По темной стороне

А я поняла две вещи: велари странные, и парень, готовый стать едой хейзара, лишь бы спасти сестру, — прямое тому подтверждение. И Раяр, конечно, то еще чудище, но все же намного лучше, чем я привыкла о нем думать. Пацана-то он не съел.

И третье, неучтенное: мои мочалки — самые лучшие мочалки на этом ущербном осколке. Потому что только они могли осмелиться в присутствии своего хозяина так отчаянно помогать мне бороться с едой.

* * *

Грохот, прокатившийся по коридорам замка, нарушил мой покой.

Дося, как самая впечатлительная из нас, с верещанием бросилась под кровать, Бося просто подскочил, нервно к чему-то принюхиваясь. Я же только вздрогнула, опасливо приподняв голову.

Грохот повторился через несколько секунд, потом еще раз и еще. Стены дрожали от проходивших по ним волн, волосы на голове потрескивали и медленно поднимались как наэлектрилизованные, а растрепанная черная шерстка Боси искрилась.

Дося трусливо поскуливала в своем убежище.

— Делмар! — рев Раяра чуть не загнал под кровать и меня, но я была до тошноты сытая и двигалась очень медленно.

Собственно, к тому моменту, как в мою комнату ввалился незнакомый мужик, чуть не внеся вместе с собой и дверь, я только сползла с кровати и еще не успела под нее заползти.

— Человек, — прошептал он, не веря своим глазам, — настоящий человек.

Бледный брюнет с горящими глазами очень сильно походил на психа. Хвост, в который были собраны волосы, растрепан, рукав черного камзола, расшитого красной шелковой нитью, почти оторван, из рубашки словно кусок вырвали... или выжгли, если взять во внимание черные, словно опаленные, края.

А на щеке длинный темный след, будто кто-то угольком мазнул.

— Настоящий, — встретившись взглядом со мной, он восторженно выдохнул: — Девушка.

А потом меня попытались убить.

В смысле, подскочили и обняли так, что кости затрещали.

— Теплая, — шептал этот ненормальный, не стесняясь тереться о мои волосы щекой, — такая мягкая...

— ‎Делмар! — появившийся в дверном проеме Раяр зло рявкнул: — Убери руки от моей человечки!

Псих его не услышал, а может быть, проигнорировал, но не отпустил, продолжая тискать и шептать всякие ужасы.

Когда я услышала "очень вкусная, наверное", то отмерла и начала дергаться. Мне было достаточно и одного гурмана-извращенца, которому не лень было меня пугать, только бы кормиться, еще одного я просто не выдержу.

К счастью, хищник не планировал делиться.

За шкирку оттащив от меня этого ненормального, заслонил собой от голодного взгляда красных глаз и потребовал:

— Прекрати!

Бося воинственно курлыкнул с кровати.

— Почему? — подозрительно спокойно спросил этот псих, больше не пытаясь высмотреть меня за спиной Раяра. — Ты же знаешь, что из всех нас я самый сдержанный. Почему не рассказал мне? Неужели не доверяешь? Если бы я ее не почувствовал, так бы и прятал? Драться зачем-то полез...

— ‎Делмар, — суровый Раяр выглядел бы устрашающе, стой он лицом ко мне. А так, притаившись за его спиной, я полностью одобряла и грозный вид, и строгий тон.

— ‎Что Делмар? — огрызнулся этот. — Мы же братья!

— ‎Так вы тоже из этих? — встрепенулась я, выглядывая из-за плеча хищника. — Из мутантов?

— ‎Из кого? — опешил обнимашка. Вот что примечательно: глаза у него, конечно, были непривычного красного цвета, но белок стандартно-белый, без всех этих темных штучек, и пальцы чистые.

А мой кошмар так и ходил с черными пальцами, будто бы в золу их сунул, а помыть потом забыл.

— Дети Рассах, — пояснила я, поигрывая бровями.

— ‎Предположим, — подтвердил он, заметно успокоившись. Кидаться ко мне с обнимашками, по крайней мере, передумал.

