Приказано выжить 3

— Ага, теперь понял! Тогда последний вопрос. Сейчас последний, — обломал я обрадовавшегося, было, бога. — Здесь прошло больше десяти лет, пока меня не было. А у нас, там, меньше года. А не получится так, что мы домой вернёмся, а там уже наш сын состарится?

— А что ж его с собой-то не взяли? — начал было Перун, да сам себя и оборвал, взглянув в лицо моей супруги. — Ладно, я не ты, глупо шутить не буду. Придётся мне вас потом самому домой возвращать. Должен будешь. И без возражений.

— Так я же для вас и стараюсь, — начал было я...

— Мне передумать?

— Нет, не надо! — поспешил с ответом, поймав грозный взгляд жены. Ничего, этот разговор я ещё продолжу, перевернётся и на нашей улице грузовик с карамельками.

— А ты не бойся, всё хорошо будет, — успокоил Перун напоследок супругу, кивнул на прощание Будимиру, пристально посмотрел на меня, покачал головой, наверное, в ответ на мои мысли и растаял в воздухе.

Пора собираться в дорогу. Глава 3 Тропа от лесного храма до Старой Ладоги совсем не изменилась. Не заросла она за эти годы высокими деревьями и непролазными кустами, и, наоборот, не появилось на ней удобного и комфортного натоптанного пути. Так и вилась себе по-прежнему незаметная неопытному глазу лесная стёжка-дорожка по узловатым перекрученным сосновым корням, то ныряя в тенистые заросшие овраги, то пересекая немногочисленные ручейки и обходя густо заросшие заболоченные низинки. Лошадок у нас не было, как-то не озаботились мы ими, да и не напрягало особо отсутствие четвероногого транспорта, пешком лучше, спокойнее и не так хлопотно. По крайней мере, пока. Супруге для начала нужно хоть немного научиться верхом ездить. Шансов на то, что она с первого раза покажет себя лихой наездницей, практически нет. Громчик вёл себя спокойно, не носился по кустам, как раньше, остепенился, может быть. У знакомого по прежним остановкам ручейка заночевали, разбив немудрёный лагерь, и на следующий день после полудня вышли из леса. Широко раскинулась Ладога своими отстроенными после пожара посадами. Разросся окольный город, от леса всей крепости не видно, лишь серые деревянные шапки крепостных башен возвышаются за и над крышами горожан. Вышли на накатанную твёрдую дорогу, пошли по широкой просторной и прямой улице, радующей своими крепкими домами, сплошными заборами с узкими и низкими калиточками. Помнят люди трагедию павшего под натиском захватчиков сожжённого города, сделали нужные выводы, теперь не так просто будет врагу воевать на этих улицах, где каждый дом превращён в своеобразную маленькую крепость с узкими бойницами в виде окошек, откуда так удобно обстреливать нападающих. Попробуй, протиснись через такую тесную и низкую калитку, особенно если за ней тебя обязательно встретит молодецкий удар топора по вынужденно склонённой и подставленной под удар шее. А потом такие же узкие двери в дом в свободно простреливаемом через окна-бойницы внутреннем дворе. Подобные застройки были приняты и в Новгороде, и в Пскове. И не только. Во всех городах, селениях и отдельных выселках печальный опыт заставлял строить одинаково. Ворота, в дневное время распахнутые настежь, тем не менее, всегда охранялись стражниками. За прошедший год глаза как-то быстро отвыкли от воинов, облачённых в кольчуги и шлемы, и теперь сразу же зацепились за мечи и копья, щиты и бронь. Стражники коротко и уважительно поклонились верховному волхву, мазнули взглядом по мне, отшатнулись от взрыкнувшего Грома и задержали свои взоры на супруге, вызвав моё лёгкое раздражение. Забыли меня тут. Но дальше взглядов дело не пошло, всё-таки службу воины знали, о чём и свидетельствовал быстро бегущий в сторону детинца посыльный. Узнали Будимира, это хорошо, всё нам легче будет. Сейчас его встретят, узнаем все новости, и про ожидаемый струг, надеюсь, тоже. Неспеша потопали вслед за убежавшим посыльным, с удовольствием оглядываясь по сторонам. Мне и то было отвычно, а что говорить о жене? Она хоть и держала меня за руку, но то и дело дёргала, привлекая внимание и требуя разъяснения о том или ином предмете или строении. Ну, ещё бы, конечно, интересно! Это тебе не книги читать или кино смотреть, это лично самой вживую своими глазами увидеть прошедшую неизвестную историю. Но не только мы смотрели во все стороны, так же косились и на нас, уж больно любопытно мы выглядели со своей одеждой, рюкзаками и оружием. Хорошо ещё, что у меня стараниями Перуна борода появилась, а то точно выглядел бы среди местных жителей белой вороной. Подошли к высокому резному крыльцу Детинца. А в прошлое моё посещение нас принимали вроде бы в маленькой избе, которую ещё Синеусу срубили сразу после пожара? Ну да, вон она на отшибе стоит... Получается, всё хорошо в городе, раз так расстроились и укрепились. Это радует. Подниматься на крыльцо не стали, остановились. Вот