День непослушания-2

Лена из всех постригла по своему образу и подобию, так что волос у них теперь почти не было. Одели их в шорты и майки — пришлось распотрошить магазин одежды, так что теперь этой самой одежды тут было как...в магазине. Много одежды!

С трусиками и лифчиками заморачиваться не стали. Да и какие лифчики девчонкам 12-15 лет? Все или плоские, или с твердыми бугорками-грудями — нечего тут лифчику удерживать! Пока нечего. Не отвисает и не мешает.

Лена подошла к темноволосой девочке, сидящей на стуле, остановилась перед ней и заглянула в глаза "роботессе".

— Ты слышишь меня? Слышишь? Эй, скажи что-нибудь! Как тебя звать? Как твое имя?

Девчонка не ответила. Она молча смотрела сквозь Лену — безмятежная, спокойная, живая статуя, да и только. И так они все, все десять девушек. Молчат, ничего не отвечают, но делают то, что им скажут. Почему делают, как они понимают, что нужно делать — неизвестно.

Воздействие болезни? Ну ладно там — одна, две девушки, но сразу десяток?! Лену и Настю тоже насиловали и били, не так, как этих девушек конечно, но...все-таки. Так почему Лена и Настя ТАК не сошли с ума? Впрочем, по большому счету и Лена спятила. Только по-своему, не так, как они. Она полностью изменилась — и прическу сменила, и одевается не как девчонка. Разве это не признак сумасшествия?

Или вот эта патологическая влюбленность в Андрея, которого она практически и не знает, но втрескалась в него, как...как...Лена не могла подобрать определение. Мозг отказывался его подобрать. ТАК влюбляться в мужчину — просто патология. Она бы сделала все, что бы он не попросил. Вернее — потребовал бы. Все, абсолютно! И при одной мысли о том, что она может ему позволить все на свете, у Лены начинали летать бабочки в животе.

Раньше она слышала это выражение, читала о нем в книгах, но считала это каким-то глупым преувеличением склонных к пафосу писателей — для таких же восторженных и глупых читательниц, любительнимц романтического фэнтези. Ну какие еще насекомые — ТАМ?! Если только "смешные", для анекдотов. А вот оказалось — и ей пришлось попробовать — что это такое. Когда смотришь на объект обожания, и у тебя вдруг в животе становится легко-легко, когда приливает кровь, когда у тебя все трясется и теплеет и одна в голове мысль: "Я хочу его видеть! Я хочу его касаться! Я хочу..."

Ужасно. Вообще-то, это ужасно. И совершенно не соответствует психотипу Лены, ее воспитанию, ее мировоззрению. Мужчины в ее жизни были где-то между статистикой рождаемости в Гондурасе и брачным поведением хамелеонов острова Корфу. Кстати, насчет хамелеонов — гораздо интереснее, чем всякие там бабочки в животе.

Нет, Лена не была абсолютно наивной, глупой девочкой, ничего не понимающей в отношениях мужчин им женщин, и как институтки Смольного называющей куриные яйца "куриными фруктами". (Ибо "яйца" слово неприличное и намекает на мужской пол). Разве в век интернета кто-то узнает о сексе и обо всем с ним связанном только из рассказов дворовых девушек или учебников биологии? Интернет заполонила всевозможная порнуха, и чтобы пазузнать и рассмотреть в подробностях надо всего лишь сделать соответствующий запрос! Но Лене это было просто-напросто неинтересно. Ну не было в ее ближайших планах отношений с мальчиками, и уж тем более взрослыми мужчинами (Привет Лолите!) Она была серьезной девочкой, высокообразованной, выдержанной, воспитанной, ровной в отношениях и с девочками и с мальчиками. Ни с кем не ругалась, ни с кем особо не дружила.

