У него уже накопилась целая папка набросков, когда его застукали. Девочки, которые обнаружили белокурого красавчика с художественного отделения, были необычайно возбуждены и всё занятие отвлекались, бросая украдкой взгляды на галерею. Камиль Лерман устала на них покрикивать. Проследив за их взглядами, она решила выяснить, что же там так привлекает их наверху. Анджело увлечённо рисовал, расположив на коленях жёсткую папку. Он вздрогнул от неожиданности, когда кто-то резко выхватил рисунок у него прямо из-под карандаша.
— Что за безобразие! — Камиль от возмущения заговорила по-французски. — Как... как ты посмел!
— Простите, мадам, — Анджело, растерявшись, забыл те немногие французские фразы, что успел выучить в школе.
Камиль гневно выдёргивала рисунки из папки. Первым её порывом было всё разорвать и выгнать наглеца, но... Рисунки были великолепны! Постепенно лицо её смягчилось. Похоже, мальчишка, и вправду, пришёл сюда рисовать, а не подглядывать за девочками. И тут ей попался рисунок совершенно возмутительный: обнажённая женщина в высокой короне и колье Нефертити призывно изогнулась на ложе. Во взгляде её читалась откровенная страсть. Нарисовано было мастерски, твёрдой рукой художника. А лицо было лицом Камиль.
— Что это значит? — гневно сверкнув глазами, она резко выбросила вперед руку с рисунком.
— Это... это... — Анджело никак не мог вспомнить, как сказать по-французски, что это образ царицы Клеопатры. Он был совсем растерян. Девочки внизу притихли, лишь изредка потихоньку хихикая и перешептываясь.
— Это я возьму себе! — Камиль забрала портрет и, гордо выпрямившись, направилась к выходу. Рисунки Анджело рассыпались на полу возле его ног. Что теперь будет? На картинке он действительно изобразил Камиль Лерман с обнажённым телом, в самом соблазнительном виде. Но как иначе должна выглядеть прекрасная Клеопатра, за одну ночь с которой многие сложили головы?!
Его вызвали на следующий день. Когда он шёл к ней в кабинет, Анджело был уверен, что там встретит куратора и, возможно, директора. И, скорее всего, придётся звонить матери, просить, чтобы вмешалась и не позволила отчислить его из-за такой ерунды. Но Камиль была одна.
Она была очень красива. Как всегда. А её глаза — длинные, с миндалевидным разрезом и очень густыми ресницами — смотрели уже не так враждебно. Анджело постарался на своём рисунке передать этот гордый разворот плеч и царственную посадку небольшой головы с тугим пучком тёмно-каштановых волос. Увидев его широко распахнутые восхищённые глаза, она забыла, что собиралась прочесть мальчишке нотацию. Вместо этого она спросила:
— Как тебя зовут?
— Анджело.
— Да? Красивое имя... Angelo. — Она произнесла его имя не как он — с ударением на первом слоге, а на французский манер. И у Анджело свело внизу живота. Он задохнулся, чувствуя так близко биение тоненькой жилки на её шее, едва уловимый аромат духов, тепло, струящееся из выреза её платья.
— Ты это сам нарисовал? — Камиль начинал определённо нравиться этот красивый мальчик, застывший перед ней в немом обожании. Когда она видела такой взгляд у Альбера?
— Д-да, — Анджело даже не сразу понял вопрос, следя, как женщина с упругой грацией сильной кошки скользнула мимо него, держа в руке злополучный рисунок.
— Красиво. Подари его мне, пожалуйста, — она внезапно остановилась совсем рядом с ним. Он мог ощутить её дыхание на своём лице. Что она делает?!
Камиль откинула прядку шелковистых совершенно выгоревших волос с его лба. А потом вдруг быстро наклонилась к нему и коснулась губами его губ. Это был самый первый поцелуй в его жизни — настоящий, взрослый.