как только остановились, так и распахнулись тяжёлые широкие двери, выпуская из тёмного зева на свет небольшую группу встречающих. Сейчас и узнаем, встречающих ли? — Здравствуй, мудрый Будимир. Проходи, гостем будешь, и путников твоих приглашаем. Давно тебя не видели. Случилось что, или скоро случится? Что вынудило тебя свой храм оставить? — засыпал волхва вопросами остановившийся в нескольких шагах перед нами крупный боярин. — И тебе здравствовать, храбрый Драгомир. Куда так торопишься? На многие вопросы много ответов не получишь, по одному спрашивать надо. А перед тем как спрашивать, не худо было бы в терем пригласить, да за стол усадить. — Да это я время тяну, пока столы накрывают. Не бурчи, ты и так всё понял. Проходите уже, — усмехнулся в усы боярин, легко оправдываясь на упрёки и с недоумением неверящего узнавания вглядываясь в стоящую рядом с нами собаку. Драгомир? А не тот ли это сотник, что в крепости оставался старшим после того, как Синеус в Выборг ушёл? Похож, вроде бы. Но заматерел, вширь и толщину раздался, одежды богатые. Сменил железо брони на боярские шмотки, так получается? Но меня же должен помнить, или не узнал пока? Темно в тереме, солнце еле пробивается через небольшие оконца, рисуя на выскобленных половицах чёткие прямоугольные фигуры. А в окна стёкла вставлены, псковские, наверное. Отвык я от такого, странно как, всего-то год прошёл, а уже отвык. Вроде и знакомо всё, а непривычно. Расселись. Раньше лавки стояли, теперь крепкие табуретки вместо них, тяжёлые на вид. Столы накрыты, у стены девки стоят, смотрят, мало ли что ещё может понадобиться? Будимир лишь рукой махнул, так они мигом исчезли, только сарафаны в проходе взметнулись. — Пить хочется, горло пересохло, — как бы пожаловался вслух Будимир, наливая в стоящую перед ним на столе чашу из пузатого кувшина что-то пенистое. Глянул вопросительно в мою сторону, увидев согласный кивок, налил до краёв мне и супруге в такие же чаши. Поднял свою посудину, поднёс к губам и в несколько больших глотков осушил содержимое, только острый кадык заходил на заросшем седым волосом горле. Пора и нам пробовать. Поднёс чашу ко рту, одновременно вдыхая фруктовый запах. Тьфу ты, узвар, компот по-нашему. Кивнул ободряюще жене, и припал к содержимому. Сразу же полегчало, отступила жажда. Супруга состорожничала, отпила несколько маленьких глоточков, прислушалась к ощущениям, кивнула еле заметно каким-то своим мыслям и, сделав ещё глоточек, поставила чашу на столешницу. Теперь можно и покушать. Мясо, птица есть, рыбка разная, корнеплоды знакомые, каша, ягоды, хлеб. Хорошо! А боярин мнётся, смотрит недоверчиво, вроде и узнал, а вроде и нет, сомнение во взгляде так и сквозит. — Спутников своих не представишь? Смотрю, вроде знакомые, а кто — никак не вспомню? — дождавшись, пока волхв насытится и откинется от стола, осторожно спросил Драгомир. — Что, не узнаёшь боярина псковского? — улыбнулся волхв. — Владимир? Ты ли это? Как я сразу не узнал? Ведь совсем не изменился! Как будто и не прошли годы! — даже на ноги вскочил, обрадовался вроде. Обежал вокруг стола, не обращая внимания на вскочившего и заворчавшего Грома, вынудив и меня подняться, сгрёб в медвежьи объятия, радостно хлопая по спине. Ёшкин кот, я уже и забыл об этой местной традиции — выбивать из спины последнее здоровье вместе с дорожной пылью. — Я это, Драгомир, я. Вернулся вот. А это жена моя, Татьяна, — представил супругу, предваряя возможный вопрос. — Молодец! — коротко, но с уважением поклонился старый знакомец, опять повернулся ко мне: — Где пропадал столько времени? — На Родину ездил. Надо было все свои дела там закончить. — Говорили же что-то такое, вроде бы ты сам откуда-то издалека? Потому так долго и отсутствовал? — Потому. Пока туда-сюда, да там столько дел скопилось. Пока всё разгрёб... Ничего, теперь вот вернулся. Ты-то как тут? Смотрю, воинскую службу забросил, в бояре подался? — Пришлось забросить. Теперь я здесь вроде посадника. Хотя, всё по-прежнему на мне, и дружина, и город. Так, получается, это за вами быстрый псковский струг пришёл? Мне они так и не сказали, с какой целью прибыли, молчат. Пустые, опять же пришли, без товара. Теперь понятно, почему молчали. — За нами. Если струг тут, то и нам пора отправляться. Спасибо тебе за угощение, но времени у нас совсем нет. Торопиться нужно. — А рассказать, где был, что видел? Погостить? — не обращая особого внимания на мои слова, продолжал гнуть своё бывший сотник. — Давай в следующий раз? Дел очень много. Что там без меня за эти годы в крепости было? — Да всё там хорошо. Пушки нам другие привезли, арбалеты новые у всех. Погостил бы, а? — Извини, поедем мы. Скоро буду в Ладоге, тогда всё и расскажу подробно. Слово даю. Да и князь в Пскове нас, поди, заждался. — Это да. Ну, в следующий раз, так в следующий. Но всё