Босая блондинка за решеткой

Обдав хорошенько со всех сторон, женщины бросили Сашке кусок мыла, и уже мягче приказали.

— Теперь вымойся сам!

Сашка встал под душ. Тут все было как в хорошей бане. Включил воду. Сначала холодную, потом сделал немного теплее. Намылился. Ух, не слишком сегодня удачный день. Мальчишка принялся мыться, и старался расслабиться.

В голову снова лезла камера. Особенно вопрос о прописке. Неприятная процедура. Но после личного обыска это смотрится уже не так страшно. Ну что он "морковок", не выдержит? Главное не стонать и не кричать. А он сможет.

Сашка подумал, ну почему на него так плохо подумали? Он что вор или рецидивист какой-то? Подающий надежды спортсмен. Его команда одна из лучших среди юниоров России. С учебой конечно похуже, но все-таки выше среднего. Поведение не образцовое, но ни в чем серьезном, и криминальном Сашка не был замечен. Ну почему на него всех вешают собак.

Мальчишка мылся долго. Старался потянуть время, до встречи с матерыми уголовниками. Про беспредел царящий на малолетке кто только не говорит. И от сокамерников всего страшнее. А вдруг опустят и изнасилуют?

Надзирательница прикрикнула на Сашку:

— Хватит дрочить! Давай выходи и вытирайся!

Мальчишке дали на выходе полотенце. Тоже белое и не слишком удобное для вытирания. Хорошо еще, что и на улице, и тут довольно тепло. Обтершись, Сашка обернул полотенце вокруг бедер и так пошел. Надзирательница недобро ухмыльнулась, но возражать не стала. Две тюремщицы и пара полицейских, сопровождали мальчишку по коридору. Сашка шел, сложив руки сзади, радуясь, что хоть не надели наручники. По пути он встретил мальчишку, с короткой стрижкой, который присвистнул.

Его ввели в помещение. Женщина в белом халате выдала смазливому мальчишке одежду. Тривиальную синюю робу. Штаны и подобие грубой рубашки, с уже готовым номерком, и фамилией мальчишки.

Женщина сердито сообщила:

— Ну, убийца, будешь теперь в робе!

Полицейский подсказал:

— Ты ему и ботинки выдай... Похуже!

Женщина выдала Сашке такие разбитые опорки, крикнув:

— Одевай!

Роба оказалась несколько тесновата в плечах. Штаны с дырками. Одежда явно поношенная. Но хуже всего ботинки, на два размера больше, коробленые, с подошвой, из которой торчали кончики гвоздей. Сашка подумал, что лучше ходить босиком, чем в такой обувке. И еще шнурков нет.

Александра вывели из помещения, ввели в другое. Дали в руки матрас, одеяло и подушку. Обычные постельные принадлежности, типа тех, что дают в больнице. Сам Сашка не лежал, но навещал товарища. Кто того ему вручили зубную щетку, казенную пасту, полотенце и рулон туалетной бумаги. После чего Сашке главный корпусный приказал:

— В детское его! И наручники наденьте!

Сашку повели, защелкнув браслеты. Неудобно нести постельные принадлежности в наручниках. А тут еще и ботинки без шнурков свалились.

Полицейский ударил, правда несильно Сашку по спине. Надзирательница заметила:

— Они без шнурков держаться не будут! Пусть пока босиком походит — тепло ведь!

Полицейский рыкнул:

— Не положено босиком!

Надзирательница заметила:

— Малолеткам можно...Заодно и экономия!

Полицейский отмахнулся:

— Ладно! Еще казенную обувь на убийц переводить!

Сашку вели по, казалось бесконечным коридорам детского отделения тюрьмы. Но на само деле, не все так плохо. Слышалась музыка, и шум телевизора. Иногда появлялись мальчишки. Все в своей одежде, вполне ухоженные.

Корпусной открыл дверь и Сашку втолкнули вперед. Мальчишка оказался в камере с довольно высоким потолком. Точнее, это место больше было похоже на больничную палату. Четыре довольно большие койки, тумбочки, умывальник, немного дальше унитаз за ширмой. Окно, правда, с решетками, но сама камера в квадратных метров на шестнадцать, не считая места для туалета. И стол есть. И телевизор цветной в углу.

