— Во-первых, — начал, обращаясь к Барсику, — уверен, что ты нервничал, когда выдвигал свое просто гениальное предложение о совместном отпуске. Именно это почувствовал Мурка и дал задний ход, решив, что переживаешь ты именно из-за того, что он своим согласием может все испортить. Если ты еще не понял, что он дорожит тобой настолько, что ради тебя в каких-то вопросах готов поступиться даже собственной честью, то ты полный дурак. Ферштейн?
— Не выражайся, — бросил мне светлый, скривившись на моем последнем слове.
— Это не мат, — проинформировал его.
— Я знаю, — пробормотал он и поднял глаза на темного.
— Не во всем, но во многом, — произнес тот, подтверждая мои слова и, судя по всему, имея в виду честь, о которой я только что распинался.
— Я знаю, — вдруг сказал Барсик, — просто привыкнуть не могу. — Уголок губ у него дрогнул, но светлый так и не улыбнулся, неотрывно глядя в глаза темного.
— Во-вторых, — пора было закругляться с психологическими вывертами и оставлять этих двоих наедине, поэтому я поспешил закончить начатое, — Мурка, если ты еще не понял, семейство Барсимов, судя по всему, несколько нетипично для большинства представителей светлых эльфов. Это значит, что у них свои представления о чести и достоинстве семьи — это раз. И два — если они уже много поколений с успехом воспитывают идеальных серых кардиналов, осмелюсь предположить, что по соображениям выгоды для их семьи твой союз с Тарэлем интереснее, чем его свадьба на любой из возможных светлоэльфийских избранниц. Что скажешь?
— Скажу, — он оторвал взгляд от Барсима и посмотрел на меня, — что никогда еще не рассматривал наши отношения с этой точки зрения.
— Самое время рассмотреть, — заметил, краем глаза следя за светлым.
— Согласен, — обронил темный и тоже посмотрел на Барсима.
— Вот и отлично! — поспешил прервать их разговор взглядов, так как они явно были близки к тому, чтобы начать целоваться прямо тут у меня. Еще чего не хватало! Подробности своей интимной жизни пусть оставят при себе.
— Думаю, теперь вы можете вернуться и закончить уже дома, — раздался посторонний голос, и все обернулись на него.
В дверях моего малогабаритного зала стоял Ир. В обычной человеческой одежде — темно-синих брюках со стрелками и стильной черной рубашке он выглядел до неприличия домашним, в том смысле, что натянуть на него обычный спортивный костюм и какую-нибудь линялую футболку было нереально, но то, что он хотя бы на время избавился от своей шелковой сорочки с кружевным воротником и пышными манжетами, камзола с серебряным шитьем и ботфорт — уже прогресс.
— Ты прав, — активно поддержал его Барсик, и они с Муркой поспешили на выход. Я задержал темного в дверном проеме, поймав за рукав. Он обернулся ко мне.
— И сколько он на тебя из-за этого дулся? Мне просто интересно.
— С прошлой восьмицы, — ответил чернокожий командор, едва заметно улыбнувшись.
Это получается, почти неделю. Я на это только головой покачал и закрыл за ними обоими дверь. Да, Барсик в своем репертуаре. У меня просто слов нет. А раньше поговорить, что, слабо было? Вон, даже Камю занервничал и опустился до того, чтобы лично меня попросить о вмешательстве. Это как они тут друг другу и окружающим жизнь портили своими разборками, что, стоило только вернуться, меня сразу на амбразуру забросили?
Ко мне подошел Ир и неожиданно предложил.
— Хочешь, массаж сделаю?
— С чего это ты расщедриться решил? — спросил вроде бы в шутку, но сам напрягся.
— Не нравятся мне твои обмороки, — честно признался он, заглядывая мне в глаза.
— Мне от них тоже как-то счастья мало. Но давай договоримся, — начал строго и без обиняков, — больше ты меня ниже плинтуса при посторонних не опускаешь. А то аховый из тебя друг получается, честно скажу.
Он сначала замер с открытым ртом, явно собираясь возмутиться. Но передумал. Посмотрел на меня долго и пронзительно, потом тихо сказал:
— Прости.