расскажешь, уговор? А то остался бы? — Уговор. Пойдём мы, пора. Прощай! — Провожу вас до струга, окажу внимание боярыне, выкажу уважение. — Пошли уже, ловелас. — Опять новых слов привёз. Не обругал хоть? — Да нет. Это тот, кто с женщинами уважительно разговаривает, — быстро придумал необидное объяснение. Сколько раз себя за длинный язык корил, а толку нет, обязательно что-нибудь, а вырвется. — О, как. Запомню. Ну, пошли уже. По пути познакомлю вас со своим воеводой. Мало ли, пригодится. Наконец-то причал. Большой, широкий, каменный, такой, как у нас, в Пскове был. А Ладога новая понравилась, крепкий, основательный город отстроили. Остановились у струга, дождались, пока на палубе появился кормчий. И тут знакомые лица — Бивой. Жив, курилка. Я же его за тот безбашенный проход через Днепровские пороги хотел в наказание к князю отправить служить, да не успел, в своё время вернулся. Где он сейчас? — Верховный, нас князь за вами отправил. Наказал со всем прилежанием поспешать. И на обратном пути нигде не задерживаться... — бойко начал тараторить кормчий и зацепился взглядом за Грома. Помедлил миг, вглядываясь, прищурился, словно не веря своим глазам, тряхнул седой гривой спутанных волос, повернул голову ко мне. На автомате продолжил доклад, с каждым мигом по мере узнавания всё больше и больше замедляясь и затихая. Узнал! Ошарашенное лицо и отвисшая на грудь челюсть тому свидетельствуют. — Прощаемся и загружаемся, — повернулся к нам Будимир. Опять прощальные похлопывания по спине, повторные обещания обязательно всё рассказать при следующей встрече и вот она передо мной, такая знакомая строганая палуба струга. Пружинят доски сходней под ногами, втягиваю носом волнующие запахи нагретых солнцем досок обшивки, слышу, как выводят монотонную скрипичную мелодию покряхтывающие уставшие канаты такелажа, как глухими шлепками плюхает о крутой борт волна. Соскучился. Вновь ловлю на себе изумлённый, полный вопросительного неверия взгляд Бивоя, поворачиваюсь к нему, хмурюсь строго: — Совсем службу забыли? Расслабились? Что надо сделать? Где доклад? — Боярин... — всё ещё неверяще, в полной прострации, пробормотал кормщик. — Вернулся... — Бивой, пора бы тебе в себя прийти. Ну, боярин, ну, вернулся... Ты чего? — подошёл к нему и по плечу легонько похлопал. — Доклада от тебя я, видимо, так и не дождусь. Тогда определи-ка нас по каютам. Меня с женой в отдельную. Грому коврик какой-нибудь бросьте под навесом, как всегда. Да приходи ты уже в себя! Показалось мне, что тот вроде как даже слезу украдкой смахнул с глаз. Вот ведь. Я и сам что-то расчувствовался, хотя для меня после переноса времени гораздо меньше прошло. А хорошо так возвращаться, когда тебя везде по-доброму встречают. Что Драгомир в Ладоге мне обрадовался, что теперь вот Бивой. А команда у него, кстати, совсем другая, никого не узнаю. — Боярин, а я вас в свою пущу. Она просторнее будет. А это жена твоя? Но свадьбу всё равно сыграть надо будет, иначе никто не поймёт, обида будет. Будимир, для тебя уже каютка подготовлена, да ты и сам всё знаешь. Всех обустроим. Эх, князю не сказали, он бы не утерпел, сюда бы с нами пришёл. И Головня. Пошли же, что стоите? Нет, погодите, что-то я и впрямь, растерялся. Можно нам отходить? Ага. Так, бездельники, что рты раззявили, расслабились? Чего тут не видели? Почему ещё канаты не убраны? А ну, шевелитесь! — рявкнул на свою немногочисленную команду, с любопытством глазеющую на разыгравшееся перед ними представление. — Уставились они! Вы что, боярина Владимира никогда не видели? Или на свою беду позабыли? Насмотритесь ещё. Да шевелитесь расторопнее, худые щучьи задницы! Прости, боярыня. Выскочили на причал матросы, отвязали причальные концы, перебросили на палубу, убрали сходни, оттолкнулись, выгребли на стрежень, поставили паруса. А форма-то морская всё ещё существует, которую я придумал. Ишь, какие лихие морячки получились. — Боярин, а где ты столько времени пропадал? И не изменился совсем? -первый вопрос Бивоя прозвучал сразу же, как только я вышел на палубу, забросив наши рюкзаки в отведённую нам каюту и переодевшись в более лёгкую одёжку. Следом за мной и Татьяна вышла. — На Родину пришлось уехать, с наследством разбираться, теперь вот вернулся. Ты лучше расскажи, что за это время произошло, как живёте, где твоя прежняя команда? — Понятно. Далека, видать, твоя Родина. Рубаха у тебя интересная. Оттуда? Да-а. Столько времени прошло. А у нас что? Всё хорошо. Живём по-прежнему. Тихо на рубежах, нападать на нас опасаются, по Варяжскому морю спокойно ходим. Ты наши новые пушки видел? Нет? Посмотришь ещё. Так что как только какие-нибудь лихие людишки на море наш флаг завидят, так и драпают от нас во всю прыть, — причём Бивой умудрялся одновременно задавать вопросы и тут же на них сам и отвечал. Попутно внимательно контролировал