У него потемнело в глазах. Он подался к ней, не зная, можно ли прикоснуться. Не будет ли это слишком дерзким, если он тронет её там, где округло приподнимается ткань на её маленькой груди? Но она сделала всё сама. Обхватила его, прижалась к нему, не выпуская его губ, пленённых жадным поцелуем. Он схватился за её талию — горячее сильное тело, незнакомое, обещающее так много. Рука Камиль скользнула ему под рубашку, прошлась прохладой по животу, чуть царапнув кожу ногтями, и остановилась там, где бешено колотилось его сердце. Он дрожал. Его глаза наполнились непрошенными слезами. Это было слишком прекрасно, мучительно и... немного страшно: что, если она сейчас рассердится и прогонит его? Он слишком дерзок? Его рука всё же легла ей на грудь. Такая мягкая плоть с жёстким маленьким бугорком посередине. Камиль расстегнула платье и обнажила выпуклые, похожие на вишенки соски. Он не удержался и схватил один из них губами. То, что творилось с ним в этот момент невозможно было передать. Низ живота подвело судорогой сладкой боли. Камиль, поняв это, освободила его от тесноты брюк. Когда её рука коснулась его там, он ахнул. И, не успев понять, что произошло, содрогнулся, выплёскивая из себя нестерпимое напряжение и не в силах сдержать этого взрыва неизведанного ранее наслаждения.
Очнувшись, ужаснулся непоправимости содеянного. В отчаянье глянул на неё, едва не заплакал:
— О...простите...я...ваше платье...
Но она лишь мягко улыбнулась, хрипловато зашептала ему, целуя его пылающее лицо, успокаивая:
— Ничего. Всё в порядке. Так бывает. В первый раз.
Ещё много всего было у него с нею в первый раз. Она научила его любить своё тело. Не стесняясь, бесстыдно показывала себя, и учила его, как доставить ей максимальное наслаждение. Хвалила его, называла талантливым учеником. Она не могла забеременеть, поэтому они занимались сексом без всяких ограничений. Это длилось почти два года. Пока он не улетел в Штаты и не встретил Пола.
— Любишь её? — Пол устало потёр виски. Когда он встретил Армана первый раз, тот тоже был влюблён в женщину. И даже женат. И всё же, Арман был тем, кем он был. А с Анджело ещё ничего не ясно.
— Люблю... наверное, — мальчик неуверенно пожал плечами. — Но не так, как тебя.
— Что? Как ты сказал? Ты меня — любишь? — Пол сделал вид, что удивился.
На самом деле, он не раз уже слышал это слово из уст Анджело. Но произносимое в моменты страсти оно имело немного другой смысл.
— Конечно люблю, — взгляд Анджело посерьёзнел. Он свёл брови так похоже на Армана. Это сходство чем дальше, тем всё меньше причиняло боли. Теперь Пол уже мог отчётливо сознавать какие из его чувств относятся именно к Анджело. К этому золотому мальчику... сыну Армана.
6.Пол и воспоминания. Об Армане.
Париж, октябрь 1992г.
Однажды, в гостинице — они уже были в Париже — Полу передали посылку из Штатов. Пол посерьёзнел и осторожно, словно это была бомба, положил пакет на столик перед диваном. Анджело с интересом следил за ним глазами, что же будет. А Пол сходил куда-то и принёс маленький пакетик с порошком. Анджело не раз видел, как Пол нюхает кокаин. Это бывало — редко. И на все просьбы Анджело дать попробовать и ему, он получал отказ. Обижался, конечно, но Уинсли был непреклонен.
Однако сегодня Пол аккуратно сделал две пары дорожек. Словно соблюдая неспешный ритуал, вдохнул по очереди две из них. Посмотрел на Анджело, словно ещё раздумывал: надо ли. Потом кивнул ему.
— Что? Это мне? — парень опешил, ещё не веря, что Пол, наконец, разрешает ему приобщиться к таинству. Он, всё ещё опасаясь подвоха, осторожно втянул через тоненькую бумажную трубочку полоску порошка. В носу защипало и защекотало от горла до самых мозгов и нестерпимо захотелось чихнуть. Анджело постарался выдохнуть воздух второй ноздрёй, зажав первую пальцем. Приятная волна, заколов иголочками, нахлынула откуда-то из-под самой черепной коробки, окатила теплом сверху вниз. Тут же ударила под дых, и пронеслась вверх, наполняя череп радужными воздушными шариками. Взгляд прояснился, лёгкие наполнило воздухом. Комната словно стала шире, объёмней. Захотелось взлететь и обнять весь мир.
