Точка Возврата

второй — это то, что воспитательной работы в отделении не ведется никакой, и как следствие, отсюда напрашивался третий вывод, о том, что все работники этого отделения, потенциальные преступники. Продолжая цепь логических заключений, можно было сказать, что если остальные работники этого отделения узнали о том, что в его стенах появились действительно огромные деньги, добытые, к тому же, преступным путем, то любой из сотрудников этого отделения готов был пойти на преступление, для того, чтобы овладеть ими. Мог иметь место и сговор ряда сотрудников, а в таком случае, рассказам в стиле Агаты Кристи, когда из закрытого помещения исчезают люди и ценности, а при этом, все запоры остаются на месте, не стоило придавать особого значения.

Хорошо, можешь идти, — следователь отпустил сержанта Кутейкина, и, заметив, какое облегчение промелькнуло на его лице, тут же добавил,

Но вам запрещается покидать город до окончания следствия.

Сержант вздрогнул, бросил на него быстрый испытующий взгляд, потом постарался принять равнодушный вид и вышел из кабинета.

Сам же Семен еще несколько минут сидел неподвижно в кресле, обдумывая показания Кутейкина. Странным во всем этом было то, что, скрывая истинное происшествие, сержант выдумал такой фантастический рассказ. Хотя, если разобраться, что в нем фантастического? Если выкинуть самый конец рассказа, то все звучит очень правдоподобно. Вполне можно допустить, что все так и было. Остается только определить, в каком именно месте своего рассказа сержант опять начал врать. Еще одно было для Онищенко очевидно — это то, что сам Кутейкин, чего-то, или кого-то очень сильно боится. Но, вот чего?

Семен встал и пошел к своей группе, которая, по-прежнему, работала в "приемнике".

Вот, что, ребята, — обратился он к своим сотрудникам, заходя в их помещение.

У меня к вам будет приказ. Николай, расскажи ребятам анекдот, когда я выйду из этой комнаты.

Он повернулся, вышел из помещения "приемника", зашел в соседний кабинет, который был пуст, и приложил ухо к стене. До него донесся веселый хохот работников прокуратуры, и голос следователя Зиночки, входящей в их группу,

Да ну тебя, Юрка, без пошлости, никак не можешь.

Да, причем здесь я? — оправдывался Корнилов, — Ты же сама слышала приказ шефа. Так что все вопросы к нему.

Мог бы выбрать что-нибудь поскромнее.

Кстати, насчет поскромнее, — подхватил мысль Корнилов, — Приходит как то раз Петька к Василию Ивановичу...

Онищенко не стал дослушивать этот анекдот. Он оторвался от стенки, молча покачал головой и вышел из кабинета.

Глава 5

Мы как-то уже пытались дать краткую характеристику Брусилову Владимиру, одному из четверки наших "мушкетеров", но должны признаться, что нарисовали его портрет слишком скупыми мазками, отметив только то, что он был пьяницей. Исправляя эту неточность, мы должны признать, что Брусилов имел еще несколько отличительных черт характера, а именно: когда дело доходило до ситуаций, в которых требовалось проявить мужской характер, он был, как бы это помягче сказать, слишком осторожен. Кроме того, к нужным ему людям он мог втереться в доверие, или, как говорится в народе, без мыла влезть куда угодно, и, наконец, он был бабник. Вот теперь, будем считать, что вы получили почти полный портрет этого действующего лица нашего рассказа. Пожалуй, последняя черта в его характере была самой главной. Можно сказать, что когда Владимир не гонялся за преступниками, то он был занят погоней за очередной красавицей. Автор чуть было не взял слово "красавицей" в кавычки, но потом передумал это делать, так как в коллекции Брусилова странным образом сочетались и настоящие красавицы и такие дамы, что его друзья только диву давались, пытаясь понять, что он в них нашел? Но Лешка Гуляков все же сумел объяснить такой разброс во вкусах своего товарища, припомнив, на этот раз, русскую поговорку: "Нет некрасивых женщин — есть мало водки". Из чего становилось ясно, что некоторые знакомства Брусилова с женщинами происходили как раз в тот момент, когда водки было очень много. Как бы то ни было, а погоня за новыми подругами составляла одно из главных жизненных занятий этого нашего героя.