действия команды, давал чёткие команды рулевому и одновременно болтал со мной. Умелец! Точно, а на флаг-то я и не посмотрел. Задрал вверх голову, с радостью увидев знакомые цвета. Указал на него супруге, ни на шаг не отходящей от меня и с восторгом впитывающей новые впечатления, пусть посмотрит. Кивнул Бивою, приглашая продолжать рассказ, благо паруса взяли ветер, струг начал разгоняться, зашлёпала волна в скулу, зашипела раздражённо, гневно пенясь за кормой, постепенно теряясь вдали и унося своё раздражение к далёкому берегу. — Город растёт, теперь твоя крепость за общей городской стеной находится. Головня там старшинствует. Ух и обрадуется же он. Совет прежний, всё, как при тебе было, так и осталось. Да сам скоро посмотришь. А команда моя? Так кто в капитаны вышел, кто на берег сошёл. А я теперь при князе служу. Мало ли куда срочно плыть надо будет, вот как сейчас. Да и при этом назначении князь мне сказал, что такова твоя воля была перед отъездом. Так? И что теперь отвечать? Правду сказать, что я его хотел в наказание от себя убрать? А зачем? — Так, Бивой, так. При князе оно тебе лучше будет. Так думал. — Благодарствую, боярин. Только скучно очень. Больше стоим у причала, груши околачиваем. Вот пришлось новую команду набирать, не выдержали мои ребята такого безделья, ушли. — Ничего, теперь не застоишься. Надо будет новые крепости проведать, посмотреть, что сделали и что ещё надо сделать. Рагнар не объявлялся? — Нет, не было дана. Как ты его отправил в поход, так и пропал рыжебородый. Наверняка за новую юбку где-то зацепился. — Ну ладно, рули, а я жене покажу всё тут. Интересно ей, видишь? В первый раз на таком корабле. И не соврал ни разу. Действительно, всё на речных круизных трамваях приходилось плавать, а тут старинный деревянный парусник. Даже у меня проснулись, накатили старые воспоминания, прежние впечатления вспыхнули с новой силой. Надо было сразу с самого начала устроить супруге экскурсию по кораблику. А то отвлёкся новостями, кинулся старого знакомца расспрашивать, нет, чтобы до места дотерпеть и всё своими глазами увидеть. — Вот такие корабли мы делали на своей верфи. Покажу тебе, что тут есть и как всё устроено. Пойдём? — потянул за руку супругу. Да и самому, честно сказать, интересно. Добавилось ли что-нибудь новое в старую конструкцию или нет? Что за новые пушки появились? Облазили всё, куда только можно было пролезть. Ничего нового для себя не отметил, даже пушки вроде бы были те же, что лили ещё при мне. Вечером долго сидели на палубе, любуясь ночным небом, лунной дорожкой, ломающейся на волне. Бивой даже ночью решил не убирать паруса, звёздное небо позволяло ориентироваться по курсу, а маршрут, по его уверению, был многократно пройден, проверен и никаких подводных камней не имел. Разве только можно было налететь на такое же судно, решившее заночевать на воде, но для этого зажигали сигнальные фонари на мачтах. Опять же караул никто не отменял, особенно в ночное время. Сразу же вспомнил про обязательных наблюдателей, задал вопрос Бивою. Всё верно, так и сидят всё время на мачте. Как придумали в своё время, когда ещё только начали строить первые суда, эти вороньи гнёзда, так с тех пор и не меняли ничего. А зачем менять, если они делом доказали свою полезность? Только менять наблюдателей нужно чаще, тяжело им наверху сидеть. Качка на верхотуре совсем по-другому ощущается, не так как на палубе. Не все выдерживают такую болтанку. Когда прошли Неву и вышли в море сразу же обратил внимание на то, что рыбаков в прибрежных водах стало гораздо больше. Бивой объяснил, что на побережье теперь живут спокойно, грабежи и пиратский разбой практически прекратились. Редко когда заскочит сюда какой-нибудь нурманский драккар за поживой, но долго задерживаться у наших берегов не рискует, быстро убирается назад. Если успевает, конечно. Люди вздохнули спокойно и вот он, результат, не замедлил сказаться. Прирастает население, рыбу ловят, на промысел ходят, богатеют. Обратил внимание на дома в селениях, мимо которых проходили. Нет никакого сравнения с теми приземистыми хижинами, оставшимися в прошлом. Люди стали жить лучше. Есть, что себе оставить, что на сторону продать и чем князю за защиту заплатить. Мимо Нарвской крепости не рискнул пройти без остановки. Если не навещу Изяслава, обида будет такая, что мне тут потом лучше не показываться. Поэтому пришлось причаливать. За это время крепостные стены из деревянных превратились в каменные. Кое-какие башни ещё не достроили, но вид с реки у крепости был внушительный. Твёрдый орешек получился, и место для города было выбрано удачно. Грамотно предки выбирали, с головой. А я повторил, пригодился чужой опыт. Выбрали местечко у причала, подошли тихо на вёслах, притёрлись мягко к привальному бревну. Сколько раз я собирался придумать вязать транцы из