— Уау! Классно!
Анджело вдохнул ещё одну дорожку. Она пошла легче. Мозги были светлые, дышалось легко и свободно, словно лёгкие развернулись впервые. Анджело решил объявить Полу, что обожает его. Пол осторожно распаковывал свой свёрток. Там оказался всего лишь старый пухлый фотоальбом и кассета. Давнишние фотки. Пол не стал их рассматривать, а сразу протянул Анджело.
На фото, примерно двадцатилетней давности, были в основном трое — совсем молодой Пол, с ещё очень чёрной шевелюрой и бородой, а также маленькая, похожая на подростка женщина с коротко остриженными тёмными волосами и...Анджело мог бы поклясться, что это он сам!
— Арман, — выдохнул он.
— Да, — Пол прочистил горло, и, наконец, решился взглянуть на снимки через плечо мальчика.
Это были "снимки счастья" — так прозвала их Ирен. Снимал Пол своей камерой, чаще устанавливая её на штативе, чтобы в кадре быть всем троим. Реже — Ирен снимала их с Арманом. И совсем редкие снимки — где Арман со своей маленькой странной женой. Ирен была на двенадцать лет старше, но никогда не выглядела на свой возраст. Впрочем, и Арман всегда смотрелся мальчишкой. Даже когда ему исполнилось тридцать... Он, наверное, и сейчас выглядел бы так же. Если бы не погиб.
Анджело благоговейно перелистывал страницы, стараясь до мелочей впитать каждую чёрточку человека, остававшегося для него до сих пор загадкой — своего отца. Это было похоже на утоление жажды в пустыне — каждая капля была сладкой. Пол взял сигарету. Интересно, откуда? Он же давно не курил. И поставил кассету.
Молча, не комментируя, словно Анджело всё это было давно известно.
Почти чёрно-белый любительский фильм на старой плёнке: блёклые краски, невнятные звуки. Тени прошлого. Пол — словно это и не он вовсе. Ещё стройный и очень мускулистый. Так гордившийся квадратиками на животе. Ирен — похожая на птичку. Её смех Отчётливый. Почему-то, отчётливей других звуков. И Арман.
Высокий, загорелый, с телом юного Адониса, он смотрел в объектив, белозубо улыбаясь.
Он смотрел сейчас на своего сына. Отражался в нем. Как в зеркале.
Это оказалось невыносимой пыткой. Пол не думал, что будет так больно. Он просто не выдержит этого долго!
Плёнка была совсем коротенькой. Каких-то пятнадцать-двадцать минут. Но в ней промелькнула перед Полом вся его жизнь. Арман улыбался им: Анджело и ему, словно одобрял их, что они теперь вместе.
Когда пошёл чёрно-белый снег пустой плёнки, Анджело, очнувшись от оцепенения, обернулся к Полу. На лице Уинсли слёзы проложили две тонкие дорожки. Одна капля — прозрачная и большая, посверкивая в темноте — застряла в его бороде. Анджело ощутил вдруг тоскливую боль в груди: Пол... Да он же никогда не сможет...
Пол вдруг очнулся. Испугался выражения смятения в глазах Анджело. Всё понял и поспешно вскочив, схватил его в объятья. Стиснул, так что косточки хрустнули:
— Я никуда тебя не отпущу. Никогда. Слышишь?
Потом они любили друг друга. Анджело — Арман и Пол. И комната была полна призраками. Ирен Келли смеялась. Звон её смеха отдавался эхом в углах. И Арман смеялся. И снова дарил Полу свою любовь — через своего сына. А потом вдруг — отпустил его. Уже навсегда.
— Анджело... я...тебя...люблю. Понимаешь?
