— Семенов, что тут вообще творится? Почему я ... должен заниматься этим? — голос полковника внезапно смягчился, и закончил он вполне мирно. — Возьми документы и курсанта, и оформи там, короче сделай, что нужно. Машенька, радость моя!
Оказывается в комнату зашла решительная барышня с бутербродами на подносе. Дара проглотила слюну, когда, ухватив за рукав, лейтенант быстренько выдворил ее из кабинета в пустынный коридор.
И началась беготня уже для нее. Дару посылали из кабинета в кабинет, что-то спрашивали, измеряли, проверяли, записывали. Потом в просторном помещении с длинной стойкой высокий усатый дядька приказал ей пройти в душ, сунув в руки мыло, стопку безликого серого белья, новенький комплект зеленой камуфляжной формы и высокие ботинки на шнуровке. Кивнув на большие светящиеся цифры на стене — виртуальные часы — велел "не копаться".
В узкой душевой кабинке девушка вскрыла выданное простое мыло и с удовольствием вымылась. Жаль, что нельзя было насладиться душем подольше. Форма и белье оказались в самый раз, так же как и берцы, подарив приятное чувство принадлежности к этому новому миру.
Не зная, куда деть свои вещи, девушка сложила их тоже стопкой, закинула рюкзачок на плечо и вышла обратно в длинное помещение, удерживая в другой руке свои старенькие ботиночки. Усатый дядька за стойкой кивнул ей:
— Топай сюда. Ничего своего не положено. Из рюкзака выкладывай все на стойку, и если успела что-то положить в карманы — тоже.
Все ее вещи были записаны, упакованы в серый мешок, запечатаны и унесены в кладовку. Даже визоров не оставили. Ничего. Запечатанный подарок Егора Олеговича удостоился особого внимания. Но повертев в руках и просветив каким-то сканером, кладовщик хмыкнул и сунул упаковку к остальным вещам.
— Не боись, — усмехнулся он, — все, что тебе нужно на время учебы здесь: — усач плюхнул на стойку зеленый увесистый вещмешок.
— Вот. Распишись. Антоха!
В итоге перед казармой она оказалась уже в сумерках, голодная и слегка ошалевшая от всего происходящего.
— Советую выспаться. Подъем рано. — Последний сопровождающий указал ей на дверь и растворился в темноте.
— Новенькая? — девчонка чуть постарше ее, в такой же форме, обретавшаяся за стойкой в небольшом холле, изобразила улыбку. — На второй этаж, девочкам направо. Не перепутай! Поздновато ты. Осталось только одно место, разберешься. Через пятнадцать минут отбой, так что советую не копаться. У нас тут строго.
В казарме стоял гам. Семнадцать девчонок от пятнадцати до двадцати разной степени раздетости, встретили ее общим нестройным хором:
— Привет. Эй, на тумбочке! У нас новенькая!
Рыженькая девчонка потянула ее в самый конец помещения:
— Идем скорей, сейчас отбой будет. Свет вырубят. Вот твоя кровать. Будем соседями. Меня Тосей зовут.
— Дара.
— Вот чудесно, давай помогу.
В четыре руки они быстро застелили постель. Дара только и успела переодеться в ночную рубашку и сбегать в туалет, когда выключили свет.
Лежа под тонким шерстяным одеялом, она еще долго не могла уснуть — никак не удавалось освоиться с такими резкими переменами в жизни. Сон пришёл к ней уже когда в высоком окне (без малейших признаков штор) начало светать.
Казалось, не прошло и пяти секунд, как кто-то заорал:
— Подъем!
Одевалась, еще не проснувшись, по команде. Девушка в погонах лейтенанта скривилась, глядя на новобранцев и скомандовала:
— А теперь раздеться. У вас сорок секунд. Время пошло!
Раздевались-одевались раз пять, прежде чем лейтенант была удовлетворена результатом, о чем и сообщила:
— Хреново у вас получается, ну да сойдет на первый раз. Теперь на построение и не отставать.