— ‎Младшенький, да? — участливо спросила я. Простое предположение, не более, все же Делмар на фоне хищника выглядел почти нормальным. Ну, бледноват немного, но в целом такого же ужаса, как Раяр, он не вызывал.

Вот только мой вопрос его чем-то оскорбил. Оскалившись, он зло прорычал:

— Я четвертый в семье!

— Познакомься, Яна, — хищник, довольный эффектом, что произвел на его братца мой невинный, в общем-то, вопрос, решил-таки нас познакомить: — мой брат Делмар, уже седьмой год пытающийся дать имя своим землям.

— ‎А какое?

— ‎Тлеющий удел, — за мрачного братца на вопрос мне ответил Раяр.

Я уже знала, что сменить название можно, только заручившись согласием трех главных уделов, доказав им, что достоин этого. Своего рода повышение статуса. Если память мне не изменяла, то земли Делмара находились аккурат под Мглистым уделом и были достаточно обширны. И я искренне не понимала, почему их хозяин еще не получил разрешение. "Тлеющий удел" звучало куда как лучше, чем скромненькое "земли Делмар".

— И почему не переименовал?

— ‎Айана, хозяйка Талого удела, моя мстительная сестра, до сих пор не простила ему дерзости.

— ‎Я говорил, что не считаю столетие достаточно веским поводом, чтобы морозить свою задницу в ее льдах, — огрызнулся Делмар. — Я был с ней искренен, а она на меня обиделась!

Он злился и темнел лицом, в то время как вены по всему телу набухали и раскалялись. Будто бы по его жилам вместо крови тек жидкий огонь.

Зато мне сразу стало ясно, почему он хочет назвать свой удел Тлеющим. Мужик-то с огоньком...

— Делмар, — одернул ходячий вулкан мой кошмар, и светопреставление прекратилось. Кожа побледнела, вены остыли, и глаза перестали страшно мерцать, а уголек зрачка, разгоревшийся опасным красным светом бушующей внутри этого создания стихии, потух.

— ‎Прости, — передернул плечами этот... огонек, — просто бесит меня сложившаяся ситуация.

— ‎И ты пришел просить меня поговорить с Айаной? Ты же знаешь, что она меня не послушает.

— ‎Ты старший, ты можешь приказать, — настаивал на своем Делмар.

— ‎Мы это уже обсуждали, — кое-кто начинал раздражаться, — я не стану этого делать.

Братец моего кошмара насупился, но быстро вернул себе хорошее настроение:

— Позволь хотя бы с твоей человечкой поиграть.

Я затаила дыхание, с ужасом ожидая ответ хищника. Я, конечно, нужна ему живая, чтобы ловить на живца всяких сектантов, которые почему-то непременно должны захотеть меня вернуть, но "живая" же не значит "целая".

Огнеопасный страх ведь меня не убивать собирается, всего-то поиграть. Буду поджаренная, но живая...

— Нет.

Аж от сердца отлегло. Мой кошмар решительно стремился к званию условно положительного героя. Против настоящего героя без страха и упрека его злодейская морда не выстоит, но на фоне вот таких вот несдержанных пироманов хищник казался просто ласковым зайчиком.

— Очень милая семейная встреча, — пробормотала я, чувствуя, как теплая лапка коснулась моей ноги. Дося, высунувшись из-под кровати, дергала меня за брюки, призывая забираться к ней.

Хищник, стоявший ко мне спиной, этого не видел, а вот Делмар заметил, но обратил внимание почему-то не на мочалку:

— Раяр, позволь спросить, — хищник хмыкнул, но благосклонно кивнул. — Ты специально ее так наряжаешь?

— ‎Что? — мой удивленный кошмар обернулся ко мне, осмотрел с головы до ног. Взгляд был странный... растерянный такой, словно он только сейчас заметил мой совершенно непрезентабельный вид. — Хм-м-м.

— ‎ "Хм-м-м"? — усмехнулся огнеопасный братец. — Это все, что ты можешь сказать?

