство и сегодня это чувствовалось особо: воздух был прозрачен и полон энергии созидания, словно только отзвучали церковные колокола и буд-то люди вернулись домой успокоенными, очищенными от скверны. Так было когда-то давно...тогда люди верили и боялись Бога...Сегодня был особенный день: я не дала случиться двум смертям, я спасла девочку от наказания. Может она не заслуживала спасения, но кто знает...едва ли я случайно оказалась там, на дороге...

Сквозь торговые ряды не спеша прогуливались деревенские: это вам не город, где все спешат домой и в давке, задевая тебя локтями. Здесь базар — место встреч, сплетен и сделок. Такая вот неотъемлемая часть социального общения...Торговки глядели недобро: сегодня не ожидалось особого навара — день был будний, а основной куш им приносили туристы с пятницы по воскресенье. На"своих" особо не заработаешь. Денег нет и единственным способом выживания для торговок был справедливый обмен товарами. Конечно все брали в долг, все были должны. Но так жила эта деревня уже многие десятки лет и мне кажется не хотела по-другому. Я подошла к лотку Тамары. Баба Тома, как ее звали деревенские, была из той категории людей, которые обладали "породой". Строгая, серьезная женщина была воплощением русской силы женского духа. Она никогда не опускалась до сплетен и бабьего крика. Лишь однажды слишком наглая молочница облила ее помоями, за что потом пожалела. Томара, облитая с головы до ног нечистотами вытерла глаза и в ту же секунду влепила истеричке пощечину, да такую звонкую и смачную что скандалистку сбило с ног. Тогда все узнали что молчаливая, хмурая вдова, приехавшая словно из ниоткуда, серьезный соперник. Мужики после этого случая все бросили пить и начали волочиться за статной вдовой как подзаборные псы весной. Но обеспеченная, работящая вдова не терпела алкоголь и наверно, мне так казалось, была однолюбом. Говорили о ней странное, больше слухи о том, как погиб ее муж...его загрыз волк?... Да был такой слух...Болтали что его окровавленного нашли недалеко от реки, там где жил аскет...Тамара не плакала, не истерила, она просто пропала на несколько недель, а вернулась обратно худой, с дико горящими глазами и вся седая, словно прожила столетия одна. Но все быстро забылось. Мне нравилось иметь с ней дело. Она не задавала мне вопросов, не лезла в мои дела и в мой дом. Раз в неделю я покупала у нее телячьи и козьи кости, протухшее мясо для собак. Сегодня она была отнюдь не холодной отстраненной женщиной. В Ее глазах была лихорадка. Она была на пределе, словно в эпицентре бури, незнакомой, необычной. Она впилась в меня глазами, во всю мою фигуру. И было непонятно — это желание растерзать или...ее мысле-образы были настолько путаны, что казалось, капни я глубже смогу сойти с ума, утонуть.