Первые дни в учебке запомнились тем, что не было ни одной свободной минуты. Построение, пробежка, завтрак, занятия в классе, снова пробежка, занятия "в поле", обед, занятия в классе, пробежка, занятия "в поле", ужин, занятия в классе. Полчаса свободного времени и отбой.
Учеба давалась легче, чем она ожидала, но труднее, чем надеялась. Всё-таки муштра Егора Олеговича давала о себе знать. Хотя поначалу не раз брало отчаяние, что тут она далеко не лучшая. Отставала по всем статьям. И неудивительно, почти все девушки их группы имели спортивную подготовку, в основном биатлон. Но скоро приноровилась, подтянулась. В беге перешла с последнего места на седьмое. Ну а в стрельбе по движущимся мишеням, как ни странно, заняла почетное второе. Да и то, потому что нервничала после неудачного падения в яму на полосе препятствий.
Тут "гаубица" Егора Олеговича, на которой все в интернате учились чувствовать оружие, сыграла свою роль. Потому как лягался этот "охотничий" вариант боевой винтовки даже посильнее настоящей. Остальных девчонок было просто жалко — при ежедневном отстреле нескольких сотен патронов не помогали ни стандартные накладки и амортизаторы, ни самодельные подушки из прокладок, которые все прилаживали изнутри формы. Теперь любой день начинался со скулежа в процессе намазывания специальным кремом громадного черного синяка, по-хозяйски расположившегося на правом плече. А ведь для этого надо еще найти в себе силы проснуться до команды "Подъем", но если этого не сделать — все утро превращалось в ад.
С Тосей они подружились. Рыженькое улыбчивое создание с ангельским терпением и веселым нравом, она быстро стала всеобщей любимицей, в отличие от своей нелюдимой подруги. Другие девицы сторонились "колонистки". И как только узнали? А Тосю это, похоже, волновало мало. Ее даже не отпугнуло нежелание Дары рассказывать о себе — этот "изъян" она с лихвой восполняла рассказами о своем детстве и просто болтовней. И ведь как-то находила для этого время. С виду — девушка-цветочек, а ведь именно она заняла первое место в стрельбе по мишеням. С блуждающей на губах улыбкой Тося хладнокровно разносила головы виртуальным врагам.
Многое из того чему учили было знакомо. Даре и раньше, еще в интернате, приходилось резать кроликов, а также стрелять лисиц и одичавших собак, расплодившихся в дальнем лесу несколько лет назад, и повадившихся устраивать набеги на и так не богатое подсобное хозяйство интерната.
Тут тоже пить свежую кровь заставляли, или там, печень свежую съесть прямо на месте, теплую еще. И ее даже не вырвало, как некоторых девчонок, но и не понравилось. Одно дело, когда живот к хребту прилипает, и совсем другое, когда по приказу. Убивать же ни в чем неповинное животное неприятно. Человек в качестве мишени вызывает и то меньше отторжения — он сам, сознательно, выбирал свою жизнь до момента попадания на мушку.
Такие философские размышления посещали не часто, их группе просто не давали передышки, словно задались целью за два месяца превратить в крутых вояк.
И если в процессе обучения, Серая еще несколько выделялась среди семнадцати девчонок, то, к воскресенью, первому выходному, она оказалась такой же, как все — то бишь, вымотанной до предела. И физически и духовно. При мысли, что таких недель будет еще семь, начинало слегка мутить.
* * *
Вечером, когда все расслабленно лежали на койках, не пытаясь использовать личное время в количестве трех часов по поводу субботы, и нарушая все мыслимые правила, раздался условный сигнал дневального, и в считанные секунды выполнено построение. Причем на койках, если и остались морщинки, в глаза не бросалось.
— Взвод, — звонко выкрикнула Сашка, — равняйсь... Смирно!
— Вольно, — ухмыльнулся куратор, кряжистый мужичок, лейтенант Иван Орловский, или, как его окрестили девчонки — "Вано". — Итак, девоньки... господа курсанты, у меня для вас две новости — хорошая, ну и как положено — плохая. С какой начать?