— Хм... — протянул, решив, что пафоса нам с ним на сегодня хватит, можно и юмором слегка разбавить. — А с каждым разом у тебя все лучше получается.
— Что именно? — нахмурившись, Ир не спешил разделить со мной веселье.
— Прощение просить, — ответил ему и, услышав уже привычное: "Удавлю!", понял, что кое-что в этом мире никогда не меняется. И это хорошо. Стабильность — наше все. Кому нужны эти перемены, когда что не день, то праздник какой-то — жизнь бьет ключом и все по темечку, когда же можно будет хоть денечек отдохнуть и пожить в свое удовольствие, а?
Глава четвертая
Планы на ближайшие пару ночей
Ир
На этот раз я вытребовал себе отдельную комнату. Андрей удивился, но разложил и застелил для меня диван в зале, где он обычно принимал посетителей, и оставил одного, поспешно скрывшись в своей спальне. Может быть, обиделся? Не должен, вроде. Ничего такого я не сделал. Просто, как представил себе, что сегодня буду спать с ним в одной постели после всего того, что было. И как-то сразу не по себе сделалось. Вот я и обеспечил себя индивидуальным ложем. Только заснуть сразу не удалось. В голову лезли мысли. И с каждой минутой их было все больше и больше. Они накапливались как снежный ком. Разрастались, переплетались между собой, свиваясь в колтуны, как пряди волос, которые так просто не распутать. Проще вырезать, отсечь.
От нечего делать включил телевизор. С пультом управления разобрался быстро. Все кнопки были подписаны, и с помощью переводчика узнать значение тех или иных символов не представляло труда. В очередной раз подивился, какой жестокий и циничный у Андрея мир. Убийства, изнасилования, прелюбодеяние на глаза у зрителей — здесь считалось обычным делом. Понятно теперь, почему Андрей всякий раз так тщательно выбирает фильмы для наших киносеансов. И все-таки, кое-что до сих пор не могу понять. Как он мог вырасти в этом мире и не скатиться по наклонной. И, ладно бы, родители у него были хорошие и правильные, и воспитали такого замечательного сына. Но ведь и семья у него, прямо скажу, не ахти. По мне так им вообще нельзя было доверять детей воспитывать. Но кто бы меня спросил?
Все думал, что мыслей об этом будет достаточно, чтобы отвлечься. Но смотреть ту мерзость, которой меня обильно поливали с экрана, долго не смог. Переводчик услужливо подсказал, что ночью частенько показывают фильмы самого сомнительного качества. Но меня это не успокоило. Напротив, разозлило. И тут ко мне еще Андрей пришел собственной персоной. Мне совершенно не хотелось его видеть. Терпеть не могу показывать свои слабости кому-либо. Даже другу. Но сейчас я был именно слаб. Раздавлен, растерян, не знал что делать и как со всем этим грузом мыслей жить дальше.
— Что? — недружелюбно бросил психологу, замершему в дверях.
— Может быть, хватит уже мой телек насиловать? Пойдем лучше спать.
— Для кого лучше? — Зашипел, сам не сразу заметив, что голос изменился до неузнаваемости. Это не было спонтанным мерцанием, но было близко к нему.
— Ир? — голос Андрея прозвучал удивленно, но меня уже несло. Я все еще боялся думать, но мысли выплескивались из меня волнами, мучили, издевались, глумились над моей душой. Удушливые, страшные мысли.
— У тебя есть сигареты? Они там, — махнул в сторону телевизора, — постоянно что-то курят. Хочу попробовать.
— Разумеется, нет, — возмутился психолог, — Сам не курю уже какой год и тебе не советую.
— Но когда-то же пробовал!
— О, да. Когда меня собственный родители... — начал он, но осекся. А я впервые в жизни почувствовал себя последней сволочью, так как осознал, что хреново не только мне, но вот остановиться уже не смог.
— Тогда сам схожу и куплю, — заявил, вскочил с дивана и направился мимо психолога в коридор, и Андрей, как не странно, меня пропустил. Пусть я и подозревал, что он попытается воспротивиться моему уходу. Хотел, чтобы воспротивился. Ждал этого. Не дождался.