Трое мальчишек вскочили и выстроились. Им было лет четырнадцать, пятнадцать. С короткими стрижками, совсем не страшные. На Павлушу они смотрели с удивление.

Корпусной, отстегнул наручники с запястий мальчишки, и приказал:

— Стелись тут! Свободная койка!

Сашка, сильно волнуясь, раскрутил матрас. Обстановка напоминала больницу. Пахло хлоркой. Мальчишка заметил, что у всех на кровати лежали планшеты.

Когда полицейские и надзирательница вышли, старший, из мальчишек удивленно спросил:

— Ты в робе?

Сашка с улыбкой ответил:

— Как видишь!

Мальчишки переглянулись. И старший, самый высокий заметил:

— В робу только террористов, и убийц-маньяков из малолеток одевают. Остальные ходят в своем!

Сашка, стараясь выражаться по блатному, ответил:

— Шьют мне дело!

Пацан усмехнулся. Он был немного выше Сашки, примерно равный в плечах. На вид вполне нормальный подросток шатен, стриженный под модный полубокс. Правда, на руке наколка, что немного нервировало Павлушу. Мальчишка подумал, что если это пахан не большой боец, то с ним юный хоккеист справится.

Двое других пацанов ростом с Александра, в плечах даже уже. Им где-то по четырнадцать. Тоже короткие стрижки, но совсем не лысые. И наколок не видно.

Видя злой и решительный взгляд Сашки, пацан смягчился и произнес:

— Я тебе верю!

И протянул руку. Мальчишка поджал, представившись:

— Александр Васильевич!

Пацан хихикнул:

— Давай просто Саша! Мы не старики! Я Мишка! Погоняло крендель. У тебя есть поняло?

Сашка ответил без обидняков:

— Меня зовут хоккеист! Наша команда была чемпионом Москвы среди юниоров!

Мишка пожал плечами, ответил:

— Это не то погоняло! Ну мы посмотрим и тебе придумаем!

Сашка ухмыльнулся. И протянул руки другим мальчишкам. Те пожали и представились.

— Петька — погоняло костыль.

— Славка — погоняло планшет!

Мишка заметил с улыбкой:

— Славка такие интересные песни сочиняет, и рассказы! Его еще Пушкин называют. Ты сам не сочинял чего-нибудь?

Сашка отрицательно мотнул головой:

— Так нет, только стихи о любви!

Мишка ухмыльнулся и ответил:

— Тут вообще-то жить можно. Три часа прогулки, еще час можно провести на качалке. Кормят неплохо, все планшеты из дому приносили. Мы стараемся жить дружно, и не буянить. Тут менты не слишком злые. Если их не доставать, то и в интернет можно выйти.

Петька подтвердил:

— Сейчас другие времена! Братва пошла умная, и тех правил, что раньше были на малолетке, по крайней мере, у нас в Москве нет. Мы стараемся не ухудшать себе жизнь, а облегчать. Минимум конфликтов, максимум взаимопомощи. Ешь что хочешь, дрочи когда хочешь. Тут кстати можно и с надзирательницами шашни разводить.

. ГЛАВА ? 4

Тореадора оказалась в мрачной одиночной камере Бутырской тюрьмы. Маленькое помещение. Тонкий матрас, и колкое одеяло. Пахнет хлоркой и дезинфекцией. Ни радио, ни телевизора. Ни ковров только голые, выкрашенные в серый цвет стены. Правда чисто, и крысы не пищат в углах.

Но болит и ноет между ног и в пятой точке. Натерли во время дотошного обыска грубые руки надзительницы.

Тореадора попыталась заснуть. Она и в самом деле устала до крайности. И провались в сновидение. Да такое сумасшедшее.

И как часто бывает в бреду, стали проявляться отчетливые видения. Сквозь искры тумана проступили контуры замка. Девчонка смотрела на это сооружение с таким исступлением, словно собиралась прожечь в дыру в камене обратить в пыль твердыню.

Очи очень красивой воительницы стали слезиться, словно каждое глазное яблоко надели по браслету.