канатов, но так и не придумал, то одно, то другое отвлекало, сбивало, так и не вышло ничего. Надо сейчас не упустить такой возможности. Пока причаливали, постарался изложить Бивою эту идею. Заинтересовался, значит, будет толк. Пора высаживаться, сходни с борта на причал уже перебросили. Придерживая супругу за руку, осторожно перебрались на берег. Подхватил испуганно вцепившуюся в руку жену: — Что, земля под ногами закачалась? Сейчас пройдёт. Даже Будимир показался, похоже, решил с нами прогуляться, посмотреть, что и как в крепости творится. Всю дорогу из своей каютки не показывался, что уж он там делал, не знаю, только еду да питьё ему своевременно носили. Отсыпался, наверное, а, может, от качки страдал. Хотя, вряд ли, волхв всё-таки, умеет свой организм контролировать. Утвердились на причале, дождались, пока все кому необходимо сойдут на берег. По широкой наезженной и натоптанной дороге пошли к воротам. Бивой подсуетился — вперёд шустро убежал матрос предупредить Изяслава. За ним, было, Громчик припустил, да я сразу же рявкнул на него, приказал рядом идти. Мало ли что может быть? Для оповещения и человечка хватит. Другой причины посылать в крепость вестника не вижу. Поймал взглядом глаза кормчего, нахмурил брови. В ответ получил недоумённое пожатие плечами и абсолютно честный взгляд. Ну и ладно. Отвык от такого за прошедший для меня год, неудобно. Хотя, что тут неудобного, время такое, а неудобно, сами знаете, что делать. Повторилась точно такая же встреча, что и в Старой Ладоге, только тут нас встретили ещё в воротах. Изяслав разогнал ждущих своей очереди на въезд в город каких-то тележников, рыкнул на стражников, лениво перебрёхивающихся с обозниками и, увидев меня, даже замер на какое-то мгновение. Потом подлетел, облапил в медвежьих объятиях. Традиция, однако. Отпустил закряхтевшего меня, вгляделся неверяще в лицо. Приятно до слёз. Даже Грома за уши потягал. Легонько. Не обиделся Гром, вспомнил, видать, сотника. Внимательно всмотрелся в лицо моей спутницы, кивнул чему-то своему, поклонился низко. Дальше и рассказывать нечего, всё и так понятно. Но пришлось в гостях задержаться, заново перезнакомиться с семейством посадника, с детишками, коих было уже трое, посидеть до позднего вечера за обильным столом, омыться слегка в баньке. Париться не стали, после обильного стола как-то не с руки. Надо было сразу идти, да не получилось, как-то не до того было, расспросы навалились, слишком много радости вокруг. Переночевали, а утром отправились дальше. Провожало нас всё семейство бывшего десятника, который столько сделал для меня в этой жизни. Или в той? Как вернее? Да какая, в принципе, разница! Ну и я ему помог, немного, по мере сил. А как иначе? Медленно поднимались по реке, провожая взглядами малюсенькие фигурки на оставшемся далеко за кормой причале. Вот и всё, скрылась за поворотом каменная крепость. А хорошо расстроился город, раскинулся вольготно на крутом берегу. Рассказал жене, как закладывали первые бревенчатые стены, как договаривались с местными, как появились первые рубленые домишки вокруг строящегося города. Полтора десятка лет минуло, и места не узнать. Видно, что строительство не утихает, доносит налетающий ветер смолистый запах ошкуренных сосновых брёвен, свежего ломаного бутового камня, да и звуки стройки в городе слышны. Но чисто на просторных улицах, следит Изяслав за порядком. Пока шли к Детинцу, заметил, как возчики даже за своими лошадьми сразу убирают, если те успели кучу добра навалить. Это правильно, не в европах, чай, живём, где по улицам из-за грязи пройти в чистой обувке невозможно. Переживал за пороги, река-то заметно обмелела, но, как оказалось, за это время на берегу выросло несколько поселений, взявших на себя доходный промысел на волоках. Бивой просветил — это раньше тут никто не селился, всё равно бы пожгли варяги, а теперь спокойно, почему бы не работать. Место выгодное. Судов много проходит. Вот и нас быстренько перетянули. Выгрузились на берег, прошли не спеша вдоль реки по натоптанной тропе, благо за эти годы здесь успели хорошую дорогу набить. Даже все деревья в округе вырубили — на костры, похоже, и на брёвна для волока. Пока дошли, наш струг уже перетянули. Быстро. — Это с баржами приходится помучиться, а со стругами и ладьями быстро получается. Загруженная баржа тяжело идёт, приходится катки из брёвен иной раз подкладывать. — Выдерживают корпуса? А как же мы раньше проходили? — разговорились с Бивоем по дороге. — Забыл? Вспомни — разгружались, если воды было мало. А как лодьи на руках проносили, тоже забыл? А баржи у нас крепкие, да и осадка у них меньше, чем у струга, даже когда полностью загружена. Всё ты, боярин, забыл за это время. — Забыл. Веришь ли, забыл. Столько таких волоков было пройдено! — Ничего. В основном, струги легко проходят через