Ведьмин дар

— А ведьма? — напомнила я.

— Ещё проще. Наблюдатели же сидят на древних знаниях. Ваше с бабушкой умение консервировать в артефактах боевые заклятья — от стародавних. Значит, у наблюдателей эти знания тоже есть. Трудно ли подобрать и подготовить пару посвященных для создания необходимых амулетов? А пользоваться ими могу даже я. Вот и минус ведьма. Остается "медуза". Но это, если архивы не врут, единственная нечисть, которую невозможно взять под контроль и заставить что-то делать. Бесы — и те берутся. А "медузы"... Чуть покусишься на их свободу, да просто мимо пройдёшь — сразу разрядом вдарят, и поминай как звали. Даже духом в амулет не пойдут, если предложить тьму, спячку и спасение. Никакого инстинкта самосохранения. Раскрой секрет, Эф.

— Не могу, — я развела руками. — Нечего раскрывать, Илюх. Я начала решать эту загадку с твоей бабушкой и унаследовала её вместе с планами наставницы на будущее... да и на прошлое. Я не знаю ответа. Кроме одного.

— Какого? — Илья снова обернулся.

— Я очень хочу отловить хоть одного безымянного. Сначала живьём взять и допросить как следует, протестировать... А потом сдать хорошему патологоанатому. Для подробных анализов. Подозреваю, он найдёт ответ на твой вопрос. Но эти сволочи живьём не даются. Увы.

— А если подумать?

— Думай, — согласилась я. — А то у меня пока получается только быстро убивать.

— Правильно бабушка говорила, это всё оттого, что взрываешь бомбу там, где нужен лишь один точный выстрел. За что тебя Эфой провали?

— Ни за что, — я снова уставилась в окно, — это имя бывшей ученицы твоей бабушки, которая глупо погибла незадолго до моего появления. Я взяла её имя и внешность, чтобы скрыть свои. И, знаешь, когда ребром стоит вопрос жизни и смерти, бомбы — они надёжнее. Ни случайных осечек, ни забытых затворов, ни внезапно дрогнувшей руки... Ты всегда жил в относительной безопасности, и не тебе осуждать мои методы.

— Мы ещё вернёмся к твоим методам, когда подробнее обсудим дело, — невозмутимо пообещал Илья. — Поскольку оно будет общим, а я как раз предпочитаю точные выстрелы...

— Боюсь, что мы не сработаемся, — лесополосы за окном сменились полями, и я отвернулась посмотреть на "машинные" часы и прикинуть время. — И в охоте на безымянного заклинатель — ой, прости, шаман — уж прости, немного не в тему.

Он не обиделся.

— Ты никогда со мной не работала — так откуда тебе знать, на что я способен? — и глаза в зеркале улыбнулись.

— Я могу вывернуть тебя наизнанку за три минуты, — я оценивающе посмотрела на его затылок. — Ладно, за пять. А через полчаса, разложив информацию по полочкам, я буду знать о тебе всё.

Илья удивил, с готовностью согласившись:

— Делай. Хоть сейчас, если это неопасно для дороги. Мне скрывать нечего. И так будет проще состыковаться.

Я вздохнула и призналась:

— Илюх, бабушка просила тебя беречь и ни во что отступническое не впутывать. Я обещала. И как состыковать обещание, данное человеку при смерти, и твоё дикое стремление самоубиться с особой жестокостью?

— Очень просто, — его глаза снова улыбнулись, — работать вместе. Вместе у тебя будет шанс выполнить обещание и сберечь меня. А врозь — нет.

Я честно и напряжённо сочиняла достойную реплику минут пять, наплевав на то, что Илья бросил дорогу, опять обернулся и с интересом наблюдал за моим мыслительным процессом. Ответ придумался только один, примитивный и безнадёжно констатирующий факт:

— Засранец.

— Забыла сказать, что весь в бабку, — хмыкнул он.

— Нет, твоя бабушка была женщиной мудрой, осторожной, понимающей и рассудительной, — проворчала я, поёрзав и чуть сменив положение вытянутой, насколько позволяло место, больной ноги. — А ты...