А небо над Тореадора Домино бледнело, как кожа человека расстающегося с жизнью. Закат сразу трех светил выплеснулся кровью, повторяющей цвета российского флага. Но бурные фонтанчики почти сразу, же иссякли, в воздухе запахло разложением.

— Держать позицию! Послышался приказ часовым. — По зубьям замка пробежали огоньки типа цветомузыки.

С алых губ девочки сорвалось:

— Вот это бездна непроницаемого ада.

Тореадора Домино обратила взор к небу. Облака словно пытались стереть несколько лун. В бледнеющей глади шла борьба с переливистыми тенями, принимающими угрожающие формы облаками. Казалось, что носятся зловещие гибриды танков и насекомых.

Девчонка почувствовала приступ тошноты и опустила глаза, впившись в замок.

Сооружение было не вполне типичным, чем-то смахивало смесь башмака и волчьего капкана. Только зубья с многоугольными завитушками по бокам. Такое вот творение в этот не простом мире... Что за мир, как он возник, люди тут или монстры?

И что она тут делает...

Вдруг Тореадора ощутила, что она вовсе не одна. Рядом с ней спецназ: отборные фигуристые девушки-спортсменки. Вот даже видны их светленькие и рыженькие головки. От юных воительниц приятно пахнет отменной парфюмерией. И чем-то еще не менее чарующим.

В лицо подул с замка зловонный ветер, вызывающий приступы тошноты и желание облевать. Хотелось вовсе броситься со всех ног и бежать отсюда подальше в прохладный, чарующий лес.

Но Тореадора знала: что её место именно там, в замке — победить или умереть! Но отступить нельзя, ни в ком случае!

А внутри охрана: ублюдочные вурдалаки, хотят все скалят зубы. выпирают клыки.

Только есть надежда, что часовые накачавшись дурью, ходят одурманенные словно стрелки маятника, им в падлу даже бросить взгляд в сторону.

В лесу просыпалась ночная жизнь, раздавался хруст веток, напоминающий дробление костей на дыбе. Птицы ухали приглушенно, казалось, они боялись чего-то жуткого и смертоносного. Даже деревья казались чужими, словно из жуткой сказки о бабе-Яге.

В довершение ко всему напала мошкара. Мелкая, то очень противная. Даже внешне насекомые смахивали на стрелы. Они злобно впивались в девичьи лица.

Тореадора хлопнула себя по лицу, а затем неожиданно запела. Из её глотки звуки извергались сами собой:

С чем можно Родину сравнить свою,

Она и мать, и кровь, и дом с едою!

Я так Россию милую люблю,

Что в брань пойду и автомат отрою!

Пришел жестокий ястреб — злой фашизм,

Шумят, кромсая землю в стали танки!

Летят осколки — хочешь, нет ложись,

Вот лезут фрицы — злобные поганки!

Девчонка не предстало воевать,

Её задача вырастить детей!

Но записалась дева сразу в рать,

Когда на Русь напал лихой злодей!

Разрывы, грохот, слышится пальба,

Страна от крови жутко истекает!

Неужто наша вечная судьба,

Когда оркестр марш похорон играет!

Не верю, знаю, точно победим,

Не для того родились, чтобы плакать!

Знай, из руин мы Русь возродим,

Наш человек есть свет — не драный лапоть!

Победа, это каравай на всех,

Который не черствеет от усилий!

Социализм ждет, слава и успех,

И сказка обернется скоро былью!

А что в конце, да нет, никак не смерть,

Наука старость лихо побеждает!

Не долго, дряхлость, ветхую терпеть,

Жизнь бесконечна в настоящем рае!

Её напарницы красиво растягивая темп, подпевали. При этом было такое ощущение, будто пальцы ударяли по клавишам, выписывая голоса. Закончив песню, воительницы пошли на штурм. Первой бежала трусцой Тореадора. Воительницы обмотали пластиковыми бинтами все металлические предметы своего снаряжения. Шорох одежды: скрип кожи, легкое дыхание, еле уловимо плыли по воздуху, и это могло выдать их. Девчата все ускорялись, вот стройным шагом они вышли на открытую местность. Еще недавно казавшийся им страшным лес, теперь представлялся удобной лисьей норой, которую покинули хитрые зверьки, чтобы сцепиться с тигром.