Этот день, начался для Брусилова с того, что его неожиданно вызвал к себе начальник отдела, полковник Пухов и сообщил, что с сегодняшнего дня и на неопределенный срок, старший лейтенант Брусилов отправляется в распоряжение генерала Брусилова. Это было, в высшей степени, удивительно, потому что отец специально держал сына в отдалении, чтобы его не могли заподозрить в слишком явном протекционизме своему чаду. Поэтому, первым делом Владимир позвонил своему отцу, чтобы узнать, для чего он ему понадобился? В ответ же он услышал довольно резкие слова, которые в вольном изложении можно привести, как,

Вам сказано, прибыть в мое распоряжение, так потрудитесь немедленно выполнять этот приказ.

Причем тон, которым эти слова были сказаны не вызвал у сына никакого желания продолжать этот разговор. Он ответил, — Есть, — положил на рычаг телефонную трубку и поспешил к своему отцу, в районное управление. Входя к отцу в кабинет, Владимир заранее настроился на любые неожиданности, поэтому официальный тон, которым встретил его отец, генерал Брусилов, его уже не смутил. Впрочем, тон этот, отчасти, объяснялся тем, что в кабинете у генерала присутствовало еще одно лицо — невысокий сухощавый капитан, с цепкими, внимательными глазами, годами, лет на пять старше Владимира.

Знакомьтесь, — генерал представил молодых людей друг другу, — Это капитан Грумов, угрозыск, капитан Брусилов из пятого отделения. Будете работать в паре. Старшим назначаю капитана Грумова.

Молодые люди смерили друг друга изучающими взглядами и, пожав друг другу руки, снова повернулись к своему начальнику, который продолжил отдавать приказ,

Вам поручается дело особой важности. — Генерал сделал небольшую паузу, подбирая слова, и продолжил, — И деликатности. Специфика вашего расследования в том, что оно будет проходить параллельно с расследованием, ведущимся органами прокуратуры. При этом эти самые органы, ничего не должны знать о самом факте этого расследования.

Как ни хорошо молодые люди владели своими эмоциями, но, должно быть, какое-то замешательство промелькнуло в их лицах, потому что, генерал Брусилов нахмурился и повторил жестким голосом,

Именно так — ничего не должны знать. Если хотите, мы проводим свое внутреннее расследование.

Он поиграл желваками. Владимиру показалось, что отец его несколько растерян и не решается высказать то, что мучает его. Вообще, в таком виде видеть своего отца Брусилову младшему еще не доводилось. Наконец генерал видимо справился со своими чувствами и стал говорить просто и жестко.

В 25-м отделении милиции пропали три милиционера. По словам сотрудников, пропали прямо из здания отделения милиции. Делом занялась прокуратура, и до меня дошли слухи, что она там кое-что раскопала. Судя по тому, что мне ничего не удается узнать от них, раскопала что-то весьма серьезное и неприглядное. Поскольку, я являюсь непосредственным начальником этого и других отделений милиции этого района, то хочу во всем сам разобраться, и если надо, сам навести там порядок. Для этого я создаю следственную группу, в которую ввожу тех людей, на которых, в самом деле, могу положиться. Вы можете привлекать любые силы, которые вам понадобятся, но мне нужны будут результаты, и за них я с вас спрошу строго. С этого момента приказываю приступить к работе. Ступайте.

Молодые люди вышли из кабинета начальника, и обменялись взглядами.

Ну, что? Для начала туда? — предложил Грумов, — Кстати, как тебя по имени?

Владимир, — протянул руку Брусилов.

А меня, Антон.

Они взяли милицейскую машину, и уже через десять минут подъезжали к 25-му отделению милиции.

