— Я педер... перед... передачу смотрел. Только вчера. Ну, или неделю назад. Не раньше. Там, в общем, вообще сказали, что у америкосов есть тайная программа про космос.

— Типа «Наука 2.0»?

— Не знаю. Как называется, не говорили. В общем, типа оружие космическое. — Пыжов произвёл некий набор жестов, которые были призваны то ли пояснить непростую ситуацию в космосе, то ли обозначить небесные тела в их сложном взаимодействии. — Тут же у нас как? Ядерный щит. Гарантированный ответный удар, если что. То есть, открыто же не повоюешь, да?

— Да. Не повоюешь, — подтвердил Комов.

— Они придумали поэтому гриб... тьфу!.. гибридную войну. Концепцию. Ну, чужими руками. Типа как на Украине или ИГИЛ это. Ну, которое террористическая организация, запрещённая в Российской Федерации.

— Надо же, ни разу не запнулся! — не смог не изумиться следователь. — Вколотили СМИ в тебя эту формулу по самые гланды.

— При чём тут гланды? — Стажёр не расслышал всей фразы и отмахнулся от неё. — Мягкая там сила ещё. В общем, шатают нас по-всякому. Но мы крепчаем, ведь так же?

— Так.

— Поэтому они решили, сверхсекретно разумеется, создать такое оружие, которое как бы само.

— Климатическое?

— И климаксичес... тьфу, блин. Климатическое тоже. Но я про другое. Ну, то есть, не я, а по телевизору. Они рассчитывают траектории астероидов и их взрывами кор-рек-ти-ру-ют. Корректируют. — Пыжов перевёл дух. — Работа тонкая, суперкомпьютеры считают всё там, и так далее. А они будто научные модули к Сатурну или на Марс, а хрен тебе, не к Сатурну. И вот этот, который в Челябинске... Он ведь неслучайно. То есть, повезло, что они промазали. Не такие уж они супер, да?

— Да-а-а... — протянул следак. — Конспиролог ты, каких поискать.

Зазудел виброзвонком телефон Комова. Следователь поднял его со стола, посмотрел на светящийся экран.

— О, начальство. Подождёт.

Он отложил телефон и разлил по рюмкам водку. Произнёс тост:

— За здравомыслие!

Выпили.

Пыжов вовсе начал клевать носом.

— Эй, боец! — окликнул его Комов. — Не спать! Ты флешку с собой взял?

— Какую? Ах, флешку! Взял... кажется...

Стажёр принялся неуклюже рыться в карманах, выкладывая на стол их содержимое. Флешка показалась на свет в первой же горсти, вместе с замызганным носовым платком, но Пыжов не заметил её и продолжил изыскания.

Комов с умилением понаблюдал за стажёром, затем взял флешку и положил себе в карман. Стажёр не ослаблял накал поиска.

— Что ищешь-то? — поинтересовался Комов.

— Э... Блин...

Пыжов растерянно посмотрел на следователя.

— Сейчас мы тебе такси закажем, — с досадой произнёс Комов, мысленно скорбя о слабом молодом поколении: с такими ни водку пить, ни преступников ловить. [...]

Проснулся следак в три утра. Так бывало всегда, когда он пил водку. Не спалось. Во рту царила помойка, голова болела какой-то уныло-безысходной болью. Комов произвёл рекогносцировку и выяснил, что лежит дома, в зале, на диване. В трусах и майке.

Стараясь не разбудить жену и сына, встал, умылся и почистил зубы, затем заперся на кухне и поставил чайник.

Посидел на холодном стуле, ощущая, как тело покрывается гусиной кожей. Вернулся в зал, нашёл одежду, достал из кармана флешку. Сгрёб ноутбук, прокрался на кухню.

Чай согрелся, загрузился комп. Комов воткнул флешку куда следует. Ноутбук тихонько пожужжал, потрещал и выдал сообщение: «Диск не отформатирован. Отформатировать?»

— Ах ты, ж[...]

● ● ●

Глава 483

«С какой стати Украинская Правая Аненербе могла возникнуть под руководством такого эпического кретина, как Андрiй Володимирович Патрубiй?!» — этот риторический вопрос Петро Перший задавал себе не менее двух раз в день, а иногда и чаще.

Ответ был прост, как морзянка: УПА была основана той группой западных кураторов, чьим проводником на Батькивщине был именно он, Патрубий.

Президент незалежной ненавидел Патрубия. Он ненавидел и Афакова, и Трупчинова, и Яйценюка, и остальных марионеток западных кураторов. Себя он тоже ненавидел, но немножко не за это.