пороги. Даже небольшой дождик выручает. Главное, знать нужный проход. Это в засуху плохо, мелеет река. Хочу спросить тебя, ответишь ли? — Давно бы спросил. В чём вопрос? — Ты к нам надолго? А то, может, опять уедешь? — А что такое? — Да... — замялся Бивой. — Как тебе сказать? Ты уехал и скучно у нас стало. Тиной обросли, сидим безвылазно на берегу, редко когда по знакомому пути иной раз пройдём и это за счастье. А с тобой, боярин, куда мы только не ходили, даже за Варяжское море выбирались. — Посмотрим. Пока ничего обещать не буду, но куда-нибудь да сходим. Не горюй. Вроде как радоваться нужно спокойной жизни, а не получается у людей просто жить. Привыкли жить по-другому, на подъёме. Что ж мы за народ такой, что нам на месте не сидится? Обязательно нам нужно приключения на свою пятую точку найти? Два дня еле ползли. По крайней мере, так мне казалось, хотя ветер не поменялся, так же упруго раздувал паруса, а струг так же ходко резал тёмные воды Чудского озера. Супруга понимала моё волнение, как могла, отвлекала внимание, даже Будимира попыталась к этому делу подключить, но ничего из этой затеи не вышло. Волхв так и не показывался из своей каюты. Что уж он там делал, чем занимался, неизвестно, может, с богами общался, не знаю. Вот и Псков! А привольно раскинулся на оба берега город, уже перебрался на левый берег реки Великой несколькими рядами небольших ладных домиков. Кто бы раньше о таком мог подумать? Только сейчас поверил в спокойную жизнь горожан, глядя, как начинает обживаться противоположный Крому берег. Тихо на реке, не слышно гомона людского, даже звона кузниц до меня не доносится, может уши от волнения заложило? Проскользнули устье речки Псковы и вот она, знакомая до боли пристань моей крепости. К городской приставать не стали, слишком много там рыбачьих баркасов стоит, и толпа народа на берегу. Рыбный торг кипит, только теперь донеслась до ушей разноголосица людского гомона. Автоматически вглядывался в мелькающие лица на берегу, неосознанно пытаясь высмотреть знакомых, но никого не увидел. Замечал и несколько вскользь брошенных взглядов на наш струг, но эти любопытствующие сразу же отвлекались на что-то более значимое для себя, чем проходящий мимо торга знакомый кораблик. — А вот и мои стены. Ну, те, которые по моему проекту построили... — тихонько проговорил на ушко прижавшейся к боку супруги. Тоже волнуется вместе со мной. Вдвоём легче. — Как разросся город, раньше здесь голое поле было. Ничего не ответила, только прижалась крепче, да ладошку под руку подсунула. Стоим, обнявшись, ждём, пока причалим, да матросики сходни перебросят на берег. Стукнувшись бортами о неплотно стоящие суда и растолкав их, погасили ход и остановились, умудрившись втиснуться между ладьёй и ещё одним таким же стругом. Быстро закрепив на причале швартовые канаты, оба морячка рванулись вдоль берега к распахнутым воротам крепости. Понятно, это Бивой послал гонцов Головню упредить. Всё правильно, вот и посмотрим, как меня встретят. Сразу понятно будет, к месту я тут или зря вернулся? Будимир наконец-то на палубе показался, подошёл, оглаживая свою длинную бороду. — Что замер? Страшно? Пошли, чего уж тут. Не выгонят, не бойся. Я с тобой. И пошёл вперёд, подавая пример. Замер рядышком Бивой, смотрит вопросительно. А мне, действительно, страшновато. Для меня только год прошёл, а для них тут за это время полжизни пролетело. Может, лучше сначала к князю? Там хоть где-то разместят, а тут? Наверняка мои хоромы давно заняты. Да не наверняка, а точно. — Боярин? — вопросительно поклонился кормщик. — Пошли уже, а? Чему быть, того не миновать. Найдём себе если что и угол для жилья, и занятие. Вернуться домой, по крайней мере, всегда сможем. Смотри, как Гром в ворота унёсся. Пойдём? А то ещё покусает кого-нибудь там. — Пошли. Просто волнуюсь немножко. А то, что Гром кого-нибудь покусает, так пусть. Просто так никого не укусит, а если и цапнет, то за дело. Остановился на сходнях, чуть пружинящих подо мной, вслушался в звонкий лай моей собаки за стенами и поднявшийся в ответ ему разноголосый переполох среди местных псов. Надо поспешать, псарня у нас была хорошая, ещё порвут мою собаку. Столько времени прошло, забыли наверняка. Поднял взгляд на знакомые стены, башни, вернулся к воротам, наблюдая, как бежит кто-то в нашу сторону. Вгляделся, зрение услужливо приблизило бегущего. Головня. Помог супруге сойти на берег, сделал навстречу бегущему старому товарищу несколько широких шагов, больше не успел. Раскинул руки в стороны, шагнул к резко затормозившему передо мной старшине, неверяще глядящего на меня во все глаза с какой-то неописуемой смесью радостного удивления и восторга на смуглом морщинистом лице. — Здравствуй, друг мой! — шагнул ещё раз, отмечая, как тот шагает навстречу сначала мелким шажком, а потом одним длинным движением