Предчувствие беды (Агония 4)

Военных Андропов боялся. А связки — Армия — МВД боялся еще больше. Внутренний и внешний контроль, возможность принимать обеспеченные силой решения. Такая связка вполне может негласно контролировать страну, партию, вообще определять дальнейшую судьбу Советского Союза. Да, у Андропова были хорошие отношения с Устиновым, министром обороны СССР — но Председатель понимал, что любой на советском политическом олимпе, представься ему возможность сыграть в свою игру, такой шанс не упустит. Кроме того — в министерстве обороны Устинов оставался чужим. У него не было сослуживцев, он не командовал округами, дивизиями — и поэтому у него не было своих, лично преданных ему людей. Если армия захочет сыграть в свою игру — особенно если среди высших командиров найдутся люди из "Контура" — она ее сыграет, с Устиновым или без него...

Сейчас однозначно происходило что-то, в чем Председателю не было места. Подозрения возникли еще давно, когда начались странные шевеления в Кабуле. Тогда повисла на волоске судьба одного из самых верных и преданных Андропову людей — начальника ПГУ КГБ СССР Крючкова. С чудовищным трудом удалось не допустить утечки информации, пришлось даже сдать своего человека — жадного придурка из резидентуры, погрязшего в спекуляциях и потерявшего осторожность. Такие тоже были — сейчас в ПГУ лезли всякие "сынки", желающие дорваться до "загранки" — шмоток, командировочных в валюте, красивой жизни. Одним из таких был Харава — его отец был первым секретарем обкома в Грузии. Андропов его не знал, лично ничем обязан не был — поэтому вконец обнаглевшего сыночка и сдали жаждущим кров ГРУшникам. Отец с трудом спас сына от расстрела — но пятнадцать лет лишения свободы — тоже не фунт изюма. Пусть сидит теперь...

Но в этом деле было несколько аспектов — и не везде удалось выиграть. Так и не удалось найти пленки — то из-за чего, собственно все и началось. ГРУшник — а этот советник однозначно был связан с ГРУ — унес тайну пленок с собой в могилу.

Пленки... Сам факт того, что они были записаны заставлял задуматься. Прослушивание номера, где состоялась встреча такого уровня. Какие-то совещания в Международном отделе ЦК и в Генеральном Штабе СА, на которых предпринимались невиданные меры предосторожности, и о которых Председателю так ничего и не удалось узнать. Странные приготовления военных — десантников, ГРУшников, странные строительные и реконструкционные работы на юге. Все говорило о том, что идет большая игра, идет тайно и целью ее является Иран. Иран — ключ к Персидскому заливу, американский форпост на юге — и начет него уже были готовы планы. По крайней мере аналитики, с которыми советовался Председатель дали однозначное заключение, даже на основе обрывочной информации — готовится вторжение в Иран.

Председателю же это было не нужно. Более того — для него это было опасно. Долгие годы он строил огромный аппарат своей тайной власти, свою империю посредством которой он мог управлять всей страной. Положа руку на сердце — кто не вздрагивал от раскрытой красной книжечки с тиснеными золотом буквами "КГБ СССР"? Страх, вселенный Ежовым и Берией продолжал властвовать в душах людей, и Андропову оставалось только тайно и умело поддерживать его, на людях держа имидж либерала и интеллигентного человека.

Но если начнется война — изменится все. Военные, те кто ведет войну станут на впервые роли, возможно все что угодно, вплоть до военного переворота. Ни для кого не было секретом, что здоровье Брежнева ухудшилось, и возможно именно поэтому так активизировались сейчас военные. Впервые с тридцать седьмого года тень возможного военного переворота так явно висела над страной.

Для того, чтобы остановить военных, верней уже не военных, а связку МВД — армия, Андропову нужно было разрушить их замыслы. Но, прежде всего — их понять. Юрий Владимирович Андропов был хитрым и осторожным человеком, он никогда открыто не выступал против генеральной линии партии. Но все делал, чтобы ее поменять так, как это было ему наиболее выгодно.

Странным образом сплетались интересы игроков. Пятнадцатого марта семьдесят девятого года в Герате, в одной из дивизий армии Афганистана вспыхнул мятеж. Все военно-политическое воспитание, все усилия по воспитанию личного состава пошли прахом в один день. Началось все с мелочи. Неожиданно начались демонстрации, основное требование — открыть ворота тюрем и выпустить оттуда всех уголовников. Подавить мятеж силами расположенной там дивизии не удалось, более того — солдаты дивизии присоединились к мятежникам. Тогда же в эти беспокойные мартовские дни афганское правительство напрямую обратилось к советскому с настойчивой просьбой оказать военную помощь в подавлении мятежа. Вообще, работа по вовлечению СССР во внутриафганское противостояние шла с конца 1978 года, афганцам постепенно удалось даже перетянуть на свою строну посла и главного военного советника в вопросе ввода советских войск в Афганистан Начались многочасовые переговоры Тараки и Амина с Косыгиным, с членами Политбюро ЦК. Практически все советские государственные и партийные деятели на тот момент единогласно высказались против ввода даже небольших подразделений Советской Армии в Афганистан и указали на то, что мятеж необходимо подавить собственными силами. В тот момент позиция советского руководства была едина, придерживался ее и Юрий Владимирович Андропов.