И не сказать, чтобы на нее не обращали внимание мальчики-одногодки, и даже парни гораздо старше — как только Лена начала округляться, у нее начала расти грудь (очень, кстати, внушительная для такой маленькой "Дюймовочки"), предложений "дружить" у нее было более, чем достаточно. И совсем даже не какие-то там пропащие парни, наоборот — красивые, положительные, даже учтивые — приглашали гулять, в гости, на пляж и в кино. Но Лена как-то так умело, необидно отказывала им всем, и через некоторое время за ней закрепилось звание "Недотрога", но как ни странно — без обидной составляющей. Может быть потому, что она не выделяла никого, и не отбивала парней у одноклассниц? Не подличала и не наушничала?

Наверное, так и есть. В ней не видели конкурентку, и в ней не видели гордую "принцессу", которая отказывает парням потому, что считает их ниже себя "качеством". Ну просто вот она такая...большой ребенок, выглядевший, как маленькая женщина. Немного не в себе из-за того, что перегрузила мозг излишним усердием в учебе.

И никто не знал, даже не мог догадываться, что эта недотрога, которая не рискует показаться раздетой даже в раздевалке среди одноклассниц, наедине с собой позволяет себе помечтать о том, с кем проведет всю свою жизнь. И этот мужчина будет огромным, могучим, смелым и умным — как ее папа. А до тех пор, пока она не встретит своего Мужчину, перед которым не постесняется раздеться — обойдется и просмотром неприличных роликов. Когда никто не видит. Снять напряжение, мечтая о Мужчине можно разными способами, вполне доступными развитой, взрослой, продвинутой современной девушке.

Ну да, она не такая недотрога, как все думали! Но разве жизнь не состоит из формы и содержания? Которые совсем не всегда совпадают друг с другом...

Лена вздохнула, отвела взгляд от пустых глаз "роботессы", шагнула к двери, и вдруг сзади послышался тихий голос:

— Катя.

Лена едва не вздрогнула, резко повернулась, посмотрела в глаза девушки и растерянно спросила:

— Что?! Что ты сказала?!

— Меня...звать...Катя — с видимым трудом выговорила девушка, и глаза ее уже не были пустыми и бессмысленными.

— О господи! — только и смогла сказать Лена — Наконец-то! Неужели вернулась?!

— Я...вернулась? — Катя вздохнула, и обвела взглядом комнату — Где я?

— Что ты помнишь? — насторожилась Лена — Какое твое последнее воспоминание?

— Я заболела. Мама вызвала врача. Мне стало плохо. Я уснула. Проснулась здесь. Кто ты, и почему у тебя оружие? Что это за дом? Где мама? Где мои родители?!

Лена вздохнула, и стала напряженно думать. И первое, что пришло ей в голову: "Нельзя! Рассказывать о том, как была в рабстве, как над ней глумились — нельзя!"

— Мы подобрали тебя на улице — после трехсекундной задержки сказала Лена — Где ты была до того, и что с тобой было — не знаю. Как и со всеми остальными девушками — что с вами со всеми было, не знаю. Ты сейчас на нашей базе. Я дежурная. И мне тебе нужно кое-что рассказать.

Следующие пятнадцать минут Лена рассказывала о том, что случилось с миром. Вкратце, без особых подробностей. Потом Катя рыдала, а Лена ее успокаивала, сидя рядом и уткнув ее голову себе в грудь. Потом они пили чай. Вернее — Лена отпаивала чаем Катю, которая никак не могла успокоиться, и как только вспоминала о родителях — сразу же рыдала, раскачиваясь, как под порывами ветра. Наконец Катя кое-как успокоилась, и только время от времени всхлипывала, судорожно глотая сладкий чай и заедая его печеньем из картонной красной упаковки. Лена любила эти печеньки, покрытые шоколадной глазурью — она почему-то не толстела с мучного — конституция такая, как и у мамы. Они с ней могли есть что угодно и когда угодно, и не толстели. Предмет зависти вечно борющихся с лишним весом одноклассниц.

Лена осторожно выспросила, что именно Катя помнит из своего периода безвременья, и как так случилось, что она вышла из забытья. Что с ней такого случилось — взяла, да и пришла в разум? Но Катя ничего ей не смогла пояснить.