Ощущение опасности накатило морским прибоем. Безмолвное движение бугра волны, мгновенное перемещение далекого и безобидного с виду водяного валика — и резкий выплеск, и грозный рёв, и оседающие на лице солёные капли. Я даже ладонью по щеке провела, столь сильным было чувство, что меня обрызгало. Посмотрела на сухую руку, быстро сложила дважды два...

— Тормози.

Илья без споров остановился на обочине и вышел из машины. Открыв дверь, я выбралась наружу и замерла, прислушиваясь, принюхиваясь, всем своим существом вбирая повисшее в воздухе напряжение. А оно разливалось ощущением скорой грозы — душным воздухом, притихшей природой, чёрной полосой туч на горизонте. Закрыв глаза, я слушала шелест сухих трав и желтеющий листвы, чириканье одинокой птахи, вялый шёпот ветра и глухое пыхтение ползущего параллельно трассе товарняка.

— Они знают, — тихо сказала я не оборачиваясь. — Знают, нашли и ждут.

Не ошиблась Анюта. К сожалению. Надо избавляться от бесполезной оседлой привычки думать об этом завтра, и поскорее. Хорошо хоть, четыре года "мирной" жизни не расслабили до потери рефлексов...

— Куда? — коротко спросил Илья.

Если бы я была наблюдателем, я бы не побежала по следу. Нет, преследование отступниц — это всегда вероятность грандиозного минного поля. Если бы я была наблюдателем... я бы опередила и ждала на месте. Или рядом. Так, чтобы не нарваться разом на всех обитательниц приюта, но и намеченные цели ликвидировать, и отступниц пощипать, если повезёт. Глупо верить, что наблюдатели чего-то не знают. Они просто боятся лезть в осиное гнездо. Но — знают. И, ясно дело, наблюдают.

— Поедешь другой дорогой, — я достала из кармана куртки "навигатор" и разложила лист на багажнике. Бумага сразу вспучилась жгутами двух дорог — автомобильной и железнодорожной, лесными рощицами и пятнами желтеющих полей. — Смотри, мы здесь. А приют находится здесь, — я показала место на карте, и вдоль него поползла пунктирная линия, обозначающая невидимое. — Ворота — здесь. И недалеко от них нас и ждут, зуб даю. Но кроме ворот есть пара калиток — здесь и здесь. По бездорожью ехать, конечно, то ещё "удовольствие"... но у тебя ж наверняка есть какая-нибудь приблуда на случай, если. Кто-нибудь из твоих подопытных способен дать в глаз наблюдателю? — уточнила на всякий случай.

— А ты? Метлой?

— Нет, на танке... Так способен?

— Разберусь, — сухо ответил он, щурясь на бумагу и запоминая ориентиры, из коих всего-то ничего — поле да две редкие рощицы, меж которыми притулился приют отступников. — Прорвёмся.

— Если что, тарань стену, — посоветовала я, сворачивая лист. — Случалось, стена сама открывала проход ведьме с даром. Только своих подопытных оставь за защитной стеной. Или усыпи покрепче. Помнишь, кто стал основой приюта? Так блюди территорию.

Аня никак не отреагировала на внеплановую остановку, продолжая крепко спать.

— Её часом не заколдовали? — Илья, едва вернувшись за руль, выглянул в окно. — Эф, проверь. Спит как убитая.

Я на всякий случай заглянула в салон с заднего пассажирского кресла и прислушалась. И снова услышала — звонкая капель, убаюкивающий шелест дождевых струй.

— Нет, она... — я не сразу подобрала нужное объяснение. — Она... общается. С наставницей.

— А-а-а, — понятливо протянул мой собеседник и с интересом глянул на шепчущую. — Очень вовремя.

— Мёртвые знают обстановку лучше живых и лучше нас понимают, что делать, — я взяла трость, умолчав о своей просьбе. — Удачи, Илюх.

— До встречи в приюте, — он кивнул.

Я закрыла дверь, и через минуту машина пьяной улиткой сползла с трассы на обочину. И я велела себе верить в лучшее. Илья — действительно не только внук Удавки, не просто родная кровь. Справится. А мне пора собираться с силами и идти разгребать собственноручно созданные проблемы.