— ‎Не обращал внимания, — честно признался Раяр. — Разберусь.

И я не знала, радоваться мне, что он с моим гардеробом разберется, или стоит беспокоиться.

Вечером, снова прячась в ванной, поняла, что нужно было беспокоиться.

Худая, верткая черноглазая брюнетка с длинным носом и нервными пальцами, которая ворвалась в мою спальню как раз во время ужина, оказалась местной модисткой... очень польщенной доверием хейзара, а оттого пугающе исполнительной.

А я не хотела, чтобы меня трогали прохладными пальцами, обмеряли черным швейным сантиметром и нежно поглаживали голые руки, восхищаясь моим теплом. Не хотела и просто не смогла долго терпеть.

Пятнадцать минут — и я, полураздетая, но очень решительная, заперлась в ванной, чувствуя странное дежавю, но упрямо держа оборону.

— Давайте не будем расстраивать господина, — мягко журчал ее голос. — Выходите, моя нежная, у нас еще столько дел.

— ‎Каких дел? Вы меня обмерили, с вашей модой я все равно не знакома, так что давайте вы мне просто подберете одежду из уже готового на свой вкус, и все. Облегчим друг другу жизнь.

Мое предложение оскорбило ее до глубины души. Пришлось слушать о том, что она профессионал, ее имя известно далеко за пределами Мглистого удела и вообще:

— Я не позволю, чтобы об Алер Савьи говорили как о какой-то бездарной швее, которая не в состоянии справиться со своей работой!

Ее гневный вопль еще звенел в моих ушах, когда в спальне послышалось недовольное:

— ‎Что здесь происходит?

— ‎Она заперлась, — возмущенно вскинулась Алер, но сообразила, в чьем присутствии позволила себе повысить голос, и тут же сбавила тон, заискивающе добавив: — Мы не успели дойти даже до выбора ткани.

— ‎Опять? — кто-то был крайне недоволен, а я... я была ученая и щель под дверью быстро заткнула полотенцем. Потому что безопасность прежде всего.

В спальне царила пораженная тишина, все любовались концом полотенца, который я слишком ответственно просовывала в щель.

— Это возмутительно, — задумчиво пробормотал Раяр. — Считать, что меня может остановить какая-то тряпка...

А в следующее мгновение я имела честь лицезреть медленно тающее под натиском тьмы полотенце.

— Вы же можете так и от двери избавиться? — спросила я, медленно отступая к ванне.

— ‎Могу, — подтвердили мне самодовольно.

— ‎А почему не избавляетесь?

— ‎Так не интересно.

Час ушел на выбор ткани. Еще почти два — на составление списка моделей, что я выбрала из эскизов этой... профессионалки (она тыкала пальцем в совершенно непонятные рисунки, утверждала, что мне это очень подойдет и смотреться я в этом буду просто дивно, а я послушно кивала и смиренно смотрела, как очередной номер заносится в кожаный блокнотик аккуратным мелким почерком). И еще минут двадцать я просто сидела рядом с Алер, пока она гладила мою ладонь и блаженно вздыхала.

С легкой руки Раяра, натравившего на меня модистку, а потом, по каким-то своим причинам нагрянувшего ко мне целых два раза за один день (причины он так и не назвал, казалось даже, что бедный хищник и сам был не в курсе, зачем приперся), нервируя своим присутствием, я могла совершенно серьезно утверждать, что хуже этого дня можно было считать только тот ужасный момент, когда я попала в этот безумный мир.

* * *

Завтрак в этом мире стал для меня самым печальным приемом пищи из всех. И не потому, что он был утром и теперь, чтобы поесть, вставать нужно было раньше, чем я могла толком проснуться, но и оттого, что проходил он в компании Раяра.

Обед и ужин он великодушно оставил только мне, но эти завтраки...