— С хорошей! — выкрикнула Ирка, мгновенно покраснев.
— Значит, с хорошей. М-да. Поздравляю, завтра воскресенье, а значит день увольнительных.
Строй нарушился от восторгов по столь замечательному поводу. Пришлось Вано перекрывать шум повышенным тоном.
— И увольнительные получат все, кто набрал за неделю пятьсот очков и выше.
Лица курсанток вытянулись, и уже в полной тишине куратор продолжил:
— И вторая новость. Плохая. Никто из вас не набрал пятисот очков, а значит, увольнительные отменяются. В связи с этим, слушай мою команду. Подъем и построение в восемь, после завтрака медосмотр, после обеда личное время — для не отягощенных излишними грехами, остальные заняты раскаянием и искуплением. После ужина — построение.
— А как же...
— Вопросы есть? Вопросов нет. Отдыхайте.
Куратор ушел неспешным шагом, не оглядываясь.
— Да как набрать пятьсот очков, если их только отнимают, — нарушила тишину Ирка, заслужив всеобщую поддержку.
— Будем лучше стараться на следующей неделе, — неуверенно подала голос Тося.
На обдумывание этого заявления ушло почти двадцать секунд, после чего Ирка выразила общую мысль:
— А пошло оно на хер, это увольнение. Пойдемте спать, девки.
Дара ухмыльнулась, и поплелась к своей койке. При ее минус двадцати очках мечтать об увольнительной точно не приходилось. А сняли с нее сразу триста за "грубое" нарушение воинской дисциплины, впрочем, этим не ограничившись.
Ну откуда ей было знать, что драки запрещены?!
А всё ее дурной нрав. В четверг за ужином, взяв свой поднос, она не торопясь направлялась к столику Тоськи и Ксюши, когда мальчонка перед ней резко затормозил. Она еще удивилась, какие тщедушные тут встречаются, и тут увидела причину задержки. Вообще-то их кормили в разное время, но сегодня одна группа ребят пришла раньше.
На пути "малыша" остановился парень вдвое крупнее и запугивал того угрожающе-насмешливой улыбкой. Что у них там за терки, Дару волновало мало, однако, когда у ребенка с подноса взяли сок и вылили в тарелку с кашей, сработал какой-то интернатский инстинкт. Она даже не разъярилась. Спокойно отставила свой поднос на первый попавшийся столик, легко убрала с пути паренька, и вмазала кулаком по довольной роже мерзавца.
Тот не был отягощен трепетом перед женским полом, потому драка вышла достаточно жестокой. Как остальные успели столики раздвинуть, остается загадкой.
Однако долго кататься по холодному полу им не позволили. Откуда-то взялся дежурный офицер, рявкнул команду, и их живо растащили. У нее была ссадина на лбу и на подбородке, болела рука, да ребра справа, а вот парню повезло меньше — полуоторванный рукав открывал вид на кровавую рану на плече, а под глазом уже наливался фиолетом шикарный синяк.
— Морозова, наряд вне очереди, минус триста очков. Бероев, минус триста очков и ночь на гауптвахте. Разойтись!
Дару смутило, что в глазах парня не было ненависти и даже злости, смотрел с сожалением, словно на малолетку.
Лишь позже она узнала, и то случайно, что тот малыш был стукачом, и получил за дело. А противник с ней вовсе не дрался, а так — дурака валял, да защищался. Кто же знал, что он из девятой группы — "волкодавов".
С Бероевым она столкнулась сегодня утром, перед входом в тренажерный зал. Практически врезалась в него, потому что бежала, опаздывая на встречу с Тосей.
Не узнав, он осторожно придержал ее за плечи, предотвращая столкновение, и улыбка была хорошей, такой, которая, к сожалению, тут же уступила место презрительной гримасе.
— Была не права, осознала, раскаиваюсь, прошу прощения, готова загладить! — выпалила девушка скороговоркой.