— Да, — юноша улыбнулся: — я тебя тоже.
Он впервые назвал его правильным именем....
7. Осень и зима в Париже.
В Париже у Пола была куча знакомых. Он ввёл в этот круг Анджело, представляя его, как своего мальчика. К этому относились вполне спокойно — геи тут были не в диковинку, скорее, наоборот. На возраст Анджело тоже не обращали внимания. Мало ли юно выглядящих парней вокруг!
Единственное, от чего Пол предостерёг мальчика, это от неразборчивости в связях. В их тусовке чуть ли не все переспали друг с другом. Групповой секс тоже был в порядке вещей. И всё же, Полу вовсе не хотелось выуживать парня из чужих постелей. Дело было даже не в ревности, вернее, — не только в ней. Анджело и сам для себя определил самый безопасный путь и решительно пресекал всякие попытки ухаживания, сообщая, что у него "есть парень". Вскоре все от них отстали, уяснив себе, что это — сложившаяся парочка.
Одной из самых ярких фигур, с кем познакомился в Париже Анджело, была полячка Ленка Ташкова. Она жила со своей подругой Айей в огромной квартире-студии на Монмартре. Айя что-то рисовала в авангардистской манере. А Ленка была коллегой Пола. Она снимала интеллектуальные красивые, полные эротики фильмы. Пара из них даже имела признание на каких-то андеграундных фестивалях и награды. Критика не обходила её своим вниманием. Ленка носила клетчатую рубаху навыпуск, кожаную, украшенную вышивками бисером жилетку, вечно спутанные волосы её коротко торчали во все стороны. Говорила она сочным густым контральто и курила трубку. Её голос смягчался только при общении с Айей.
Рыжеволосая голландка, достойная кисти Тициана, с копной волос, всегда украшенных цветами, была, в противоположность подруге, само воплощение нежности и женственности. К Ленке Анджело отнёсся насторожённо. А Айя напомнила ему бабушку Марию. Ташкова демонстративно игнорировала юного друга Пола. Уинсли был её приятелем ещё со студенческих лет. И заезжая в Париж, всегда гостил несколько дней у них с Айей. Зачастую он привозил с собой нового бой-френда.
В этот приезд они попали на просмотр последнего Ленкиного шедевра. Толпа шумного народу, сытно накормленная радушной Айей, едва угомонилась, рассевшись кто куда в огромном зале, приспособленном под кинопросмотр.
Фильм оказался чёрно-белым. На взгляд Анджело — совершенная скукотища. Два каких-то чудика только и делали, что брели по пляжу, похожему на огромный пустырь и городскую свалку одновременно и спорили о чём-то, с преувеличенными мимикой и жестами. Наконец, один из них упал лицом в грязь и умер. Анджело, который устроился вместе с Полом в удобном огромном кресле-диване, устал бороться со сном. В зале было накурено. Приторный дым погрузил его в дремоту ещё до того, как началось бурное, чуть не с кулаками обсуждение. На него никто не обращал внимания, кроме, пожалуй, Ленки, Айи, да одного темнокожего парня, который не сводил с него глаз с самой первой минуты. Ещё бы Пол не дёргался и не орал в ухо, отвечая своим горластым собеседникам.
Они бы спорили до хрипоты о смысле искусства, если бы Ленка не заявила вдруг:
— Для меня лучшей рецензией является реакция мальчишки Пола. Посмотрите — дрыхнет сном младенца. И ничто ему не мешает. Позавидовать можно.
— Да уж, и никакой смысл не нужен. Всё предельно ясно, — загоготал огромный детина с серьгами в большом волосатом ухе: — сытно поел, потрахался, и жизнь прекрасна!
Все захохотали и зааплодировали.
— Где ты откопал это чудо? — поинтересовалась Айя. — Такой хорошенький. Как ангелочек.
— В Санта-Барбаре на пляже серфингистов. Выкупил его у полицейских.
— Ваши копы предпочитают мальчишек? — Айя округлила глаза.
— Да нет, просто он связался с плохой компанией.