Впрочем, двери спецшлюза открылась, и Петро Перший, закутанный в шарф, будто больной ангиной, вошёл в ЗАЛ УПА — Золотое Астральное Лоно Украинской Правой Аненербе, расположенное на старой, советской ещё военной базе. Разумеется, глубоко под землёй.

Теперь следовало хранить тайну мысли и не расплёскивать праздно помои эмоций. Здешние специалисты-киборги могли легко считать настроения и думки президента и передать кому не следовало бы. «Будь они трижды здоровы», — с нарочитой искренностью подумал Петро Перший. Опытный бизнесмен и политик просто обязан думать одно, делать вид, что думает о другом, а в глубине души (или что там вместо неё) решать вовсе третье.

— Сладкой жизни не оставляешь ты, — скрипуче проговорил вышедший навстречу президенту старец Дорофей.

В отличие от одноимённого кота российского премьер-министра старец Дорофей имел вид нездоровый, неказистый и недовольный. Сухонький высокий старик, сутулящийся и опирающийся на суковатый посох, смотрел цепкими глазками в мутны очи первого лица государства, поводя вострым носом и тряся бородёнкой. Впрочем, тряслась не бородёнка, а нижняя челюсть.

Петра Першего не покидало ощущение, что наедине с собой старец Дорофей бросал ломать комедию, выпрямлялся и становился нормальным (ну, или почти нормальным) мужиком пятидесяти пяти лет. Во всяком случае, досье, которое в своё время легло на стол президента, содержало информацию о том, что до сорока трёх лет Дорофей был вовсе Олександром и вообще не старцем. На Запад, опять же, ездил...

А кто не ездил?

Всё это пронеслось в мозге Петра Першего тихим закоулочком, а генеральная мысль формулировала дежурную радость встречи.

— Здоровеньки булы, старче! — поприветствовал президент Дорофея. — Ослабла защита, сегодня почувствовал серьёзный прорыв обороны.

— Проходи, опора и надёжа. Расскажи.

Старец Дорофей повёл гостя вглубь базы, туда, где можно было присесть в мягкие кресла и выпить настоящей, правильной горилки, закусить верным салом, освящённым УПА.

— Легитимность твоя под вопросом, — страдающим фальцетом поведал старец, когда они уселись в кресла. — И я не про дурацкие выборы. Я про астральный план миротечения.

— Что за план? — недовольно буркнул Петро Перший, подозревая тупое подначивание, но, похоже, ошибся.

— Сложно будет объяснить, — проскрипел старец Дорофей. — Когда происходят серьёзные движения в мире людей, они либо принимаются на вышнем уровне бытия, либо приходят с ним в противоречие. Мне говорили, всё дело в естественности. Скинули Пьянуковича, бежал он, прервалась легитимность. Это с точки зрения закона. А астрал усматривает другие обстоятельства. Перед астралом события имеют иной ответ. Запад нам помог, но изменения, начертанные на судьбе нашего народа, ведут в противоестественное...

— Ты что, продался?! — тихо изумился президент. — Даже ты?!

Старец аж взвился:

— Типун тебе на язык! Западные рептилоиды впустили яд в нашу святую идею, вот я о чём! Только очистительные символы, только Бандера и Небесная Сотня смогут очистить наше дело! Там, на вышнем уровне! В недоступных тебе чертогах!

Оскорблённый старец схватил трясущейся рукой мутную бутыль со столика, налил себе стакан горилки и размашисто его опорожнил. Крякнул. Закусил ломтиком сала.

— То-то же!

Петро Перший молчал.

— Выпей! — предложил старец Дорофей.

— Нет.

— Так чего пришёл-то?

Президент покачал головой:

— Позже. Ты уверен, что можно согласовать, ну, с верхним светом?

— Согласовать. Это тебе не конфетки оккупантам продавать, не бюрократия всякая, не безвизовый режим и не договор об ассоциации с ЕС. Не ссы, пан президент, согласуем! — Старец потряс кулаком перед собственным лицом.

«Я тебе не поссу», — мысленно пообещал старцу Петро Перший и перешёл к делу:

— В общем, твои «кружевные трусики» не действуют.

— Что с ними?!

— Резинка, блин, лопнула! А руну «ПТН ПНХ» враг сложить не дал. Вот, гляди!

Гость развернул шарф, и старец Дорофей узрел круглые лиловые пятна на президентской шее. Теперь старец сидел, будто лом проглотил. Глаза выпучены, бородёнка не дрожит, рот приоткрыт, видно слюну, свисающую с верхних резцов.