Он стоял и смотрел как я обуваюсь в прихожей. Просто стоял и смотрел. Я злился. И на него, и на себя. Меня бесило, что сам, почти осознанно, напрашиваюсь на его жалость. И раздражало, что у него нет её для меня. Тоже мне, друг называется! А ведь должен понимать с полуслова, с полувзгляда. И тут в ночной тишине квартиры прозвучал его спокойный голос:
— Ты, конечно, у нас уже взрослый мальчик, но можешь мне хотя бы в двух словах объяснить, что это вообще за истерика такая? Хочешь выйти на улицу в таком виде и нарваться на каких-нибудь гопников?
— О, да, именно это мне сейчас как раз нужно, — оскалился, обернувшись, но натолкнулся на ледяной взгляд, который у Андрея редко можно увидеть, и осекся, даже как-то присел, сходу не сообразив, что рост изменился не просто так, а в мерцании.
— Ты снова строишь из себя бабу, — выплюнул психолог грубым, злым тоном.
Во мне взыграла злость. Внешне я, может, и изменился, превратившись в человеческую девушку Ирину, в которую мерцал когда-то, чтобы вместе с Андреем навестить его горе родителей. Но внутренне остался собой. Неполное мерцание — самое обычное дело. С тем лишь уточнением, что в нем мы наиболее опасны для жизни и здоровья окружающих, потому что по большому счету — это не что иное, как переходное состояние между мерцанием и нами настоящими. Самое неустойчивое состояние психики из всех возможных.
— Да, строю, — сказал, тряхнул головой. С короткой стрижкой, как у этой девицы, выглядело это, конечно, не так эффектно, как с моей собственной копной черных, как смоль, волос. — Потому что девчонкой мне не так противно и стыдно, как было бы, останься я собой.
— Ты — это ты. Сейчас изменилась только внешность. Я что не вижу? — Вопросил он и сбавил тон, — Из-за чего стыдно, объясни, пожалуйста? Из-за того, что мы...
— Из-за того, что ты... ты можешь в любой момент... а, ладно! — махнул рукой и попытался выйти, но сходу не справился с дверным замком. Он подошел ко мне, прижался сзади и сам открыл её для меня.
— Испугался, что умру до того, как ты найдешь, как с этим справиться? — спросил он над самым ухом.
Дверь, так и не переступив порог, я захлопнул сам. И на замок закрыл тоже без посторонней помощи. Рост снова стал прежним. Я стал собой. И медленно повернулся лицом к Андрею. Он нависал надо мной. Разница в росте у нас была незначительной, и все же, он был выше. Мы стояли достаточно близко, чтобы мне пришлось запрокидывать голову, чтобы смотреть на него.
— Ну, хочешь обниму, — явно шутя, протянул он, — тебе сразу полегчает.
— Так уж и сразу?
— Не факт, но после комплекса превентивных мер, уверен, станет лучше.
— Это каких, например? — сам не заметил, как уголки губ вверх поползли. Он все-таки догадался. И все правильно сделал, что не стал жалеть. У меня это была минутная слабость. Я сам бы никогда ему не простил откровенную жалость. Поэтому все хорошо. Все обязательно будет хорошо, разве нет?
— Чаем напоить, спать уложить? Имей в виду, одного я тебя сегодня теперь точно не оставлю. А то снова накрутишь себе незнамо что и наделаешь каких-нибудь глупостей. Жалко.
— Меня? — в мой собственный голос вернулась настороженность. Не сумел справиться с собой.
— Тех, кого ты прибьешь, выйдя на улицу ночью в девчоночьем виде. Ты ведь этого хотел? Найти каких-нибудь отморозков, чтобы повод был душу отвести, так?
— Все-то ты знаешь!
— Знаю. Но чай — это первый обязательный пункт программы.
— Общая кровать тоже обязательный?
— Ага. И упреждая твой следующий вопрос, отвечаю: все что захочешь.
— Из необязательной программы?
— Именно.
— А если ничего не захочу.