Но все изменилось. Изменилось осенью 1979 года, после того, как к власти в Афганистане пришел Хафизулла Амин.

ЧССР

Хостивице, окрестности Праги

05 августа 1978 года

Садились тяжело. Рейс был экстренным — вообще то решение было принято задолго до этого рейса, но самолет специально заказали в самый последний момент — чтобы никто не успел ничего сообразить и предпринять. Как ни странно — своих самолетов у КГБ не было, даже у центрального аппарата. Если подходила нужда — обращались в Министерство гражданской авиации, а оно уже выделяло самолет. Конечно — не отказывали, но сейчас случай был особый. Выделение самолета для предстоящего рейса должно было проходить с минимальным количеством бумаг и с максимальной секретностью. Пришлось Андропову лично звонить министру гражданской авиации Бугаеву и просить об одолжении. Благо с бывшим личным пилотом Брежнева Борисом Павловичем Бугаевым у органов и лично у Председателя, уже давно сложились хорошие, доверительные отношения. Нужды органов он понимал правильно, и самолет выделил — причем ухитрился провести его по бумагам как самолет, предназначенный для перегона в Прагу порожняком. О том, что на его борту будет один пассажир, ни в одном документе ничего не говорилось.

Вообще, уровень секретности этого полета для человека, не посвященного в "высшие материи" казался неоправданным. Ну что стоит — обратиться к военным, у которых с Кубинки каждый день самолеты летают в любую страну Варшавского договора. Попросить — подбросят и денег не возьмут, все равно летают туда — сюда. Но дело было в том, что Председатель КГБ категорически не хотел обращаться в этом деле за помощью к военным даже в малом. Поэтому — человек Андропова и летел фактически спецрейсом — один человек в рассчитанном более чем на сто мест салоне.

На подходе к Праге разразилась гроза. Серьезная гроза — змеящиеся по антрацитно-черному небу блестящие молнии, оглушительно резкие раскаты грома, порывы ветра бьющие по прорывающемуся сквозь грозу пассажирскому лайнеру. Земля по садку запретила, приказала уходить за запасной аэродром. Но единственный пассажир самолета — а командир корабля знал, что его указания обязательны для исполнения, приказал дождаться хоть малейшего просвета — и сажать самолет в Праге.

Приземлились. Правда, самолет едва не вынесло за пределы полосы, но — сели. Сели — вопреки бьющим по фюзеляжу отчаянным порывам ветра, вопреки заливаемой потоками воды полосе, вопреки кроющей матом на русском, на чешском и на английском "земле" — сели. Командир корабля с трудом разжал пальцы, намертво зажавшие штурвал, штурман грязно выругался. А единственный пассажир самолета не произнес ни слова, он даже не поблагодарил рисковавший жизнью экипаж. Он просто ушел в салон и стал ждать, пока подадут трап...

— Сука — выразил общее мнение штурман

Командир инстинктивно оглянулся — он единственный в общих чертах знал, из какого ведомства этот странный пассажир. Дверь в пилотскую кабину была закрыта.

Но спокойствие изменило и этому странному пассажиру — когда он увидел в заливаемый дождем иллюминатор, что к самолету приближается не только самоходный трап, но и лакировано-черная Волга. Второй машины там не должно было быть, он готов был идти пару километров под проливным дождем к зданию аэровокзала — но только не ехать на машине посольства. Увидев поспешающую за сделанным на базе советского РАФа трапом Волгу — от идущей на скорости машины разлетались фонтаны воды — генерал Журавлев в сердцах выбранился.

Трап поставили быстро, из салона Волги выскочил молодой человек с зонтом. Зонт он держал странно — раскрытым, но в то же время на отлете от себя, так что его все время поливал дождь. Зонт предназначался пассажиру этого странного рейса.

— Владимир Владимирович (прим автора — Владимир Владимирович Мацкевич, чрезвычайный и полномочный посол в ЧССР в описываемый период) попросил позаботиться о вас... — скороговоркой выпалил парень, едва только генерал вышел на трап

Суки — подумал генерал. Просто суки и все. Зажравшиеся суки.

Генерала должен был встречать советник от КГБ при органах безопасности Чехословакии. Лично, не перекладывая это ни на кого. И машину напрокат — лучше всего местную, неприметную "Шкоду" он должен был тоже взять лично. Такового было указание лично председателя КГБ СССР. Но, судя по всему советник просто забил на это на все и перепоручил процедуру встречи посольским. Мол, что в этом такого, может и водитель съездить в аэропорт. Ну а посол и рад стараться — ему тоже хочется узнать, что это за гость летит в страну спецрейсом. Не по его ли душу. До своего назначения послом в ЧССР Мацкевич был министром сельского хозяйства СССР, освободил свой пост при обстоятельствах, которые ему очень не хотелось вспоминать, и нюх на неприятности имел отменный.