...сколько меня предупреждали старшие ведьмы: ежели гадаешь и предполагаешь — думай о том, что проще, легче и безопасней... Но как о стенку горох. Легкие пути мне не давались совершенно. Начиная с того, что я в них не верила, и заканчивая... видимо, натурой. Или кармой. Или пресловутой "пяткой" и естественной расплатой за искусственную удачливость. Или бумерангом за многочисленные отступнические гадости. Или...

Заключив себя в квадрат, я стукнула пяткой трости по его центру. Мигнул охровый "змеиный глаз", и крайняя часть трассы превратилась в ленточный эскалатор, унося меня вперёд. Опершись на трость, я щурилась на ясное синее небо, вспоминала недавний морской прибой и считала возможных противников. И хоть бы одного наконец живьём взять...

Глава 4

Всё — или волшебство, или ничего.

Новалис

Место для засады Анютины фанаты выбрали изумительное — чистое поле. Пройдя последний километр пешком под покровом невидимости, я остановилась на обочине и покосилась на безобидный пасторальный пейзаж. Как и обещала баба Люба, все любители загородных прогулок завязли в её болоте, трасса пустовала, и я безбоязненно вышла на середину, изучая диспозицию.

Ссохшаяся под палящим солнцем недавно жаркого и удивительно длинного для Сибири лета трава, затянутое перистой дымкой небо, срывающаяся в короткий обрыв трасса, одиночные пыльно-жёлтые кусты по обочине. И всё бы ничего, но здесь так шумели... Сопели, тяжело дышали, возились. И, прости господи, воняли. Последнее августовское солнышко не спешило сдавать свои позиции осени и пекло нещадно. Я в расстёгнутой косухе вспотела, пока добиралась, а фанаты тут сидят часа три, если не больше.

Я насчитала пятерых и неопределённо хмыкнула. Наблюдатели на моей памяти давно не имели дел с ведьмами, владеющими несколькими сферами силы, да и те попадали в их руки уже выжитыми после схватки с палачами, а я не спешила расставаться со своими секретами даже в пыточных. После нескольких лет жизни в постоянной боли это последнее, чем меня можно напугать и сломать. Они позволяли мне творить искусственные "угли": дескать, чем бы дитя ни тешилось, всё равно скоро сдохнет. Или, что вероятнее, ощущая скорую мумификацию наконец расколется.

Вот только все семь моих "углей" — настоящие, природные. Дары тех, кто оказывался на краю мумификации, но очень хотел помочь хоть чем-нибудь. Трость в моих руках шевельнулась, и змея зашипела, раздув клобук и являя ещё два "глаза" — голубой и зелёный.

Первое желание спалить к чёртовой матери степь вместе с горе-осадниками я задавила в зародыше. Нет, всё слишком просто... И именно так я и попалась палачу — на простейшую иллюзию. И если бы не моя удача... Нет, пока никакого "бомбометания". Таимся, слушаем, ждём. Думаем. Я осторожно сжала рукоять трости, заставляя себя расслабиться и раствориться в пространстве. Я — всего лишь перистое облачко, камешек на дороге, змейка на солнышке... воздух, которым вы, сволочи, дышите.

Первый сидел в десяти шагах от меня, на обочине дороге. Второй — чуть дальше, в обрыве за обочиной. Третий — на противоположной стороне, и я недавно прошла буквально в шаге от него. Четвёртый поодаль. И пятый — далеко, у кромки леса, почти у ворот приюта. И в этого только "стрелять". Если поврежу взрывом ворота, мне же их и чинить. Или, не приведи дар, охранять. Ещё шестой мерещится, но, скорее всего, он тут незримо — мыслью, наблюдающей за ходом пьесы. А самый опасный...

Определившись с раскладом, я нить за нитью потянула из трости силу, сплетая вокруг воздушной основы сложную "бомбу". Не люблю убивать. Не люблю, когда меня вынуждают убивать. И не люблю убивать детей. И пусть тот, кто за мной следит, получит массу информации о моих способностях, пусть Анютины фанаты — наблюдатели... Но, забери их дар, ведь дети же. Глупая молодёжь, которую пригнали к логову отступников как проверочное "мясо"... и среди которой могут оказаться и те, кто работает на нас.