преодолевает оставшееся между нами расстояние и крепко обнимает меня. — Боярин. Вернулся. А мы уже и не ждали. — Что ты, дурень, языком своим бестолковым треплешь. Ещё как ждали, не переставали надеяться, что когда-нибудь снова увидим! Моргнул, сквозь непроизвольно выступившие слёзы увидел, как за спиной Головни быстро собирается набегающий из крепости народ, как протискивается вперёд, расталкивая людей Любава, выговаривая своему мужу за глупые слова, как всё громче и громче становится возбуждённый гул толпы вокруг, как вносит свою долю шума звонким лаем радостно скачущий Гром. А потом меня просто разорвали на много маленьких Владимиров. Со всех сторон протягивались руки, тянули за одёжку, которая быстро пришла в плачевное состояние. Спасли меня, опять же, Головня и Бивой, отбившие толпу в сторону. Понятно, это моя супруга постаралась, заступилась вовремя. — Вы что творите? Не успел боярин вернуться, а вы его обратно отправить хотите? Посмотрит он на такую встречу, подумает, что лучше от вас подальше держаться, чтобы уцелеть, да и опять уедет надолго. Ишь, набросились, окаянные, ну-ка отошли все назад! Успеете ещё насмотреться! — тут же правильно сориентировалась Любава, начала лихо командовать. Как ни тянули меня настойчиво в терем, а пришлось это дело немного отложить. Всё-таки для начала необходимо в Кроме объявиться, Трувору представиться. И супругу свою, пожалуй, возьму с собой. Сразу же и нескольких зайцев убьём. Самое главное, так мне легче будет объявиться перед князем, ну и заодно всех познакомлю со своей половинкой, легализую жену в обществе, так сказать. А вообще, что уж скрывать, пока отвлечётся внимание на супругу, я хоть осмотрюсь, хоть немного узнаю, чем сейчас в Кроме дышат. Столько лет пролетело, люди за мгновение меняются, а тут... Ну, что сказать? Моё появление вызвало достаточно неоднозначную реакцию в городе. Теперь понимаю, почему Будимир всю дорогу скрывался в своей каюте. Пока мы приходили в себе после перехода в лесном храме и не касались пристально этих вопросов, всё было хорошо. А вот когда дело подошло к нашему появлению на берегах Великой реки, тогда он и спрятался. Хотя, может, не хотел нашего первого впечатления сбивать? Не знаю. А впечатление далеко не однозначное. Начнём с того, что нас довольно-таки вежливо остановили в воротах, разоружили, правда, тоже вежливо и почти под конвоем сопроводили к Детинцу. Никто не встречал на крыльце, молча завели в терем, миновали большой общий зал и провели в небольшую комнатку на первом этаже. Разрешили присесть на лавочку у стены и оставили в покое. Попытался открыть дверь, но с той стороны знакомо рыкнули: 'Не положено'. Хорошо ещё, что Грома оставил у Головни на всякий случай и, как оказалось, правильно сделал. Что ж, подождём. Рано или поздно, а узнаем причину такого приёма. Постарался успокоить супругу, отвлекая разговором и вспоминая увиденное по дороге в княжеский терем. Расстроился город, выросли стены и башни, стали толще. На улочках появились дома в два поверха, даже встречались сложенные полностью из кирпича. Люди, по крайней мере те, кто попадался навстречу, не казались бедными и несчастными, а, наоборот, выглядели хорошо и богато. Одёжка радовала глаз разноцветьем. На нас косились с любопытством, какого-то узнавания в глазах не мелькало. Что, впрочем, не удивительно, столько лет минуло, да и население выросло значительно, судя по тому, как привольно раскинулся город. Нет старых знакомых, а память людская коротка. Жаль, конечно, что сразу же после того, как струг причалил, Будимир незаметно в шуме встречи куда-то пропал. Помог бы сейчас. — Может, зря мы сюда пошли? Надо было сначала всю обстановку в городе разузнать, — шепнула мне на ухо жена. — Прикончат нас сейчас. — Посмотрим. Может и правда не надо было спешить. Обрадовался я сильно, мозги совсем этой встречей отбило. Ведь думали же, что не стоит торопиться, так нет, всё из головы вылетело. — Ну, может, обойдётся ещё? — Посмотрим. Затянул тебя... — Ничего. Зато вместе. Скрипнула дверь, потянуло сквознячком. Наклонив голову, чтобы не зацепить притолоку, через порог переступил мой старый знакомец. Как бы останавливая мой возможный порыв, выставил вперёд ладонь в тормозящем жесте. Да я и не собирался никуда дёргаться, ещё чего не хватало, после такой-то встречи. Теперь уж точно надо мне быть осторожнее. — Доложили мне, что ты себя за боярина Владимира выдаёшь? Так ли это? — Раньше ты сразу на дыбу предлагал. Что теперь-то изменилось? — посмотрел в глаза вошедшему, не вставая с лавки. — Ты отвечай, дыба от тебя никуда не денется. А так, глядишь, и не придётся тебе кости ломать. Хотя, всё-таки придётся, больно уж ты смел, и язык у тебя остёр, надо бы его укоротить. Приобнял жену, стараясь хоть этим немного её успокоить, а то даже побледнела моя милая. Свободной