— Я на самом деле не помню! Ну представь — ты заснула, просыпаешься...и ты в чужом доме, перед тобой девчонка с автоматом, а вокруг...странные девочки. Сидят, и молчат! Я и сейчас не могу до конца поверить тому, что ты мне рассказала! Пока сама не увижу...извини!

— Ты на Горе жила?

— Да, на Бакинской.

— А ты знала Митьку Круглова?

— Митьку?! Да мы в одном доме живем! Он в соседнем подъезде! Что, и он здесь?!

— Здесь. Только пока его нет, отъехал по делам с ребятами. Скоро приедет. Кать, скажи...а ты что-нибудь видела...ну...когда в забытьи была? Ну...когда ничего не помнишь...ты сны какие-нибудь видела?

— Сны? — Катино лицо сделалось недоуменным, похоже, что она силилась понять, но...не могла — Сны...нет, никаких снов. Просто как выключили, а потом — вот тут. И ты. И что делать дальше — я не знаю. Только...мне обязательно нужно попасть домой. Обязательно! Я должна увидеть! Должна!

— Должна — значит, увидишь... — вздохнула Лена — Только тебе это не понравится. А сейчас...будем ждать наших. Приедут, поговорим, а там и видно будет. Пока что давай-ка займемся уборкой в доме. Сейчас я дам тебе в помощь девчонок, они не могут говорить, не могут сами ничего думать, но что им скажешь — то они и сделают. Как роботы. Ты будешь ими командовать. А я буду вас охранять от мутантов. Поняла?

— Я была такая же? Как робот? — Катя закусила губу, и вдруг заметила у себя на запястье шрам от ожога. Какой-то из насильников затушил о нее сигарету, после чего и остался шрам. Катя нахмурилась, будто вспоминая, потом мотнула головой, отгоняя какие-то мысли и медленно добавила, четко выговаривая слова:

— Ничего не помню. Но ведь что-то было? Я ведь где-то была, когда вы меня подобрали? Что-то ела, что-то пила? Лен, тут есть большое зеркало?

Лена подумала, кивнула:

— Есть. В гардеробной. Показать — где?

Катя кивнула, встала, и Лена пошла вперед, показывая дорогу.

Гардеробная находилась на втором этаже трехэтажного здания — большая комната с выдвижными шкафами, полными одежды и обуви. Папаша Мишки был богатым человеком, работавшим в Газпроме, и практически ни в чем себе не отказывал. Он уже давно мог бы уехать за границу, куда-нибудь в теплые края, но работа есть работа, пока она есть — ее надо работать. Так он говорил Мишке, так Мишка рассказал своим соратникам. Лена этого не понимала — всех денег не заработаешь, так зачем тянуть лямку до самой смерти, отказывая себе в удовольствиях? Ведь столько интересного есть в мире! Можно путешествовать — по земле и по морям, нырять под воду, подниматься в горы, спускаться в пещеры — зачем это постоянное увеличение количество пустых бумажек, если и тех, что имеются не прожить за всю оставшуюся жизнь? Может это какая-то психическая болезнь — постоянное увеличение капитала?

Одна стена гардеробной представляла собой сплошное, от пола до потолка огромное зеркало, сделанное скорее всего из нескольких зеркал таким образом, что нельзя было различить ни одного шва. Как так сделали — Лена не представляла. Впрочем, ее это и не интересовало. Зачем ей эта, совершенно лишняя информация?

В зеркале отразились двое — маленькая, похожая на очень красивого мальчика девушка с короткоствольным автоматом поперек груди, и выше ее — темноволосая с почти такими же короткими волосами девчонка лет четырнадцати, одетая в майку с короткими рукавами, шорты чуть выше колен и кожаные сандалии. Девчонка не сказать, чтобы красавица, но стройная, длинноногая, с небольшими, почти незаметными под майкой бугорками грудей. Обычная девчонка-подросток, курносая, скуластая, девчонка, каких в любом уголке России каждая вторая — в вариантах размеров и конфигураций.

Катя сбросила сандалии, решительно стянула с себя майку, оставшись голой по пояс, дернула вниз шорты и осталась стоять босиком — голая, как в миг рождения.