Воздушная сфера в моей левой руке стала видимой, засияв жёлтым, льдисто-белым и прозрачно-синим. Прежде чем Анютины фанаты успели вскочить на ноги, я грохнула сферу об асфальт, и неудачливая четверка застыла в нелепых позах, запертая в пространственной петле. Жёлтые нити петли в считанные секунды расползлись по дороге и обочине, добравшись даже до пятого наблюдателя, забираясь по обездвиженным телам лианами — и губкой вбирая чужую силу, погружая организмы в тяжелый сон.

Я дёрнула петлю на себя, скручивая ребят вокруг воздушного столба, и отпустила нити силы, позволяя западне сползти с трассы в обрыв. И набросила сверху полог невидимости. Воздуха им хватит на пару часов, и заклятье за это время рассосется. Или кто-нибудь примчится на выручку. Или приютные отступницы к рукам приберут. Этим только намекни — у них дикая нехватка мужского населения...

Выдохнув, я подковыляла к обочине и села, вытянув ноги и положив трость на колени. "Мысль" тоже исчез, и я опять растворилась в пространстве, подставив лицо солнцу. Слишком просто. Конечно, смешанная магия ломает любые амулеты, и браслет, заговоренный отбивать заклятья огня, беспомощно сгорит в этом самом огне, если подмешать к нему ускоряющийся ход времени... Но всё же. Мало. То ли проверка на вшивость, то ли все-таки странная облава... не понимаю.

Пространство озадаченно молчало, как и воздух. Но внутри меня по-прежнему шумело ощущение прибоя — и опасности, и я, наскребя по сусекам терпения, сидела и ждала. И дождалась.

"Мысль" вернулся. Я ощутила его присутствие в резко сузившемся пространстве и плавно погладила по рукояти трость, сипло прошептав:

— Чувствуешь? Хватай!

И змея в моих руках ожила, зашипев и оскалив ядовитые клыки. Короткий молниеносный бросок в пустоту — и змея вернулась в привычное положение. Не удержала и не притащила, да, но... Она повернулась и снова зашипела, демонстрируя окровавленные клыки. Что ж, если "мысль" в течение полуминуты не найдет противоядие, то мы больше не увидимся. Увы и ах.

Я посидела ещё минут десять, внимательно зондируя пространство и тщательно сканируя воздух, но тревожных сигналов больше не поступало. И волны вернулись в море с отливом, как обычно не оставив ни одного пленного "языка". Перехватив трость, я прицелилась, и змея выплюнула ядовито-кислотное облако. Сизая дымка впиталась в асфальт, "прибирая" за мной и стирая следы смешанной магии.

— Спасибо, дорогая, — я улыбнулась змее. — Спи.

По деревянному телу прошли короткие судороги, змея снова стала тростью. Я от души глотнула обезболивающего, осторожно встала, отряхнула джинсы и вздохнула, собираясь с силами. Предстояло ещё одно дело — добраться до ворот на своих двоих, ибо "эскалатор" кончился, а летать я не рисковала: эта красивая магия слишком фонящая и следящая. Она оставляла после себя не только яркий хвост — транспарант с надписью "Здесь была Эфа", но и мелкие камешки — пояс астероидов, по которым можно вприпрыжку добраться до места ведьминой посадки, минуя любые защитные преграды, даже стену приюта. Да и с воздухом у меня дела складываются не очень. Поговорить с ним — да, убить им — да, доверить себя — нет.

— Ну что, подруга, — вполголоса произнесла я, — с даром... И не будь раззявой. От этих уродов можно ожидать любой гадости, кроме глупости.

Напоминание оказалось чрезвычайно уместным. "Мысль" ожидал меня недалеко от ворот приюта — под столетней сосной, в гордом одиночестве, не прячась за невидимостью и выжидательно дымя сигаретой. Я остановилась, едва его заметила. Невысокий плотный старичок с добродушным лицом и ледяными глазами сделал неплохую попытку приветственно улыбнуться. Почти получилось.