рукой сгрёб пальцами маленькие узкие ладошки, сжал легонечко, отпустил, поднялся на ноги, выпрямился, глянул прямо в глаза допросчику: — Или ты меня не узнал, Горивой, или какую-то игру затеял. Не стоило мне возвращаться? — Это кто с тобой? — ушёл от ответа безопасник. — Жена моя. Будимир был? — Был. Очень интересные истории рассказывал. Прямо сказки. Говорит, Владимир объявился. И ничуть за эти годы не изменился, таким же остался, как был. Не поверили мы, что такое может быть, теперь вот смотрю и глазам своим не верю. Не бывает такого. Если бы не заступничество волхва, сейчас с тобой по-другому разговаривали бы. — Ты же знаешь, что боги мне благоволят. Поэтому и не изменился. — Знаю. Интересная отговорка, главное, нужная. К месту. Может, и впрямь тебя калёным железом за мягкое подержать? Что скажешь? — Я и забыл, что ты по этому делу большой любитель. Ну, подержи, если очень хочется. Штаны снять, или так сойдёт? Не знаю, кто громче зашипел на мои слова, Горивой или моя супруга. Но досталось мне за высказанное от обоих. От любимой подзатыльник и обещание потом поговорить и добавить, а вот от Горивоя чуть было не поймал жёсткую плюху. Хорошо, что жена со своим подзатыльником опередила, голова в сторону дёрнулась, и кулак безопасника мимо просвистел. Да ещё и опешил сильно Горивой, когда увидел такую быструю расправу супруги надо мной, вот и промедлил миг, растерялся. — Тогда только дыба и остаётся. Ступайте впереди. Посторонился, пропуская нас вперёд. Чуть притормозил, проходя мимо, мелькнула мысль ещё и врезать напоследок от души старому товарищу, пока есть такая возможность, да, видимо, всё у меня на лице написано было, потому как ещё дальше к стеночке отстранился безопасник, и руку в предостережении выставил. — Ну-ну, ступай без глупостей. А то сам потом не рад будешь. — Никуда мы не пойдём! Какая ещё дыба? Если мой муж зря сюда пришёл, тогда так и скажите. Нам от вас ничего не нужно. Отпускайте нас, мы домой уедем! — решила взять ситуацию в свои руки жена. Обогнала меня, встала в дверях, руки расставила. — Не пущу! Ишь, что придумали! Горивой растерялся. За спиной жены в проёме двери возникли стражники и затоптались, не зная, что делать. — Жену тронете, с того света достану! — прошипел в глаза бывшему побратиму. — И лучше бы тебе нас отпустить. В крепости меня друзья встретили, смуты не боишься? — С этого места всё без утайки рассказывай! — Хватит, Горивой! Оставь! Видно же, что Владимир это. Не скоморошничай! — знакомый властный голос сбоку пробудил старые воспоминания. Известный мне голос, княжеский. — И ты нас прости за эти сомнения. Будимиру, конечно, верим, но и самим правду знать нужно. А вдруг подсыл ты, похожий на боярина? — Вы, братцы, головой-то хоть иногда думаете? Перун со мной в храме ладожском при волхве разговоры вёл, и вы ещё сомневаетесь в словах Верховного? — Сам знаешь, всяко в этой жизни бывает. Так что за проверку прости и зла на нас не держи. А теперь все успокоились, обиды пустяковые забыли, и все ступайте за мной в горницу. — Пустяковые? Я тут чуть не поседела! А вы говорите, пустяковые? — начала было распаляться моя супруга. — А что тут такого? Конечно, пустяковые, никакого внимания не сто́ят. На дыбу ведь вас не потащили? И урона чести не нанесли, ведь так? Так! И что же вы тогда так взвились? — Ладно, Танечка, не шуми. Тут это в порядке вещей. Презумпцию ещё не придумали. Подхватил под локоток пышущую праведным гневом супругу, напоследок глянул обещающе на Горивоя, и потянул жену в коридор. — Пойдём мы, пожалуй, к Головне. Остыть всем надо, не до разговоров. Отпускаешь нас, княже? — Ступайте. Обиды не держи. Да ладно, какие обиды? Что я, не понимаю, какие тут игры ведутся? Не прибили сразу и на том спасибо. Приём неожиданный, хотя вполне возможный. Теперь бы узнать, почему он именно таким оказался. Узнаем, если до своей крепости живыми дойдём. Или уже не до своей? Какого хрена я жену сюда сразу потащил? Надо было её потом, после того, как тут всё разузнаю, с собой брать. Если бы она меня ещё и послушала при этом. Размечтался. Вышли на крыльцо, позади тишина, ни одна половица не скрипнет. И железо, к счастью, не брякает. Прошли через безлюдный Кром, через ворота мимо замерших и не шелохнувшихся стражей, забрали с лавки свои вещи, вышли на дорогу к крепости. Лопатки сводит от прицельного взгляда в спину. Дойдём или нет? Подтолкнул вперёд супругу, прикрыл собой, так, на всякий случай. Понимаю, что ерунда, если что, ничто не спасёт, но, тем не менее, хоть что-то от меня зависящее сделал. Скорее бы стены. Вот и мои ворота. Мои ли? Вздохнул облегчённо, на таком расстоянии уже не добьют, можно выдохнуть и пот утереть. Друзья мои встречают, ждут в тени арочного проёма, когда подойдём, собака только вывернулась из-под ног и к нам бросилась. Ну, хоть кто-то за нас.