Петра Першего даже слегка передёрнуло.

Старец Дорофей резко захлопнул рот, аж зубы щёлкнули.

— Зрада, — прошептал он. — Злочинная...

— Ты как хочешь, но я должен спать, — произнёс президент, чуть подавшись к собеседнику. — Я просто обязан отдыхать. Я не знаю, в дупу долби своих киборгов, обколи их всех тонной наркоты, придумай ещё какую-то руну, блин, «слёзы Нади Савченко» или «коса Тимошенко», но обеспечь, сука, главе государства полноценный защищённый сон!

— Добро, пан президент, — как-то тускло и неэпично ответил старец. — Будет тебе сон, но только будь ласков, приезжай спать сюда. ЗАЛ УПА — лучшая защита. Мы тебя в обиду не дадим.

Петро Перший посмотрел на часы.

— Буду в одиннадцать вечера... — Петро Перший осёкся. — Какой там! Сегодня же наступает Новый год! Значит, буду под утро. Не подведи.

И отправился решать государственные вопросы. Скоро Байден прилетает. А сегодня — рубилово по газу, будь он трижды проклят. Не до Нового року.

Бросить бы всё и улететь. Только куда?!..

● ● ●

Глава 21

Кафе было тихим, как ночь в морге. Слава неведомым официантам: не крутили музыку и не звенели фужерами.

Савелий пил обжигающий кофе и старался не умереть. Он разваливался. Расползался. Дезинтегрировался. Аннигилировал. «Логика реформ» слишком ударила по его организму.

— Да, друг мой, она такая, — печально проговорил Марик, сидевший напротив. — Логика реформ предполагает слом старого миропорядка и обретение нового.

— Но не ценой же жизни, а? — жалобно простонал Савелий.

«Интересно, выблюю этот кофе или нет?» — гадал он. К счастью, рвотные позывы, мучавшие его всё утро, о себе не напоминали. Минута плелась за минутой, Савелию становилось лучше и лучше.

«Никогда больше», — пообещал он себе, когда смог полностью открыть глаза. Свет резал, но терпимо.

Утерев слёзы, Савелий спросил:

— Слушай, Марик, а почему ты в оппозиции? Почему в движении? Зачем тебе эта вся канитель?

— Вот так вопрос, — изумился Марик.

Чувствовалось, что разговор ему неприятен. Растерев затылок, художник-акционист хотел было что-то сказать, но передумал.

— Да ладно, чего ты, — извиняющимся тоном сказал Савелий. — Мне же действительно интересно. У тебя энергии полно, я твои картины видел. Ты же и без этой всей внеклассовой борьбы большой молодец. Не за денежку же ты, в самом-то деле...

— Знаешь, Сава, когда ты этой ночью у меня дома ходил без штанов и несколько часов с кем-то оживлённо болтал по пульту от моего телевизора, я вопросов не задавал, — сказал Марик. — А ведь я догадываюсь, с кем.

— Я его называл?

— Называл.

— Такого, как лидер, полного сил!!! Такого, как лидер, чтобы любил!!!.. — заорало из колонок.

Всё-таки включили радио гарсоны штопанные.

Савелия вывернуло прямо на стол.

...Они шли по холодной улице, и Марик деликатно поддерживал качающегося Савелия. Дул пронизывающий ветер. Савелий его приветствовал. Казалось, леденящие потоки воздуха выдувают из пор последние молекулы яда. «Никогда больше!» — повторял, как мантру, Савелий.[...]

● ● ●

Глава 660

Такой глубокоуважаемый источник, как Википедия, пишет: «Богемская роща (англ. Bohemian Grove) — место отдыха площадью 11 кв. км, расположенное по адресу 20601 Bohemian Avenue, в городе Монте-Рио, Калифорния. Она принадлежит частному мужскому клубу искусств, известному как Богемский клуб, который находится в Сан-Франциско. Ежегодно в июле, начиная с 1899 года, сюда приезжают самые влиятельные люди мира, чтобы провести двухнедельный летний отпуск. В Богемском клубе много людей искусства, особенно музыкантов, а также высокопоставленных деловых лидеров, правительственных чиновников (включая американских президентов) и издателей СМИ. Исключительной особенностью клуба является то, что очередь в члены клуба — около 15 лет. Члены клуба могут пригласить в Богемскую рощу гостей, которые, в свою очередь, будут тщательно проверены. Эти гости приезжают со всех концов Америки и других стран мира».