У парня были очень удивленные глаза, но ответить он не пожелал, дернул плечом, отодвинул ее с дороги и пошел догонять своих. Ну и ладно. Ей-то что! Извинилась, как могла, а дальше уже его дело. Хочет быть обиженным и оскорбленным? На здоровье. Не ставит ее ни во что? Пожалуйста. А вот, что увольнительных не дали — это печально.
* * *
Руки ритмично водили зубной щеткой по швам антикварной кафельной плитки. Это не стоит считать проявлением садизма, просто оттереть грязь, въевшуюся в швы, можно было только таким способом. Тем не менее, поясница Дары и колени вопили об отдыхе и отмщении, а вот голова была совершенно свободной. Поэтому она преспокойно занималась раздумьями на тему "о фигне".
Например, о странных армейских традициях наказывать и поощрять за одно и то же одновременно. Девушка переместила центр тяжести на левое, возмущенно хрустнувшее, колено и, найдя на время более комфортную позу, предалась приятным воспоминаниям под монотонное шарканье.
Прапорщик Денисов, руководящий стрельбами, в то солнечное утро выглядел особенно самодовольным.
— Цель — вертолет. Дистанция — полтора километра. Ветер — а вот хрен вам, сами с поправками разберетесь! На упражнение выдается двадцать патронов. Задание считается выполненным при наличии пяти попаданий. На рубеж. Первый пошел!
Вот тут и порадуешься, что имеешь совсем не гвардейский рост и, соответственно, пребывание в общем строю ближе к хвосту дает лишнее время подумать. От задания явственно веяло подвохом, да что там веяло — разило. Об этом недвусмысленно сигнализировали хитрый прищур прапорщика, его же осанка, а особенно — кажущаяся простота задачи.
Перекошенные мордашки первых стрелявших подтвердили уже и так понятное. Страдалицы уже заранее за плечики держатся — невыполнение задания сулит много неприятных моментов, и среди них лишних сто патронов "отстрела". И ведь они совсем не самые слабые, взять хоть бледную Тоську, и куда только улыбка подевалась? Или Бэль, легко разнесшую в прошлый раз все десять "тарелочек". Значит, подвох точно есть. Оставалось понять, где он спрятан, если всё как на ладони.
Вон она цель — видима даже невооруженным глазом, вертолет — это не человек — дура здоровая. Правда не летит, а изображает посадку на кромке леса — скорее всего, подвешен на тросах к вершинам сосен на самом краю стрельбища. И ведь даже не качается. Впрочем, баллистическому вычислителю любые маневры практически неподвижной цели не помеха. Может, какую-то нестандартную винтовку подсунули?
Дальнейшие терзания никаких новых мыслей Даре не принесли, хотя и продолжались до того самого момента когда пришел ее черед. Под недовольное фырканье прапорщика внимательно осмотрела оружие — вполне нормальная, пожалуй, даже стандартная армейская машинка, без особых претензий, тупая и надежная как кусок железа. Адаптивная оптика прицела, "плавающий" ствол с автоматической доводкой на цель. Система распознавания образов отключена. И правильно, слишком много ошибок дает эта приблуда — не хватало еще, чтобы дурная автоматика заблокировала выстрел, распознав в цели гражданскую машину. Но это, заодно, отсекает и последнюю версию. Версию с засадой в прицеле. Выходит, надо искать дальше.
Бурчание за спиной пока удавалось успешно игнорировать, время на выполнение упражнения не лимитировано, но наглеть сильно все же не стоит. Поймала в прицел борт темно-зеленой машинки, на котором желтой краской нарисовали издевательское "яблочко". Даже лихо загнутый черенок видно так, словно рукой дотронуться можно.
Включила радиолокационный дальномер — синтезированная вычислителем метка легла на ладонь выше перекрестия оптики — и тут все отлично, даром только двадцать "очков" потратила. Правда бонусом на экране прицела высветились данные по расстояниям, скоростям ветра и влажности. Но палец упорно не хотел давить на спуск — при такой уверенности в промахе, лучше даже не пробовать. Значит, думаем дальше.