— Ну-у-у, — Андрей долго тянул междометье, потом улыбнулся, как мог улыбаться только он. — Если честно, после всех волнений я тоже слегка не в форме. Так что как-то еще тебя перед сном развлекать, сил уже нет.
— Тоже? — хмыкнул, — Говори за себя! — оттолкнул его и прошел на кухню чайник ставить. Как же хорошо, что мой друг психолог по призванию, все понимает, любую глупость может простить.
Андрей
Ира я мог понять. Сам, признаться, перетрухнул не по-детски. То, что мерцающий теперь не успокоиться, пока не найдет как меня от жизни вылечить, это даже не обсуждается. Почему от жизни? А как еще это называть? Я ведь ничем не болен, кроме того, что живу, как могу, по-человечески, а люди по меркам Халяры долго не живут. Разумеется, несмотря на все мои увещевания, Ирка успокоился далеко не сразу. На моей крохотной кухне мы с ним цедили чай часов до трех ночи. До кровати доползли в начале четвертого, а в девять утра по моим часам нас поднял настойчивый стук в дверь. Я было подумал, что мне из родного подъезда стучат, но просчитался. Хотя, давно пора было привыкнуть, что теперь ко мне в основном гости заглядывают исключительно с Халяры.
Это был Вини. Виниэльс Тирлим Шелковый — правая рука Барсика. Данный эльф предпочитал заплетать волосы в две тяжелые золотые косицы, но, несмотря на это, выглядел всегда на удивление мужественно. И как ему это удавалось? Ведь черты лица у него были, как у большинства светлых, тонкими и изысканными, как у какой-нибудь королевской фаворитки прошлого. А еще у Вини над верхней губой была весьма характерная родинка, можно даже сказать мушка. Так что за компанию к такой внешности еще и мужественность урвать — это надо умудриться.
— Что-то мне не нравится, как ты на меня смотришь? — Протянул, встретившись с эльфом взглядом. Он стоял, упираясь правой рукой в косяк.
— Вас ректор обоих к себе вызывает.
— Без завтрака? — полюбопытствовал Ир, нарисовавшийся у меня за плечом.
— У него в кабинете и позавтракаете, — отозвался эльф, глядя на нас обоих сочувственно.
— И командоры будут? — зачем-то решил уточнить я.
— Неа, — Вини неожиданно оживился и подмигнул мне, — они взяли два отгула и умотали в столицу Федерации.
— А не там ли проживает старшее поколение семьи Барсим?
— Точнее шесть последних поколений.
— О! — Протянул, переглянувшись с Иром.
— В общем, я все передал. Пойду, — быстро сказал Вини, — а то у нас сегодня совместная тренировка, впервые за последнюю неделю вместе с капитанами. Сами понимаете...
— А, то! — Весело кивнул и захлопнул дверь, повернувшись к Иру. — Как смотришь, если мы сначала к Карлу, а потом к ребятам на футбольное поле. Хочу косточки размять.
— Положительно! — Оживился мерцающий.
Увлечение местных эльфов футболом смело ставлю себе в заслугу. Это я их надоумил, когда у нас впервые возникли проблемы с коммандос — подчиненными командоров. Они тогда друг на друга чуть ли не стенка на стенку пошли, вот я и предложил решить спор относительно мирным путем, то есть на футбольном поле. При этом в качестве капитана для темных назначил нашего Алого, а тренером Барсика, а для светлых, соответственно, капитаном — Илю, а тренером — Мурку. То есть поменял командоров местами. В общем, получилось не только весело, но и весьма продуктивно в плане налаживания межрасовых отношений и преодоления застарелого конфликта между темными и светлыми коммандос. Теперь этих ушастых от футбола буквально не оторвать. Но из-за того, что мы с ребятами были на каникулах, обе команды временно остались без капитанов. Сегодня, по всей видимости, они решили наверстать упущенное. И я всеми фибрами души рвался к ним присоединиться. Конечно, играть с тренированными эльфами на равных у меня не получилось бы никогда. И все-таки, они регулярно принимали меня в игру, так как я все еще мог научить их разным примочкам, которые познаются только при наличии определенного опыта.