— Что это у меня? — она с ужасом указала на рубцы, пересекающие ягодицы. Рубцы поднимались с ягодиц выше, на спину, и спина была иссечена, будто кто-то резал кожу ножом — Откуда это взялось?! А это?!

Она указала на шрам на животе — кто-то вырезал ей звезду вокруг пупка, и шрам казался старым-престарым, как если бы это случилось давным-давно, лет десять назад, или больше. И Лена вдруг задумалась — а ведь и правда, раны у них у всех заживают очень, очень быстро! Любые раны, любые повреждения! Девчонок приводили избитых, изрезанных, в крови и ранах, а наутро они уже были практически здоровы! Раны заживали!

Увы, не все успевали зажить. Иначе Валя, погибшая в застенках новых рабовладельцев этого мира была бы сейчас жива. Жалко, хорошая была девчонка!

Лена задумалась, и когда услышала, как ойкнула Катя, очнулась, мгновенно и автоматически схватившись за автомат. Кто знает, может мутанты уже здесь?! Но мутантов никаких не было, только голая девчонка, покрытая шрамами, которая смотрела на Лену с ужасом и горечью:

— Я не девственница, понимаешь?! Я не девственница! Меня насиловали! Я никогда не была с мужчиной, никогда! А теперь — не девственница! Скажи, как это могло случиться?! Как?!

— Не знаю — почти искренне ответила Лена. Ведь на самом деле она не знала — как именно лишилась девственности Катя. Она ведь там не была! И слава богу, что не была...

Катя, закусив губу, еще минут десять осматривала свое тело, потом медленно оделась, и когда уже натянула на себя сандалии, задумчиво спросила:

— Сколько времени я здесь? Когда вы меня забрали?

— Неделю.

— Месячных у меня не было?

Лена чуть не закашлялась. Выдохнула, подумала, честно ответила:

— Нет. Как и у других девчонок. Но пока что рано о чем-то говорить. Посмотрим, что будет дальше.

— Ты мне правду говоришь? Не обманываешь меня?

Лена подумала, пожала плечами:

— Нет, не обманываю. Зачем мне тебя обманывать? Тебя тут никто не держит. Хочешь — иди домой. Куда хочешь иди. Здесь никого не держат. Тебя тут держали до тех пор, пока ты была в состоянии ходячего овоща. Теперь ты в разуме, а значит, может идти куда хочешь. Но если останешься — будешь подчиняться нашему командованию. Понятно?

— Понятно — Катя ответила после небольшой паузы — Ладно, пойдем, покажешь мне что нужно делать.

И тут же с горечью и яростью воскликнула:

— Черт! Черт! Да откуда же у меня эти шрамы! Я ничего, совсем ничего не помню! Да что же такое со мной было?!

"Что с тобой было?" — грустно подумала Лена — "Ну что с тобой было...насиловали тебя. Всеми возможными и невозможными способами. Глумились. Тушили о тебя сигареты. Избивали ремнями, плетью, битой. Совали в тебя все, что пришло в голову обкуренным, лишенным тормозов подонкам. И как ты выжила — никто не знает. Только бог — если он есть на небесах. И лучше бы тебе не вспоминать — что с тобой делали. Боюсь, ты этого не переживешь. Прежняя Катя умерла. Как и прежняя Лена!"

Они пошли вниз, и минут пятнадцать Лена демонстрировала хмурой, расстроенной Кате, как нужно управлять "роботессами". И потом вся толпа девушек уже мыла полы и вытирала пыль, под строгим контролем и Лены, и Кати. Дом был огромным, но добиваться полной стерильности его полов никто не собирался. Полы протерли, подоконники и полки вытерли — да и хватит. Вдесятером это не заняло много времени — часа полтора, примерно так.

После уборки пришло время кормить всю команду. Девушкам раздали бутерброды с ветчиной, бутылки с водой и приказали есть и пить. "Роботессы" механически сжевали еду, попили из бутылок, и настало время "гигиенических процедур". В туалет их повели, если говорить проще.

Когда с последней из девяти девушек было закончено, Катя села на диван в гостиной и не глядя на Лену, сказала: