"Ученики Ворона. Солнце и пламя"

— Семь демонов Зарху — выругалась вдруг Рози, чем немало меня удивила. Никогда не слышал из ее уст свою любимую присловку — На, держи!

Она протянула Миралинде один из своих перстней.

— Мне Мартин золота дал больше, чем у нас на всех в Силистрии было — тряхнула кошелем девушка — Куда еще это?

— Какая ты глупая — постучала ей по лбу пальцем де Фюрьи — Это не на продажу. Это надо будет показать в порту... Дай на ухо шепну, а то вон, эти все стоят, аж рты раскрыли от любопытства!

'Эти все' — здесь она нас имела в виду. Просто бойцы Мартина деликатно ждали в сторонке, лишенные возможности слышать то, о чем ведутся речи, потому иных вариантов не имелось.

Последним прощался я. Не скажу, что сердце защемило, когда я взял на руки Люсиль, но та вдруг разулыбалась своим не сильно пока зубастым ртом, протянула ко мне маленькие розовые ладошки, провела ими по моим щекам...

Не знаю, как называется та теплота, что разлилась внутри от этого всего. Может, это и есть те самые отцовские чувства? И еще. Я своего папашу знать не знал, но всегда в глубине души ненавидел за то, что его не было рядом тогда, когда он мне был нужен. Проще говоря — никогда.

И чем я теперь лучше него? Ведь могу остаться, оберегать Люсиль от тех бед, из которых состоит этот свет, видеть, как она растет, как в ее глазах появляется разум, радоваться ее маленьким победам, расстраиваться из-за неудач, и никто из моих собратьев меня не осудит, все примут такое решение как должное. Тем более, что наше путешествие является безумием с любой точки зрения. В первую очередь, потому что оно не имеет какого-либо смысла, как, в принципе, любая месть. Подозреваю, что кроме Монброна никто не сможет дать связного ответа, если ему зададут простой прямой вопрос:

— А вы зачем туда вообще едете?

Больше скажу — никто даже самому себе этот вопрос не задает, чтобы не убедиться в том, что на него ответа нет. И я в том числе. За то, что случилось тогда, прошлой весной? Так давно все прогорело и пеплом подернулось.

Но вот только есть что-то большее, чем голос разума, что-то необъяснимое простыми словами. Оно — внутри, в нас, навсегда. Потому мы тут все и собрались, даже осознавая, насколько нелепы наши устремления.

Вот и выходит, что я немногим лучше своего папаши оказался. Одна надежда на то, что получится вернуться обратно до того момента, когда Миралинде будет задан вопрос:

— А где мой папа?

Ну, или на то, что она не слишком уж большим подонком станет меня считать в том случае, если вернуться не получится.

— Подержи — протянул я малышку Миралинде, после стянул с шеи медальон, полученный мной от Ворона, и нацепил его на шею Люсиль — Пусть у нее останется. Тем более, что мне ей больше и нечего передать. Это все, что есть, не считая оружия.

Вообще-то у меня еще имелся медальон, подаренный мне Агриппой, но это совсем уж другое. Зачем он ей?

Коня после прощания я пришпорил первым, и оборачиваться не стал. Нет-нет, никаких комков в горле, никаких 'не выдержу и поеду к ним', ничего такого. Просто не хотелось — и все.

— Миралинда стала бы хорошей матерью — заметил Гарольд, пристраивая свою лошадь рядом с моей — Она за Люсиль всю дорогу ходила, как-то даже три ночи не спала. Вообще глаз не сомкнула. Море неспокойное было, когда мы из Силистрии уносили ноги, малышка качку не очень хорошо переносила. Так что ты не переживай.

— А как Луара погибла? — спросил я у него, чтобы как-нибудь перевести тему.

— Глупо — помрачнел мой друг — Отряд, к которому мы прибились, прорывался к побережью, причем нам повезло, мы смогли прорвать оборону имперцев. Почти ушли, и вот тут — арбалетный болт, причем на излете, он перебил ей позвоночник и кишки порвал. Одно хорошо — боли она не чувствовала совершенно, тащили мы ее не очень аккуратно.

— Позвоночник — пробормотал я — Не уверен, что даже мессир Скорсезе, или Мишель Крету смогли бы ей помочь.

— Кто знает? — пожал плечами Гарольд — Они были мастера, да упокоятся их души, многое умели, многое знали. Эбердин лучшая из нас по врачебной части, но она сразу признала, что бессильна. Собственно, тогда Лу все и рассказала о тебе, себе и Люсиль. Спешно, как видно боялась не успеть до того, как умрет. И правильно сделала, поскольку отправилась к Престолу Владык еще до вечера того же дня.

Больше я у него ничего не спрашивал, а он не спешил рассказывать. Да и зачем? Без слов было ясно, насколько тяжко моим друзьям пришлось в их странствии. То, что все вернулись обратно, уже чудо.

Да и вообще особых разговоров, столь привычных для нас раньше, было немного. Ехали большей частью молча, наслаждаясь наконец-то пришедшим в мир теплом весны, глазея на радующие взор свежей зеленью холмы, и становившиеся все ближе и ближе горы.

Лично я оживился только один раз, когда слева от нас появились руины, которые показались мне смутно знакомыми.

— Слушай, Карл, а это не здесь мы тогда грозу пережидали? — обратился я к Фальку, методично пережевывающему полоску сушеной говядины, по вкусу и прочности более всего похожую на подметку сапога — Когда на первых вакациях по поручению наставника в Халифаты мотались?

— Они — подтвердила вместо него Фриша, и поежилась — Аж мороз по спине прошел! Жуткая была ночка, мне потом эти руины еще долго снились. И призраки!

— Тебе-то с чего? — возмутился Монброн — Вы все дрыхли без задних ног — и ты, и Луиза, и де Лакруа, и все остальные. Знай, сопели в две дырочки. С ними Аманда, я, да, вон, фон Рут общались.

— Зато потом все в красках расписали — заявила Фриша и поежилась — И вообще хорошо, что я спала. Так-то мне ничего не страшно, но призраков боюсь. Их непонятно как убивать.

— Там у правой стены, недалеко от входа, под камнями шпага спрятана — зачем-то сказал я — Та, что в бою взята у разбойников, помните? Хорошая такая шпага, старой работы. Дорогая, наверное.

— Помню ее — наконец справился с говядиной Карл — Чего, поедем заберем?

— Зачем? — немного удивился я — Что мне с двумя шпагами делать? Да и потом — вечереть начинает, пока туда доберемся, пока я ее найду, смеркаться начнет. Один раз нам повезло, но во второй такого может и не случиться. Кто знает, будут ли эти призраки снова благодушно настроены? Так что — лежит она там, и пусть ее. Лучше до темноты вон до того холма добраться, там и заночуем.

Фальк забросил в рот еще одну полоску мяса, и задвигал челюстями.

— А мне никто эту историю толком и не рассказывал — заявила вдруг Рози, и впервые за последние дни пристроила свою лошадь рядом с моей — Это свинство, как мне думается. Что за призраки, давай поподробнее?

— Охота тебе на ночь глядя о таком слушать — опасливо глянул я на не такие уж далеки от нас развалины. Давай как-нибудь потом расскажу, когда поближе к горам окажемся?

— Так до них еще ехать и ехать — Рози приложила ладонь ко лбу — Вон они где. Так что — не тяни, начинай рассказ.

Глава четвертая

Рози оказалась отчасти неправа, у подножия гор мы оказались довольно скоро, но при этом как-то вдруг. В самом прямом смысле. Вроде бы они постоянно далеко от нас были, где-то там, рядом с горизонтом, и на тебе — дорога вдруг начала ощутимо забирать вверх, по бокам от нее появились приземистые деревца, а из-под копыт лошадей то и дело в стороны начали разбегаться шустрые ящерки.

А чуть позже и плащи пришло снова доставать из седельных сумок, поскольку теплая весна с пришедшей почти летней жарой, осталась там, в Пустошах. Мы же двигались обратно, в царство зимней стужи, и чем дальше, тем больше. Хорошо хоть с дровами для вечернего костра особых проблем не возникало, в него шли пусть искривленные, но при этом прекрасно горящие стволы местных деревьев. Как они назывались, никто из нас не знал, но жар давали такой, что сердце радовалось.

Ради правды, дорогу через перевал сильно сложной вообще-то назвать было трудно. Во-первых, она оказалась вполне недурственной, применительно к данным местам, разумеется. То есть — приемлемо размеченной, и более-менее расчищенной от камней. Скажем так — сбиться с нее было почти невозможно, время от времени у меня возникало такое ощущение, что по этой тропе чуть ли не каждый день караваны водят. Даже странно, что мы так никого и не встретили.

Во-вторых, рассказы про камнепады и снежные лавины, похоже, враками оказались. Ну, или люди, про них болтающие, какой-то другой дорогой через перевал шли. Мы, по крайней мере, сами ничего такого не видели, и слышать гула рассерженных гор, того, который говорит путешественнику о недалеком бедствии, нам до самого подъема на перевал не довелось.

А до него мы добрались довольно быстро, дней за пять. Дышать здесь, на самом верху Серых гор, было трудновато, воздух оказался здорово разреженный, но зато вид на мир открывался восхитительный!

За спиной остались луга Пустошей, слившиеся в одно зеленое пятно. Развалины же, реки, стада овец, отсюда вовсе были не различимы, и даже Форнасион казался лишь светлым облачным росчерком на горизонте. А перед нами открывались новые просторы, те, где никому из нас побывать еще не довелось. И пусть под ногами лежала та же дорога, но теперь она вела вниз. Монброн даже пошутил, что по ней мы доберемся либо до исполнения желаний, либо до смерти. Мол, у нас, оказывается, даже есть выбор.

Шутка, признаться, была так себе, о чем Гарольду немедленно заявила Рози. А Жакоба и вовсе перекосило от неудовольствия. Оказывается, в народе имеет место быть поверье о том, что в таких местах на подобные темы говорить не стоит, он еще в бытность свою подмастерьем ювелира про такое от горцев слышал, тех, что рубины его хозяину сбывали. Мол, когда ты в горах, то боги от тебя не так далеко, могут услышать сказанное, и сделать то, о чем ты говорил. Эбердин при этом рассказе презрительно скривилась, но опровергать его слова не стала.

Уж не знаю — на самом деле все так и обстояло, или просто кости для нас легли 'единицами' вверх, но через день после того, как мы начали спуск вниз, преждевременно предвкушая переход из зимы обратно в весну, все и случилось.

Обвал начался не вдруг. Сначала под нашими ногами ощутимо колыхнулась каменная плоть горы, заставив покачнуться, а после несколько раз судорожно дрогнула так, что у меня чуть сердце от страха не зашлось. Одно дело с живыми существами сражаться, совсем другое — природа. Ее не убьешь и не напугаешь. А вот она запросто может и то, и другое сделать, даже того не заметив.

Следом за этим со всех сторон что-то загудело, загромыхало, а после истошно завопила Эбердин, которая, мешая нецензурную брань с обычными словами, призвала нас пришпорить лошадей, и спешно гнать их к высоченной скале, что находилась где-то в миле впереди от нас. Еще она отчего-то назвала ее 'козырьком'.

Не знаю, каков смысл в том, чтобы во время землетрясения прятаться под неустойчивым камнем, но в горах она жила, а не я. Ей виднее.

И все бы ничего, если бы мы находились на обычной дороге — луговой там, или городской. Но тут — горы, местная тропа для галопа совершенно не приспособлена. Ну да, как я говорил, она была расчищена от камней, но не настолько, чтобы гнать по ней во весь опор.

Вот только выбора у нас особого не имелось. После окрика Эбердин гул стал нарастать все сильнее, и никому из нас вертеть головой по сторонам не взбрело в голову. Мы привыкли смотреть смерти в лицо, но это не значит, что данное действие доставляет нам удовольствие.

Скала, и впрямь оказавшаяся приличных размеров каменным 'козырьком', под которым на самом деле можно укрыться, была уже совсем недалеко, когда мой конь жалобно, почти как человек, вскрикнул, и покатился по камням обочины, раздирая о них шкуру, и пятная их кровью. Все-таки сломал ногу, так я и знал!

Впрочем, мне, в определенном смысле, повезло. 'Гнедок' не подмял меня под себя, как иногда случается в подобных случаях, что сейчас было бы равнозначно смерти. Меня вынесло из седла, протащило по камням, но я остался в сознании, и даже ничего себе не сломал. Вот только до скалы-убежища было еще далековато, и это совершенно не радовало.

Гул нарастал, казалось, горы смеются над нами, стараясь оглушить прежде того, как их каменные кулаки превратят наши тела в бесформенное месиво.

Первые камни уже крушили деревья близ дороги, мимо меня мчались друзья, которые, возможно, и рады были бы мне помочь, но только как? Хуже того — лошадь Магдалены, похоже, вовсе обезумела от страха перед стихией, я успел отчетливо разглядеть, что девушка ей уже не управляет, и животное попросту несется туда, куда ему самому хочется. Впрочем, не самый плохой вариант, природный инстинкт в подобных ситуациях иногда даже полезней, чем человеческий разум. Главное, чтобы с Магдой не случилось то же, что со мной.

— Эраст — Монброн, привычно замыкавший кавалькаду, осадил рядом со мной своего хрипящего скакуна — Руку!

Не успел я ее ему протянуть, поскольку в этот миг меня что-то здорово треснуло по затылку, и я потерял сознание.

Грохот, грохот, со всех сторон грохот. То ли он есть на самом деле, то ли это в голове у меня мозги сталкиваясь между собой, как те камни, устроили такое светопреставление. Да еще, вдобавок, в районе поясницы что-то давило так, что вот-вот от боли искры из глаз посыплются. Я, может, потому в себя и пришел.

— Вашу мать — простонал я, приподнялся и вытащил из-под себя каменный осколок с острыми как бритва краями — Хоть бы глядели, куда кладете!

— Очухался — обрадованно пробасил Жакоб, прижимая окровавленную левую руку к груди. Камзол его, еще недавно щегольской, и относительно новый, был изрядно порван, а плаща я и вовсе не наблюдал — Крепкая у тебя башка, дружище! Если бы мне так прилетело, то все, пиши пропало.

— Поверь, тебе тоже ничего не грозило — язвительно отозвалась де Фюрьи, на чьих коленях, оказывается, и покоилась моя голова — У вас всех они чугунные. Камни вмятины на них оставить могут, но разбить — фигушки.

— А вот Магда... — вздохнула Эбердин — Что? Молчу, молчу...

Похоже, мне опять повезло. Меня все же дотащили до 'кармана', хоть я и не представляю каким образом. Причем без сознания я пробыл крайне недолго, поскольку бедствие, которое доставило нашему отряду столько неприятностей, все еще не кончилось.

Бумммм! По скале, что нас защищала, с громыханиями врезал очередной валун, причем так сильно, что Рози даже взвизгнула от испуга, а нас всех осыпало каменной крошкой.

— Какая нелепая будет гибель, если скала не выдержит! — расхохотался вдруг Мартин — Помереть ни в бою, ни на костре, не от предательства даже! Завалило камнями! Что может быть глупее?

— Смерть от простуды — бойко ответила Фриша — Как прошлой зимой случилось с Ларри Вальком.

— Ну, тут нельзя сравнивать — возразил ей Мартин — Он по жизни был идиот, и умер так же по-дурацки. Это разные вещи.

— Мы вам не мешаем? — осведомилась у этой парочки Рози — Нет?

— Ты можешь повлиять на происходящее? — усмехнулся Мартин — Остановить стихию, прекратить камнепад? Нет? Ну так сиди и жди, когда он сам кончится. Или нас прикончит, если опять горы трясти начнет. А пока ни того, ни того не случилось, почему бы не поболтать?