Генерал Журавлев не помнил, как зовут представителя их ведомства в ЧССР. Скорее всего, тоже один из "сынков". ЧССР — это не ФРГ или тем более США — но немногим хуже. Вражеской разведки нет, провала можно не бояться — знай, сиди в загранкомандировке и брюхо отращивай! Ладно, в Москву как вернемся — разберемся.

Не говоря ни слова, генерал начал спускаться по трапу, водитель изо всех сил вытянул руку с зонтом вверх и шел по скользкому трапу спиной вперед. Удивительно, как не упал — подумал генерал и раздражение его немного улеглось.

— Вас как зовут?

— Валерий Иванович, товарищ...

— Не надо, Михаил — резко остановил его генерал — я тебе здесь не товарищ. Просто Валерий Иванович, договорились?

— Д...договорились — сказал сбитый с толку водитель

Даже здесь, совершенно постороннему человеку, с которым они скорее всего никогда не увидятся больше, генерал назвал не свое настоящее (по документам) имя, а вымышленное. Впрочем, документы на имя Валерия Ивановича Коротского у него так же лежали в кармане. И даже командировочное удостоверение на это имя от "Автоэкспорта" — тоже.

— А теперь, Михаил скажи мне — в здешнем аэропорту можно взять напрокат машину?

— Можно, конечно... — недоуменно проговорил Михаил — но...

— Ну, вот и поехали за машиной.

Машиной неожиданно оказалась не Шкода, а польский "Фиат", очень похожий на Ваз-2103 но производимый в Польше. Та же хромированная радиаторная решетка отрицательного наклона, те же четыре фары впереди, почти тот же салон. Польша в последнее время вообще преуспела в производстве "почти западных" вещей, их охотно покупали в всех странах СЭВ. Вот только в долги она влезла изрядные...

Генерал влез за руль, запустил двигатель, послушал его. Вроде ровно, нормально работает. Бросил взгляд на панель приборов — бак был полон. Вот и хорошо, а то мода — плеснут на самое дно бензобака и сдают, заправляйся как и где хочешь в незнакомой стране. Чешские кроны у генерала были, просто он не разговаривал по-чешски и не хотел нигде светиться со своей русскоязычностью.

— Где находится Хоствица?

— Хоствица? — недоуменно переспросил водитель — это совсем недалеко, по дороге на Карловы Вары небольшой городок. Получается, выезжаете на дорогу Е48 — не заблудитесь, указателей полно. И потом сразу же — направо, там будет знак — поворот на Карловы Вары. Первый же городок по дороге на Карловы Вары — это и есть Хоствице.

— Спасибо.

— Тов... Валерий Иванович, а что мне ...

— Послу сказать? — перебил его генерал — скажи, что ты меня встретил, все нормально. Я уехал по своим делам. Все, езжай давай!

Разобраться и в самом деле оказалось просто — Чехословакия граничила с Европой и здесь все старались делать как в Европе. Огромные щиты над дорогой, разметка, да и сами дороги — ровные, без ям и выбоин. Генерал вспомнил наши бестолковые знаки — иногда шутили, что в Москве знаки и указатели специально так поставили, чтобы любой шпион заплутался — и сплюнул через окно.

Городок Хоствица был одним из тех очаровательных маленьких европейских городков, в которых хотелось бы провести остаток своей жизни. Всего пять тысяч жителей, почти никакой промышленности. Проходящая рядом с ним дорога на Карловы Вары — прекрасное место отдыха и близость Праги давала работу всем, кто хотел работать. Аккуратные маленькие домики, никаких ужасных панельных пяти и девятиэтажек, какие изуродовали старинную Прагу — только маленькие дома, утопающие в зелени участники, тихие улицы. Город этот был хорош как место встречи тем, что человек едущий в Карловы Вары на отдых или наоборот — возвращающийся оттуда — мог без каких-либо подозрений завернуть в этот городок, чтобы перекусить. А за его столом мог оказаться и другой человек — столиков же иногда не хватает...

Кафе, верней даже не кафе, а что-то вроде кофейни находилось в полуподвале одного из тех немногих зданий в городке, в котором было больше двух этажей — аж целых три. Вообще, генерал с удовольствием бы сходил вместо этой кофейни в пивную — чхи варили прекрасное, не уступающее немецкому пиво — но он был за рулем, да и человек, с которым он должен был здесь встретиться — тоже.

— Здесь свободно?

Генерал, о чем-то задумавшийся, вскинул голову — да, он самый...

— Да, пожалуйста.

Оба собеседника говорили по-русски. У одного из них был какой-то странный, восточный акцент. Да и сам он был явно с Востока — полноватый, черные как смоль волосы, черные глаза навыкате.

— Кофе — бросил он подошедшему официанту

— И мне тоже, будьте добры — заказал генерал.

Пока варили кофе, генерал внимательно рассмотрел собеседника. Явно ведет нездоровый образ жизни, употребляет излишне спиртное — мешки под глазами, красная сетка капилляров. Да и в Карловы вары просто так не ездят — помимо прочего там лечат от алкоголизма. И это — будущий руководитель целой страны. Впрочем, так решил Председатель, а решение Председателя не оспаривается...