На этот раз сложнее всего было даже не подняться с кровати (хотя большую часть ночи я была занята совсем не сном, а выбором фасонов одежды для своего будущего гардероба, и героичность моего восстания никто не смог бы отрицать), затруднительно было не сбежать из столовой, только туда зайдя.

В просторном темном помещении, за новым столом, укрытым темной скатертью, сидели два темных хмыря. Мой кошмар и огонек.

Тарелки из хрупкого черного фарфора были пусты, ясно давая понять, что ждали тут только меня, что очень странно.

Обычно когда я добиралась до столовой, то заставала Раяра с бокалом чего-то янтарного и искрящегося. Он лениво цедил эту интригующую жидкость еще минут пять после того, как я усаживалась за стол и, не особо выбирая, наваливала что-то себе на тарелку, — самые жуткие пять минут за день. Даже в аггельских болотах тонуть было не так жутко, как сидеть под этим тяжелым задумчивым взглядом и делать вид, что он меня совсем не напрягает.

Минут через семь после начала завтрака мне удавалось расслабиться и, наконец-то, почувствовать вкус еды, которую я себе выбрала. Повар, если тут такой имелся, был просто мастером своего дела, и все, что я выбирала в бессознательном состоянии, было очень вкусным.

Но что-то подсказывало, что сегодня мне не видать покоя даже через пятнадцать минут.

Делмар светло улыбнулся и порывисто встал, заставив нас с мочалками нервно отступить.

— Не стоит бояться, — нежно велел он, отодвинув стул, на который мне предлагалось сесть.

— ‎А где прежний стол? — мы не подходили, мы стояли в дверях и смотрели вот на это вот. На безобразие это, весьма скромных размеров. Огромный стол, за которым я хотя бы отчасти могла чувствовать себя спокойной, заменили на это вот. Маленький, квадратный, совершенно не успокаивающий столик. Издевательство, а не стол. И столовая теперь казалась еще больше, и Раяр опаснее, и вообще... мне так не нравилось!

— ‎Я от него избавился, — небрежно отмахнулся Делмар от моего сдержанного недовольства, — слишком большой, зато теперь мы будем ближе друг к другу.

Сегодня он был не помят, причесан и ужасно дружелюбен. Темный камзол, темная рубашка, темный камень в массивном перстне из потемневшего от времени серебра... темные волосы, собранные в высокий хвост.

А ведь ночью, мучимая модисткой, я узнала страшный секрет: есть в этом мире другие расцветки у тканей. Есть! И даже белый есть.

А хейзары — они просто на черном повернутые, вот и весь секрет их гардероба.

Дося, вцепившаяся в штанину, жалобно курлыкнула, и я полностью разделяла ее грусть. Попрошайничать мочалкам теперь будет крайне сложно.

— Садись, — хмуро велел Раяр, его вынужденная смена мебели тоже не особо обрадовала, но он смирился. И мне предстояло сделать то же самое.

Делмар помог мне сесть, пододвинул стул — я почувствовала легкое дыхание на волосах, кто-то решил меня понюхать, воспользовавшись ситуацией, — и даже сам наложил мне на тарелку какую-то подозрительную субстанцию.

Она появлялась на завтраке каждое утро, но я ее интуитивно избегала. Как оказалось, не зря.

— Кушай, — меня ласково погладили по голове. Поймав мой ошалевший взгляд, этот... очень заботливый ужас участливо заметил:

— ‎Печень степных гаров очень полезна, а ты такая бледненькая. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты умерла раньше, чем я смогу с тобой поиграть.

— ‎Делмар, — одернул его мой кошмар, — я уже говорил, что не отдам ее.

— ‎Это ты сейчас так говоришь, — улыбнулся родственничек хищника, бросая на меня загадочные взгляды, — но давай будем откровенны друг с другом: ты никогда не мог долго терпеть людей, в отличие от меня.

Мочалки схоронились под моим стулом, будто их здесь нет, и я очень хотела к ним.

— И что это значит? — не то чтобы мне было сильно интересно, если быть совсем откровенной, знать-то как раз я ничего не хотела... но надо было.