Первым делом они прошли в кабинет начальника отделения. Полковник Синицын встретил их в своем кабинете. Выглядел начальник отделения, прямо скажем, неважно. Черные круги под бегающими глазами, и серые губы, говорили о том, что эта история не прошла для него даром. Предупрежденный генералом Брусиловым, он постарался быть предупредительным и максимально исполнительным. Для начала, полковник выделил им отдельный кабинет, и сразу вызвал к ним сержанта Кутейкина. Тот прибыл к ним на допрос, проклиная про себя тот день, когда влез в эту историю, и рассказал им ту же версию, что и в последний раз следователю прокуратуры. Может быть, Кутейкину просто не повезло, но, скорее всего, сама его версия была не до конца продуманная, только вновь прибывшим сотрудникам милиции, она, почему-то не понравилась. Они долго молча сидели, один за столом кабинета, а второй на подоконнике, и смотрели на сержанта. Потом тот второй, что сидел на подоконнике, подал голос,

Послушай, Антон, мне кажется, что мы здесь напрасно теряем время. Предлагаю отвезти этого супчика на Каляева. Там он сразу все расскажет.

Сидевший за столом, Антон, в ответ на это предложение согласно кивнул головой и обратился к Кутейкину с вопросом,

Ты, сержант, хотя бы представляешь, что с тобой там сделают? Ведь там ребята не будут с тобой играть в хороших полицейских, как мы с коллегой. У тех ребят заговорит и немой и мертвый. Так что, даю тебе последний шанс.

Антон встал из-за стола, подошел к Кутейкину и, вдруг, влепил ему пощечину. Банальный прием, хороший, вежливый следователь, вдруг, становится плохим. Скажем прямо, на сильную натуру такой прием оказывает самое негативное влияние, и только слабые натуры способны от него сломаться, но Антон был хорошим психологом, и сразу понял, кто перед ним.

Кутейкин испуганно схватился одной рукой за щеку, и заголосил, выставляя вперед другую руку,

Не надо! Я вам все расскажу.

Вот и правильно, — подбодрил его с подоконника Брусилов, — Ты нам все и расскажи, облегчи свою душу, а мы тебя за это больше бить не будем. Итак, давай все по порядку.

И Кутейкин, размазывая по щекам слезы, и испуганно глядя на Антона, в который уже раз, принялся рассказывать следователям эту историю. Только теперь он уже рассказывал правду. Рассказал, как группа Загорулько привезла какого-то задержанного типа. Как, зайдя в "обезьянник", он увидал там гору долларов на столе. Не утаил от следствия, что решил получить свою долю. Наконец, рассказал, как, увидев, что Загорулько зашел в кабинет, сам бросился к стенке, разделяющей их помещения и подслушал разговор, происшедший в "обезьяннике" между сержантом и, неизвестно откуда там взявшимися людьми. Как, потом, вдруг, там за стеной, все смолкло. Когда он, наконец, смог набраться храбрости и заглянуть в тот кабинет, то увидел, что никого там нет, а на столе лежит все оружие группы. При этом, во время рассказа, сержант все время всхлипывал и старался заглянуть в глаза Антона, чтобы убедиться, что тот ему верит. Словом, сам допрашиваемый представлял из себя жалкое зрелище, а его рассказ навевал мысль о "психушке". Не знаем, как Антон, а Владимир именно так и думал, до тех пор, как не услышал имя одного из неизвестных участников этого рассказа.

Как ты сказал, он его назвал? — переспросил Вовка, выходя из сонного состояния.

Лешка, — сразу повторил Кутейкин поворачиваясь к следователю, расположившемуся на подоконнике, — Он сказал: "Лешка, развяжи им руки".

Ну, а еще чего сказал этот второй неизвестный?

Еще он сказал, что государство поставило милиционеров охранять покой граждан и порядок, так что же вы, сволочи, их грабите? — попробовал Кутейкин процитировать слова незнакомца.

Правильно, в общем-то, сказал, — одобрительно произнес Антон. Только это не объясняет, куда они все делись, и что вы их так боитесь?