Они были как на ладони. Их мог в любой момент накрыть залп плазмоизлучателя, его жадная, пылающая пасть. Впрочем, у неведомых противников, были весьма примитивные средства обзора — прожектора. Тореадора почему-то удивилась, ведь даже в её время таким примитивным средством слежения: никто не пользуется!

А так они пошлют противнику термоквазарного в ответ. Что он думает, будто у девичьего сердца не хватит, мужества и смелости.

Воительницы бегут, наклонив вперед корпус и вот лучи прожекторов проскакивают мимо. Они кажутся исполинскими глазницами великанов или даже чудовищ мастью покруче!

Тореадора Домино дотронулась до основания замка. Воспроизвела пару пассов, по камешкам, закрыла глаза и приложилась ухом к поверхности. Вспомнила казаков, которые вот так, могли на звук расслышать поступь конной орды, даже если она была за сотни верст.

Девушка зашептала, словно молилась, только в её шёпоте было больше злобы, чем смирения.

Напарница Мирабель, очень красивая с белыми как снег волосами девушка-эльф сняла с плеча арбалет, мимолетным, словно ускользающим жестом взвела тетиву и вложила в лунку стрелу:

— Не беспокойся леди Сталь! Мой зоркий взгляд, способен уловить малейшее движение на стене.

Тореадора оскалила жемчужные зубки и на распев шепнула:

— Мы повторяем простые движения, мощный удар — опережение! Ну, а стрела — это лишь средство, меткость осталась от бати в наследство!

Мирабель продолжила на распев:

— Эльф это воин в боях закаленный! Как хорошо пахнут осенью клены! Хочешь еще? Может случиться! А в высоте пылает зарница!

Тореадора попробовала лезть наверх, но неуклюжие, армейские сапоги соскальзывали с сырых камней. Тогда она, недолго думая, сбросила с ножек стесняющие ее сапоги. Вот так теперь ей стало хорошо. С легкостью паучка девушка стала взбираться по камням. Пальчики босых ног, выискивали малейшую щелочку в камушках стены, и поэтому создавалось впечатление, что у воительницы не четыре конечности, а по крайней мере шесть. Она двигалась бесшумно, а темнота казалась еще гуще.

Тореадора Домино шепнула сама себе:

— Дайте мне лестницу до облаков! Я в небесах урою клопов! Тех на землю плескают град, и заряжу свой автомат!

Воительница почти добралась до вершины, когда услышала шаги. Не вполне типичные, так шагает не человек, а громадный медведь, царапая каменную поверхность лапой. Вдобавок ко всему девчонка почувствовала боль и онемение в пальцах. Такое ощущение у нее было, когда она играла на древнем пианино желая развлечь сверстников. В итоге пальчики забастовали. И вместо гениальной композиции Бетховена стала изливаться пьяная какофония...

Девчонка промедлила, трупный запах вурдалака пугал воительницу, заставляя висеть между жизнью и смертью.

Камни еще не успели отдать тепло и поэтому казались живыми, а может и были такими.

Босые ступни ощущали зуд и колючую шероховатость поверхности. Девчонка подтянулась, дернула ножкой и ушибла мизинчик об острый угол. Неприятная ноющая боль и стынущие пальчики.

Вурдалак пропыхтел мимо, и Тореадора Домино спряталась за зубцом и стала ждать. Она была словно пантера в засаде. Осмотрелась по сторонам, согнув ноги в коленях, вытянув шейку. Куда делся ублюдок? Это в принципе не важно. Рука нащупала рукоять кинжала. Удобная, пластиковая, только вот ладони гудят, словно по ним били линейкой. Девочка испытала не привычное волнение, участилось дыхание, чтобы его выровнять она старалась вспомнить что-то приятное. Как, например её первый учитель поставил пятерку, хотя школьница и применяла шпору. Никогда она не испытывала до этого, большего удовольствия. Дыхание успокоилось и вот новый вурдалак.