Сержант нервно заерзал на табурете, оглянулся испуганно по сторонам, и отчего-то понизив голос, почти шепотом произнес, — Потому, что я думаю, а ну как это вовсе не люди были?

При этих словах подозреваемого, Грумов почувствовал, как неприятный холодок пробежал по его спине. Он внимательно посмотрел на Кутейкина и поинтересовался,

Вы что, собственно, имеете в виду?

Я так думаю, не сам ли нечистый их забрал? — проговорил сержант совсем уже тихим голосом, и при этом испуганно посмотрел по сторонам.

"Эге"! — вдруг подумал Антон, заглядывая в бегающие мутные глазки сержанта, — "Да ведь он, кажется, уже того".

Положение было щекотливое. Они с товарищем уже час допрашивают сержанта отделение, а он просто сумасшедший. Эдак, он им здесь такого наплетет, что потом и их самих заберут в психушку.

Хорошо, товарищ Кутейкин, — Антон вернулся к столу и попытался придать себе уверенный вид, — Я рад, что вы, наконец-то, стали с нами сотрудничать. Однако, должен вас предупредить, что этот наш разговор не должен выйти из стен этого кабинета. Могу я рассчитывать на ваше молчание?

Так точно! — радостно вскочил с табурета сержант.

Теперь можете идти, — отпустил он Кутейкина, — Но помните, никому ни слова.

Когда дверь кабинета закрылась за отпущенным сержантом,

Антон только устало посмотрел на своего напарника, и развел

руками.

Ну и что прикажешь теперь делать?

Давай на сегодня прервемся, — предложил Брусилов, — слезая с подоконника, на котором он провел весь допрос, — Давай денек подумаем, осмотримся, а к понедельнику, может быть, что-нибудь и придумаем.

Расставшись с Грумовым, Вовка сделал вид, что направился домой, но, убедившись, что его напарник уехал, снова вернулся в отделение и обратился к дежурному, дежурившему в тот день, когда пропали милиционеры, с просьбой составить фоторобот задержанного, доставленного в тот день группой Загорулько. Вовку все время мучили смутные подозрения, которые появились у него, после того, как он услышал имя одного из неизвестных, и укрепились, когда Кутейкин поведал о лекции, которую провел второй неизвестный для коррумпированных милиционеров.

Когда же, после долгих мучений, фоторобот был составлен, подозрения эти превратились в полную уверенность. Судите сами, с фотопортрета на Володьку смотрело лицо его приятеля Лешки Гулякова. Не важно, что выглядел он на этом портрете угрюмым преступником, из разряда "их ищет милиция", но это был, несомненно, Лешка.

"Слава богу", — подумал Вовка, — "Что никто не связал тебя с этим делом. Ведь все видели, как ты покинул отделение милиции в сопровождении Загорулько, после чего, он снова вернулся в отделение. Но, если такая мысль пришла мне в голову, то до нее может дойти и кто-нибудь другой. Мне же теперь остается только валять дурака и делать вид, что я продолжаю искать пропавших".

После того, как он увидал портрет Гулякова, ему сейчас хотелось только одного — убраться отсюда подальше, договориться с Лешкой о встрече, и там уже подробно обо всем его расспросить. Поэтому, нет ничего удивительного, что как только ему удалось вырваться, он позвонил Алексею из первого же телефонного автомата. Договорившись, встретиться с приятелем в баре в восемь часов вечера, он подъехал туда в половине восьмого, чтобы иметь время оглядеться, расслабиться и выпить немного вина, до начала разговора. Признаться, вся эта суета в отделении его порядком утомила. Поднявшись в бар и протолкнувшись к дверям мимо толпившейся у входа очереди, он постучал в стекло, привлекая внимание швейцара. Увидав знакомую физиономию, швейцар, Серега, тут же поспешил открыть дверь. Он и раньше всегда пропускал Брусилова, зная, что тот милиционер, и кто у него папа, но, в последнее время, делал это с, гораздо, большим удовольствием, так как стал получать от него чаевые.